Боевой 1918 год

Я вздохнул:

– Черт его знает. Слишком долго ехали. Может, и до Ирака довезли. Одно могу сказать точно – мы под землей. Из жратвы только два трофейных «сникерса». Из воды – неполная фляга с бармалея. Дней пять протянем…

Седой покачал головой:

– Уже завтра наш ближневосточный друг начнет активно разлагаться. Помещение совсем небольшое. Мы тут с ума сойдем от вони.

Я равнодушно пожал плечами:

– Ну, есть еще нож. Ты им работать умеешь. Я тоже. Как станет невмоготу, так всегда можно будет воспользоваться. Могу даже первенство уступить, если хочешь…

Напарник мрачно посмотрел на зажатый в своем кулаке клинок и внес контрпредложение:

– Погодим пока с грехом самоубийства. Ты вон туда глянь, – Иван посветил на дальнюю стену. – Видишь, там на стене узор, как будто арка выложена? И внутри этой арки не блоки, как на стенах, а кирпичи. Ну, то есть блоки, конечно, но гораздо меньшего размера. Может, там какое-то помещение было? Которое потом запечатали?

Я пару секунд вглядывался туда, куда показывал седой, а потом, молча вытянув нож из руки Ивана, пошел к противоположной стене. Хм, действительно… Большие блоки имеют видимый размер где-то метр на шестьдесят. Значит, можно предположить, что и в глубину тоже шестьдесят. Скреплены между собой на каком-то известковом растворе. Длина клинка у нашего ножа сантиметров тридцать. То есть ковырять раствор на больших блоках бессмысленно. Недоковыряем. А тут в арке уложены блочки размером чуть больше стандартного кирпича. Так что все должно получиться! И я очень надеюсь, что там нет никакой комнаты, а будет просто земля. Уж землю-то мы прокопаем до самого верха. Ну, а если не повезет и будет ход в другое помещение, что же… Будем смотреть дальше. Во всяком случае, надежда появилась. А вместе с ней и угасшие было силы.

Пока эти мысли крутились в голове, я уже остервенело, но при этом по возможности аккуратно (не дай бог лезвие сломается) начал шкрябать окаменевший раствор между кирпичами. Царапалось медленно, но горка пыли под ногами росла и росла. Потом меня сменил Иван. Потом я его. В общем, сколько времени мы возились с первым кирпичом, сказать затрудняюсь (так как часы, телефоны и прочие полезные вещи у нас прихватизировали шустрые арабы). Но в конце концов упорство победило, и каменный брусок был извлечен из стены. Я тут же сунулся к дырочке с фонариком. Несколько секунд разглядывал открывшуюся картину, а потом, передав фонарь напарнику, озвучил обуревавшие меня чувства:

– Вот же сука!

За стеной была не земля. Там была другая комната.

Седой как смог утешил:

– Ничего, ничего! Сейчас туда попадем, глядишь, и там что-то увидим. Тут главное много кирпичей не выламывать. Сделаем лаз – только чтобы пролезть. А потом обратно заложим. Так мы от нашего запашистого друга и избавимся.

Бармалей, лежащий в углу и насколько возможно присыпанный землей, которая нападала, когда мы сюда только провалились, уже пусть еле ощутимо, но пованивал. Поэтому увеличив скорость, мы приступили к дальнейшим работам. Сейчас дело пошло заметно быстрее, и в конце концов я, как более худой, скользнул в отверстие. Осветив помещение, выругался. Просматриваемого выхода не было. Комната была уже не комнатой, а целым залом. Посередине стояли какие-то невысокие, но широкие постаменты, в количестве трех штук. Постаменты были покрыты затейливой резьбой. Стены тоже были украшены фигурными завитушками и прочими украшательствами. Да еще и раскрашенными. Но все это великолепие разбивалось о то, что оно было нанесено на блоки! Причем блоки были как бы не больше по размеру, чем предыдущие. Утешало одно – я уже увидел еще одну заложенную арку, которую можно вскрыть.

