Дурные приметы

– Много выпили? – деловито осведомилась Анастасия.

– По бутылке. Уже заканчивали, а Самохин и говорит… Надо бы, говорит, добавить… Добавили. А потом внизу, в полуподвале… С художниками…

– И Зоя была?

– А как же без Зои…

– Что с ней случилось на этот раз?

– Инопланетянин посетил… Воспользовался ее беспомощным состоянием.

– Опять? – удивилась Анастасия.

Ответить у Евлентьева сил не нашлось, и тогда Анастасия, легко спрыгнув с кровати и сразу попав ногами в шлепанцы, прошла на кухню, хлопнула там дверцей холодильника и вернулась со стаканом холодного кефира. Не открывая глаз, Евлентьев протянул руку, нащупал холодные грани стакана и, приподняв голову, залпом выпил. И тут же со слабым стоном снова упал на подушку.

Анастасия взяла из его ослабевших пальцев стакан, вытряхнула себе в рот остатки кефира. Чуть приоткрыв глаза, Евлентьев увидел на фоне светлеющего окна ее тонкую, неправдоподобно тонкую руку, которая казалась совсем полупрозрачной рядом с толстыми складками свитера.

– Выжил? – спросила Анастасия.

– Еще не знаю…

– Похмелишься?

– Упаси боже!

– Значит, выживешь… Это хорошо. Тогда я собираюсь.

– Куда?

– За товаром… Возьму пару пачек «Московского комсомольца». Он хорошо расходится – народ любит бифштекс с кровью…

– Не надо, – Евлентьев пошарил в воздухе рукой, нащупал ладошку Анастасии и сжал, не позволяя ей отлучиться.

– Что не надо? Газету?

– Вообще не надо… Завязали с электричками.

– Виталик… А это… Кушать?

– Возьми в пиджаке… Во внутреннем кармане… На первое время хватит.

– Самохин? – удивилась Анастасия.

– Да.

Анастасия подошла к стулу, на спинке которого висел пиджак Евлентьева, скользнула ладошкой во внутренний карман и, нащупав нечто похрустывающее, вынула две полумиллионные купюры. Подошла с ними к окну, осмотрела каждую с двух сторон, в полной растерянности повернулась к Евлентьеву.

– Послушай… А что… Разве есть такие деньги?

– Какие? – не понял Евлентьев, в это утро он вообще мало что понимал.

– По пятьсот тысяч рублей в одной бумажке?

– Других у него не было.

– А они настоящие?

– Магазины откроются… проверим.

– Проверим, – кивнула Анастасия и снова сунула деньги в пиджак.

– Возьми одну себе… А вторую мне оставь, – простонал Евлентьев. От вчерашнего блеска в нем ничего не осталось – спутанные волосы, затуманенный взгляд, смятая рубашка уже не столь ослепительной белизны, какой она сверкала совсем недавно.

– А тебе зачем? – рассмеялась Анастасия. – Посмотри на себя, ты же недееспособен. Обманут, отнимут, сам потеряешь.

– Тогда бери обе, – сказал Евлентьев. Каждое слово давалось ему с такими муками, что Анастасия сжалилась и вопросов больше не задавала.

Обычно после подобных испытаний Евлентьев приходил в себя где-то к вечеру. Весь день он маялся, перекладывая с места на место книги, чинил краники, выключатели, ходил в магазин за хлебом и молоком, просто лежал, глядя в потолок и тихо прощаясь с жизнью. И только после пяти-шести часов вечера вдруг обнаруживал, что в мире есть звуки и краски, вспоминал, что совсем недалеко, в этом же доме, возле булочной, есть тяжелая коричневая дверь, за которой его наверняка встретят радостными криками. Старший Варламов побежит ставить чайник, а младший, получив деньги, тут же мотанется за бутылочкой. А когда вернется через десять-пятнадцать минут, за столом уже будет сидеть Зоя. И только тогда Евлентьев поймет, что выжил, только тогда, не раньше.

Наверное, все так бы и случилось, и Евлентьев уже надел куртку, уже напялил на голову вязаную шапочку, которая придавала ему вид легкомысленный и задорный, уже стоял у двери и, глядя в насмешливые глаза Анастасии, произносил бестолковые и лживые слова о том, что ему нужно где-то быть, кого-то видеть, что-то сделать… Когда Анастасии надоело его откровенное вранье и она сказала обычное свое «Катись!», раздался телефонный звонок. Евлентьев оказался к аппарату ближе и поднял трубку.

– Слушаю! – сказал он с надеждой получить еще один повод слинять на вечерок из дома.

– Жив? – прозвучал незнакомый голос.

– Да, вроде…

– Не узнаешь? Вчерашний твой собутыльник… Ну? Напрягись, напрягись немного!

– Елки-палки! – заорал Евлентьев, узнав Самохина. – А я не врубился, представляешь!

– Встречаемся через пятнадцать минут. Станция метро «Белорусская»-радиальная. Рядом табло пригородных поездов. Вот у этого табло. Пятнадцати минут тебе хватит, чтобы дойти пешком. Вопросы? Возражения?

– Да вроде того, что… – начал было Евлентьев, пытаясь сообразить, что ему ответить, но Самохин прервал его.

– Вот и отлично, – сказал он, и из трубки тут же послышались частые гудки.

– Ни фига себе, – пробормотал Евлентьев, опуская трубку. – Через пятнадцать минут на Белорусском вокзале…

– Самохин? – спросила Анастасия.

– Он самый.

– Пойдешь?

– Конечно.

– Ну-ну… Ни пуха ни пера.