Контора

– Кругленькая сумма, падающая на банковский счет по завершении каждого сеанса. У меня, знаешь ли, есть некоторые обязательства в жизни.

– Прочими резонами не поделишься?

– Нет! – осклабился Гловер. – Пожалуй, не сегодня. Сперва надо присмотреться к тебе. Зачем во все это полез?

– Искал хоть какой-нибудь повод жить дальше.

Гловер сплюнул под ноги:

– Больной ублюдок! Неужели я свалял дурака, решив первой вытащить жемчужину твоего эго из раковины сознательного? Хотя, чего греха таить, так приказал директор. Он сказал, что с якорем я не провалюсь в глубины хоста. В последний раз еле добрался до Орье. Застрял надолго. Потом месяц не мог спать без лекарств, а днем по десять раз бил себя по щекам, чтобы осознать реальность происходящего. Постгипнотическая фуга. Так они это называют. В любом случае без шерпы мы не найдем дороги к другим психонавтам и самости Банни с семенем сна.

– Самости?

– Самость – это ось личности каждого человека, где наступает баланс между сознательным и бессознательным и зарождаются лучшие идеи. Там вызревают семена будущих терапевтических снов. Самость в хосте Банни приобрела архетипичный образ самого надежного и знакомого места, которое девочка имела в жизни. Ее камеры, – он поманил Вульфа рукой. – Идем. Впереди длинный путь.

Они стали подниматься к расщелине в стене пещеры. Вода в озере начала прибывать, и психонавты ускорили шаг. Свет, ниспадавший через карстовую воронку, обратился белой жидкостью, растворявшей известняк скальных образований, сковавших комплексы и страхи Вульфа. Его детские фобии сбросили панцирь прожитых в сублимации и отрицании лет и ринулись на психонавтов. За ними гнались злобные городские мальчишки и едкие, как щелок, старшеклассницы, готовые порвать их в лоскуты. Им вслед летели острые камни и скабрезные оскорбления вперемешку с ненормативной лексикой, достойной блошиного рынка в разгар субботнего дня. Один обломок известняка достиг цели и ударил Алекса по спине. Он споткнулся и упал на землю, но тут же был поднят за шкирку Гловером.

– Наверх! Живо!

Они бежали по грубо вытесанным в скальной породе ступеням все выше и выше, продираясь сквозь слои пыли и паутины. Гловер на мгновение обернулся, чиркнул зажигалкой и поджег оборванные шелковые нити. Яркая огненная стена ненадолго задержала погоню.

– Да уж, Алекс! К глубинному самоанализу ты явно не склонен.

Расщелина заканчивалась тупиком. Они добрались до узкой приставной лестницы, оставленной здесь Гловером и поднимавшейся к резной деревянной двери у основания свода пещеры.

– Лезь первым! Я за тобой!

Вульф без колебаний полез наверх, а Гловеру пришлось задержаться. Фобии настигли их, и нужно было срочно что-то предпринять. Он пошел к ним навстречу, широко расставив руки и демонстрируя отсутствие каких бы то ни было дурных побуждений, за что моментально удостоился шматка грязи, прилетевшего ему прямо в лицо.

– Эй, молодежь, хорош! – прикрикнул он. – Попридержите коней. Я вас не боюсь и даже не хочу знать, кто вы нахрен такие. Давайте вдохнем поглубже и выпустим пар. Хотите услышать старую добрую шутку?

– Засунь в задницу свое старперское дерьмо, рыжий хер! – выступил вперед самый задиристый паренек из компании. – Нам нужен не ты, а тот ссыкливый мудак! С дороги!

– Знаю-знаю, но вы все же послушайте. Знаете, зачем родители покупают детям домашних питомцев? Чтобы расширить их кругозор. Собаки учат преданности. Кошки – независимости. А можете представить, для чего нужны хомяки?

Повисла безмолвная пауза. Подростки окружили Гловера стаей гиен. Вульф добрался до вершины лестницы и бросил взгляд вниз. Следовало смелее противостоять юношеским страхам и комплексам.

– Слышите, придурки? – перевел на себя внимание Вульф. – У хомяков задача в духе Иисуса – показать детям смерть!

Алекс расстегнул ширинку и принялся мочиться на компанию подростков прямо с верхотуры. Несколько капель долетели и до Гловера.

– Вульф, твою же мать… – договорить он не успел, потому что мимоходом получил палкой по голове.

Толпа улюлюкающих подростков ринулась вверх по лестнице. Алекс раскрыл деревянную дверь и вывалился в подъезд, чуть не споткнувшись об ящик с инструментами, оставленный Гловером. Подхватив кувалду, он пробежал немного вперед. По обе стороны коридора шли цифры с одинаковыми номерами квартир, звонки и обувные коврики, но сами двери отсутствовали вовсе. Вот отчего Гловер так долго не мог найти его комнату. Посреди коридора стоял уборщик и мыл полы видавшей виды шваброй, насвистывая какую-то популярную мелодию.

– Куда это вы собрались на ночь глядя, молодой человек? – бросил он, не оборачиваясь. – Все добрые люди уже давно почивают в мягких кроватках и отдыхают перед новым трудовым днем. Одна шваль шляется.