Мичман Егоркин – на берегу – в гостях!

И чтобы радовали нас
Сейчас и до глубокой старости —
Бутылка доброго вина
и прочие мужские радости!

– С наступающим! – салютовал рюмкой Мхитарян.

– С наступающим! – поддержали его командиры.

– Хорошо сказал! – одобрил Бек, и офицеры осторожно и тихо чокнулись стеклянными рюмочками.

– Чтоб зам не слышал! – фыркнул Евгений Милкин.

Как раз, за дверью замкомдива Князин кому-то громко и раздраженно выговаривал за непродуманное праздничное меню в столовой личного состава.

Наконец, всех свободных от вахты и смены обеспечения отпустили домой, к новогодним хлопотам. Остальные разбрелись по каютам, к личному составу, вместе смотреть праздничные программы по телевизору.

Придя домой, Палыч был сразу раздет и отправлен в ванную мыться – вся его форма и белье полетели в стиральную машинку – по убеждению Светланы, в доме под Новый год не должно оставаться ни одной грязной тряпки! Традиция, что тут поделаешь! Все остальное было уже выстирано, аккуратно развешано и сушилось, издавая запах свежести, и частично уже гладилось, настырно распространяя запах морозной свежести и чистоты по всей квартире.

Егоркин взялся за священнодействие – приготовление новогодней утки. Птица, на этот раз, была не с Кубанских прудов, но – сойдет. Так он и решил, выбирая ее в магазине. Тоже – традиция, куда же в Новый год – и без утки, или там, гуся, индейки, запеченной с гречневой кашей в брюшке, обложенной ломтями айвы, дольками картофеля, натертой чесноком, посыпанной имбирем и перцем… Да и еще – с кусочками хорошего бекона!

Оглянувшись – никого нет – он достал из морозилки кусочек строганины из большой скумбрии, налил стопку водки до половины и быстро хлопнул – пока не поймали. А то отнимут! Со вкусом закусил… Хорошо! Пока есть такая мужская закуска – водка на этой планете будет!

– Егоркин! – услышал он над ухом грозный глас жены. «А вот и не успела!» – по-мальчишески обрадовался Палыч.

– Сколько раз тебе можно говорить… – начала жена и понеслась…

Минуты через три Палыч проникновенным тоном спросил:

– Скажи-ка мне, дорогая: что такого плохого я тебе сделал?

– Когда?

– А вот тогда, когда ты вдруг согласилась стать моей женой, с коварным умыслом, как оказалось! Теперь уже двадцать семь лет мстишь за это, превращая мою молодую жизнь в тренировочный лагерь по подготовке к аду!

Эту сакраментальную фразу Палыч уже говорил раз сто – только количество лет менялось, но срабатывало – тема разборки менялась, или жена обиженно замолкала – что тоже иногда неплохо! И сейчас несанкционированная выпивка была сразу же забыта…

Светлана украшала стол, ждали в гости старых друзей – в этом году их очередь приходить, в прошлом была наша – говорила она.

…И тогда зазвонил телефон – сначала городской стал выдавать трели рассерженным тоном, а потом мобильный заорал: «Прощайте, скалистые горы!». Палыч схватил трубку и услышал сигнал, означающий экстренный сбор личного состава. До Нового года – уже меньше часа! Вот холера астраханская, в рваную покрышку, в сибиря-котамаму и эфиопскую тещу!!! Догадались! И вслух:

– Чума на оба ваших штаба! Твою маман, ангидрид и перекись водорода в китовые уши! Я знаю чья это садистская сущность захотела крови! И да разверзнется канализационный люк под правым передним колесом его «Тойоты»! – длинно и от души ругнулся он и кинулся за формой.

Но – дудки! Вся форменная одежда была еще настолько сырая, что… Другая ее часть – не глаженная. Из шкафа.

Шипя и плюясь, припоминая разные судьбоносные дни в своей длинной и беспутной жизни, он кинулся к вешалке, надел шинель – прямо поверх добротного тренировочного костюма, натянул на мокрые волосы шапку, всунул ноги в австрийские сапоги на рифленой «танковой» подошве и рванулся к выходу.

– Куда? – крикнула вслед Светлана.

– Куда глаза глядят! Нет мне дома ни покоя, ни радости! Ни сна ни отдыха измученной душе! – ответил он на бегу, даже пропев последнюю фразу, дурачась, уже с нижней площадки лестницы.

Через десять-пятнадцать минут он уже был на юте своего корабля, где по боевым частям строился весь экипаж. Из города подтягивались офицеры и мичманы, тоже злые и ворчливые, костерившие свое командование на чем свет стоит! Среди них Палыч выглядел импозантно – в синем спортивном костюме, торчавшем из-под полы шинели. Командир не то не заметил, не то сделал такой вид…

Все прояснилось – проверяли дежурные силы, у кормового орудия стояли комбриг, комдив и командир, офицеры штабов.

