Полное собрание сочинений. Том 7. Сентябрь 1902 ~ сентябрь 1903

А обвинять большинство партийного съезда в том, что оно смело тратить время на увещания «крамольников», что оно дезорганизовало партию борьбой с (воображаемыми) дезорганизаторами – это принципиальные разногласия, для коих надо «приберечь» столбцы «Искры». Не так ли, уважаемый тов. Аксельрод?

Может быть, оглянувшись вокруг себя, тов. Аксельрод найдет и в настоящее время немало примеров тому, как «положительная работа» и для практиков меньшинства отодвигается в туманную даль тоже желанного, но все еще неопределенного будущего?

Нет, знаете, выгоднее было бы вам не затрагивать вовсе вопроса об отношении большинства и меньшинства к положительной работе! Выгоднее бы не напоминать о том, о чем говорит, например, один заводский рабочий города —ва[10 - Речь идет о Н. Е. Вилонове. Ответ на его письмо был послан В. И. Лениным в декабре 1903 года (см. Сочинения, 4 изд., том 34, стр. 175–177).] в следующем письме ко мне:

«Дорогой товарищ!

В последнее время, т. е. после второго съезда партии, нам объявили, что ЦК не был выбран съездом единодушно, что съезд раскололся на две части по вопросу об отношениях Центрального Органа к Центральному Комитету и образовалось так называемое большинство и меньшинство. Все это, как тяжелый камень, обрушилось на нашу голову и придавило нас всей своей тяжестью, потому что самый вопрос об отношении ЦО к ЦК был для нас неожиданною новостью: ведь до самого съезда он но только не возбуждался ни в каких кружках и собраниях, но, насколько мне помнится, его обходили молчанием и в литературе. Вот это самое замалчивание его до съезда мне непонятно. Если предположить, что его совсем не существовало, то нужно признать, что товарищи, клавшие все свои силы на объединение партии, не представляли себе ясно ее организации, т. е. ее устройства. Но второе совершенно невозможно, потому что вопрос, расколовший теперь партию, ясно показал, что взгляд на устройство партии был и был не у всех одинаков. А если это так, то почему его скрывали? Это первое. А второе – самый этот вопрос, когда приходится его решать, то я ставлю себе такой вопрос: какое устройство партии обеспечит ее ортодоксальное направление, и тут же рядом с ним у меня является мысль, что кроме устройства партии важен состав ее вождей, т. е. если они ортодоксы, то и направление партии ортодоксальное, если – оппортунисты, то и партия такая же. Теперь, имея такие предположения и зная состав вождей партии, я безусловно высказываюсь за преобладание ЦО над ЦК в идейном руководстве партией. Высказаться за это еще больше заставляет русская действительность: как бы ни был ЦК ортодоксален, но он, находясь в России, не может быть застрахован от провала, а следовательно, и от потери ортодоксальности помимо своей воли, так как преемники не всегда-то соответствуют тем, кого они замещают. Кому из товарищей, работающих хоть немного в комитетах, не знакомы такие явления, что самый лучший комитет в силу одной из многих случайностей заменяется плохим и обратно. Совсем не то с ЦО: он стоит в иных условиях (принимая во внимание, что ЦО будет находиться за границей), которые обеспечивают ему более долговременное существование, а следовательно, и возможность приготовить себе достойных преемников. Но я не знаю, товарищ, можно ли решать этот вопрос раз навсегда, т. е. или чтоб всегда преобладал ЦО над ЦК или – ЦК над ЦО. Я думаю, что нельзя. Возьмем такое положение: вдруг состав ЦО изменился и из ортодоксального сделался оппортунистическим, как, например, «Вперед» в Германии; ну можно ли тогда дать ему преобладание в идейном руководстве? что бы стали делать мы, воспитанные в ортодоксальном духе, неужели должны бы соглашаться с ним? Нет, наша обязанность была бы отнять у него право на преобладание и передать его в руки другого учреждения, и если бы этого не было сделано по какому-нибудь поводу, все равно будь то партийная дисциплина или еще что-нибудь, то все мы достойны бы были названия изменников рабочему социал-демократическому движению. Так я смотрю на это и никак не могу согласиться с решением раз навсегда, как это делают некоторые товарищи.

Теперь мне совсем непонятна та борьба, которая ведется теперь между большинством и меньшинством, и нам очень многим она кажется неправильной. Ну, скажите, товарищ! Естественно ли такое положение, когда все силы кладутся на разъезды по комитетам за тем только, чтобы поговорить о большинстве и меньшинстве. Я, право, не знаю. Неужели этот вопрос настолько важен, чтобы ему отдавать все силы и из-за него смотрели друг на друга, чуть ли как не на врага? И на самом деле так выходит, что если комитет подобран, предположим, из одного лагеря, то из другого туда уже никто не попадет, несмотря на всю свою пригодность для работы, даже если хотите, он не попадет и тогда, когда он необходим для работы, когда последняя много теряет от его отсутствия. Этим, конечно, я не хочу сказать, чтобы совсем бросили борьбу из-за этого вопроса: вовсе нет, только, по-моему, она должна носить другой характер, и из-за нее мы не должны забывать главной своей задачи, а именно пропаганды в массе социал-демократических идей, потому что, забывая это, мы тем самым обессиливаем нашу партию. Я не знаю, честно ли это, но когда приходилось видеть, что интересы дела топтались в грязь и совершенно забывались, то я называю всех их политическими интриганами. Как-то больно становилось и страшно за самое дело, когда видишь, что люди, стоящие во главе его, заняты чем-то другим. Глядя на это, думаешь: неужели наша партия осуждена на вечные расколы из-за таких мелочей, неужели мы неспособны в одно и то же время вести внутреннюю борьбу совместно с внешней. Для чего же тогда устраиваются съезды, когда их постановления не принимаются во внимание и каждый делает, что ему вздумается, оправдываясь тем, что съезд, мол, неправильно решил, ЦК недееспособен и т. д. И это делают те, которые до съезда все время кричали про централизацию, про партийную дисциплину и проч., а теперь как будто хотят показать, что дисциплина нужна только простым смертным, а не им, людям верха. Они, должно быть, позабыли, что их пример страшно развращает малоопытных товарищей, уже теперь слышится снова среди рабочих недовольство интеллигенцией, которая из-за раздоров между собою забывает их, уже теперь более горячие опускают руки, не зная, что делать. Пока что, а вся централизованная постановка дела теперь является пустым звуком. Остается только надеяться, что в будущем все изменится к лучшему».

