Оценить:
 Рейтинг: 3.67

Иди и умри

Жанр
Год написания книги
2006
<< 1 ... 3 4 5 6 7 8 >>
На страницу:
7 из 8
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
– А оно нам нужно? – недовольно спросила секретарь.

– «Оно» никому не нужно. А вот картина, особенно мастерски написанная, вещь стоящая. Что ты можешь сказать, Алиса, глядя на этот пейзаж?

С кривой усмешкой на красивом лице окинув взглядом холст, секретарь покрутила головой и пожала плечами – жестикуляция и мимика, достойная поэта, развинтившего магнитофон.

– Горное озеро. Ну, или река… Солнце только что скрылось за скалами. В общем, мне нравится. Я пошла за молотком.

Антон Павлович опустился на стул.

Что она сказала, перед тем как выйти? «Солнце только что скрылось за скалами»?.. То есть что – вечер, получается?..

Струге двумя движениями распустил под горлом узел галстука.

А почему, собственно, не должно быть иначе? Почему он решил, что через секунду наступит утро?

Ведь если присмотреться, да еще прислушаться к чужому мнению, то это действительно скорее закат, нежели рассвет.

Алиса не бог весть какой авторитет для Струге. Но она сказала – и убедила. Диаметрально противоположное мнение, основанное на такой же пустоте, как и его собственное. Он подготовил себя, а после уверил: на картине утро. Но появилась молодая девушка и, ничуть не смущаясь, это утро обозвала вечером. И после этого все стало ясно и понятно. Свинцовые воды никогда не примут золотистый блеск. Они, напротив, скоро потемнеют. И мнение Струге будет состоятельным лишь тогда, когда наступит настоящий, а не придуманный им рассвет.

«Простите, ради бога…»

– Кургузов… – прошептал Струге и, смахнув со стола ключи, снова вышел в коридор.

– Это опять вы? – наморщив щеки, бросил председатель. – Это же бесполезно, Струге…

– Да пусть старик перед почетной отставкой потешится. – Струге вдруг блеснул на председателя глазами, уверяя его в том, что рассудок его по-прежнему ясен. – Я по другому поводу. Секунда до рассвета, Виктор Аркадьевич. У меня ее не было сегодня утром.

В зрачках его глаз, как в мистической заставке к триллеру, вдруг стали разворачиваться такие события, что не склонный к сантиментам Николаев заметно разволновался. Поерзав для порядка на стуле, он постучал костяшками по столешнице и выдавил:

– Антон Павлович, если можно, по-русски, пожалуйста. Знаете, у меня настолько тяжелый процесс был, что… Секунда до рассвета, которой утром у вас не было… Между физиками и лириками я занимаю промежуточное положение, но, вместо того чтобы впитать особенности обеих градаций, не обладаю ни теми, ни другими. Так что не пугайте меня, ради бога.

– Вот именно! – радостно воскликнул Струге, указывая перстом в узел под воротником рубашки Николаева. – Ради бога! Все правильно, черт побери! Мне секунды не хватило на это сегодня утром, и я едва не упустил ее четверть часа назад.

Николаеву это наскучило, и он недвусмысленно указал на дверь футляром для очков.

– Я не расположен к бредовым проискам, Струге. Или – по-русски, или – всего хорошего.

– Сегодня утром мне звонил Кургузов.

– Что же вы молчите, мать вашу? – не по-судейски возмутился Николаев.

– Пока он вел со мной неспешный разговор, мне пришло в голову набрать на сотовом номер. После разговора мне сообщили, что Кургузов действительно звонил из Табулги. Но тогда я упустил ту секунду.

– Какую секунду? – едва не зашипел председатель.

– Я все объясню, – поспешил уверить его в несправедливости притязаний Антон. – Так вот, тогда я, как принято говорить в Табулге, не просек тему. А сейчас, перед тем как зайти к вам, столкнулся в коридоре с мужчиной, и тот попросил прощения за нечаянный наскок. «Простите, ради бога», – произнес он.

– И тут вы тему просекли, – утомленный подтекстом, сказал Николаев.

– Точно. – Лицо Антона Павловича порозовело, что бывало с ним в редкие мгновения охотничьего азарта. Чем дальше он удалялся от бывшей должности старшего следователя по особо важным делам Терновской транспортной прокуратуры, тем реже эти мгновения к нему приходили. Судебный долг не терпит суеты и азарта. Десять лет ношения мантии почти напрочь задавили в Антоне прежние инстинкты, но, что вполне объяснимо, удавить навсегда не могли. – Я вспомнил Кургузова. Восемь лет назад он стоял за решеткой в моем кабинете и плаксивым, глухим голосом, стоя вполоборота к родственникам бывшей сожительницы, нудил свое последнее слово: «Пгостите меня, гади бога».

