Наши фиолетовые братья

– А я все равно отказываюсь, – не растерялась Дарья.

– Марш в стену!! – заорал офицер, и она, съежившись от страха, нырнула в мутную темень.

Еще через пять минут стало ясно, что никто не вернется.

Борисов сквозь скафандр почесал спину и отвлеченно посмотрел куда-то в небо.

– Сам пойду, – буркнул офицер.

– Поддерживаю! – поспешно отозвался Шуберт.

– Ждешь восемь с половиной минут и следуешь за мной, – распорядился капитан.

– Нет, навсегда здесь останусь, – съязвил он.

Офицер хотел что-то сказать – или, быть может, просто выстрелить, – но передумал и бодро впрыгнул в неизвестность. Борисов, чтоб не запутаться, начертил каблуком стрелку и бестолково побродил по колодцу. Часы ему разбили еще при аресте, и единственное уцелевшее табло показывало только секунды. Шуберт пробовал честно следить за мигающими циферками, но несколько раз сбивался и в конце плюнул совсем. Решив, что времени прошло достаточно, он разбежался и рыбкой нырнул в проем.

В принципе он был готов ко всему.

И к такому – тоже.

Но это вовсе не значит, что он не огорчился. Огорчился – и еще как…

Десантник Зинчук лежал на земле – не то связанный, не то убитый, одним словом, человек не двигался.

Рядом с ним лежал Матвей, и про него можно было сказать то же самое.

К Матвею подносили Дарью – брыкавшуюся, но быстро затихавшую. Когда ее положили третьей в ряд, она уже не шевелилась. Неподалеку, метрах в двух, какие-то типы боролись с капитаном. Капитан был крут, но типы оказались не жиже. Вскоре его достали прикладом по затылку и еще несколько раз по лбу. По шлему колотили бесстрастно и методично, будто забивали в деревяшку гвоздь.

– А вот еще один! – возмущенно произнесли где-то под самым ухом. – Много их будет?

– Сколько ни будет – вяжем всех, – отозвались там же.

Борисов недоуменно обернулся. Ему в нос, гудя на ветру черным жерлом, смотрел прокаленный ствол стомиллиметрового калибра. Оператор МАСЛа – Малого Артиллерийского Самоходного Лазера – подъехал вплотную и, высунув от усердия язык, подкручивал верньеры тонкой настройки, чтобы нацелить дуло аккурат в правый глаз мастера.

Шуберт меланхолично следил за его стараниями, попутно любуясь хищной эстетикой пушки. Асимметричный лафет украшала жестяная табличка: «При неудовлетворительной работе изделия все рекламации направлять по адресу: Земля, Тульский Механосборочный Завод».

Глава 11

Выстрела Борисов не ожидал, но насчет удара по макушке почти не сомневался. Тем более было удивительно, когда мастера всего лишь кольнули в правую ляжку и относительно бережно уложили на пушистую траву. Конечности ему обездвижили при помощи магнитных захватов, однако к тому моменту, когда плоское табло, управляющее замком, высветило фразу «Пожалуйста, не забудьте пароль!», Борисов уже и сам не смог бы ни встать, ни просто пошевелиться.

Он снова удивился. Лазерная самоходка, кандалы, да и охранники имели абсолютно земное происхождение. Были бы это пришельцы – Борисов не позволил бы себе даже легкого недоумения. Что с них взять, с пришельцев? Существа загадочные, имеют право и почудить. Но наши…

Десяток бойцов, справившихся и с Зинчуком, и с капитаном, явно прошли ту же школу, что и десантники. Они и лицами почти не отличались: те же практичные зубные пластины, носы – неровные, как горная дорога, и взгляды куда-то вглубь, насквозь и еще дальше. Только вот форма на них была странноватая: в ней угадывались черты штатной амуниции и в то же время – что-то окологражданское, отдающее расслабухой и синекурой долгих бесконтрольных командировок.

Борисова вместе с остальными перевалили на носилки и куда-то понесли. За пологим холмом – зрение у Борисова, слава богу, не отказало – открылась круглая и плоская, как монета, равнина со множеством сборных пластиковых домиков. Примитивные двухэтажные бараки стояли идеальными рядами по десять штук. Самих же рядов мастер насчитал всего пять – охранники шли не в ногу, и носилки раскачивались из стороны в сторону, набирая опасную амплитуду.

«Пятьдесят домов – это сотня блоков», – подумал Борисов, отмечая, что мозги работают медленней, чем хотелось бы.

Судя по небогатой архитектуре поселка, это был вовсе не курорт, а значит, в каждом блоке проживало не менее трех человек.

«Итого – до трехсот бойцов, – отметил Борисов. – Для обычного поста нерентабельно много. Для военной базы до смешного мало. Если это тыловая часть, то где склады? Если исследовательский центр – где яйцеголовые? Если разведподразделение – почему сюда так легко попасть? Если скрытый стратегический объект… Нет, это тоже не годится…»

Борисову надоело перебирать версии – ни одна из них и близко не подходила. Рассмотрев, для очистки совести, еще пару гипотез, он окончательно успокоился и решил просто ждать. Ни на что другое он в данный момент был не способен.

