Смертельные чары

– Насчет Саши?.. – еще больше смутилась она. – Ну, звонили, спрашивали… Я сказала, что уехал он…

– Вчера утром уехал?

– Ну да.

– Но до Москвы так и не доехал. Больше суток прошло, а он не доехал. Начальник охраны должен был забеспокоиться. И его беспокойство должно было передаться вам, Надежда Максимовна. Но вы сказали мне, что ничего не понимаете и что вы не звонили в Москву, – обличительно посмотрел на нее Федор.

– Я не звонила. Мне звонили. Это не совсем одно и то же, – в растерянности проговорила Голикова.

– Кто вам звонил?

– Начальник охраны, это вы правильно сказали.

– Это я сейчас вам так сказал. А в самом начале нашего разговора я спросил вас про вашего мужа. Вы ответили, что ваш муж не звонил вам из Москвы, но вас это не удивляет. А не удивляет, потому что вы с ним расстались не очень хорошо. Но дело даже не в этом. Дело в том, что вы делали вид, что ни о чем не догадываетесь. С вашим мужем случилась беда, но вы вели себя так, как будто ничего не произошло.

– Но я откуда знала, что с ним что-то случилось? – заламывая руки, спросила Надежда Максимовна.

– Ведь вам звонил начальник охраны вашего мужа, и вас должно было это обеспокоить.

– Откуда я знаю, куда он пропал? Может, к бабе какой-то заехал. Воскресенье ведь было! Он же кобель еще тот!

Судя по выражению ее глаз, ей самой понравилась эта версия. Действительно, кобелиной сущностью господина Голикова можно было объяснить многое, только никто не воспринял это объяснение всерьез – ни Старостин, ни Снегов.

– Ну, почему вы на меня так смотрите? Не убивала я своего мужа! – трагически всплеснула руками Голикова.

И так хорошо ей удался этот акт, что Федору вдруг захотелось ей поверить.

– Давайте осмотрим лодку, – требовательно сказал Снегов.

– Ваше право, – пожала плечами Надежда Максимовна.

Волновалась она, но в ее переживаниях угадывалось некое подобие торжества. Она знала, что следов преступления в лодке нет, поэтому смело повела следователя к пристани.

Лодка у нее простая – алюминиевая маломерка с маломощным навесным мотором. Следов крови действительно здесь не было. Но вместе с тем Снегов даже пыли на лодке не обнаружил, такое ощущение, что ее совсем недавно тщательно вымыли, причем с порошком. Зато в маленьком лодочном гараже пыль и паутина.

– Часто вы пользуетесь лодкой? – спросил Снегов у Голиковой.

– Да нет, не часто.

– Когда пользовались ею в последний раз?

– Ну, прошлым летом… По реке покататься вдруг захотелось.

– А почему тогда лодка у вас такая чистая, как будто ее вчера мыли?

– Мыли? – затравленно взглянула она на следователя.

– Да, лодку начисто вымыли.

– Вчера?

– Не знаю.

– Может, позавчера. Саша на рыбалку в воскресенье собирался. Но мы с ним поссорились, и он уехал. Тут уж не до рыбалки…

– А лодку мыть зачем? Ну, протер тряпочкой, и ладно… И почему он сам лодку мыл?

– Ну, это вы у него… Вы не можете это у него спросить, – вдруг всхлипнула Надежда Максимовна. – Вы не можете!.. Его больше нет!.. Но почему?

Она закрыла лицо руками, опустила голову и разрыдалась. Старостин видел, как опускаются и поднимаются ее плечи, но ведь он понимал, что эти страдания ненастоящие. Или как минимум преувеличенные.

Может, и любила Голикова своего мужа, но еще больше она ненавидела его. За то, что бросил ее в угоду молодой и детородной бабе, ненавидела. Кто-то в особняке на Рублевке живет, а ее сюда, в эту глушь, сослали. Обидно? Не то слово. А тут еще развод и девичья фамилия наметились. Как не выйти из себя? И вчера… Или, скорее, позавчера, в ночь с субботы на воскресенье, Надежда Максимовна решила острую проблему. И проблема острая, и орудие убийства такое же… Высокая она женщина, муж на полголовы был ниже. И руки у нее достаточно сильные, чтобы всадить ему в шею острозаточенный штырь или что-то в этом роде. Угол удара такой, что нанести его мог человек примерно одного с ней роста. Если, конечно, Голиков стоял в момент удара.

А он мог стоять спиной к жене и говорить ей при этом какие-то гадости, а у нее в руке в это время мог оказаться острый предмет… Может, она и не собиралась его убивать, но разум вдруг помутился…

Труп она оттащила в лодку, спустилась на ней вниз по реке, избавилась от тела и вернулась домой. А там уже в ход пошли моющие и чистящие средства. И вряд ли экспертиза сможет отыскать где-то кровь потерпевшего. А если вдруг и найдется что-то такое, то Голикова скажет, что это у Александра Витальевича носом шла кровь. Неубедительно скажет, но ведь такое вполне могло быть. И система видеонаблюдения могла работать без режима видеозаписи. Да и, по большому счету, зачем хозяйке дома нужна эта запись? Для нее гораздо важнее смотреть, что творится в ее владениях, в режиме реального времени. Собака у нее в вольере, волкодав, достаточно нажать на кнопку, чтобы дверь в клетку открылась. И еще оружие в доме – карабин «сайга» в специальном сейфе. Ну, еще в память занесен телефон Катерины, которая всегда может позвать на помощь своего троюродного брата…

Режим видеозаписи был отключен, домработница отсутствовала, и нет возможности воспроизвести ход недавних событий. Без свидетелей действовала Голикова, без них убивала мужа и увозила его труп… Может, на лодке его вывезла за Колючку, а возможно, на его же машине… Кстати, а куда делась машина? Должна же была Надежда Максимовна избавиться от нее. Может, в лесу где-то бросила, а домой пешком вернулась?.. Если так, то кто-то мог видеть, как она возвращалась. Но если дело ночью было, откуда свидетели?..

Примерно такими же вопросами задавался и следователь Снегов. Он долго ходил по дому, по двору – вынюхивал, выискивал. А затем на пару со своим экспертом отправился к месту, где был обнаружен труп. Вдруг там где-то поблизости машина Голикова находится? Или просто следы волочения обнаружатся?..

Ольгина следователь забрал с собой, а Старостин остался с Надеждой Максимовной.

– А вы почему не уехали? – спросила она.

– Ну, вдруг вы убежите, – прищурив один глаз, ответил Федор.

– Убегу?

– Да, скроетесь от правосудия.

– Значит, все-таки вы меня обвиняете? – наигранно ужаснулась она.

– Ну, обвинения вам пока никто не предъявляет.

– Пока.

– Надежда Максимовна, зачем вы отпустили Катерину?

– Что значит, зачем? Она заболела, и я ее отпустила.

– Вы ее отпустили и к вам приехал муж? Или сначала приехал муж, а потом вы ее отпустили?

– Нет, сначала я ее отпустила, а потом приехал Саша.

– Вы его ждали?

– Нет. Он не предупреждал.