Феномен

Все четверо замерли как суслики, рассматривая меня. А что, камуфляжный костюм из рубахи с капюшоном и брюк весь перевит ремнями: тут и поясной, и портупея, и ремешок планшетки, и ремень ППШ, висевшего на правом боку. Да ещё ремешок бинокля на груди. Однако на голове вполне обычная пилотка с красной звездой. Пусть я невысок, что для танкистов норма, но, как говорят, ладно скроен и крепко сшит. Вот вещей нет, сидор я держал в хранилище; ну да пусть думают, что я где-то в стороне оставил вещи.

Несколько секунд все четверо на меня таращились, а потом обе девушки как-то одновременно всхлипнули, одна даже воскликнула: «Наш!» – и, вскочив, они рванули ко мне.

Я дал себя пообнимать, но потом всё же напомнил, кто тут командир, построил девчат и, козырнув, представился:

– Капитан Ветер.

Те тоже вытянулись, будучи без головных уборов (а вот это зря, солнце палит), и представились.

– Красноармеец Милошевич, – сообщила черноволосая красотка.

Она была красива настоящей русской красотой, и фигура уже сформировалась. Похоже, она самая старшая из девчат, лет двадцать пять, а остальным едва ли больше двадцати. Стоящей рядом девчушке, думаю, и восемнадцати нет.

– Красноармеец Юрьева, – представилась вторая.

– Кто такие? Что тут делаете?

– Обозники мы, – сообщила та, что постарше и явно побойчее. Похоже, привыкла к вниманию мужчин, вон и на меня с интересом поглядывает. – Когда в прошлом году в конце осени срочно формировали санитарный обоз, туда всех направили. Я телефонистка при штабе 256-й стрелковой дивизии, Соня – художник, карты рисовала. Двадцать человек набрали. Мы два раза до станций раненых довозили, а когда возвращались, нас на дороге атаковали немецкие танки. Все побежали, двух ранило – меня и сержанта Фомину. Нас было шестеро, мы вместе собрались, потом к нам ещё двое обозников вышли. Я сама шла, а сержанта мы несли. Долго по лесам шли, пока не вышли на хутор. С нами два мужика были, обозники, ушли на разведку и не вернулись. Немцы вокруг. Дед Михай приютил нас, так мы и перезимовали тут. Ходили к дороге, но только немцев и видели. Сержант Фомина оправилась, сказала, скоро к нашим пойдём… Скажите, товарищ капитан, а наши далеко?

– Наши наступают в этом направлении. Стояли у Калинина, немцы его взяли, но сейчас Калинин блокирован вместе с немецкими войсками, а наши наступают. Где-то примерно в ста пятидесяти километрах от нас. Надеюсь, через месяц уже тут будут. Кто тут ещё кроме вас?

– Старший военфельдшер Богданова, она у нас старшей обоза была, потом сержант Фомина, красноармейцы Мусина, Крапивина и Зиновьева.

– Это что, одни девчонки, что ли?

– Да, товарищ капитан.

– Ладно, сейчас идём знакомиться. Красноармеец Юрьева, бегом на хутор, предупредите о нашем приходе. А вы, товарищ Милошевич, пока представьте меня местным.

Девушка познакомила меня с дочерью деда Михая, вполне весёлой женщиной, и с её дочкой, внучкой хозяина хутора, которая была женой красного командира, эвакуировалась и вот добралась до родных с двумя своими детьми и сиротой, сыном красного командира, мать которого погибла. Она была мне чем-то знакома, и я всё пытался припомнить, где я её встречал, даже сказал ей об этом. Женщина ответила, что и ей моё лицо знакомо, и тоже пыталась припомнить, откуда.

Глава 3. Старые знакомые

– Вспомнил! – воскликнул я. – Двадцать третье июня, озеро у села, где немцы оборону держали. Мой первый бой, я за него первую награду получил, орден Красной Звезды. Командовал огнемётным танком. Больше роты солдат заживо сжёг, а ещё пушки, грузовики, самоходки. Генерал Потапов лично меня награждал. Я тогда опрашивал местных мальчишек у озера, как незаметно попасть в село. Там я вас и видел.

– Помню! Молоденький сержант-танкист! – воскликнула она, и в её голосе проступало радостное узнавание. – Вы ещё сказали, что оставаться тут опасно, немцев надолго не сдержите, и велели уходить как можно быстрее. Мы успели, нас даже на поезд посадили, а там с пересадками добрались до родных.

– Вам повезло. Кстати, ваша фамилия Кириленко, а подполковник Кириленко, часом, не ваш супруг?

– Муж у меня майором был. Артиллерист. Он погиб в начале войны. Мне сообщили об этом его красноармейцы, прорвавшиеся из окружения.

– Ну да, артиллерист. Павел Семёнович, если мне память не изменяет.

– Так это мой муж. Он что, жив? – спросила она с надеждой, сложив руки на пышной груди.

– Был тяжело ранен в начале войны, но выкарабкался. Под Москвой в госпитале лежал. Хромает сильно, с палочкой ходит, служит при штабе Юго-Западного фронта. Я с ним весной познакомился. Хороший и опытный командир, одно удовольствие было с ним работать.

Я описал внешний вид подполковника, и женщина опознала мужа, хотя заметила, что седины у него раньше было куда меньше. Я сообщил, что за участие в разработке одной из удачных операций он был награждён орденом Боевого Красного Знамени. Что с ним сейчас, не знаю, потому как меня перевели на другой фронт.