Откуда-то из-за холма неожиданно прилетел теплый ласковый ветерок, и Шуберт вдруг уловил какой-то знакомый запах. Странно, но аромат, кажется, не был связан с чем-то конкретным: он не касался ни еды, ни выпивки, ни женщин. Тем не менее запах настойчиво будил положительные ассоциации.

Борисова вместе с четырьмя другими пленниками поднесли к крайнему домику и оставили на земле. Впрочем, ненадолго. Через пару секунд изнутри раздался командный рык, и носилки снова подхватили.

Последнее, что увидел мастер, – это легкий грузовой внедорожник на смешных раздутых колесах. Машина тряслась на ухабах, и стальные бочки в кузове тяжело и лениво бились друг о друга. Бочки были полные и, вероятно, герметичные, однако низкие борта платформы лоснились от темных потеков – вот они-то и источали тот самый запах, что привел Борисова в трепет.

«Смола, – мгновенно осознал Шуберт. – Грузовик везет смолу – четыре бочки по двести литров. Это много».

И судя по тому, как неаккуратно ее разливали, смолы здесь было предостаточно.

«Допустим, тут живет даже не триста человек, а шестьсот, в два раза больше, – вернулся Борисов к своим недавним подсчетам. – Тогда выходит, по полтора литра смолы на брата. Нет. Столько кайфа нормальному человеку не одолеть. Пожалуй, даже за всю жизнь».

Шуберт уже почти пришел к какому-то конкретному, хотя и ошеломляющему выводу, но в этот момент его и всех остальных затащили в помещение. Через открытую дверь он услышал, как машина с бочками проехала мимо домика, и, если он не ошибся, где-то далеко тут же появилась вторая.

Пятерых задержанных подняли с носилок и усадили в пластиковые кресла с неудобными подлокотниками. Неудобными – в том смысле, что просунуть в них магнитные захваты конвоирам не удалось, и пленники остались условно свободными. Борисов попробовал незаметно подвигать рукой – укол еще держал, и пошевелился один только указательный палец. Один из бойцов мгновенно отвесил Шуберту тяжелую оплеуху, и мастер, качнувшись в кресле, будто с чем-то согласившись, решил оставить попытки до более благоприятного момента.

Внутри комната оказалась еще хуже, чем он себе представлял. Бытовые удобства здесь презирались настолько, насколько это вообще возможно, и Борисов меланхолично подумал, что вовсе не удивился бы, обнаружив в углу ведро с фекалиями.

Кроме ряда одинаковых жестких кресел он увидел узкую лесенку, ведущую на второй этаж, и широкий, заваленный каким-то хламом стол, на котором возвышался ящик полевого сервера связи. Стены из серого пластика были сплошь усеяны зарисовками на тему ущемленного солдатского либидо. Сзади, за столом, это безобразие прикрывала трехмерная карта звездного неба с отмеченными красным маркером кружочками и пунктирными стрелками. Борисов прищурился, определяя, куда и откуда они ведут, и после долгих сомнений сообразил, что узловой пункт на карте – чистой воды фикция. Звездная система, на которую завязывалось большинство трасс, в реальности отсутствовала.

– Поговорим, – скупо произнес человек за столом.

Борисов вернулся взглядом к хозяину кабинета, или, как он про себя назвал это место, – непропорционально крупной собачьей будки. Матвей с Дарьей и капитан с беспалым Зинчуком также уставились вперед.

Хозяин будки выглядел человеком опытным, но своенравным. Начать с того, что он отрастил совершенно неуставную, черную как смоль бороду, торчавшую лопатой и достававшую до самой груди. Верхние и нижние зубы справа сияли золотом, а слева – тускло отливали белым металлом, из чего Борисов сделал вывод, что человеку стреляли в лицо дважды, причем в разное время. В довершение хозяин кабинета-будки носил темные очки в стиле архиретро: не то капли, не то фасетчатые стрекозьи зенки закрывали не только глаза, но и половину лица, хотя голая лампочка под потолком светила не сказать чтоб ярко. На голове у него была надета темно-зеленая вязаная шапочка. Как подумалось Борисову – подарок жены либо мамы перед дальним походом.

– Поговорим… – мрачно повторил человек за столом. – Кто старший?

– Я, – без страха ответил капитан. – Капитан Мищенко, командир отдельной десантно-штурмовой роты. Не могу отдать честь, потому что…

– И не надо, – махнул рукой бородатый. – Сами возьмем, если потребуется.

Капитан с Зинчуком, услышав эти слова, нехорошо переглянулись, а Дарья тревожно заерзала в кресле. Борисов пошевелил пальцами ног – «заморозка» уже почти отошла. Кажется, казнить их все-таки не собирались. А если и собирались, то не в самое ближайшее время.

– Как вы сюда попали?

– Да понимаете… – начал было Матвей, но капитан Мищенко его перебил:

– Мы проводим секретную операцию. Я требую связи с полковником Бугаевым.

Бородатый невзначай коснулся рации и степенно огладил густую бороду.

– Спрашиваю еще раз, – сказал он. – Цель, а главное, способ вашего прибытия.