Написано в январе 1904 г.

О демонстрациях[11 - Заметка «О демонстрациях» является ответом на письмо («К вопросу о демонстрациях») студента Петербургского университета А. Овсянникова от 6 (19) октября 1902 года в редакцию «Искры» по поводу статьи «Что делать?», напечатанной 15 сентября 1902 года в № 25 «Искры».Заметка В. И. Ленина предназначалась для опубликования в № 27 «Искры» в виде редакционного послесловия к письму Овсянникова, по напечатана не была, так же как и письмо.]

Нам кажется, что автор письма ставит вопрос несколько чересчур прямолинейно и недооценивает значение организованности демонстраций. В этом главном деле мы еще сделали мало, и на организацию надо направить прежде всего и больше всего сил. Пока у нас нет крепко сплоченных революционных организаций, способных двинуть несколько отрядов отборного народа для руководства всеми сторонами демонстрации, – до тех пор неудачи неизбежны. А раз такая организация сложится и на процессе самой работы, на ряде опытов, укрепится, – тогда она (и только она) сможет решить вопрос, когда и как надо вооружаться, когда и как надо пускать в ход оружие. Эта организация должна будет серьезно поработать и над увеличением «быстроты мобилизации» (очень важное обстоятельство, совершенно основательно подчеркиваемое автором письма), и над увеличением числа активных демонстрантов, и над подготовкой распорядителей, и над расширением агитации в массе, и над привлечением «толпы любопытных» к участию «в деле», и над «совращением» войска. Именно потому, что такой шаг, как переход к вооруженной уличной борьбе, «жесток» и что он «рано или поздно неизбежен», – делать его может и должна лишь крепкая революционная организация, непосредственно руководящая движением.

Написано в октябре, позднее 6 (19), 1902 г.

Впервые напечатано в 1946 г. в 4 издании Сочинений В. И. Ленина, том 6

Печатается по рукописи

Политическая борьба и политиканство

Внутреннюю политику русского правительства всего меньше, кажется, можно упрекнуть в настоящий момент в недостатке решительности и определенности. Борьба с внутренним врагом в полном разгаре. Вряд ли когда-нибудь в прошлом бывали до такой степени переполнены арестованными крепости, замки, тюрьмы, особые помещения при полицейских частях и даже временно превращенные в тюрьмы частные дома и квартиры. Нет места, чтобы поместить всех хватаемых, нет возможности, без снаряжения экстраординарных «экспедиций», пересылать в Сибирь с обычными «транспортами» всех ссылаемых, нет сил и средств поставить в одинаковый режим всех заключенных, которых особенно возмущает и толкает на протесты, борьбу и голодовки полный произвол растерявшихся и самодурствующих местных властей. А высшие власти, предоставляя мелким сошкам разделываться с пойманными уже внутренними врагами, усердно продолжают работать над «улучшением» и реорганизацией полиции в целях дальнейшей борьбы с корнями и нитями. Это – прямая и настоящая война, которую все большие и большие массы русских обывателей не только наблюдают, но и ощущают более или менее непосредственно. За авангардом летучих отрядов полиции и жандармерии медленно, но неуклонно движется и тяжелая законодательная махина. Возьмите законы последнего месяца, – и вам прежде всего бросятся в глаза новые указы, добивающие последние остатки финляндских свобод, да еще, пожалуй, обширный закон о дворянских кассах взаимопомощи. Первое из этих мероприятий совершенно подрывает самостоятельность финляндских судов и сената, давая возможность генерал-губернатору все знать, все ведать, т. е. фактически превращая Финляндию в одну из многих бесправных и униженных русских провинций. Отныне – замечает полицейски-официальная «Финляндская Газета»[12 - «Финляндская Газета» – официальный орган царского правительства; выходила в Гельсингфорсе с 1900 по 1917 год при управлении генерал-губернатора Финляндии. Газета являлась проводником русификаторской и великодержавной политики царизма.] – есть надежда на «гармоническую» деятельность всех местных учреждений… Не знаю уже, злорадная ли это насмешка над получившим самый подлый и самый решительный удар безоружным неприятелем или елейное пустословие в духе Иудушки Головлева.

Второй из названных законов – новое детище того самого Особого совещания по делам дворянского сословия, которое уже одарило отечество разграблением сибирских земель («насаждение поместного землевладения в Сибири»)[13 - Ленин имеет в виду закон 8 (21) июня 1901 года об отводе частным лицам казенных земель в Сибири. Закон предоставлял исключительные льготы дворянам-землевладельцам. Подробный разбор и оценку этого закона Ленин дал в статье «Крепостники за работой» (см. Сочинения, 5 изд., том 5, стр. 87–92).]. Во время жестокого торгово-промышленного кризиса и полного обнищания деревни, когда голодают, недоедают и бедствуют миллионы рабочих и крестьян, нельзя себе и представить, разумеется, лучшего употребления народных денег, как на подачки несчастным гг. дворянам-землевладельцам. Правительство даст на каждую дворянскую кассу взаимопомощи, во-первых, единовременно известную сумму («по усмотрению государя-императора»!), а во-вторых, в течение десяти лет будет давать по стольку же, сколько будут собирать и сами местные дворяне. Касса будет помогать тем, кто затрудняется платить проценты по долгам. Гг. дворяне могут без стеснений делать займы, когда указан такой легкий путь брать на уплату деньги из народного кармана.

И как бы нарочно для подведения итогов этой политике травли, насилия и грабежа, для ее обобщения и освящения явились царские речи к дворянам, земцам, крестьянам и рабочим (в Курске и С.-Петербурге). Дворян царь благодарил за службу ему, службу «не за страх, а за совесть», и обещал непрестанные заботы об укреплении поместного землевладения, «которое составляет исконный оплот порядка и нравственной силы России». Земцам царь ровно ни слова не сказал ни об оплоте, ни о нравственной силе России, ни о службе не за страх, а за совесть. Он объявил им коротко и ясно, что их «призвание – местное устроительство в области хозяйственных нужд» и что только памятуя об этом, только выполняя успешно это призвание, они могут быть уверены в его благоволении. Это был вполне определенный ответ на конституционные поползновения земцев, это было прямое предостережение (или, вернее, вызов) им, угроза отнятием «благоволения» в случае малейшего выхода за пределы «местного устроительства в области хозяйственных нужд».