Мы направились к хутору, а там торопливо готовились встречать гостя, пыль стояла столбом. Фомина построила девчат, которых действительно оказалось шестеро, и все молоденькие девушки, хотя военфельдшер и Милошевич уже женщины, лет по двадцать пять. Именно Фомина мне всех и представила, держа руку у виска. К слову, она предварительно попросила у меня документы и, получив справку, выданную мне в штабе армии на имя капитана Ветра, признала её годной. Бумагу, согласно которой я могу строить генералов, я не предъявлял – не тот размах.

Приняв её доклад, я скомандовал «вольно».

– Так, у меня две гражданские жены и трое детей. Ну, третий скоро должен быть.

– Товарищ капитан, зачем вы нам это говорите? – спросила сержант.

– Это не вам, это я себе напоминаю.

Сержант, сообразив, о чём я, от возмущения открыла рот, а вот от девчат донеслось весёлое фырканье. Я отметил, что это были фельдшер и Милошевич. Ясно.

– Товарищ капитан, мы с вами?

– О нет, я диверсант, а вы этому не обучены, провалите меня, подведя под гибель, да и сами сгинете. Останетесь тут, на хуторе. Вот что, раз у вас тут медик есть, то я решил развернуть на территории хутора медсанчасть, буду сюда раненых направлять. Врач будет лечить, а вам, сержант, задача оборонять хутор. Подготовите список необходимого.

– Медикаментов нет, – негромко сказала военфельдшер.

– Из оружия три карабина и винтовка на всех, патронов мало, по пять штук на оружие. Наган товарища старшего военфельдшера я не считаю, к нему патронов нет, – сообщила Фомина.

– Недавно прошла процедура смены наименования воинских званий. Больше нет старших военфельдшеров, и теперь товарищ Богданова – старший лейтенант медицинской службы, – рассеяно сообщил я, раздумывая. – Вот что, советского оружия у меня нет, только трофейное. Выдам вам немецкий пистолет-пулемёт МП-40 и ручной пулемёт МГ-34, он на сошках. К вашему оружию – цинк патронов. Ну и ящик немецких гранат, их там двадцать штук. Патронов к пулемёту не так уж много, но вам хватит. Если сунутся какие-нибудь окруженцы, когда наши до этих краёв дойдут, дадите понять немцам, что тут занято. Сейчас выделите мне трёх бойцов, чтобы перенести вещи, я прогуляюсь до своего лагеря. Но сначала с хозяевами хутора пообщаюсь, узнаю, есть ли у них в чём нужда или нет.

– Есть, – козырнула радостная Фомина.

Ещё бы ей не радоваться, прилетел добрый волшебник и подарков надарил. Правда, я явно расстроил её тем, что отказался брать их с собой, но, получив приказ организовать оборону хутора, она согласно кивнула. Потом я познакомился со всеми другими девушками. Я был бы не против ещё ближе познакомиться, но Фомина тут как цербер всех охраняла.

Пообещав Богдановой медикаменты, в основном перевязочные, да и те немецкие, я пообщался с дедом, хозяином хутора. Тот тоже изложил мне свои нужды. Девчата, конечно, сильно истощили их запасы продуктов, но охота спасала, вот туда патроны и ушли. Пообещав восполнить потраченные запасы, я забрал трёх бойцов, Фомина пошла с нами за старшую, и мы двинули в лес.

Вообще, интересные мне персонажи встретились, но тащить их на войну очень не хочется, пусть лучше тут дождутся наших. Идея организовать тут место лечения и отдыха мне показалась здравой. А девчата молодцы: сохранили форму, документы и оружие. Пусть и не все, некоторые, убегая, забыли оружие в телегах, но всё равно девчонки боевые.

Мы отошли от опушки метров на двести, когда я их остановил и велел:

– Ожидайте тут. Как окликну, подойдёте.

Отбежав, я стал доставать необходимое. Первым делом – медикаменты: санитарную сумку, найденную в кабине у эсэсовцев, у офицера лежала, и перевязочные, собранные с немецких солдат, в основном с захваченной колонны. Потом простреленный ящик с тушёнкой, два ранца с немецкими припасами, все пять буханок, что у меня были, пулемёт и МП-40 с боеприпасом. Два ранца немецких, я даже не смотрел, что внутри. Цинк патронов к винтовке Мосина. Ящик гранат, уже немецких. Канистру с бензином – дед Михай просил; керосина у меня нет, так хоть это.

Из своих вещей сидор да аккордеон. Подумав, достал немецкий карабин с ремнями и подсумками с патронами. На ремне – штык-нож, фляжка, коробка для противогаза. В общем, что было, то и осталось. Это деду Михаю, тут сотня патронов, пусть сам охотится. А для Фоминой достал кобуру с вальтером, он ей по руке будет, заслужила такой подарок.

После этого я подозвал девчат и, когда они подбежали, велел разбирать груз. Фомина начала заинтересовано осматриваться: даже на первый взгляд было видно, что один я всё это принести не мог.

– Не осматривайся, один я. Переносил вперевалку. Знаешь, что это такое?

– Нет, товарищ капитан.

– Сначала одно отнесу, потом другое. Так ходками и переносил. Не волнуйся, не наследил. Немцы меня ой как ищут, нагнали специальные команды егерей, но они далеко.

– А что вы сделали?

– Угнал у немцев танк и, выехав на берег озера, где полсотни офицеров при охране отдыхали, расстрелял их. Бойня была, мало кто смог сбежать в лес. После этого народу изрядно нагнали, самолёты в небе гудят. Я потому и приказал хуторянам не дымить печками, чтобы их не обнаружили. Раньше они никому не интересны были, а тут могут заинтересоваться.