– И что? – чувствовалось, что еще немного – и с Николаевым случится нервный срыв.

– А то, что Кургузов картавый, как вождь большевизма. А сегодня по телефону со мной разговаривал человек с совершенно четкой, поставленной речью.

– Возможно, с ним поработал логопед, – первое, что пришло в голову председателю Центрального суда.

– В зоне строгого режима под Табулгой, – то ли спросил, то ли подтвердил Струге.

– Да, не тянет, – согласился Николаев.

– Не тянет. Вы можете запросить дело Кургузова, но я и без того могу вам сказать, что у него шесть классов образования. Между тем сегодня утром он разговаривал со мной, как заправский болтун. Впрочем, вы тут же станете уверять меня в том, что за восемь лет он успел закончить в колонии вечернюю школу и там же получить высшее образование…

– Бросьте, – поморщился Николаев. – Впрочем, если это не плод вашего воображения (чувствовалось, что он очень сожалел о том, что определение «больного» приходится пропускать), тут есть над чем подумать. Вам самому-то по этому поводу что в голову приходит?

– Ничего, – признался Антон. – С тех пор как я видел его в первый раз, утекло много воды.

Нудный и неприятный разговор закончился, добиться от Николаева чего-либо было невозможно, и Струге вернулся в кабинет в тяжелом расположении духа. Крыльницкий, напротив, общий язык с Алисой нашел быстро, и сейчас они толковали о чем-то своем, интересном. Младший сержант сидел в вальяжной позе и, по всей видимости, стремился изо всех сил понравиться девушке. Струге усмехнулся и прошел за свой стол. Девушка Алиса из тех, кого впечатлить трудно даже значимым в этом городе людям, и шансы на успех младшего сержанта милиции из ППС в этом случае приравниваются к zero. Секретарю просто скучно! – С судьей о «Глюкозе» не потолковать и новыми сапогами перед его носом не покрутить. А Крыльницкому-то, бедолаге, кажется, что он угадал…

До начала процесса оставалось какое-то время, и, предоставляя молодым людям тешить друг друга, судья снял с телефона трубку.

Пащенко долго не отвечал, и когда длинные гудки стали раздражать, Струге оставил телефон в покое. В любом случае, у заместителя областного прокурора установлен АОН. Поэтому в том, что он перезвонит сразу, едва освободится, судья был уверен.

Разговор у них состоялся лишь ближе к вечеру. Пащенко не перезвонил, а приехал в суд. Терпеливо выстояв в распахнутых дверях, пропуская потерпевших и осужденного, плачущую жену последнего и его голосящую мать, он дождался того момента, когда зал опустеет, и только после этого шагнул внутрь.

– Конвой тоже свободен, – уставившись на Крыльницкого, не понимая, с кем разговаривает, сказал Вадим.

Был он в своем строгом сером костюме, поэтому милиционер, стреляя глазами в сторону Антона Павловича, пытался понять – заломить зампрокурору руки или последовать его совету. В любом случае он помнил приказ, а он гласил: от судьи – ни на шаг.

– Это свои люди, Вадим Андреевич. – От постоянных усмешек вдоль щек судьи пролегли красные морщины, и весь его вид говорил о том, что он не перестает удивляться парадоксам жизни.

Пащенко очень хотелось спросить, с каких пор сержанты ППС стали для них своими, но вместо этого подбросил на ладони ключи от служебной «Волги» и подмигнул Алисе. Та смутилась, подхватила со стола пухлое дело и покинула кабинет.

– Судя по звукам, которые я услышал из раскрывшейся двери, доказать самооборону защите не удалось.

– Имело место изнасилование. – Струге вздохнул и бросил плечи вниз так резко, что Вадим почувствовал усталость друга даже на расстоянии. – И это удалось доказать прокуратуре.

– Что происходит-то, Антон… – покосившись на Крыльницкого, он добавил: – Палыч? Меня Старик по делам отправил, и раз уж получилось так, что я освободился на пару часов раньше…

Дойдя в своем рассказе до того места, где он проснулся от телефонного звонка, Струге прервался и повернулся к милиционеру:

– Егор, иди-ка погуляй в коридоре.

Секунду подумав, что привело Пащенко в состояние, среднее между гневом и изумлением, младший сержант резко выпрямился, дошагал до двери и плотно прикрыл ее за собой.

– На сотню спорю – сейчас стоит в коридоре и следит за руками всех мимо идущих.

– Хороший телохранитель следит не за руками, а за глазами, – сказал Вадим Андреевич. – Почему за руками?

<< 1 ... 3 4 5 6 7 8 >>
На страницу:
7 из 8