В общем, перебрались мы в этот зал. Перетащили все необходимое. А потом дружно погадили в предыдущем месте обитания. После чего быстренько поставили на место кирпичи и зашпаклевали щели предусмотрительно снятыми с араба шмотками. Распустили их на ленточки и зашпаклевали. Теперь, во всяком случае, смерть от трупного смрада нам не грозит. Закончив труды, съели по кусочку «сникерса» и смыли мерзкий привкус заморского лакомства парой глотков из фляги. Попутно стали обследовать помещение. Нет, фронт работ и так был понятен – вон та арка. Но мы уже устали как собаки. Во всяком случае, я – точно. Сами посудите – вчера меня захватили. Следом бессонная ночь. А теперь уже, наверное, время к вечеру – вот глаза и слипаются. Иван вон тоже зевает с подвыванием, правда, деликатно прикрываясь ладонью.

Вдруг напарник, который уже подошел к одному из постаментов, застыл над ним и пробормотал себе под нос:

– Хм… странно…

Я заинтересовался:

– Чего там?

– Да вот. Сам посмотри.

Посмотрел. Действительно, странно. Постамент оказался не совсем постаментом. Скорее, какой-то непонятной ванной. Высотой он был сантиметров сорок от пола. Внутри было довольно большое углубление. А на дне с большим искусством вырезана… как бы это точнее сказать, задняя анатомическая часть тела человека. В общем, место для пяток, ног, попы, спины, лопаток, шеи и головы присутствовало. Я пощупал фигурные углубления и восхищенно констатировал:

– Ого! Надо же, как качественно все сделано. Интересно только – зачем?

Иван кашлянул и ответил:

– Интересно не зачем, а почему? Почему тут нет пыли?

Опаньки. Слона-то я и не приметил. Здесь действительно всюду была пыль. Но не в ванне. В смысле снаружи и на завитушках пыль была, а вот внутренности постамента масляно поблескивали темно-зеленым полированным камнем с какими-то будто металлическими искорками. Смотрелось очень красиво, но совершенно не объясняло факт отсутствия пыли. Немного поломали над этим голову, но к какому-либо выводу так и не пришли. Зато обнаружили, что ванны разные. В смысле изнутри у них разные цвета. Уже виденная нами зеленая, а также темно-фиолетовая и темно-красная. Там тоже пыли никакой не было. В конце концов, устав делать предположения, признался:

– Блин, я просто срубаюсь на ходу. Может, поспим?

Напарник с этим предложением согласился. Место для сна даже не обсуждалось, и поэтому, выбрав сразу понравившуюся мне темно-зеленую ванну, завалился туда. Иван, еще немного поковырявшись снаружи (наверное, пытаясь понять, куда же девается пыль), залез в соседнюю. К этому времени я уже практически спал.

Небольшое отступление – 1

Механизм, попавший на Землю вместе с аварийным кораблем предтеч, за прошедшие тысячелетия сильно сдал. Для условий стерильности космического корабля и миллионы лет не срок, но вот на поверхности планеты с довольно агрессивной атмосферой и универсальным растворителем в виде Н

О несколько тысяч лет было очень солидным возрастом. Тем более что последнее обслуживание проводилось последним же хозяином-предтечей почти пять тысяч циклов назад. С тех пор искин как мог поддерживал общую работоспособность. Только у него не получалось поспеть всюду. Выходили из строя пикторемонтники. Сыпались куэнги. Трескались дэсы. Потихоньку отмирала биопроводка и деградировали аккумулирующие емкости. Но сильно сдал – это не значит, что он стал ни на что не годен.

Поэтому, как только сенсоры показали, что в гелитеги произошла загрузка объектов, искин тут же начал действовать. Выпустив сканирующее облако иоктодроидов, приступил к первичной обработке данных.