Далее, крестьянам царь уже прямо выражал порицание за «беспорядки» и «разграбление экономии», назвав зверское избиение и истязание восставших от голода и отчаяния мужиков «заслуженным наказанием» и напомнив слова Александра III, повелевавшего «слушаться предводителей дворянства». Наконец, рабочим царь говорил не больше и не меньше, как «о врагах», его врагах, которые должны быть и врагами рабочих.

Итак, дворяне – верные слуги и исконный оплот порядка. Земцы (или земские дворяне?) – заслуживают предостережения. Крестьяне – порицания и приказа слушаться дворян. Рабочим ребром ставится вопрос о врагах. Поучительные речи. Поучительно сопоставление их, и очень было бы желательно, чтобы посредством прокламаций, листков, бесед в кружках и. на собраниях возможно большее количество народа было ознакомлено и с точным текстом и с настоящим значением этих речей. Простые пояснительные замечания к тексту этих речей могли бы послужить великолепным материалом для агитации среди самой темной части самых неразвитых слоев рабочего класса, мелких торговцев и промышленников, а также крестьянства. Но не только «темному» народу, а и многим просвещенным и образованным русским обывателям не мешало бы хорошенько вдуматься в царские речи, – особенно обывателям из числа либералов вообще и земцев в особенности. Не часто приходится слышать из уст коронованных особ такое определенное признание, подтверждение и объявление войны внутренней: войны разных классов населения, войны с внутренними врагами. И открытое признание войны – весьма хорошее средство против всех и всяческих видов политиканства, т. е. попыток затушевать, обойти, затушить войну или попыток сузить и измельчить ее характер.

Политиканство, о котором мы говорим, проявляется и со стороны правительства, и со стороны оппозиции мирной, и даже иногда со стороны революционеров (правда, в последнем случае в особой форме, не похожей на предыдущие). Со стороны правительства это – сознательное заигрывание, подкуп и развращение, одним словом, система, получившая название «зубатовщины»[14 - Зубатовщина – политика «полицейского социализма», заключавшаяся в создании в 1901–1903 годах, по инициативе начальника московского охранного отделения жандармского полковника С. В. Зубатова, легальных рабочих организаций в целях отвлечения рабочих от политической борьбы с самодержавием. Деятельность Зубатова по созданию летальных рабочих организаций была поддержана министром внутренних дел В. К. Плеве. Зубатовцы старались направить рабочее движение в русло узких экономических требований, внушить рабочим мысль, что правительство готово удовлетворить эти требования. Первая зубатовская организация была создана в Москве в мае 1901 года под названием «Общество взаимного вспомоществования рабочих в механическом производстве». Зубатовские организации были созданы также в Минске, Одессе, Вильно, Киеве и др. городах.II съезд РСДРП в резолюции «О профессиональной борьбе» характеризовал зубатовщину как политику «систематического предательства интересов рабочего класса в пользу капиталистов» и признал желательным, чтобы в целях борьбы против зубатовщины партийные организации поддерживали и направляли стачки, начатые легальными рабочими организациями (см. «Второй съезд РСДРП. Июль – август 1903 года. Протоколы». М., 1959, стр. 433).Революционные социал-демократы, разоблачая реакционный характер зубатовщины, использовали легальные рабочие организации для вовлечения в борьбу с самодержавием широких слоев рабочего класса. Впоследствии Ленин писал: «И вот, движение зубатовское перерастает свои рамки и, начатое полицией в интересах полиции, в интересах поддержки самодержавия, в интересах развращения политического сознания рабочих, это движение обращается против самодержавия, становится взрывом пролетарской классовой борьбы» (Сочинения, 4 изд., том 8, стр. 71).Под влиянием мощного подъема революционного движения в 1903 году царское правительство вынуждено было ликвидировать зубатовские организации.]. Обещание более или менее широких реформ, действительная готовность осуществить крохотную частичку обещанного и требование за это отказаться от борьбы политической, – вот в чем суть зубатовщины. Теперь даже кое-кто из земцев видит уже, что разговоры министра внутренних дел г. Плеве с г. Д. Н. Шиповым (председатель Московской земской управы) есть начало «зубатовщины земской». Плеве обещает «более благоприятно» относиться к земству (ср. «Освобождение»[15 - «Освобождение» – двухнедельный журнал, издававшийся за границей с 18 июня (1 июля) 1902 по 5 (18) октября 1905 года под редакцией П. Б. Струве. Журнал являлся органом русской либеральной буржуазии и последовательно проводил идеи умеренно-монархического либерализма. В 1903 году вокруг журнала сложился (и в январе 1904 года оформился) «Союз освобождения», просуществовавший до октября 1905 года. Наряду с земцами-конституционалистами, «освобожденцы» составили ядро образовавшейся в октябре 1905 года конституционно-демократической партии (кадетов) – главной буржуазной партии в России.] № 7), обещает созвать в начале будущего года совещание из председателей земских управ для «разрешения всех вопросов относительно постановки земских учреждений», требуя за это, чтобы земцы «не говорили ничего о представительстве в высших правительственных учреждениях». Казалось бы, дело яснее ясного: обещание самое неопределенное, а требование таково, что при исполнении его земские вожделения становятся неосуществимыми. Против этого политического обмана, фокусничества и разврата может быть только одно средство: беспощадное разоблачение фокусников и решительная политическая (т. е., по русским условиям, революционная) борьба с полицейским самодержавием. Наши же земцы, насколько можно судить по «Освобождению», оказываются еще не на высоте этой задачи. На политиканство они отвечают политиканством, их орган проявляет полную неустойчивость. В № 7 «Осв.» вы видите эту неустойчивость особенно наглядно благодаря тому, что высказывается по данному вопросу не только редакция, но и некоторые сотрудники, с которыми редакция более или менее несогласна. В передовой редакционной статье то мнение, что обещания Плеве есть ловушка и зубатовщина, приводится лишь как мнение некоторых земцев, причем рядом с ним сообщается и мнение других земцев, которые «склонны последовать указаниям г. министра» (!!). Редакция далека от мысли поднять поход против земской зубатовщины. Она предостерегала земцев от «уступок» правительству (в №№ 5 и 6), но она не выступает с решительным осуждением г. Шилова и К