«Ну и времечко подобрали – ни раньше, ни позже, а как раз в аккурат! Чтобы к столу новогоднему не успели!» – укоризненно покачал головой Палыч, придумывая, чтобы еще такого пожелать любимому командованию, чтобы до печенок достало…

Комдив начал зачитывать список, проверяя наличие. Все люди оказались налицо, даже – контрактники, к откровенному удивлению комбрига… и вдруг выяснилось, что не хватает маленького, черноусого и очень дисциплинированного мичмана Гайдамаченко. Старшина команды трюмных Гайдамаченко никогда никуда не опаздывал, был аккуратным и исполнительным, просто на удивление. Механик первоначально этому не поверил – так не бывает! Опросили народ – точно, его никто не видел, начали выяснять – кто его оповещал. Круг замкнулся – никто ничего вразумительного сказать не мог.

– Так! – резюмировал здоровенный капитан 1 ранга, командир славной бригады кораблей: – все налицо, кроме этого самого мичмана Гайдамаченко. Будете сейчас его искать вместе с командиром БЧ-5! А сейчас сыграем тревогу! – сказал он.

Народ глухо загудел. На часах – уже 23.30! Можно бы еще успеть к столу… а можно и безнадежно опоздать – на радость врагам и боевой подготовке.

– А чего шумим? Ну, нет вашего Гайдамаченко! – упрямо твердил комбриг.

Но с причала донесся женский крик: – Здесь мичман Гайдамаченко!

Все оглянулись и посмотрели на причал.

– Есть мичман Гайдамаченко! – еще раз выкрикнула маленькая женщина, в распахнутой настежь меховой шубе, с волосами, растрепавшимися поверх воротника. А рядом с ней, пришвартованный по-штормовому к детским санкам, лежал и мирно спал сам герой – в шинели, застегнутой второпях через пуговицу, в шапке, завязанной под подбородком и… в коричневых дорогих ботинках. Он был пьян до полного изумления, просто как сама водка!

– Вона как, и праведники грешат! – хохотнул мичман Сережкин полушепотом.

– То-то и удивительно – что праведник, а вот тебе бы никто и не удивился! – посочувствовал Егоркин.

– Да-а-а! – протянул комбриг: – Точно, есть мичман Гайдамаченко! Молодец, женщина! Вот какие жены в нашей бригаде! Коня на скаку… впрочем, фигли там конь – танк за хобот остановят и мужа по тревоге на себе приволокут! – и скомандовал – Жене мичмана Гайдамаченко наше благодарное – У-Р-Р-А!

Первым крикнул комбриг. Стройное «У-р-ра!» – прокатилось над зали-вом.

– Да, командир, отрядите сейчас же команду доставить мичмана к новогоднему столу – не тащить же слабой женщине этот «Груз-400» в гору! – распорядился предусмотрительный комбриг.

И, обратившись к строю, он взглянул на часы – до Нового года оставалось всего семнадцать минут! – Жена меня убьет! – вполголоса заметил капитан 1 ранга.

– Не только вас одного – проворчал комдив. Командир корабля скромно молчал – ему все равно предстояло «сидеть» на дивизионе, как старшему командиру, а его жена, как положено в таком случае, уже сидела в кают-компании и беспечно смотрела концерт по телевизору. А вот желающих убить комбрига прямо сейчас, наверное, построилась бы целая очередь. И жена его явно первой бы не была!

– С Новым годом, дорогие товарищи! Счастья вам и здоровья! Пусть сбудутся… впрочем нет, а то вы сейчас мне нажелаете… Так мне и надо! Удачи вам, товарищи офицеры, мичманы, матросы и старшины! Зла не держите, я не зверь какой. Работа просто вот такая!

Обратившись к командиру, продолжил:

– Распускайте строй! Кому положено – по домам! – скомандовал он.

Офицеры, мичманы и контрактники, сорвавшись с места, когда команда «Разойдись!» еще висела в воздухе, понеслись вверх по дороге, по домам. Машин, понятное дело, никаких, все уже успели хоть понемногу, но тяпнуть, поэтому пришли пешком – у ГАИ – ухо востро, потом – не оберешься, не расхлебаешься!

Впятером уже почти добежали до дома Егоркина, как над городом прокатился первый удар кремлевских курантов – БО-мм!

– Стойте! Дальше нельзя! – заорал Сережкин. Все испуганно остановились – чего это вдруг? А он уже вытаскивал из кармана бутылку «Немирова» одной рукой, стопку разовых стаканов другой. – Кто за вас подумает, если не боцман! – кричал он, скручивая блестящую крышку бутылки волосатой лапой.

Пока Егоркин раздавал стаканы, Сережкин наливал всем отмеренные дозы. «В темноте, не пролил ни одной капли и никого не обделил! Вот он опыт-то!» – уважительно подумал Егоркин.

Гулко ударило в десятый, одиннадцатый, двенадцатый раз…