Сила обстоятельств

Увы, окинув взглядом комнату, ничего подходящего я не обнаружил. Из ножек массивного табурета могли бы получится неплохие дубинки, но если отломать их, то шум не только разбудит Дейру, – всполошит заодно весь дом.

Пришлось ограничиться ножом, лежавшим на прикроватном столике. Вернее, ножичком… Я давно его заприметил, им старуха в черном очень ловко разрезала старые бинты при перевязках. Костяная рукоять, лезвие пустяковое, полтора шаса длиной, хоть и отточено на совесть.

Три шага, что пришлось сделать до столика, принесли неприятное открытие: свои силы я переоценил.

Странно… По всем расчетам, рана на бедре должна была исцелиться и не беспокоить. На деле же я наступал на левую ногу с осторожностью, и все равно каждый шаг отдавался болью.

Первоначальный план – выйти из комнаты и покинуть дом через окно – начал казаться авантюрой. Ни карабкаться по стенам и карнизам, ни прыгать со второго этажа не смогу…

В чем причина? Действие яда вэйверов наложилось на действие заклятия? Или же лечили меня здесь своеобразно? Так, чтобы пленник не протянул ноги слишком рано и получил все причитающиеся пытки, – но оказался не способен к побегу?

Не важно… Сделаю, что решил, и будь что будет. Но план действий меняется: спущусь по лестнице и прогуляюсь до конюшни, пешком далеко не уйти… Или пробьюсь с боем, если потребуется. Даже маленьким ножом можно натворить больших дел, если к ножу прилагается умелая рука. С этим у меня все в порядке. В той школе, где довелось учиться, во всей глубине и во всех тонкостях преподавали лишь одну науку, – умение убивать. А экзамены принимали лучшие бойцы Инквизиции, и двоечники получали не шанс на пересдачу, а местечко на храмовом кладбище…

Дверь без скрипа повернулась на хорошо смазанных петлях. Я оглянулся на Дейру: спит, собравшись в клубок, словно умилительный зверек, – давно замечал, что детеныши даже самых опасных тварей выглядят умилительно и беззащитно… Прощай, надеюсь, больше не увидимся.

Держа нож наготове, я шагнул наружу.

* * *

Последние крупные анклавы, населенные мранами, уничтожили задолго до моего рождения. И представители этой не самой симпатичной расы рассеялись повсюду, селясь небольшими общинами во всех государствах от Пролива до Загорья (в нынешних государствах, в те времена еще числившихся имперскими провинциями).

Однако и у общин дело не заладилось – мало кто из людей готов был терпеть рядом представителей древней мрачной расы, напичканных природной магией и практикующих страшненькие ритуалы… Да и самая банальная зависть имела место: мраны взрослеют и стареют медленнее, чем люди, и триста лет для них не старость, период последней зрелости, примерно мой нынешний возраст в пересчете на людские годы. Мало кто сомневался, что этакое долголетие получено милостью не Девственной Матери, а совсем иных сил, требующих кровавую плату за свой дар… И мало кто из мранов доживал до преклонных по своим меркам лет.

Надо отметить, что представители вэйри платили людям полной взаимностью и мирное совместное проживание крайне редко затягивалось надолго. Случались стычки и конфликты, нередко оборачивавшиеся самыми настоящими погромами…

А потом грянула десятилетняя гражданская война, прикончившая Старую империю. И мраны, на свою беду, почти все выбрали в ней сторону князя-консорта. Лишь очень немногие общины отщепенцев встали под знамена принца-регента, – и оказалось, что именно они сделали ставку на победителей, не сумевших удержать плоды победы…

В общем, когда обучение закончилось и вожделенный плащ алого цвета украсил мои плечи, Инквизиция добивала последние поселения вэйри. Во исполнение буллы Святейшей Матери: мранам, отрекшимся от своих кровавых богов и принявшим истинную веру, дозволялось жить среди людей, но не в городах и не более чем одному семейству в одном селении, при условии, что поселенцев от ближайших сородичей будет отделять не менее двадцати лиг.

Одни выселяемые подчинялись, хоть и неохотно. Другие отказывались уходить из обжитых мест, брались за оружие и применяли запретную магию… А были еще общины потайные, укрытые в малонаселенных местах, в лесных дебрях, среди топких болот или горных круч, – их обитатели вообще плевать хотели на все установления Святейшего престола и сопротивлялись обреченно, но яростно.

Крови пролилось немало, и людской, и нелюдской. Необъявленная война длилась несколько лет, но победа одной из сторон была предопределена заранее… После чего торжественно объявили, что проблема вэйри окончательно решена, никогда больше чужая и чуждая раса не посмеет встать на пути человечества.

Не знаю, как там насчет всего человечества, но у его отдельного представителя – то есть у меня – проблема решена не окончательно. И ему, то есть мне, придется хорошенько постараться, чтобы ее решить…

С такими мыслями я медленно, не скрипнув ни единой ступенью, спускался по лестнице. Шагал куда неувереннее, чем мог бы, пошатывался, – в общем, изображал обессилевшего больного, едва держащегося на ногах. На всякий случай, вдруг кто-то незаметно за мной наблюдает. А нож держал так, чтобы скрыть его длинным рукавом рубахи.

Лицедействовал, как выяснилось, впустую. Дом был пуст. И ни единого звука, свидетельствующего, что здесь есть живые, ниоткуда не доносилось.

Лестница спускалась в залу – не трапезная замка владетельного сьера, но достаточно обширное помещение для семейных обедов: длинный стол с массивными стульями, огромный камин. На деревянных панелях стен – головы волков, оленей, кабанов, даже двух вэйверов. Выглядела коллекция неважно, мех у многих трофеев облез и был попорчен молью.