, которые послушались советов старой полицейской лисы и выкинули из программы весеннего земского съезда 4-й пункт (указывавший на необходимость выборных земских деятелей для пополнения состава Особого совещания о нуждах сельскохозяйственной промышленности). Редакция делает в передовой статье не тот вывод, что земство унижено согласием части земцев на подлые приманки полиции, а тот вывод, что самый факт переговоров правительства с земством «доказывает, что земство уже и теперь есть «представительство»» (!!) и что обещанный г. Плеве «съезд» (г. Плеве говорил, кажется, только о «совещании»?) «во всяком случае желателен», ибо он «не может не внести ясности в отношения между земством и правительством». Редакция «твердо уверена, что земские деятели сумеют заявить себя на нем тем, чем они должны быть – представителями населения, а не подручными министров по хозяйственной части». Если судить только на основании одной передовой редакционной статьи, то надо, наоборот, быть твердо уверенным в том, что земцы окажутся опять «подручными» полицейского ведомства, как оказались г. Шипов и К

(пока их не оттеснит или не видоизменит другое земское течение).

От политиканства передовой статьи с удовольствием отдыхаешь на дальнейших статьях сотрудников: г. Антона Старицкого и еще более земского гласного г. Т. Первый называет поступок г. Шилова и К

«ложным шагом», советует земцам «не спешить учесть свое первородство в виде какого-то съезда, который оформит г. Плеве», советует не идти на приманку и не политиканить. Редакция делает примечание: «мы в общем согласны с автором статьи», очевидно находя, что в частности нельзя так односторонне осуждать политиканство[9 - В только что полученном № 8 «Освобождения» мы видим уже более решительное осуждение политиканства и ложного шага г. Шилова. В добрый час! Может быть, случай с сим почтенным деятелем побудит редакцию поискать корней «политиканства» в основных ее взглядах на отношение либерализма и революционных направлений?].

Второй сотрудник прямо уже восстает против всей позиции «Освобождения», нападая на незаконченность и нерешительность, осуждая такие фальшивые фразы, как ссылка на «народную анархию», заявляя, что «нельзя довольствоваться полумерами, что необходимо решиться идти до конца», что «необходимо покончить с рабскими полумерами легальной оппозиции…», «не останавливаясь перед жертвами», что, «не став революционерами, мы (земцы) не сможем сделать существенного вклада в дело политического освобождения России». От всей души приветствуем эти честные и твердые речи г. земского гласного и усиленно советуем ознакомиться с ними всем, кто интересуется разбираемым вопросом. Г. земский гласный всецело подтверждает данную нами в «Искре» оценку программы «Освобождения»[16 - Имеется в виду передовая статья в № 23 «Искры» от 1 августа 1902 года – «Программа русских либералов», автором которой являлся Л. Мартов.]. Больше того: его статья доказывает не только правильность нашей точки зрения, но и целесообразность нашего резкого изобличения половинчатости либерализма. Оказывается, что и в самой земской среде есть люди, которым претит всякое виляние и которых мы особенно должны стараться поддержать беспощадной критикой этого виляния с нашей точки зрения.

Редактор «Освобождения», конечно, не согласен с г. земским гласным Т. и – почтительно, но твердо – заявляет: «на многое мы смотрим иначе…». Еще бы! И каковы же возражения редакции? – Они сводятся все к двум главным пунктам: во-1-х, г. Струве «принципиально» предпочитает мирные пути в отличие, по его мнению, от некоторых революционеров; во-2-х, этих последних он обвиняет в недостатке терпимости. Рассмотрим эти возражения.

В статье «По поводу одного упрека» г. Струве (статья подписана: Ред.) цитирует мою статью в № 2–3 «Зари»[17 - «Заря» – марксистский научно-политический журнал; издавался легально в 1901–1902 годах в Штутгарте редакцией «Искры». Всего вышло четыре номера (три книги) «Зари»: № 1 – в апреле 1901 года (фактически вышел 23 марта нового стиля), № 2–3 – в декабре 1901 года, № 4 – в августе 1902 года. Задачи журнала были определены в «Проекте заявления редакции «Искры» и «Зари»», написанном В. И. Лениным в России (см. Сочинения, 5 изд., том 4, стр. 322–333). В 1902 году во время возникших внутри редакции «Искры» и «Зари» разногласий и конфликтов Плеханов выдвинул проект отделения журнала от газеты (с тем, чтобы, оставить за собой редактирование «Зари»), но это предложение не было принято, и редакция этих органов оставалась все время общей.Журнал «Заря» выступал с критикой международного и русского ревизионизма, в защиту теоретических основ марксизма. В «Заре» были напечатаны работы Ленина: «Случайные заметки», «Гонители земства и Аннибалы либерализма», «Гг. «критики» в аграрном вопросе» (первые четыре главы работы «Аграрный вопрос и «критики Маркса»»), «Внутреннее обозрение», «Аграрная программа русской социал-демократии», а также работы Г. В. Плеханова: «Критика наших критиков. Ч. 1. Г-н П. Струве в роли критика марксовой теории социального развития», «Cant против Канта или духовное завещание г. Бернштейна» и др.] («Гонители земства и Аннибалы либерализма»). Ему особенно не понравились, разумеется, слова: «если бы народ хоть раз хорошенько проучил правительство», то это имело бы «гигантское историческое значение»[10 - См. Сочинения, 5 изд., том 5, стр. 61. Ред.]. Г-н Струве, видите ли, решительно и безусловно не согласен с тем, что насильственная революция предпочтительнее мирной реформы. Самые решительные русские революционеры, говорит он, принципиально предпочитали мирный путь, и этой славной традиции не заглушить никакими доктринами.

Трудно себе представить что-либо более фальшивое и вымученное, чем это рассуждение. Неужели г. Струве не понимает, что восставший раб вправе говорить о предпочтительности мира с рабовладельцем, а раб, отказывающийся от восстания, впадает в позорную фальшь, повторяя те же слова? «Элементы революции в России еще, к сожалению или к счастью, не созрели», – говорит г. Струве, и эти слова «к счастью» выдают его с головой.

