Эвтанатор

Теперь действительно было всё. Орлен позвонил. Вошёл служитель, повинуясь кивку, подхватил чемоданчики и сумку. Внизу скользун в нетерпении уже рыл землю копытом.

Но не бывает так, чтобы, собираясь, чего-нибудь да не забыть. Вот и сейчас: всё взял, а кристаллы с записями забыл. Растяпа. Наверное, какая-то важная мысль его отвлекла.

Кстати, у скользунов не бывает копыт, вы разве не знали?

Корабль Орлену понравился – во всяком случае, судя по той улыбке, что промелькнула по его лицу, когда он вылез из кабины скользуна в двух шагах от корабельного трапа. «Дауд». Классная яхточка. Похоже, хотел даже что-то сказать, однако промолчал. Наверху, в проёме люка, его встретил капитан, он же пилот. И он же – инженер. Видимо, статус пассажира не требовал наличия полного экипажа. А уж кораблю и одного капитана было многовато. Машина сама с собой прекрасно справлялась.

Кордо это не смутило. Ответив на традиционное приветствие и пожав руку капитану, а также выслушав приглашение чувствовать себя в пассажирских апартаментах как дома, он проговорил:

– С вашего позволения, мастер, я хотел бы лететь в кресле второго пилота.

На что капитан ответил:

– Прискорбно, но такого права у вас нет. Да и ко-пилот мне абсолютно не нужен.

– Право есть. Убедитесь, будьте любезны. А что, у вас стоит КП-4М? Давно?

– Ладно, – согласился капитан. – Садитесь, если так.

– Благодарю. Только засуну мои сундуки в челюсти.

И уже через минуту Кордо занял разрешённое место. Капитан внимательно наблюдал за тем, как пассажир усаживался – следил, не поворачивая головы, краем глаза. И сказал – но не Орлену, а в микрофон, центру:

– Я «Дауд», прошу разрешения на старт.

– «Дауд», старт разрешаю. Чистого пространства, свободного Простора, мягкой посадки.

– Благодарю. Спокойной вахты.

Вот и все формальности. Антигравы включились охотно, даже как бы с радостью.

Похоже, что у дежурного выпускающего на космодроме была лёгкая рука. Так что и пространство оказалось чистым, и (после прыжка) Простор – свободным от помех. Не рейс, а прогулка. Так бывает далеко не всегда. Но вот – повезло. Даже скучно как-то. Никаких переживаний, ни малейшего азарта. Хотя профессионалов как раз это и радует, в отличие от, скажем, туристов. Тем обязательно нужно что-то такое, о чём можно будет потом рассказывать, местами понижая голос до шёпота и делая страшные глаза. Чтобы слушателям, а главное – слушательницам приходилось раскрывать рот и даже забывать дышать.

А что касается Орлена, то он своим поведением доказал: он никак не турист, а если и пассажир, то достаточно опытный. Уже вскоре после установки на курс он задремал в кресле. Или, может быть, просто закрыл глаза, чтобы ничто не отвлекало от мыслей. Если, конечно, у него было, о чём подумать.

Насчёт Орлена – не знаем, не уверены. А вот по поводу разыскивавшегося Орена Кортона было о чём поразмышлять.

Вот хотя бы: этот его образ жизни, заключающийся в постоянном перепрыгивании с места на место, из одного мира в другой, – чем он вызван? Стремлением уйти от розыска? Звучит убедительно, но лишь на первый взгляд. На самом же деле, если вам нужно затаиться, то вы вряд ли станете излишне суетиться. Власти подобны тем шести– или четвероногим, что реагируют на движение, а пребывающих в неподвижности просто не замечают или же замечают с трудом и далеко не сразу.

То есть залечь на дно, поменьше суетиться, стараться не всплывать и осторожно, лишь в меру необходимости, шевелить жабрами – вот наилучший образ действий или, точнее, бездействия. Если же вы начинаете воображать себя летающей рыбой и поступать соответственно, то никто не поставит на вас даже медяка.

Орен Кортон производил впечатление человека не самого глупого. И достаточно опытного. Отчего же он делал столько глупостей?

Хотя… Нам ведь известны факты. Из них мы делаем свои выводы. Но сам факт – не главное, куда важнее его интерпретация. Истолкование. Объяснение. И пусть сам факт неоспорим – неверное его истолкование может увести нас далеко от истины. Очень далеко.

Нужны примеры? Представьте себе такую картинку. Идёте по улице и замечаете, что по противоположному тротуару движутся два человека навстречу друг другу. Один, судя по облику, – хорошо накачанный здоровяк, какому, как говорится, и чёрт не брат. Другой ему уступает по всем статьям: и ростом, и весом, и шагает не столь уверенно. Из тех, кто, завидев впереди возможный источник неприятностей, спешит перейти на другую сторону улицы. Этот же, видимо, не умеет оценивать обстановку и продолжает сближаться с силачом. Так что вы невольно начинаете сочувствовать хлюпику. И уже почти решили окликнуть его, чтобы предупредить, жестами показать: давай побыстрее сюда, мало ли что взбредёт в голову мужику, в котором силушка играет и ищет выхода. Он вдруг возьмёт, да тебя одним пальцем и…

Но вы не успеваете. Прохожие поравнялись друг с другом. И вот тут возникает факт.

