Губитель

У одного из шести молодчиков, подбегавших ко мне, оказался точно такой же пистолет, как у меня. У них, видимо, не было цели меня убить, и я вскоре понял почему. Вспомнились слова Высоцкого: «Целый взвод меня бил, аж два раза устал». Били меня ногами толпой в шесть рыл. Кто это такие, не знаю, одеты одинаково, в униформе, но не военные точно, прислуга, похоже. В такой же униформе были те трое, что уносили молодчика, ударившего меня ногой в живот.

Знаете, я многое могу понять, но вот это просто что-то с чем-то. Это какими же моральными уродами надо быть, чтобы избивать ребёнка?! Я узнал, телу двенадцать лет и пять месяцев – уже не дитё, по моему личному мнению, но ещё и не взрослый. Что-то между ребёнком и подростком. Вот когда заработает то, что отличает меня от женщин, то, считай, уже подросток.

Я лежал, сжавшись в комочек, избиваемый шестью парами ног, и думал о том, что непременно уничтожу этих уродов, причём с особой жестокостью. Каким образом я это сделаю, додумать не успел: получил сокрушительный удар в голову, и меня тут же вырубило.

Очнулся я от ощущения воды на лице. Открыв глаза, увидел уже знакомого мне врача, омывавшего мои раны. Всё тело болело: отлупили меня от души.

Взор показал, что я лежу обнажённый на куске пластика, в тени того самого обломка, а все мои нычки пусты. Меня не только избили, но и ограбили, даже одеяла забрали. Твари, уничтожу. Это война.

Четыре зуба выбиты, ещё у двух сломанных пеньки торчат, все спереди. Выплюнув обломки, я спросил у врача, мазавшего меня зелёной вонючей хренью:

– Что, сильно меня отделали?

Он как прежде не понимал меня, так и теперь не понял, но что-то мягко проговорил на своём певучем языке. Хм, а красиво звучит.

Закончив замазывать мои старые и новые раны, он, обработав руки салфеткой, осмотрел мне рот, потрогал пеньки зубов и, достав инструмент, выдернул их. Я не мешал, потом новые выращу. Врач оставил мне два куска мяса (грамм двести, причём варёное, а не жареное) и бутылку с водой, где-то около литра, а сам пошёл дальше. Как я понял, он обходил пациентов. Не все у носовой части устроились, хватало и таких одиночек, как я, и групп, в которые, видимо, семьи объединились: я детей видел, женщин.

Я лежал, сил подняться не было, чувствовались температура и озноб, а ещё обгорели спина и левый бок: видимо, пока врач не перетащил меня в тень, я обугливался под лучами светила. Лёжа я аккуратно глотал маленькие кусочки мяса, которые телекинезом измельчал, словно через мясорубку, чтобы не жевать. Оно отдавало собачатиной, было недосолено, но есть можно. Всё съел, воды попил, перед этим почистив её от белёсой взвеси.

Подкрепившись, пустил в себя диагностический конструкт, и вот что получил. Ногу мне снова сломали, то самое место, одного удара хватило, но перелом ровный, легче чинить будет. Нос повторно сломали, два ребра, ещё в трёх трещины, внутренности отбили, локоть правой руки повреждён (снова ему прилетело), ну и гематом значительно прибавилось. Про выбитые зубы я уже говорил. В принципе, работы на неделю, а через две и следов не останется.

Я лежал, накапливая силы, и тут же все их тратил на излечение внутренних органов, заодно залечил трещины в рёбрах – это быстрее, чем работать с переломами. Восемь медитаций – и внутренние органы в полном порядке. К тому времени стемнело, наступила ночь, я дрожал от холода, но быстро согрел тело пси-силой и начал лечить уже травмы и внешние повреждения. Нос, синяки подлечил под глазами, рваные раны губ и дёсен, ногу, рёбра чуть срастил. Это всё до утра.

Этой ночью, как я и предполагал, хищников собралось куда больше. Пришло около сотни мелких тираннозавров и полсотни волков. Меня они не трогали, я постоянно защиту держал, а вот группа у носовой части судна, похоже, всю ночь отбивалась. Хорошо, что меня кусок брони защищал, а то мог бы и случайную пулю поймать. Как другие одиночки ночь пережили, не знаю, видимо, скрывались внутри обломков, потому как утром я увидел, что все на месте, выбирались из укрытий.

Утром врач принёс мне большой кусок грубой материи (не одеяло, но я и этому был рад), а также снова литр воды и два куска варёного мяса. Похоже, это на весь день, и у меня возникли подозрения, что он отдаёт мне часть своего пайка. Вот это я понимаю, настоящий врач. Мой подарок он носил при себе: пистолет был заткнут за ремень и прикрыт полой рубахи – она у него поверх ремня была, навыпуск.

Внешне я выглядел заметно лучше, чем вчера: шрамы белели, рваные раны заживали. Осмотрев меня, врач ушёл, забрав пустую бутылку. Я быстро всё съел, на этот раз сам жевал: десны ночью подлечил, как и губы. Завтра, наверное, начну выращивать новые зубы, а может, и позже, мне не к спеху.

Ну а пока медитировал и лечился, поглядывал в сторону основного лагеря, примечая парней в знакомой униформе. Я помнил: жить им осталось недолго.

Следующие восемь дней я не покидал свой кусок пластика и плотно занимался лечением. Всё закончил, осталась только косметика – убрать многочисленные шрамы на коже. Но это легче всего, главное, основное вылечил, даже зубы вырастил – новые белые острые кусалки. В принципе, и шрамы можно убрать, это никого не удивит: регенерин (именно так, насколько я понял, называется то зелёное средство), оказывается, и их убирает. Сделаю, но позже, шрамы у меня последние в очереди.

Тело у меня чистое: я каждый день чищу его пси-силой, получается не хуже, чем водой. Врач каждое утро делает обход и приносит мне разную пищу и воду, спасибо ему за это.

Позавчера ночью, когда стал нормально ходить, пусть и хромая, я вскрыл сейф и достал содержимое. Поспешил забрать, потому как видел, что там уже трижды проходили поисковые группы и каждый раз что-то ещё находили, так и сейф мой могли найти. В разрушенной каюте я ещё обнаружил шкаф, а в нём – сумку с вещами. Мне подошли шорты и футболка, великоваты, конечно, но носить можно. Остальное совсем не подошло. В сумку я убрал кофр с бластером и остальное содержимое сейфа. Забрал из каюты одеяло и валик подушки. Врач одобрительно кивнул, увидев меня в одежде.

Все эти восемь дней я внимательно наблюдал за жизнью поселения у носовой части потерпевшего крушение корабля. Вообще, график у меня был такой. Всю ночь я лечился, утром приходил врач, осматривал меня, после чего я кушал и ложился спать. Просыпался ближе к обеду и продолжал лечиться, а заодно наблюдал и за поселением.