А насчет славных традиций революционной мысли лучше уже г. Струве помалкивать. Нам достаточно указать на знаменитые заключительные слова «Коммунистического манифеста»[18 - См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, 2 изд., т. 4, стр. 459.]. Нам достаточно напомнить, что тридцать лет спустя после «Манифеста», когда немецкие рабочие были лишены частички тех прав, которых никогда не было у русского народа, Энгельс дал такую отповедь Дюрингу:

«Для г. Дюринга насилие есть нечто абсолютно злое. Первый акт насилия был, по его мнению, грехопадением. Вся его доктрина есть нытье по поводу того, что этот акт насилия запятнал первородным грехом всю историю вплоть до настоящего времени, что все законы природы и законы социальные позорно извращены этим орудием дьявола – насилием. О том, что насилие играет также в истории и совсем иную роль – революционную, о том, что оно, говоря словами Маркса, является повивальной бабкой всякого старого общества, когда это последнее беременно новым, о том, что насилие является орудием, посредством которого общественное движение прокладывает себе дорогу и разбивает окоченелые, отмирающие формы, – об этом ни слова нет у г. Дюринга. Лишь со вздохами и стенаниями допускает он возможность того, что для ниспровержения эксплуататорского хозяйства понадобится, к сожалению, насилие, – к сожалению, ибо всякое насилие развращает, изволите видеть, того, кто его применяет. И это говорится после того, как всякая победоносная революция сопровождалась высоким моральным и духовным подъемом! И это говорится в Германии, где насильственное столкновение, к которому народ может быть ведь прямо вынужден, имело бы по крайней мере то преимущество, что вытравило бы из народного характера лакейский дух, внедренный всеми унижениями 30-летней войны. И это тусклое, дряблое, бессильное поповское мышление смеют навязывать самой революционной партии, какую только знает история!»[19 - Ленин цитирует книгу Ф. Энгельса «Анти-Дюринг» (см. Ф. Энгельс. «Анти-Дюринг», 1957, стр. 172–173).]

Перейдем к второму пункту – насчет терпимости. Нужно «взаимное понимание», «полная искренность» и «широкая терпимость» в отношениях разных направлений, – елейно поучает нас г. Струве (подобно многим социалистам-революционерам[20 - Социалисты-революционеры (эсеры) – мелкобуржуазная партия в России; возникла в конце 1901 – начале 1902 года в результате объединения различных народнических групп и кружков («Союз социалистов-революционеров», «Партия социалистов-революционеров» и др.). Ее официальными органами стали газета «Революционная Россия» (1900–1905) и журнал «Вестник Русской Революции» (1901–1905). Взгляды эсеров представляли собой эклектическое смешение идей народничества и ревизионизма; эсеры пытались, по выражению Ленина, «прорехи народничества» исправлять «заплатами модной оппортунистической «критики» марксизма» (Сочинения, 4 изд., том 9, стр. 283). Эсеры не видели классовых различий между пролетариатом и крестьянством, затушевывали классовое расслоение и противоречия внутри крестьянства, отвергали руководящую роль пролетариата в революции. Тактика индивидуального террора, которую эсеры проповедовали как основной метод борьбы с самодержавием, наносила большой вред революционному движению, затрудняла дело организации масс для революционной борьбы.Аграрная программа эсеров предусматривала уничтожение частной собственности на землю и переход ее в распоряжение общин на началах уравнительного пользования, а также развитие всякого рода коопераций. В этой программе, которую эсеры пытались представить программой «социализации земли», не было ничего социалистического, так как уничтожение частной собственности только на землю, Kati показал Ленин, не может уничтожить господства капитала и нищеты масс. Реальным, исторически прогрессивным содержанием аграрной программы эсеров была борьба за ликвидацию помещичьего землевладения; это требование объективно выражало интересы и стремления крестьянства в период буржуазно-демократической революции.Партия большевиков разоблачала попытки эсеров маскироваться под социалистов, вела упорную борьбу с эсерами за влияние на крестьянство, вскрывала вред их тактики индивидуального террора для рабочего движения. В то же время большевики шли, при определенных условиях, на временные соглашения с эсерами в борьбе против царизма.Классовая неоднородность крестьянства обусловила, в конечном счете, идейно-политическую неустойчивость и организационный разброд в партии эсеров, их постоянные колебания между либеральной буржуазией и пролетариатом. Уже в годы первой русской революции от партии эсеров откололось правое крыло, образовавшее легальную «Трудовую народно-социалистическую партию» (энесы), близкую по своим взглядам к кадетам, и левое крыло, оформившееся в полуанархистский союз «максималистов». В период столыпинской реакции партия эсеров переживала полный идейный и организационный развал. В годы первой мировой войны большинство эсеров стояло на позициях социал-шовинизма.После победы Февральской буржуазно-демократической революции 1917 года эсеры вместе с меньшевиками и кадетами были главной опорой контрреволюционного буржуазно-помещичьего Временного правительства, а лидеры партии (Керенский, Авксентьев, Чернов) входили в его состав. Левое крыло эсеров образовало в конце ноября 1917 года самостоятельную партию левых эсеров. Стремясь сохранить свое влияние в крестьянских массах, левые эсеры формально признали Советскую власть и вступили в соглашение с большевиками, но вскоре встали на путь борьбы против Советской власти.В годы иностранной военной интервенции и гражданской войны эсеры вели контрреволюционную подрывную деятельность, активно поддерживали интервентов и белогвардейцев, участвовали в контрреволюционных заговорах, организовывали террористические акты против деятелей Советского государства и Коммунистической партии. После окончания гражданской войны эсеры продолжали враждебную деятельность против Советского государства внутри страны и в стане белогвардейской эмиграции.] и представителям публики). Ну, а как быть, спросим мы его, если полная искренность наша покажется вам отсутствием терпимости? Если мы, напр., находим, что в «Освобождении» есть десница и шуйца, вредная, предательская шуйца, то не обязывает ли нас полная искренность к беспощадной борьбе с этой шуйцей? Не обязывает ли она нас к борьбе с авантюризмом (политиканством тож) соц.-революционеров, когда они проявляют его и в вопросах теории социализма и в отношении к классовой борьбе во всей своей тактике? Есть ли хоть капля политического смысла в требовании обкарнать, сделать дряблой эту борьбу в угоду тому, что угодно называть терпимостью людям, против которых борьба и направлена?