А заключается он в том, что слабый вдруг разворачивается и выдаёт встречному хороший крюк в челюсть. Конечно, на нокаут у драчуна силёнок не хватает. И всё же здоровяк останавливается. Безусловно, в некотором удивлении. Но и хлюпик, против ожидания, не пускается наутёк. А тоже стоит, приподняв голову, чтобы смотреть здоровяку в глаза. И тут же наносит ещё удар. Тоже плотный. Немая сцена.

Противостояние продолжается две-три секунды. И вы успеваете невольно закрыть глаза, поскольку не хотите видеть того, что произойдёт сейчас с забиякой, – того, что от него останется на тротуаре после ответного движения силача.

Но любопытство сильнее страха. И вы снова поднимаете веки.

Самое время, чтобы увидеть: получивший удар человек делает шаг назад. И следующий – вправо. Сайд-степ. Словно танцует фокстрот без партнёрши.

То есть обходит нападавшего и торопливо уходит, можно даже сказать – убегает, продолжая свой путь.

А второй участник этой сцены ещё несколько секунд стоит, провожая убегающего взглядом. Потом поворачивается и тоже продолжает двигаться в прежнем направлении. Инцидент исчерпан.

Вот факт, который вы видели собственными глазами. А что он значит? Попробуем истолковать его. И сразу столкнёмся с возможностью вариантов.

Один: шёл по улице физически хорошо развитый, но добродушный человек. А навстречу ему – закомплексованный по поводу своих физических недостатков тип. Создающий себе желаемое настроение при помощи хорошей выпивки, а то и того хуже – наркоты. Здоровяк, с которым он сближается, ему незнаком, но уже сама картина физического благополучия и превосходства делает его врагом слабого. Маленький, неспособный сейчас рассуждать здраво, позволяет возобладать своей ненависти ко всем, превосходящим его, и напасть. Ударить. От души. Вложив в удар всего себя. И бьёт. И готов ударить ещё раз и ещё, а там – будь, что будет.

Прохожий, получив совершенно неожиданный и незаслуженный удар, несколько секунд находится в состоянии лёгкой оторопи. Ему сейчас надо принять решение – быстрое и правильное.

Он может ударить в ответ. И ответ этот окажется убедительным. Но сознание своей силы, своего превосходства и то добродушие, какое бывает свойственно именно сильным людям, не позволяют ему сделать это. Человек этот не любит бить слабых, по его представлениям, это недостойное дело, оно унижает силу, она – для достойных, а не петушков-недоумков.

К тому же, заглянув в глаза обидчику, он понимает, что тот не в себе. Не отдаёт отчёта в своих поступках. Не способен ни понять, ни оценить. И его нельзя сейчас провоцировать на дальнейшую агрессию.

И обиженный принимает решение: нужно прервать контакт, не оставить драчуну возможности продолжить. Людей поблизости нет, и пьяный (или обколотый) не может создать угрозу ещё кому-то. Обиженный просто обходит противника и уходит. У него срочные дела. Не будь их, он, может быть, просто сгрёб бы драчуна в охапку и доставил в полицию. Однако сильный представляет и то, как обойдутся там с доставленным нарушителем порядка. Нет, пусть он лучше доберётся до своего жилья, проспавшись, придёт в себя и, возможно, даже не будет помнить происшедшего.

Это был первый вариант. Хулиган нападает на случайного прохожего. Но не последний.

Вот и второй: по улице идёт человек, обычный горожанин, не качок, не спортсмен, просто служащий невысокого ранга. У него горе: его совсем ещё юную и неразумную дочь совсем недавно соблазнил, совратил или просто изнасиловал тупой боров, куча мускулов. Человек ещё не пришёл в себя после этой трагедии, ещё не решил: будет ли заявлять в полицию, поскольку это связано с оглаской – бедная девочка! Да и станет ли полиция заниматься этим всерьёз, или возобладает мнение, что насилия не было, а все по обоюдному согласию и девушка уже совершеннолетняя, так что состав преступления не усматривается…

Он идёт в таких переживаниях и вдруг осознаёт, что насильник – вот он, идёт навстречу. Видит его и, похоже, даже усмехается.

Будь у отца оружие – сейчас он наверняка применил бы его, нимало не задумываясь о последствиях. Но у него нет оружия. Ни при себе, ни вообще. Он его никогда и в руках не держал.

Может быть, он схватил бы какой-нибудь камень. Булыжник. Но их тут просто нет. Нет ничего, чем можно было бы воспользоваться.

Однако он не может просто пропустить мимо нагло ухмыляющуюся тушу. Он не боится последствий. И поравнявшись – бьёт. Сильно. Он даже и не знал, что способен на такое. Смотри, тот пошатнулся. И – испугался!

Ударить ещё раз!

Бьёт. И готов ещё и ещё…

А насильник растерялся. Он не старается оценить положение. Его рассудок не срабатывает, да и вообще – это не сильная его сторона. Сейчас он подчиняется инстинкту. Инстинкт же подсказывает: тот, мелкий, в данный момент сильнее. Намного. Потому что дух его сейчас необорим. А в любой схватке побеждает или проигрывает именно дух. И вступать сейчас в бой себе дороже. В том состоянии, в каком находится девкин папа, люди убивают голыми руками, даже не учившись этому. Великую силу даёт дух подлинной ненависти. Не меньшую, пожалуй, чем дух истинной любви.

И насильник убегает. Он по-настоящему испугался – в подобных делах инстинкт его разбирается безошибочно.

Оскорблённый поступил с подлецом как только мог.

Факт один, истолкований – уже два, могут быть ещё и другие.

Но нам уже не до них. Время вышло.