Если бы на это кто-то посмотрел со стороны, то увидел бы, как емкости сначала одного, а потом и второго гелитегов стали быстро заполняться перламутровым туманом, который принялся активно растворять одежду на людях…

* * *

Сны мне обычно снятся разнообразные и разнонаправленные. Некоторые даже интересные. Но то, что я видел сейчас, не лезло ни в какие рамки. Сначала снилось, будто я, совершенно голый, завис в переливающемся облаке. При этом голос, сильно похожий на женский, что-то умиротворяюще бубнил на певучем непонятном языке. Потом, прямо на облаке, стали появляться графики и диаграммы. А голос из умиротворенного становился все тревожнее и тревожнее. Я старательно силился понять, что же мне говорят, только вот ничего не получалось. Да и сам несколько взволновался, когда в облаке появилась фигура человека с моим лицом, которая по мере возрастания тревожного бубнежа стала закрашиваться черным и красным цветом. В конце концов, не выдержав, завопил:

– Ну не понимаю я тебя! Ты по-русски молви, чего хочешь-то?

Голос на секунду замолк, а потом мне в голову стали вливаться образы и ощущения. Сначала тоже было непонятно, но потом потихоньку разобрался, что же до меня пытаются донести. В общем, если коротко резюмировать, то, судя по всему, я попал под удар генного оружия Зелахирдов. Оное оружие меня практически убило, так как по контрольным (генным же) меткам мне не более пятидесяти лет, а вот по общей изношенности организма никак не менее полутора тысяч. А все потому, что совершенно перестали работать внутренние регенеративные установки. Плюс ко всему практически полностью заглушена глубинная память. Напрочь выбиты экстрасенсорные возможности. Ну и до кучи – полный букет всех потерь, сопровождающий пострадавших от рук (или что у них там?) зловредных Зелахирдов.

Но! – в этом месте я оживился – всё исправимо. Единственно, у Сатихаарли (это самоназвание голоса) сейчас нет таких средств и препаратов, которые меня излечат моментально. Но уже синтезированы и постепенно вводятся иоктодроидами все необходимые вещества и программы, которые доведут меня до оптимума за какие-то жалкие несколько циклов. На мой осторожный вопрос «Несколько это сколько?» был дан ответ, что что-то начнет действовать почти сразу. Что-то будет постепенно разворачиваться в течение трех-пяти лет. Но, как бы там ни было, она гарантирует, что через двадцать-тридцать циклов я буду как новенький и ничем не буду отличаться от остальных нормальных предтеч. Мне польстило сравнение с неведомыми, но могучими существами, только сильно смутил временной разброс. Несколько лет и тридцать лет это две большие разницы. Можно сказать, даже огромные. Хотя, если они живут по паре-тройке тысячелетий, то тридцатник для них – это ничто. Как для нас – неделей больше, неделей меньше, особой роли не играет.

До чего же интересный сон! Логичный такой. Цветной. Звуковой. И даже с запахами. Правда, запахи какие-то странные. Как будто паленым несет… Только я это осознал, меня вдруг пронзило чувство сильной опасности. Да и голос будто даже взвизгнул, а радужное облако, вспыхнув ослепительным бело-сиреневым цветом, поглотило все остальное, отрубив и звук, и цвет, и запах. В общем – кино кончилось.

Интересное было. С приятным послевкусием, которое не испортил даже финал. Правда, осталось сожаление, что некоторые полосы загрузки исправлений не дотянули до ста процентов, остановившись – какие на шестидесяти, какие на восьмидесяти. А некоторые и на девяносто. Хотя и стопроцентных хватало. Но вот недотянувших было все равно жалко…

Небольшое отступление – 2

Нефть – это не бензин. Она и горит долго, и гасится плохо. А если горят несколько десятков тонн, то тут уж совсем не до шуток. Вышло так, что схрон последнего предтечи не был рассчитан на бомбардировку. Это ведь не основное убежище, которое даже удар из космоса выдержит, а так – просто один из многих тайников на черный день. Вот и разошлись немного плиты, прикрывающие искин и оборудование. Искин-то ладно. Его защитный корпус не каждая плазма возьмет. А вот аккумулирующие емкости и биопроводка… Емкости были полны, но дефектны. Проводка вообще дышала на ладан. Поэтому, когда туда постепенно стала просачиваться горящая нефть, пошла реакция.