Пора бы бросить галантерейное наивничанье, господа! Пора бы понять ту нехитрую истину, что действительная (а не словесная) совместность борьбы с общим врагом обеспечивается не политиканством, не тем, что покойный Степняк однажды назвал самоурезыванием и самозапрятываньем, не условной ложью дипломатического взаимопризнания, – а фактическим участием в борьбе, фактическим единством борьбы. Когда у немецких социал-демократов борьба против военно-полицейской и феодально-клерикальной реакции действительно становилась общей с борьбой какой-либо настоящей партии, опирающейся на известный класс народа (напр., либеральную буржуазию), тогда совместность действия устанавливалась без фразерства о взаимопризнании. О признании явного для всех и осязаемого всеми факта не говорят (не просим же мы ни у кого признания рабочего движения!). Думать, что настоящему политическому союзу в состоянии помешать «тон» полемики, в состоянии только люди, смешивающие политику и политиканство. А пока вместо действительного участия в нашей борьбе мы видим уклончивые фразы, вместо действительного приближения к нашей борьбе другого какого-либо общественного слоя или класса одну лишь авантюристскую тактику, – до тех пор никакие ни грозные, ни жалкие потоки слов ни на йоту не приблизят «взаимопризнания».

«Искра» № 26, 15 октября 1902 г.

Печатается по тексту газеты «Искра»

Вульгарный социализм и народничество, воскрешаемые социалистами-революционерами

Насмешка оказывает свое полезное действие. В статьях под названием «Революционный авантюризм»[11 - См. Сочинения, 5 изд., том 6, стр. 377–398. Ред.] мы выразили твердую уверенность, что наши соц.-рев. не пожелают никогда прямо и точно определить свою теоретическую позицию. Чтобы опровергнуть сие злостное и несправедливое предположение, «Революционная Россия»[21 - «Революционная Россия» – нелегальная газета эсеров; издавалась с конца 1900 года в России «Союзом социалистов-революционеров» (№ 1, помеченный 1900 годом, фактически вышел в январе 1901 года). С января 1902 по декабрь 1905 года выходила за границей (Женева) как официальный орган партии эсеров.] начинает в № 11 серию статей под заглавием «Программные вопросы». В добрый час! Лучше поздно, чем никогда. Заранее приветствуем все статьи «Рев. России» о «программных вопросах» и обещаем внимательно следить за тем, можно ли в самом деле вычитать из них какую-либо программу.

Присмотримся с этой целью к первой статье: «Классовая борьба в деревне», но сначала заметим, что наши противники паки и паки чересчур… «увлекаются», заявляя (№ 11, стр. 6) «наша программа выставлена». Неверно ведь это, господа! Никакой еще вы программы не выставили, т. е. не только не дали законченного и официально-партийного изложения своих взглядов (программы в узком смысле слова или хотя бы проекта программы), но и не определили даже вовсе своего отношения к таким основным «программным вопросам», как вопрос о марксизме и его оппортунистической критике, о русском капитализме и о положении, значении и задачах порождаемого этим капитализмом пролетариата и т. д. Все, что мы знаем о «вашей программе», это то, что вы занимаете совершенно неопределенную позицию между революционной социал-демократией и оппортунистическим течением, с одной стороны, между русским марксизмом и русским либерально-народническим направлением, с другой.

В какие безысходные противоречия запутываетесь вы, вследствие этой потуги сесть между двух стульев, это мы вам сейчас покажем и на выбранном вами вопросе. «Мы не то что не понимаем, мы не признаем принадлежности современного крестьянства, как целого, к мелкобуржуазным слоям», – пишет «Револ. Россия» (№ 11). «Для нас крестьянство делится на две принципиально отличные категории: 1) трудовое крестьянство, живущее эксплуатацией собственной рабочей силы (!??), и 2) сельскую буржуазию, – среднюю и мелкую, – в большей или меньшей степени живущую эксплуатацией чужой рабочей силы». Видя «основной отличительный признак» класса буржуазии в «источнике дохода» (пользование неоплаченным трудом других людей), теоретики соц.-рев. усматривают «огромное принципиальное сходство» между сельским пролетариатом и «самостоятельными земледельцами», живущими приложением собственного труда к средствам производства. «Основой существования тех и других является труд, как определенная политико-экономическая категория. Это раз. Во-вторых, те и другие в современных условиях безжалостно эксплуатируются». Они должны быть поэтому соединены в одну категорию трудового крестьянства.

Мы нарочно изложили рассуждение «Рев. Росс.» так подробно, чтобы читатель мог хорошенько вдуматься в него и оценить его теоретические посылки. Несостоятельность этих посылок бьет в глаза. Искать основного отличительного признака различных классов общества в источнике дохода – значит выдвигать на первое место отношения распределения, которые на самом деле суть результат отношений производства. Ошибку эту давно указал Маркс, назвавший не видящих ее людей вульгарными социалистами. Основной признак различия между классами – их место в общественном производстве, а следовательно, их отношение к средствам производства. Присвоение той или другой части общественных средств производства и обращение их на частное хозяйство, на хозяйство для продажи продукта – вот основное отличие одного класса современного общества (буржуазии) от пролетариата, который лишен средств производства и продает свою рабочую силу.

Пойдем дальше. «Основой существования тех и других является труд, как определенная политико-экономическая категория». Определенной политико-экономической категорией является не труд, а лишь общественная форма труда, общественное устройство труда, или иначе: отношения между людьми по участию их в общественном труде. В другой форме здесь повторяется та же ошибка вульгарного социализма, которую мы уже разобрали. Когда соц.-рев. заявляют: «Существо взаимных отношений между сельским хозяином и батраком, с одной стороны, между самостоятельным земледельцем и заимодавцами, кулаками, с другой стороны, совершенно одинаково», то они целиком повторяют ошибку хотя бы немецкого вульгарного социализма, который, напр., в лице Мюльбергера, заявил, что существо отношений хозяина к рабочему то же, что домовладельца к квартиранту. Наши Мюльбергеры точно так же не способны выделить основных и производных форм эксплуатации, ограничиваясь декламацией по поводу «эксплуатации» вообще. Наши Мюльбергеры точно так же не понимают, что именно эксплуатация наемного труда является базисом всего современного грабительского строя, именно она вызывает деление общества на непримиримо-противоположные классы, и только с точки зрения этой классовой борьбы можно последовательно оценить все остальные проявления эксплуатации, не впадая в расплывчатость и беспринципность. Наши Мюльбергеры поэтому должны встретить со стороны русских социалистов, дорожащих цельностью своего движения и «добрым именем» своего революционного знамени, такой же решительный, беспощадный отпор, какой встретил Мюльбергер немецкий.