Наверняка эти настенные украшения осталась от прежнего владельца фригольда, мраны охотой никогда не занимаются, не знаю уж почему… За исключением охоты на одиноких солдат Инквизиции, в этом они мастера. Если что, – местечко на стене для моей головы найдется. Лучше бы здесь висело для красоты охотничье оружие, хиршфангер или рогатина сейчас бы не помешали… Но чего нет, того нет.

И все же кое-что, способное по беде заменить оружие, я приглядел. В камине красовалось приспособление для жарки мяса, позволяющее при нужде запечь целиком кабана средних размеров. Но и человека на внушительный вертел можно насадить так, что любо-дорого. Или мрана.

– Можешь забрать себе, Реньяр, – прозвучал голос за спиной, едва я взялся за рукоять закопченного орудия. – Мы им все равно не пользуемся.

О способности вэйри подкрадываться бесшумно недаром ходили легенды. Мой обостренный святыми сестрами слух оказался бессилен…

От того, чтобы развернуться прыжком, я удержался. Повернулся медленно, прикрывая телом готовый к броску нож.

Глава 3

Я подозревал, что одежда моя в лучшем случае валяется скомканная, покрытая пятнами запекшейся крови. Ошибся. Все вещи оказались выстираны и даже зашиты. С мыслью об ожидающих меня пытках такая забота уже плохо сочеталась. Так ведь мало того – рядом лежало мое оружие: скрамасакс, кинжал-рондель, два ножа – тот, что я носил в рукаве и засапожный…

Лишь Фламмбланша не было. И вообще в небольшой комнатке без окон, где на лавке были сложены мои вещи, фламберга я не увидел.

Ну и что все это означает?

– Одевайся, Реньяр. А я схожу за кувшином вина, надо выпить и за встречу, и за твое воскрешение.

С этими словами Черный Дидье повернулся ко мне спиной, шагнул через порог. Спиной… Украденный ножичек с костяной рукоятью по-прежнему скрывался у меня в рукаве и казался теперь смешным и не нужным.

С Черным Дидье, он же Дидье-полукровка, я последний раз встречался почти четверть века назад. С тех пор он ничуть не изменился: такой же высокий, худой, та же легкая проседь на висках… И такая же одежда из черной кожи и черной ткани, ни единой ниточки иного цвета.

Глядя на него, я мог лишь вздохнуть, вспомнив себя тогдашнего, – волос и зубов было больше, шрамов на шкуре значительно меньше… Реньяр Данвиль в свои тридцать был молодец хоть куда, от девиц и замужних дам отбою не было… И куда все ушло?

Одеваясь, я обнаружил еще одну пропажу. Кошелек с серебром и медью был на месте, несколько золотых, спрятанных в поясе и ячейках бригантины, – тоже. А вот мешочек с золотом, полученный от видама, исчез.

Ни удивляться, ни возмущаться я не стал. Даже не выругался. Сумма немаленькая, но в сравнении с пропавшим фламбергом, – пустяк. Золото приходит и уходит, а второй такой меч мне уже никогда не раздобыть, – откованный специально для меня и связанный множеством магических уз с владельцем.

Можно было бы тешить себя мыслью, что Дидье припрятал и золото, и фламберг в другом, более надежном месте, но я так не думал. Вилланы видели, как расплатился со мной мессир Гидо, а семьдесят пять полновесных имперских рэндов зараз никто из них никогда не держал в руках, искушение оказалось слишком велико. А вот меч они сами взять не смогли бы, не рискуя лишиться рук, Фламмбланш кому попало не дается… Наверное, дело не обошлось без их скрюченной девушки-колдуньи.

В одном я был уверен точно: Черный Дидье с пропажей не имеет ничего общего. Он мог добить меня, раненого, и уж не знаю, из каких соображений проявил гуманизм. Но если не добил, мародерством не стал бы заниматься.

…Дидье когда-то командовал «черной ротой» конных арбалетчиков в войске харланского вице-короля, за что и был прозван «Черным», а насколько соответствовало истине его прозвище «Полукровка», – для меня оставалось загадкой. И теоретики, преуспевшие в естественных науках, и сестры из Инквизиции, имевшие изрядный практический опыт, утверждали в один голос: потомства у людей и мранов быть не может, – никакого, даже бесплодного. С тем же успехом можно пытаться скрестить кошку с собакой. Если так, то Черный Дидье – мран нетипичный, и в его внешности действительно смешались черты людей и вэйри. Либо – в виде исключения – хотя бы единственный раз потомство у смешанной пары все же появилось. Не без магической, скорее всего, помощи. И что творится в голове у такого существа, кем оно себя ощущает, – загадка. И неплохо бы мне найти разгадку побыстрее…

Дидье, казалось, прочитал мои мысли. Чуть позже, когда мы сидели за столом, украшенным кувшином вина, двумя кружками, тарелкой с сыром и тарелкой с хлебом.

Вино выгодно отличалось от той кислятины, что производят в здешних местах из плохо вызревающего винограда, наверняка привезено из южных краев и стоит немало… Но я почти не ощущал букета и вкуса, внимательно наблюдая за кружкой Дидье. Выпьет? Или лишь символически пригубит? Вэйри вино не пьют, вообще не переносят, у них есть другие способы поднимать настроение и дурманить сознание.

Выпил. Осушил до дна. А наливал при мне… Значит, все-таки он полукровка, и ученые люди ошибались.