Георг Парадиз

Георг Парадиз
Влас Михайлович Дорошевич

«В последний раз с Георгом Парадизом я встретился, – извините за декольте воспоминаний, – в купальне.

Он выходил из воды, и я не удержался от восклицания:

– Наконец-то вижу вас, Herr Director, в настоящем костюме антрепренера!

Георг Парадиз разразился хохотом…»

Влас Михайлович Дорошевич

Георг Парадиз[1 - Впервые – «Русское слово», 1901, 5 декабря, No 335.][2 - Парадиз Георг (1846—1901) – немецкий драматический актер и антрепренер. Приехал в Россию в 1880 г., играл в немецкой труппе Михайловского театра. Затем переехал в Москву, где держал антрепризу в Солодовниковском пассаже. В 1886 г. выстроил здание собственного театра на Никитской улице, получившего известность как Театр Парадиза. В нем проходили гастроли лучших европейских артистов – Э. Росси, Л. Барная, Э. Поссарта, С. Бернар и др. Ныне в этом здании помещается Театр имени Владимира Маяковского. О Г. Парадизе Дорошевич писал в рубрике «Злобы дня» в газете «Новости дня» (No 2154) в 1889 г.: «Москва не может не любить Георга Парадиза. Здесь этот предприимчивый Herr директор скромно начал свою антрепренерскую карьеру, в покойной солодовниковской театральной щели. Благодаря Москве он достиг „степеней известных“ и стал обладателем целого театрального замка на Никитской. Благодаря Москве же он из антрепренера таких артистов как Барнай и Поссарт стал импрессарио воздухоплавания».]

* * *

В последний раз с Георгом Парадизом я встретился, – извините за декольте воспоминаний, – в купальне.

Он выходил из воды, и я не удержался от восклицания:

– Наконец-то вижу вас, Herr Director, в настоящем костюме антрепренера!

Георг Парадиз разразился хохотом:

– Охо-хо-хо! Ха-ха-ха-ха-ха!

Когда человек может даже хохотать над собственным несчастием, – дело плохо.

Сильно должен болеть зуб, прежде чем «замрет».

Он претерпел все.

Сначала верил в немецкую колонию.

Но решил:

– Немецки публикум – свинь!

Потом верил в русскую публику.

Но пришел к убеждению:

– Русски публикум тоже свинь!

Верил в немецкую трагедию, – разуверился. Верил в русскую оперетку, – разочаровался.

Когда играла немецкая труппа, он ходил за кулисы и ругательски ругался… по-русски.

Когда играли русские, – являлся за кулисы и ругательски ругался… по-немецки.

Чтоб хоть отвести душу!

И однажды перепутал.

Когда играл великолепный Эрнст Поссарт, – герр Парадиз явился за кулисы и принялся ругаться по-немецки.

– Актеры болваны, скоты, телячьи головы! Актрисы не актрисы…

Немцы методически доиграли спектакль.

Но на следующий день собрались на репетицию и заявили:

– Нас ругают, – и мы не играем!

Герр директор должен был надеть самый парадный из своих сюртуков. Бия себя в грудь, произнести целую извинительную речь. Перецеловать руки всем немкам и бритые щеки всем немцам.

После этого он уже не ошибался.

Такой же промах случился у герра Парадиза и с русской труппой.

Во время представления оперетки герр директор явился за кулисы и принялся ругаться по-русски.

Вся труппа моментально разошлась по уборным.

Двери уборных громко хлопнули, – словно антрепренера расстреляли.

Герр директор схватился за волосы.

Через минуту его попросил в уборную г. Икс.

– Герр директор, я должен сказать, что вы были совершенно правы. Есть никуда не годные актеры. Например, Игрек! Откажите ему, возьмите меня в режиссёры, и все, увидите, пойдет великолепно.

Когда герр директор вышел от Икса, его пригласил в уборную Игрек.

– Герр директор! Вы были совершенно правы, когда ругались нехорошими словами. Грустно, – но правда превыше всего! Есть актеры, которые только получают большое жалованье и ничего не делают. Например, Икс. Выгоните его, возьмите режиссёром меня – и все пойдет как по маслу!

В коридоре его ждала примадонна.

– Герр директор! Наконец-то нашелся человек, который сказал правду! Действительно, у нас не актрисы, а черт знает что! Прогоните всех, прибавьте мне жалованья, и я буду у вас за всех!

Герр директор был поражен и ошибался каждый день.

Это был презабавный тип.

Для вечера у него был фрак, два сюртука и пиджак.

Глядя по сбору.

Когда билеты были проданы все до одного, – он надевал фрак и, стоя у кассы, любезно раскланивался даже с незнакомыми.