Чтобы яснее показать путанность «теории» наших соц.-рев., мы подойдем еще к тому же вопросу с практической стороны, попытаемся иллюстрировать разбираемый вопрос конкретными примерами. Во-первых, трудится и эксплуатируется везде, всегда и повсюду громадное большинство мелкой буржуазии. Почему бы иначе и относить ее к переходным и промежуточным слоям? Во-вторых, совершенно так же, как крестьяне в обществе товарного хозяйства, трудятся и эксплуатируются мелкие ремесленники и торговцы. Не хотят ли наши соц.-рев. создать также «категорию» «трудового» торгово-промышленного населения вместо «узкой» категории пролетариата? В-третьих, пусть попробуют соц.-рев., чтобы понять значение столь нелюбимой ими «догмы», представить себе подгородного крестьянина, который, не нанимая рабочих, живет своим трудом и продажей всяких земледельческих продуктов. Смеем надеяться, что отрицать принадлежность такого крестьянина к мелкой буржуазии и невозможность «объединить» его в один класс (заметьте, речь идет именно о классе, а не о партии) с наемным рабочим не решатся даже ярые народники. А есть ли какая-нибудь принципиальная разница в положении подгородного торгаша-земледельца и всякого мелкого земледельца в обществе развивающегося товарного хозяйства?

Спрашивается теперь, чем объяснить это приближение (мягко выражаясь) гг. соц.-рев. к вульгарному социализму? Может быть, это случайная особенность данного автора? Чтобы опровергнуть такое предположение, достаточно привести следующее место из № 11 «Рев. Росс»: «Как будто, – восклицает автор, – здесь все дело в размерах одной и той же хозяйственной категории» (крупный и мелкий буржуа), «а не в принципиальном различии» (слушайте!) «двух категорий: трудового и буржуазно-капиталистического хозяйства!». Нам трудно было бы и представить себе более полное и наглядное подтверждение сказанного нами в статье «Революционный авантюризм»: поскребите соц.-рев. – и вы найдете г. В. В. Для всякого, кто хоть сколько-нибудь знаком с эволюцией русской общественно-политической мысли, позиция соц.-рев. выясняется из одной этой фразы. Известно, что основой того бледно-розового квазисоциализма, который украшал собой (да и сейчас еще украшает) господствующее в нашем образованном обществе либерально-народническое направление, лежала идея о диаметральной противоположности крестьянского «трудового хозяйства» и буржуазного хозяйства. Эта идея, в разных оттенках ее подробно разработанная гг. Михайловским, В. В., Ник. —оном и др., была одной из тех твердынь, против которых направилась критика русского марксизма. Чтобы помочь разоряемому и угнетаемому крестьянству, говорили мы, надо уметь отказаться от иллюзий и прямо взглянуть на действительность, разрушающую туманные мечты о трудовом хозяйстве (или «народном производстве»?) и показывающую нам мелкобуржуазный уклад крестьянского хозяйства. И у нас, как и везде, развитие и упрочение мелкого трудового хозяйства возможно лишь путем превращения его в мелкобуржуазное хозяйство. Это превращение, действительно, происходит, и настоящая реальная тенденция трудового крестьянина к мелкому предпринимательству неопровержимо доказана фактами жизни. Как и всякие мелкие производители, наши крестьяне тем самым подходят под категорию мелких буржуа, поскольку развивается товарное хозяйство: они раскалываются на меньшинство предпринимателей и массу пролетариата, который связан с «хозяйчиками» целым рядом переходных ступеней полурабочих и полухозяев (эти переходные формы существуют во всех капиталистических странах и во всех отраслях промышленности).

Как же отнеслись соц.-револ. к этой смене двух течений социалистической мысли, к борьбе старого русского социализма и марксизма? Они просто-напросто пытались уклоняться, покуда можно было, от разбора вопроса по существу. А когда уклоняться уже стало нельзя, когда от людей, пожелавших создать особую «партию», потребовали определенных объяснений, когда их принудили к ответу, принудили и насмешкой и прямым обвинением в беспринципности, – тогда они только и стали повторять старую народническую теорию «трудового хозяйства» и старые ошибки вульгарного социализма. Повторяем: лучшего подтверждения нашего обвинения соц.-револ. в полной беспринципности, как статья в № 11, пытающаяся «соединить» и теорию «трудового хозяйства», и теорию классовой борьбы, – мы не могли и ждать.

* * *

Как курьез, отметим еще, что в № 11 «Рев. Росс.» делаются попытки «благовидно» объяснить решение уклониться от принципиальной полемики. В статье «Революционный авантюризм» «Искра», видите ли, неверно цитирует. Например? Например, опускает слово «местами» (земля местами перетекает от капитала к труду). Какой ужас! Опускают не относящееся к делу слово! Или, может быть, «Рев. Росс.» вздумает утверждать, что к вопросу об оценке перетекания земли вообще (буржуазный это процесс или нет) хоть какое-либо отношение имеет слово «местами». Пусть попробует.

Далее. «Искра» прекратила цитату на слове «государством», хотя дальше стоит «конечно, не нынешним». «Искра» поступила даже еще злее (добавим от себя): опа дерзнула назвать это государство классовым. Не станут ли наши «обиженные в лучших чувствах» противники утверждать, что в разбираемой нами «программе-минимум» речь могла идти не о классовом государстве?

