Любовь-целительница

Люцинда, Лизетта.

Лизетта. Недаром говорится, что из всех глухих самые несносные те, которые не хотят слышать.

Люцинда. Ну что, Лизетта, я была не права, что скрывала от отца причину своей грусти? Стоило мне только открыться ему, чтобы он сделал для меня все, чего бы я ни пожелала. Сама видишь!

Лизетта. Клянусь честью, вот так гадкий человек! Откровенно вам сознаюсь, что мне доставило бы громадное удовольствие сыграть с ним какую-нибудь штуку. Но скажите мне, сударыня, как это могло случиться, что вы до сих пор скрывали причину вашего горя от меня?

Люцинда. Ах, что пользы было бы в том, если б я открылась тебе раньше? Чего достигла я теперь? Не того ли самого, чего бы могла достигнуть, сохранив тайну в своей душе до самой смерти? Ты думаешь, я не предвидела всего того, что ты видишь теперь, что я не знала в точности чувств моего отца? Ты полагаешь, что отказ, которым он ответил человеку, просившему моей руки через своего друга, не погасил во мне последний луч надежды?

Лизетта. Как?! Этот таинственный незнакомец, который прислал просить вашей руки, которого вы…

Люцинда. Быть может, молодой девушке неприлично говорить так откровенно, но я все-таки сознаюсь тебе, что, будь мне позволено пожелать чего-нибудь, я пожелала бы его. Мы не объяснялись с ним ни разу, ни разу уста его не выдали той страсти, которую он питает ко мне; но взгляды его, все его движенья говорили со мной так нежно повсюду, где только он мог меня встретить. Наконец, он прислал к отцу моему просить моей руки, и этот поступок обрисовал его в моих глазах таким честным человеком, что я не могла более воспрепятствовать своему сердцу дать отклик на его пламенные чувства. И вместе с тем, как видишь, у отца моего хватает жестокости противиться столь нежной страсти…

Лизетта. Ладно, предоставьте это дело мне. Хотя я и могу быть в претензии на вас за то, что вы от меня таились, но, так и быть, я уж не откажусь послужить вашей любви. Если у вас хватит достаточно решимости…

Люцинда. Но что я могу поделать против власти отца? Если он останется непреклонным и неумолимым…

Лизетта. Ну-ну, не надо давать водить себя как гусенка, и, так как мы ничего бесчестного не собираемся делать, можно позволить себе немножко освободиться от тирании отца. Чего же он от вас хочет? Не пора вам замуж, что ли? Или он полагает, что вы сделаны из мрамора? Повторяю вам, я хочу прийти на помощь вашей любви. С настоящей минуты я беру на себя заботы обо всех ее интересах, и вы увидите, как хорошо мне знакомы все ее уловки. Но вот ваш отец… Вернемся, и предоставьте мне действовать.

Явление пятое

Сганарель (один). Иной раз полезно не подавать вида, что слышишь что-нибудь, тогда как на самом деле слышишь очень хорошо, и я прекрасно сделал, что не допустил высказать желание, которое совершенно не намерен исполнить. Всю жизнь тяжкими трудами копить себе имущество, с величайшей тщательностью и любовью, не зная ни отдыха, ни покоя, вырастить и воспитать свою дочь, и все это затем, чтобы и то и другое досталось человеку, до которого вам нет никакого дела, – что может быть нелепее и смешнее такого положения? Что может быть деспотичнее этого обычая, которому отцы обязаны подчиняться? Нет-нет, я смеюсь над ним, – я хочу оставить свое добро и свою дочь при себе…

Явление шестое

Сганарель, Лизетта.

Лизетта (вбегая на сцену и делая вид, что не замечает Сганареля). Ах, какое несчастье! Ах, какая напасть! Ах, бедный мой господин Сганарель! Где бы мне его найти?

Сганарель (про себя). Что она там болтает?

Лизетта (продолжая бегать). Ах, злосчастный отец! Что сделаешь ты, когда дойдет до тебя эта весть?

Сганарель (про себя). О чем она толкует?

Лизетта. Бедная моя госпожа!

Сганарель (про себя). Я погиб!

Лизетта. Ах!

Сганарель (подбегая к Лизетте). Лизетта!

Лизетта. Какая беда!

Сганарель. Лизетта!

Лизетта. Какой ужас!..

Сганарель. Лизетта!

Лизетта (останавливаясь). Ах, сударь!

Сганарель. Что такое?

Лизетта. Сударь!

Сганарель. Что случилось?

Лизетта. Ваша дочь…

Сганарель. Ах! ах!

Лизетта. Не плачьте же так, сударь, потому что вы заставите меня рассмеяться.

Сганарель. Говори же скорее!

Лизетта. Дочь ваша, потрясенная вашими словами, пораженная силой вашего гнева, быстро взбежала наверх, в свою комнату, и в порыве безграничного отчаяния распахнула окно, выходящее на реку…

Сганарель. Ну?

Лизетта. Потом она подняла глаза к небу. "Нет, – проговорила она, – жить с сознанием отцовского гнева невозможно; если он отрекается от меня, то я хочу умереть!"

Сганарель. Она бросилась?

Лизетта. Нет, сударь… Она тихонько закрыла окно и отправилась к себе на кровать. Улегшись, она принялась горько плакать. Как вдруг лицо ее побледнело, глаза внезапно закатились, сердце остановилось, и она осталась бездыханной у меня на руках.

Сганарель. Ах, дочь моя! Она умерла?!

Лизетта. Нет, сударь, я тормошила ее до тех пор, пока она не очнулась; но приступ угрожает возобновиться с минуты на минуты, и я полагаю, что она не переживет и сегодняшнего дня.

Сганарель. Шампань! Шампань! Шампань!

Явление седьмое

Сганарель, Шампань, Лизетта.

Сганарель. Скорее пусть бегут за докторами и приведут их как можно больше, – слишком много их не может оказаться при таком случае. Ах, моя дочь! бедная моя дочь!..

Явление восьмое

Первый выход балета

Шампань, слуга Сганареля, стучится, танцуя, у дверей четырех докторов.

Явление девятое

Четыре врача, танцуя и проделывая различные церемонии, входят к Сганарелю.