Колесо Перепёлкина

Колесо Перепёлкина
Владислав Петрович Крапивин

Владислав Крапивин – автор произведений, переведенных на многие языки мира.

В настоящее издание вошла современная школьная сказочная повесть, которая будет интересна как подросткам, так и более старшему поколению – любителям творчества В.Крапивина.

Владислав Крапивин

Колесо Перепёлкина

Первая часть

Не та лестница

Сокровище

Вася рыдал.

Он лежал на постели поверх смятого одеяла, бил мокрым лицом скомканную подушку и вскрикивал:

– Отдай!… Отдай!… Отдай!..

– Прекрати истерику! – вскрикивала в ответ мама. – Сию же минуту! Или я…

– Отдай!…

– Прекрати я сказала!.. Стыд какой! Парню почти девять лет, а он….

– Не почти1 Не девять! Отдай!.. Ну куда ты его девала!

– Спрятала в кладовку… Утром получишь, а теперь спать!

– Не утром! Сейчас!… Сейчас же! – Вася заколотил ногами, выгнулся, ударил кулаками по одеялу, зарылся в подушку лицом. Промычал измученно:

– Ну отдай же…

– Чтобы ты опять засунул эту ржавую дрянь под подушку?!

– Не буду под подушку!. Рядом положу, на пол! Только отдай!!

– Перестань скандалить! Или я немедленно позвоню отцу! А утром… мы отправим тебя в интернат, вот!

– Хоть на каторгу! Только отдай! – Рыдание тряхнуло Васю короткой судорогой. Он выговорил измученными толчками. – Отдай… Ну, по-жа-луй-ста…

В последнем слове была такая тоска, что мама беспомощно заоглядывалась. И тогда забренчал в прихожей звонок.

– Вот видишь! Кажется, ты разбудил своими воплями соседей… – Мама поспешно пошла из комнаты, а в спину ей с новой силой ударило отчаянное «отдай!».

За дверью и правда оказалась соседка. Пожилая и грузная тетя Тома.

– Яночка, извини, что поздно. Я к тебе за… О-о! А что это с Василием? – Она будто лишь сейчас услыхала неудержимый плач и вскрики.

– Я не знаю! – Мама уже сама чуть не рыдала. – Он сегодня будто с ума сошел! Днем учинил скандал с завучем, убежал с уроков, всполошил всю школу… А потом притащил с помойки грязную железяку и, когда улегся спать, сунул ее под подушку. На этой ржавчине миллиарды микробов… Я отобрала, а он устроил скандал и рёв!.. – Мама судорожно оглянулась на дверь. «От-дай!..» – опять слышалось из комнаты.

Тетя Тома покачала головой.

– Яночка, но если уж так ему это надо… Ты послушай, какое в нем горе… Верни игрушку. Может для него она сейчас важней важного, бывает такое…

Мама прижала кулачки к вискам.

– Господи, да если бы я знала… Сказала ему, что спрятала этот утиль в чулан, а на самом деле кинула в мусоропровод. Думала, к утру забудет… А сейчас разве найдешь? Контейнер наверняка уже увезли…

Мама думала, что ее сдавленный голос Васе не слышен за его шумными слезами. Но Вася как раз притих в тот миг – бывают в долгих рыданиях такие судорожные перерывы.

Контейнер!.. Его, конечно же не увезли! Машина за мусором приходит лишь рано утром!

Камнем, пущенным из рогатки, метнулся Вася через прихожую. Мимо мамы, между косяком и отшатнувшейся тетей Томой. Холодные бетонные ступени заколотили по голым пяткам. С четвертого этажа до подъезда – две секунды! Грудью – о наружную дверь…

Сизые майские сумерки были зябкими. Наплевать! Зато контейнер – рядом. Лишь бы не случилось, что о н о застряло в трубе мусоропровода! Лишь бы…

От контейнера пахло ржавым, согревшимся за день железом. Всхлипывая, Вася напряг все жиденькие мускулы, отвалил похожую на люк подводной лодки крышку. В умытое слезами лицо ударил помойный запах. Вася подпрыгнул, лег животом на режущий край, расцарапал сквозь майку живот.

От светившей у подъезда лампочки падали слабые лучи. Контейнер был полон на две трети, и Вася сразу увидел то, что искал. О н о лежало поверх тряпья, пустых бутылок и жестянок.

Вася всхлипнул еще раз и схватил маленькое старое колесо от трехколесного велосипеда. Толчком прыгнул назад, на асфальт. Прижал колесо (вернее, Колесо) к груди. Втулка твердо и радостно впечаталась под сердце. От нее вливалось в тело острое тепло.

«Я тебя нашел!»

«Дзын-нь….» – внутренним неслышным звоном отозвались твердые спицы.

«Больше я тебя никогда… никуда…» – пообещал Вася с еще одним, «остаточным» всхлипом.

«Дзын-нь, да…»

То тепло, которое вливалось в Васю от колеса, было не просто тепло. Оно было счастье. И это счастье заполнило Васю, как заполняет резиновую грелку вливаемая через ворону горячая вода. Вася готов был теперь забыть все беды, простить всем свои обиды. Он любил в этот миг всех и всё на свете. И поздние неуютные сумерки, и подслеповатую лампочку над дверью, и грязный контейнер, и черные железные столбы с веревками для белья, и желтые окна девятиэтажного дома, что громадной буквой «П» огораживал вытоптанный квадратный двор; и столпившиеся в дальнем краю двора гаражи…

– Вы хорошие… – шепотом сказал он всему, что было вокруг. – …И ты хороший, – сказал он бесшумно пришедшему из-за контейнера тощему коту. Кот-бродяга учуял идущую от мальчишки доброту, потерся боком о его ногу, тихо муркнул. Вася присел на корочки, уперся нижним краем Колеса в колени, а на верхний положил подбородок. И стал гладить кота по свалявшейся шерсти. И даже не кота, а весь окружающий мир… Но от подъезда уже спешили к нему мама и тетя Тома.

Дело в том, что, кинувшись за Васей, они решили догнать его на лифте и там на минуту застряли. И теперь были перепуганы: вдруг не найдут! Вдруг он пропал навсегда!

– Яночка, да вот он!

– Сумасшедший мальчишка! Ты сведешь меня в гроб!

Кот, конечно, сиганул во мрак. Вася вскочил, вновь прижал Колесо.

– Не дам!

– Да оставь ты себе свое сокровище! Господи, помчался раздетый… Схватишь чахотку!