Наконец, «Искра» цитировала прокламацию 3 апреля, в которой сама «Рев. Россия» нашла оценку террора преувеличенной. – Да, и мы привели эту оговорку «Рев. Росс», но добавили от себя, что видим тут «эквилибристику» и неясные намеки. «Рев. Росс.» этим очень недовольна и пускается в объяснения и сообщение подробностей (подтверждая, таким образом, на деле, что неясность, требующая объяснений, была). И каковы же эти объяснения? В прокламации 3 апреля были, видите ли, сделаны поправки по требованию партии. Эти поправки, однако, «были признаны недостаточными», и потому слова «от партии» из прокламации были удалены. Но слова «издание партии» остались, и другая («настоящая») прокламация от того же 3 апреля ни слова о разногласиях или преувеличениях не упомянула. Приводя эти объяснения и чувствуя, что они только подтверждают законность предъявляемого «Искрой» (в словах: эквилибристика и намеки) требования объяснений, «Рев. Росс.» сама задает себе вопрос: как партия могла издать в своей типографии прокламацию, с которой она несогласна? Ответ «Рев. России» гласит: «Да совершенно так же, как под фирмой Российской социал-демократической рабочей партии печатается «Рабочее Дело», «Искра», «Рабочая Мысль»[22 - «Рабочая Мысль» – газета, наиболее последовательный орган «экономистов»; выходила с октября 1897 по декабрь 1902 года. Вышло 16 номеров. Первые два номера печатались на мимеографе в Петербурге, №№ 3–11 вышли за границей, в Берлине; печатание №№ 12, 13, 14 и 15 было перенесено в Варшаву; последний, № 16 вышел за границей. Газета редактировалась К. М. Тахтаревым и др.Критику взглядов «Рабочей Мысли» как русской разновидности международного оппортунизма Ленин дал в статье «Попятное направление в русской социал-демократии» и в книге «Что делать?» (см. Сочинения, 5 изд., том 4, стр. 240–273 и том 6, стр. 1–192), а также в статьях, опубликованных в газете «Искра».] и «Борьба»[23 - Имеются в виду издания заграничной социал-демократической группы «Борьба», в которую входили Д. Б. Рязанов, Ю. М. Стеклов (Невзоров) и Э. Л. Гуревич (В. Даневич). Группа сложилась летом 1900 года в Париже и в мае 1901 года приняла название «Борьба». Пытаясь примирить революционное и оппортунистическое направления в русской социал-демократии, группа «Борьба» взяла на себя инициативу созыва в Женеве конференции представителей заграничных социал-демократических организаций – редакции «Искры» и «Зари», организации «Социал-демократ», Заграничного комитета Бунда и «Союза русских социал-демократов за границей» (июнь 1901), участвовала в работе «объединительного» съезда заграничных организаций РСДРП (октябрь 1901). В ноябре 1901 года группа выступила с программным «Объявлением об изданиях социал-демократической группы «Борьба»». В своих изданиях («Материалы для выработки партийной программы», вып. I–III, «Летучий листок группы «Борьба»» и др.) группа извращала революционную теорию марксизма, истолковывая ее в доктринерски-схоластическом духе, враждебно относилась к ленинским организационным принципам построения партии. Ввиду отступлений от социал-демократических воззрений и тактики, дезорганизаторских действий и отсутствия связи с социал-демократическими организациями в России группа не была допущена на II съезд РСДРП. Решением II съезда группа «Борьба» была распущена (см. «Второй съезд РСДРП», 1959, стр. 438).]». Очень хорошо. Но, во-первых, у нас разнородные издания и печатаются не в типографии «партии», а в типографиях групп. Во-вторых, когда у нас выходили «Р. Мысль», и «Р. Д.», и «Искра» вместе, мы это сами же и называли разбродом. Посмотрите же, что отсюда выходит: соц.-демократия сама вскрывает и бичует разброд у себя и старается его устранить серьезной теоретической работой, а соц.-рев. начинают признавать свой разброд лишь после того, как их изобличат, и лишний раз по этому случаю щеголяют своей широтой, позволившей им по поводу одного и того же политического события издать в один и тот же день две прокламации, в которых политическое значение этого события (нового террористического акта) толкуется прямо противоположно. – Зная, что из идейного разброда ничего доброго не выйдет, социал-демократы предпочли «сначала размежеваться, а потом объединяться»[12 - См. Сочинения, 5 изд., том 4, стр. 358. Ред.], обеспечивая этим будущему объединению и прочность, и плодотворность. А соц.-рев., толкуя свою «программу» на разные лады «кто во что горазд»[13 - Сравните только «Наши задачи» бывшего «Союза социалистов-революционеров» с «Манифестом» бывшей «Партии социалистов-революционеров» (о нем в № 5 «Искры»), затем с редакционным заявлением № 1 «Вестника Русской Революции»[181 - «Вестник Русской Революции. Социально-политическое обозрение» – нелегальный журнал; издавался за границей (Париж – Женева) в 1901–1905 годах. Вышло четыре номера. № 1 был издан «Группой старых народовольцев» под редакцией Н. С. Русанова (К. Тарасова); с № 2 «Вестник Русской Революции» – теоретический орган партии эсеров. Сотрудниками журнала были М. Р. Гоц (А. Левицкий), И. А. Рубенович, В. М. Чернов (Ю. Гардении) и др.], с «программными» статьями №№ 7–11 «Рев. Росс.» и с брошюрой «Свобода», изданной так наз. «Рабочей партией политического освобождения России»[182 - «Рабочая партия политического освобождения России» – немногочисленная организация народнического направления; возникла в Минске в 1899 году. Возглавляли ее Л. М. Клячко (Родионова), X. А. Гальперин, Г. А. Гершуни, М. Д. Сладкопевцев и др. Отдельные ее группы были созданы также в Белостоке, Екатеринославе, Житомире и некоторых других городах.В 1900 году «Рабочая партия политического освобождения России» выпустила программную брошюру «Свобода», в которой выдвинула задачу завоевания политической свободы путем, главным образом, террористической деятельности. Весной 1900 года организация была разгромлена охранным отделением; отдельные ее группы продолжали существовать разрозненно. Летом 1902 года они вошли в партию эсеров.], о соединении которой с партией соц.-рев. недавно сообщено в «Рев. России».], играют в фикцию «практического» единства и свысока заявляют нам: это у вас только, у соц.-демократов, разные там «группы», у нас же – партия! Совершенно верно, господа, но история учит нас, что иногда отношение между «группами» и партиями бывает подобно отношению между тощими и тучными фараоновыми коровами. Разные ведь бывают «партии». Была, напр., «Рабочая партия политического освобождения России», а между тем, ее двухгодичное существование прошло столь же бесследно, как и ее исчезновение.

«Искра» № 27, 1 ноября 1902 г.

Печатается по тексту газеты «Искра»

Основной тезис против эсеров

Основной тезис, который я выдвигаю против социалистов-революционеров и для оценки всех сторон деятельности (и всей сущности) этого направления, состоит в следующем: все направление социалистов-революционеров и вся их партия есть не что иное, как покушение мелкобуржуазной интеллигенции эскамотировать наше рабочее движение, а следовательно, и все социалистическое и все революционное движение в России.