Тело угрозы

– Я сказала – нет.

– Да ладно, будь по-твоему – поедем…

Ему действительно не хотелось сейчас садиться за баранку. Минич был не из тех, кто даже в туалет по малой нужде старается доехать в машине; садился за руль тогда, когда и в самом деле было нужно. Но отпускать женщину одну в ночь, в этой диковатой (на его взгляд) местности было бы совершенно недостойно – тем более что ему хотелось сохранить знакомство.

– Если ты быстро соберешься.

– Ты так спешишь?

Джина ответила не сразу:

– Мне тут стало не по себе…

– Обиделась? – высказал он догадку.

– На тебя? – Она чуть улыбнулась. – Нет, конечно. Просто возникло вдруг нехорошее предощущение. А я верю в такие вещи.

Собирался он недолго – по сути, сборов никаких и не было, взял только все найденные материалы покойного астронома-любителя, погрузил в пластиковый пакет – он всегда носил один такой в заднем кармане брюк на случай, если понадобится что-то купить по дороге. Выключил свет, когда Джина уже вышла на крыльцо. Тщательно запер дверь. Ему уже хотелось и в самом деле сохранить этот домик за собой: теперь с ним было связано и чисто личное воспоминание, пусть и не самое приятное. Подошел к машине, отворил дверцу, включил внутреннее освещение, внимательно оглядел салон, заглядывая даже под передние сиденья.

– Ты что-то потерял?

– Нет. – Минич принужденно усмехнулся. – Подумал, что эти – как их назвать – гости могли что-нибудь и подбросить. Насмотрелся фильмов…

– Если бы только в фильмах, – сказала она. – Нашел?

– Нет. Остался багажник, да и под капот посмотреть стоит.

– Только побыстрее, пожалуйста! – Минич услышал в ее голосе подлинный страх. Покачал головой.

– Ладно, садись. Будем надеяться…

Все же зажигание он включил, преодолевая некое внутреннее сопротивление. Не иначе, как страхи женщины передались и ему? Погода стояла теплая, не было нужды прогревать мотор, и он сразу же врубил скорость и дальний свет.

– Света не надо, – тут же проговорила Джина.

– Без него – до первого дерева.

– Ну пожалуйста…

Минич повиновался, удивляясь своей сговорчивости. Оставил включенными только габариты. Трогаясь с места, предупредил:

– Ехать придется со скоростью пешехода.

– Хорошо, хорошо…

По роще действительно так и пришлось двигаться – небо затянуло облаками, и света от него не было никакого, подфарники давали видимость на расстояние двух-трех метров. Когда выехали на поляну, стало можно немного прибавить, здесь не было опасности налететь на препятствие. Они проехали примерно полпути до предстоявшего подъема на дорогу, когда Джина вдруг крикнула вполголоса:

– Стой, стой!

Он тут же затормозил – невольно, просто сработал рефлекс.

– Что такое?

– Свет. Видишь – свет.

Теперь он и сам увидел длинные, расширяющиеся клинья света, медленно покачивавшиеся впереди вверх-вниз, хотя источник их еще не был виден.

– Едут. Это они!

Он не стал спрашивать – кто.

– Сверни куда-нибудь, пока нас не видят. Да быстрее! Ради Бога!

Засядем – эта мысль сразу же пришла ему в голову. Но выбирать не приходилось. Он отпустил сцепление, круто повернул баранку, покидая наезженную тропу, и поехал под прямым углом к ней, Переключил на вторую, потом даже на третью, стремясь отъехать подальше. Лучи далеких фар полоснули по заднему стеклу, и Минич на миг внутренне сжался: заметят? Не заметили, видимо, и лучи ушли в сторону: ехавшая машина спустилась с дороги на тропу. Сомнений не осталось: она направлялась именно к дому, который Минич и Джина только что покинули.

Он остановил машину, габариты выключил еще раньше. Теперь и услышать их было нельзя; от тропы успели отдалиться метров на двести, потому что и чужая машина ехала не быстро, опасаясь дорожных происшествий. И только когда задние красные огоньки джипа (то был именно джип, судя по звуку движка) скрылись за деревьями, Минич решил поскорее вернуться на тропу, выехать на дорогу – а там давай Бог ноги.

Но не получилось. Остановиться-то было просто, а вот снова трогаться машина не пожелала. Собственно, машина тут была ни при чем; останавливались, не выбирая места, и сейчас под колесами был тот самый песок – сухой, мелкий, глубокий. Забуксовали. Минич раз и другой попробовал раскачать машину – не вышло, задние скаты работали, как траншейный экскаватор, еще немного – и сели бы на дифер. Минич выключил мотор, откинул голову на подголовник, расслабляясь. Сказал чуть ли не весело:

– Засели основательно.

Джина ничего не ответила.

– Придется ждать, пока не рассветет. Там что-нибудь сообразим. Эти, я думаю, долго гостить не будут – уедут еще затемно, если так, то нас не заметят. Или, может, решили там надолго обосноваться – тогда тоже как-нибудь вывернемся. А?

Джина снова промолчала.

– И что мы им такого сделали? Скорее всего хотят еще что-то забрать оттуда – может, то самое, что мы увезли. А зачем им? Эй, ты что – уснула?

Джина пробормотала что-то невразумительное. Она сидела, упираясь плечом в дверцу, опустив голову на грудь. Минич положил руку на ее плечо. И ощутил мелкую дрожь. Джину трясло. Заболела?

– Что с тобой, эй?

Она попыталась ответить и не смогла: зубы стучали.

Минич обнял ее, прижал к себе. Подумав – с усилием пересадил женщину к себе на колени, потом нашарил и нажал рычаг, превращая правые сиденья в хотя и неудобное, но все-таки ложе. Чтобы переложить Джину туда, пришлось выйти из машины и зайти с другой стороны. Так он и сделал. Пожалел, что нечем было накрыть ее. Джина еле слышно пробормотала тонким голосом:

– Холодно…

Он затворил правые дверцы – не хлопая, но сильно нажимая бедром. Вернулся на свою сторону, разложил и водительское кресло. Улегся рядом с Джиной. Заблокировал все дверцы.

– Ближе… ближе… согрей меня.

Он прижался к ней всем телом. Сколько-то времени прошло – он почувствовал, как утихает дрожь, успокаивается ее дыхание. Он повернул ее лицом к себе и губами нашарил ее губы. На поцелуй она ответила неожиданно горячо, и он почувствовал, что сейчас ему все будет позволено.

По теплому времени надето на ней было очень немного. Объятие получилось неожиданно жарким, не как уступка с ее стороны – как желание, сильное, горячее. Да и сам он давно не испытывал такого влечения – по силе и продолжительности. Конечно, малолитражка – не самое удобное место для любви, но сейчас ее несовершенства им не мешали. Может быть, только что перенесенный страх способствовал такому взрыву чувственности? Но им некогда было думать об этом. В одно из кратких мгновений прояснения Минич подумал, что этак машина и в самом деле уйдет в песок по самое днище. Но сейчас ему – им обоим – наплевать было на все, что могло быть потом. Если бы даже они стали проваливаться к центру планеты, они далеко не сразу заметили бы, что стало слишком жарко: и так уже были раскочегарены до предела. Странным казалось, что окружавшая их темнота еще не раскалилась докрасна.

Устав наконец, они еще долго лежали рядом, стараясь как можно большей поверхностью тела прикасаться друг к другу. Как нечто, не имеющее к ним отношения, Минич в полудреме заметил: конусы света снова обозначились невдалеке, сдержанно пророкотал сильный мотор – и все это ушло своей дорогой.