Дети Афродиты

– Я же сказала, к девяти!

– Ой, извините… Волнуюсь, все перепутал. Да, жду к девяти.

– Ждите, ждите. До встречи, Геннадий.

Нажала на кнопку отбоя, выдохнула нервно – уфф… Господи, куда она вляпалась? Зачем?

Ладно, посмотрим. Лучше, как говорится, вляпаться и пережить, чем сожалеть, что не вляпалась. А время-то, между прочим, восемь часов. Может, что-то нарядное на себя напялить? Платьице, туфельки? Кафе вроде приличное. Хотя – какое платьице! На свидание, что ли, собралась?

В зал кафе она вошла ровно в девять, огляделась тревожно. Да, все столики заняты. И как она узнает этого Геннадия? Или он ее? Не надо было ей по телефону воображать-то, а дать на себя правильную наводку – ищите, мол, по цвету волос, как у Афродиты.

Подумалось вдруг – если у этого Геннадия волосы тоже кудрявые бело-светящиеся, значит… И застучало сердце. Быстро-быстро. И снова огляделась тревожно.

Не было в зале кудрявых и бело-светящихся. Хоть убей. Зато от дальнего столика поднялся молодой крепкий мужик в клетчатой рубахе, пошел ей навстречу. Глаза синие пронзительные, конопушки на лице, волосы… Ой, а волосы рыжие. Рыжий ежик на голове. Вот так вам. Приехали.

– Вы Ольга?

– Да. А вы, стало быть…

– А я Геннадий. Можно просто Гена. Ужинать будете, Ольга? Я столик занял.

– Нет, ужинать я не хочу. Я кофе хочу. И стакан минералки без газа.

– О'кей… Идемте.

Села за столик, тут же подскочила улыбчивая официантка, приняла заказ. Геннадий смотрел на нее внимательно, улыбался. Хотя видно было за этой улыбкой, как он напряжен. Как стесняется.

– Вы все еще волнуетесь, Геннадий?

– Нет. Уже не волнуюсь. Вот увидел вас – и больше не волнуюсь.

– Хорошо. А как вы думаете, воду и кофе быстро принесут? У меня что-то в горле пересохло. Видимо, пришла моя очередь волноваться.

– Я думаю, скоро принесут. Здесь хороший кофе делают, Ольга. Мы с женой как-то были, нам понравилось. И кормят вкусно.

– Да, я знаю. Я тоже здесь бывала. С мужем.

Замолчали. Смотрели друг на друга настороженно. Ольга первая не выдержала:

– Послушайте, Геннадий…

– Можно просто Гена. И давайте на «ты», пожалуйста. А то как-то… Неловко получается. Чего мы выкать друг другу будем?

– Хорошо, пусть будет просто Гена… Послушай, Гена. Во-первых, давай не будем ходить вокруг да около. Выложи мне все четко, по пунктам… Причем по доказательным пунктам, откуда ты взял… С чего ты решил… Ведь есть у тебя какие-то основания, Гена? Ну, что я… Что ты…

Она и сама удивлялась своему волнению и многословию. Вдруг ощутила, как взмокли ладони, вытерла их под столом о джинсы. Еще и голос сел, как после выкуренной сигареты. Может, и впрямь покурить, а? Иногда можно, в экстренных случаях.

– Ген, у тебя сигареты нет?

– Я не курю. Да вы… Да ты не волнуйся так, Ольга, я сейчас все, как ты говоришь, по пунктам разложу. И с доказательствами.

– Да уж, пожалуйста.

Официантка принесла заказ, и Ольга жадно припала к стакану с водой, сделала несколько больших глотков. Потом отхлебнула кофе. Сразу стало легче. А кофе и впрямь здесь хороший.

– Вот, смотри! Вот мои доказательства.

Гена торжественно положил перед ней жухлый конверт с обтрепавшимися уголками, подвинул ближе:

– На, читай.

– Что это? – Она взяла в руки «доказательство», повертела в руках, осторожно поднесла к глазам. – Письмо какое-то…

– Да, письмо. Письмо моей матери к моему отцу. Но погоди пока, не читай, а то тебе непонятно будет. Я в двух словах предысторию расскажу.

– Что ж, валяй предысторию.

– Так. Так… С чего бы начать-то?

– Да хоть с чего. Мы ведь никуда не торопимся, я так понимаю?

– Да… То есть нет, не торопимся… Тогда я с родителей начну. В общем, мой отец очень любил мою мать. И вроде она его любила. Все, как обычно, встретились, поженились, оба молодые совсем. Через год я родился. Прожили еще пять лет, ни сном ни духом. То есть, наоборот, как во сне. Счастливо то есть. А потом она вдруг исчезла, представляешь? Вышла вечером в магазин за хлебом и исчезла. Ну, отец в поиски бросился, то-се. В милицию побежал. А только не нашли ее. Так часто бывает, люди пропадают бесследно. Но отец все равно на чудо надеялся, все равно искал и ждал. А через полгода письмо в почтовый ящик кто-то бросил. Вот это самое письмо, – показал Гена на конверт в ее руках. – Оказалось, от нее, от моей мамы. Я помню, как отец его читал. Руки тряслись, дышал тяжело, со свистом, будто с рыданием. Он очень ее любил. Сейчас понимаю, как сильно он ее любил…

– А она что, так и не объявилась? И даже после письма?

– Не-а. Но отец все равно ее искал. И ждал. Целых четыре года ждал. Мне девять лет было, когда он с Натальей, с мачехой моей, сошелся. Люди его уговорили. Мол, Генке женская забота и ласка нужны. Я поначалу ее плохо принял, тоже мамку ждал. Я ж ее помнил! Мне пять лет было, когда она… Ну, того… Бросила нас. Так и жили… Ну, в общем, вся эта бодяга тебе не интересна. Я не о том хотел сказать…

– А отец жив сейчас?

– Нет. Умер два года назад. Всего пятьдесят девять было мужику, представляешь? Месяц до юбилея не дожил. Мы с женой начали ремонт в квартире недавно делать, и вот, я нашел в старых документах это самое письмо… Теперь читай, там и про тебя тоже написано!

– Про меня?!

– Да ты читай, читай!

Ольга снова взяла конверт в руки, прочитала неуверенно:

– Тут написано – Василию Васнецову… Кто это?

– Это мой отец, Василий Васнецов. А я, стало быть, Геннадий Васильевич Васнецов. Да читай, читай. Доставай письмо.

Письмо оказалось тоже старым, обтрепавшимся на сгибах. Двойной листочек, вырванный из тетрадки в клеточку. И почерк неровный, корявый, будто маленький ребенок писал.

– «Дорогой любимый мой Васенька и сынок Генаша…» – начала читать вслух и запнулась, глянула на Геннадия неуверенно.

– Нет, первую страницу не читай, не надо… Тут она рассказывает, как сильно отца любит, как меня любит… Вот отсюда читай, со второй страницы.

– Отсюда? – показала пальцем, развернув листок.