Решение Сатихаарли приняла практически мгновенно. При одномоментном высвобождении энергии из накопителей биообъекты, которые сейчас лежат у нее в гелитегах, будут уничтожены. Это без вариантов. Поэтому был сконфигурирован портал, должный перенести больных за сотню километров отсюда. Но искин был уже несколько поврежден. Да и весь комплекс тоже был не ахти. Плюс от нарастающего жара стали плыть цепи. Вот и вышло, что вместо пространственного прокола был получен темпорально-пространственный. Конечно, будь накопители исправны, ничего бы не получилось. Но так совпало, что они пошли вразнос, и энергии взрыва с лихвой хватило и на пространственный, и на временной перенос. Со стороны это смотрелось, как будто сиреневый купол стремительно накрыл сначала красную, потом фиолетовую, а потом зеленую гелитегу. Люди из них исчезли, а в следующую секунду та самая, оставшаяся «лихва» сдула разбомбленную колонну с земли и смяла все, что было под землей…

Глава 2

Пробуждение было каким-то хреновым. И очень странным, особенно учитывая, что засыпал я одетым, в каменной ванне и под землей, а проснулся голым – в холодной луже и под открытым небом. Чуть позже, при ближайшем рассмотрении, лужа оказалась небольшим озерцом. Да и местность вокруг, даже с натяжкой, не походила на Ближний Восток. Хотя что значит «чуть позже»? Когда я плюхнулся в воду (глубина где-то по колено), то, путаясь во внезапно ослабевших ногах, вскочил и стал ошарашенно оглядываться. Озеро. Кусты. Деревья. Звуки проходили как сквозь вату, но с каждой секундой уши откладывало, слышимость становилась лучше, и до меня дошло, что вот это «тр-тр-тр» и «пух-пух» очень быстро превращаются в «ду-ду-ду» и «бах-бах». То есть где-то совсем недалеко заливается длинными очередями пулемет и ему вторят одиночные хлесткие выстрелы. При этом звук работы пулемета потрясающе напоминал работу «максима». Приходилось как-то иметь с ним дело в… А, не важно. Скажем так – в одной небольшой стране.

Все это осозналось за какие-то пару секунд, а потом я увидел, как из-за возвышенности, перед спуском к озеру, выскочили несколько человек. Довольно замысловато одетых. Кто в форме, сильно напоминающей старую, еще Российской империи, кто вообще по гражданке. Но «гражданка» тоже с претензией – там и косоворотки присутствовали, и какие-то головные уборы, при взгляде на которые почему что вспоминалось слово «картуз».

Выскочившие бежали к озеру и, не сбавляя скорости, влетели в воду. Все это происходило метрах в пятидесяти справа, и я разинув рот наблюдал, как бегуны, высоко задирая ноги и поднимая фонтаны брызг, стремятся уйти подальше от берега. Но они не успели, так как из-за холмика появились всадники и начали активно отстреливать бегущих. Стреляли из винтовок, быстро передергивая затворы после каждого выстрела. Закончилось все буквально после второго залпа, так как пеших было пятеро, а всадников восемь. И стреляли они довольно метко. А после того, как противники ушли под воду, внимание конников переключилось на меня. Ну а чего бы ему не переключиться? Больше никого рядом не видно, а тут я торчу как перст, по колено в воде. Да еще и в чем мать родила. Но думаю, именно из-за общей обнаженности меня и не шлепнули сразу. Заинтриговал их столь необычный натюрморт. Всадники направились ко мне, а я со все большим удивлением начал понимать, что лицезрею самых обыкновенных казаков. Все было в комплекте – кони, лампасы, шашки, чубы, фуражки.

Подъехав ближе, один из них, с погонами младшего сержанта (или как там у них это называется?), хрипло произнес:

– Эй, старый! А ну, ходь сюды!

Ну да. Старый это я. Голова-то у меня бритая, зато бородка и усы седые. Да и внешнее состояние… В общем, как сказала Сатихаарли – общий износ организма на полторы тысячи лет… И тут вдруг я застыл. Блин! А что если тот сон и не сон вовсе? Ведь я сюда каким-то образом из пустыни попал? Казаки опять-таки… Но мысли ворочались необычайно тяжело, да и не до раздумий было, потому что сержант повысил голос: