Мунэ-Сюлли Влас Михайлович Дорошевич «Этому больше четверти века. В Петрограде, – тогда в Петербурге – происходил международный конгресс криминалистов. В Михайловском манеже была устроена тюремная выставка. Печальная пальма печального первенства принадлежала Бельгии…» Влас Михайлович Дорошевич Мунэ-Сюлли[1 - Впервые – «Русское слово», 1916, 24 февраля, No 44. Очерк опубликован вскоре после смерти Ж. Муне-Сюлли, последовавшей 17 февраля 1916 г.] Какое сердце биться перестало![2 - Эпиграф – цитата из трагедии В. Шекспира «Гамлет».]     Гамлет * * * Этому больше четверти века. В Петрограде, – тогда в Петербурге – происходил международный конгресс криминалистов.[3 - …происходил международный конгресс криминалистов. – См. «Портрет Мунэ-Сюлли».] В Михайловском манеже была устроена тюремная выставка. Печальная пальма печального первенства принадлежала Бельгии. «Идеальная» система одиночного заключения – бельгийская. Государство не может существовать без тюрем. Человеческая справедливость немыслима без тюрьмы. Но когда говорят об «усовершенствовании» тюрем, мне вспоминается миф о мудром царе Миносе.[4 - Минос – легендарный царь Кноса (одного из центров эгейской культуры), которому приписывают первое на Крите законодательство.] Какой-то художник поднес ему, для усовершенствованных казней, медного быка, пустого внутри. Преступника надо было посадить в быка, зажечь внизу костер и изжарить. В горле быка была устроена такая система трубок, что вопли преступника вырывались из пасти быка в виде мычанья. Бык стоял среди огня и мычал. И только. Так было искусно и усовершенствованно. Миносу это понравилось, и он первым приказал изжарить в быке гениального художника. Мудрый Минос, недаром его сделали за справедливость судьей в аду! Быть может, так же следовало бы поступать с изобретателями новых взрывчатых веществ, удушливых газов, 42-сантиметровых орудий и усовершенствованных тюрем. Бельгийская пожизненная одиночная тюрьма – могила. В нее ведут две двери. Они открываются обе только два раза. Когда приговоренного вводят в камеру. Когда выносят его труп. Тюремщик открывает внешнюю дверь, ставит пищу, закрывает, при помощи механизма открывает внутреннюю дверь, заключенный берет пищу. Похороненный не видит никогда даже своего тюремщика. Труп и могильщик. Когда заключенный окончил какую-нибудь работу, он звонит. Тюремщик открывает механизмом внутреннюю дверь, заключенный выставляет свою работу, внутренняя дверь закрывается, тюремщик открывает наружную и берет работу. Эти работы были на выставке. От них веяло тоской и долгими тюремными годами. Живуч человек, когда это ему не нужно! Тут была большая ваза, словно шоколадная, вылепленная из мякиша черного хлеба. – Арестант употреблял на нее остатки своей порции хлеба! – объяснял делегат. – Подумайте, сколько надо было лет на эту скульптуру! Были столовые часы, сделанные, – и очень симметрично, – из костей говядины, которые попадались арестанту в супе. – Обратите внимание на симметрию! – восторгался делегат. – Сколько времени нужно ждать, чтоб в супе снова попалась точка в точку такая же косточка! Среди этих работ, от которых веяло идиотизмом, был большой, нарисованный углем, портрет. Молодое лицо, полное мысли, скорби, страдания. Оно дышало величием. Это могло быть лицом Гамлета. – Да, это Мунэ-Сюлли в роли Гамлета! – сказал делегат. И рассказал историю этого портрета. Молодой бельгийский художник. Учился в Париже. Вся жизнь его сложилась печально. Он женился. Был несчастлив в браке. Убил свою жену. Брюссельский суд приговорил его к пожизненному одиночному заключению. Быть похороненным заживо. Приговоренным разрешается взять с собой что-нибудь, что им особенно дорого. Это они берут с собой: – В могилу. Обыкновенно – «это» портрет матери, ребенка, любимой женщины. Художник пожелал взять с собой: – Портрет Мунэ-Сюлли в роли Гамлета. Тюремщики заинтересовались: – Вы, может быть, родственник великого артиста? – Нет. Но моя жизнь была полна горя… Единственными светлыми минутами в ней было, когда я смотрел Мунэ-Сюлли. И «у себя в могиле» он занимался тем, что перерисовывал без конца портрет Мунэ-Сюлли в роли Гамлета. Дошел в этом до совершенства. Но вот портреты стали выходить все страннее, страннее. Диче, уродливее, бессмысленнее. Художник сходил с ума, рисуя Мунэ-Сюлли. * * * С той минуты мне захотелось видеть артиста, портрет которого: – Берут с собою в могилу. Я вспомнил об этом, когда, попав в первый раз в Париж, проходил по площади Французской Комедии. Я взглянул на афишу Французского Театра. Совпадение! Шел как раз: – Гамлет. Голубоватым, таинственным, лунным светом светился призрак. А рядом с ним, словно тень от призрака, стояла траурная фигура. Было жутко. Еще никогда такого страха не вызывала во мне эта сцена. И страшно было не призрака, а этого живого человека. Вам, вероятно, случалось в жизни, на улице, в обществе, встречать людей, при взгляде на которых становится почему-то жутко. Что-то трагическое есть в них. Что-то обреченное. Какие-то приговоренные. В их жизни или случилась какая-то трагедия, или должна, непременно должна случиться. – Этот добром не кончит! – говорит вам что-то. В старину говорили: – Люди, отмеченные перстом рока. Чтобы сказать, хороший актер или плохой, – надо просмотреть всю пьесу. Трагик дает о себе знать с первого появления. Когда Росси еще только появлялся в Макбете, еще ни слова не говоря, – вы уже чувствовали, что от этого глубоко и тяжко задумавшегося человека веет трагедией. Какими-то смутными, неясными для него самого думами было обвеяно его чело. И когда ведьмы воскликнули: – Да здравствует Макбет, король в грядущем! его туманное чело даже прояснилось. Вещие старухи подсказали ему, что именно смутно шептало его сердце. Когда Сальвини выходил в Отелло, – вы видели, что этот человек и счастлив и радостен напрасно. Его ждет особая, тяжелая судьба. Дать во всем облике какой-то непонятный, жуткий отпечаток трагизма… Трагик, настоящий трагик всегда возбуждает в вас чувство смутного страха. На него почему-то сразу жутко смотреть. Это: – Особая примета настоящего, расового трагика. Вы смущенной душой чувствуете перед собой: – Сверхчеловека. Мы все, во время гастролей у нас Мунэ-Сюлли, видели его в роли Гамлета. И нас удивляло, что Горацио целует у него руку. Всякий человек имеет в душе своего Гамлета. Мы демократический народ. Для нас Гамлет – студент. По-нашему, он совершенно одинаково, запросто говорит с Полонием и могильщиком. Могильщик, простой человек, ему даже, пожалуй, ближе. И нам странно смотреть, что Гамлет дает целовать руку Горацио. – Зачем это? Как это? Для «возвышенного» Мунэ-Сюлли Гамлет, прежде всего: – Принц. Все трагики имеют возвышенное понятие о принцах. Быть может, сами принцы не имеют о себе такого возвышенного понятия! В «Смерти Иоанна Грозного» Росси[5 - В «Смерти Иоанна Грозного» Росси… – Роль Иоанна Грозного в пьесе А.К. Толстого «Смерть Иоанна Грозного» была последней работой Эрнесто Росси, которую он показал незадолго до смерти, в 1895 г., во время гастролей в Москве и Петербурге.], разгневавшись после приема Гарабурды, чувствует приближение падучей и выталкивает бояр: – Чтоб никто не видел припадка! Уж будто Грозный так стеснялся. Это может вызвать только улыбку. Петр Великий, по рассказам Юста Юлия[6 - …по рассказам Юста Юлия… – Юст Юль (1664—1715) – датский посланник в России в 1709—1711 гг., автор дневника, запечатлевшего деятельность Петра I, придворную жизнь и быт России того времени («Записки Юста Юля, датского посланника при Петре Великом (1709—1711») (М., 1899).], ни в чем, – совершенно ни в чем, – не стеснялся своих придворных. Стал бы стесняться своих «смердов» Иоанн! Но возвышенный трагик более возвышенно думает о Грозном, чем сам Грозный. Они привыкли иметь дело с героями, принцами и полубогами и внушать к ним трепет и благоговение. Вам нет, конечно, надобности напоминать Мунэ-Сюлли в «Рюи-Блазе». Вы помните его появление в совете министров: – Bon appеtit, messieurs![7 - Приятного аппетита, господа! (фр.).] Но в историю искусства он перейдет в белом хитоне, с повязкой и посохом Эдипа. Дымящиеся жертвенники по бокам сцены. Полумрак. Толпа на коленях, с пальмовыми ветвями. На ступенях дворца в царственной позе статуи Софокла – богоподобный Эдип. И голос, как звуки церковного органа: – О enfants, race nouvelle de l'antique Kadmos, pourquoi vous tenez-vous ainsi devant moi avec ces rameaux suppliants?[8 - О дети, новое племя античного Кадмоса, зачем вы стоите передо мной с этими умоляющими ветвями? (фр.).] Какая движущаяся античная статуя. Какая ожившая скульптура. Какая красота! В этой роли он оставил след и на русской сцене. Он увлек за собой замечательного русского артиста И.М. Шувалова.[9 - …увлек за собой замечательного русского артиста И.М. Шувалова. – Шувалов Иван Михайлович (1865—1905) – играл в антрепризах A.A. Рассказова, Н.Н. Синельникова, М.М. Бородая, в театрах Корша и Соловцова. Был одним из культурнейших актеров провинциального театра. Завоевал известность как исполнитель ролей классического репертуара.] И тот создал в Эдипе одну из тех копий, которые знатоками ценятся немногим меньше оригинала. Мунэ-Сюлли играл перед нами Отелло. Удивительно красиво! Отправляясь с Яго заниматься делами, он срывал розу и, поднимаясь на лестницу, осыпал лепестками сидевшую внизу Дездемону. И любовался ею. Очень красиво! Но это черное, суровое здание, – Отелло, – вряд ли нуждается в таком архитектурном завитке. Сальвини, шутя с Дездемоной, проводил ей по открытому горлу пером. Как ножом. Ласка, от которой передергивало. Но она больше шла к Отелло. Боккачио говорит: – Природа иногда поступает, как человек, который, желая скрыть свои сокровища, прячет их в грязном месте, потому что никто не подумает там искать сокровищ![10 - Боккачио говорит: «Природа иногда поступает, как человек… искать сокровищ!» – Источником этого выражения являются, скорее всего, слова Панфило из «Декамерона» (1350—1353) Джованни Боккаччо: «…так же точно природа в безобразнейшем человеческом теле скрывает иной раз какой-нибудь чудный дар» (день шестой, раздел 5).] Так поступила природа, спрятав сокровища души и сердца в черном, безобразном мавре. Это оскорбляло возвышенного Отелло Мунэ-Сюлли. – Ты победил, римлянин! – с болью вскрикивал он. С отвращением смотрел на свои черные руки и прятал их за спину, чтобы не видеть. Красиво! Но мы скептически пожимали плечами: – Трагедия «blanc et noir»![11 - «Белое с черным» (фр.).] «Отелло» остался для нас только очень красивым зрелищем. Зато «Эрнани»… Трудно отделаться от этого чарующего образа. В последний раз я видел Мунэ-Сюлли в роли Эрнани сравнительно недавно. Года за два перед войной. Он, как живой, стоит у меня перед глазами. Красивый, обаятельный. С юношеской легкостью походки и быстротой движений. Со стройной, как кипарис, фигурой. С горячим, молодым, пылким, страстным голосом. После спектакля я зашел в скромную «Brasserie Universelle» на avenue de l'Opеra неподалеку от Французского Театра. Я заканчивал свой ужин, когда в ресторан вошел высокий, немного согнувшийся господин с седой бородой, в цилиндре с прямыми полями, какие носят учителя и художники, в поношенном черном пальто, со старомодным черным фуляром, повязанным черным бантом в виде галстука, в темных синих очках, с зонтиком. Он имел вид старого учителя или профессора. Когда он снял цилиндр, у него оказались пышные седые волосы. Несколько темных, уцелевших еще нитей придавали им вид старого серебра с чернью. В лице его мне что-то показалось знакомым. Старый господин казался очень усталым. Перед ним поставили кружку пива и тарелку с яйцами. – Вы знаете, кто этот господин? – тихонько спросил меня гарсон. – Нет. А кто? Гарсон наклонился, будто что-то поправляя у меня на столе: – Monsieur Мунэ-Сюлли. Его никто не звал в Париже Мунэ-Сюлли, a «monsieur Мунэ-Сюлли». Этот старичок тот самый юноша, стройный, легкий, гибкий, которого я видел полчаса тому назад?! Он носил в жизни очень темные очки, чтобы скрыть свой недостаток. Он сильно косил. Этот человек, который поражал вас пластикой, красотой, совершенством своих поз, никогда не мог повернуться к зрителю en face.[12 - анфас (фр.).] Он всегда должен был стоять в профиль. Всю жизнь скрывать свой недостаток. И всегда оставаться скульптурным и пластичным. Какая техника! Но для трагика прежде всего «нужна душа». Даже Аркадий Счастливцев говорит: – Нынче душа только у трагиков и осталась. У Мунэ-Сюлли душа была возвышенная. Он был немножко: – Геннадий Несчастливцев. Он ничего не признавал, кроме трагедии. И, кажется, во всю свою жизнь сыграл только одну современную пьесу[13 - И, кажется, во всю свою жизнь сыграл только одну современную пьесу… – Муне-Сюлли играл в пьесах современных драматургов – А. Дюма-сына, Э. Ожье, П.Ж. Барбье.], в которой появлялся в сюртуке. Но зато он играл претендента, что-то в роде покойного Дон Карлоса[14 - Дон Карлос – герой одноименной трагедии Ф. Шиллера (1787).], низвергнутого короля. И в каждом движении вы видели, что перед вами король. – Король от головы до ног. Каждый вершок – король. В недостатках, в страстях, в самых пороках, – во всем король. Все величественно, как у бенгальского тигра. Когда он, деспот по натуре, отрекшись в пользу своего сына, – уже как поданный у своего короля, – целовал у него руку и с нежностью говорил: – Mon petit roi![15 - Мой маленький король (фр.).] Я смотрел на Мунэ-Сюлли и думал: – А, может быть, и правда, что Наполеон брал у Тальма уроки, как быть императором! Служенье муз не терпит суеты.[16 - Служенье муз не терпит суеты… – цитата из стихотворения A.C. Пушкина «19 октября 1827».] Прекрасное должно быть величаво. Мунэ-Сюлли держался вдалеке от жизни. Когда в одну из тревожных политических минут какой-то бойкий журналист заявился к Мунэ-Сюлли спросить «и его мнение», – Мунэ-Сюлли ответил: – Я далек от такой грязи, как политика! У нас политические дельцы свысока смотрят на актеров, художников, литераторов. Там артисты, художники, ученые, писатели, – те, кто составляют душу страны, – смотрят на политиков… Как он посмотрел бы на сегодняшнюю ситуацию? Драться за Францию, – да, в 1870 году Мунэ-Сюлли солдатом дрался за Францию.[17 - …в 1870 году Муне-Сюлли солдатом дрался за Францию. – Во время франко-прусской войны 1870—1871 гг.] Но политика… Можно представить себе, с какой гримасой на величественном лице сказал великий трагик: – Я далек от такой грязи! Его душа, как орел, жила на вершинах. Ему было мало играть. Он хотел: – Совершать жертвоприношения. Даже Театр, – через большое «Т» – Театр Французской Комедии, – не удовлетворял его. Электрическая рампа, крашеные декорации… Он воскрешал: – Древний театр. Ездил играть в Оранж, – маленький южный городок, где сохранились развалины древнего, римского амфитеатра. В Ним.[18 - Ним – город на юге Франции.] Он играл при свете факелов. Плафоном было темное ночное небо, усеянное звездами. Декорациями старые, священные от древности камни. Его мечтой было сыграть Софокла в Афинах. И священная мечта осуществилась. Он играл Эдипа в театре Диониса[19 - Театр Диониса – древнегреческий театр, был сооружен в конце 6 в. до н. э., находился на склоне афинского Акрополя. Его раскопки были произведены в 1862 г.] под небом Аттики[20 - Аттика – область Древней Греции.] и потрясал своими стонами воздух Эллады. Париж делится на две части: – По ту и эту сторону воды. На этом берегу Сены – приемная Франции, где толпятся иностранцы. Где суета, блеск, тряпки, удовольствия. На том берегу – ее радостные жилые комнаты, задумчивый рабочий кабинет и божница. Пантеон, Латинский квартал, Сорбонна. Мунэ-Сюлли жил «по ту сторону воды», переходя на этот берег только в Театр. «Этот берег» на него навевал ужас. Роскошью и пустотой. Перед представлением пьесы, в которой он играл роль претендента, он «обдумывал костюм» с законодателем мод, премьером Французской Комедии, г. Лебаржи. – Cher ma?tre! Вам надо обратить внимание на галстук. Галстук, это – человек. Платье шьет портной. Галстук человек выбирает и завязывает себе сам. По галстуку можно судить о вкусе или безвкусии человека. В Латинском квартале, согласитесь, вряд ли можно найти галстук для претендента на престол. Придется отправиться на тот берег. – Вы правы, мой друг. Идем. Они отправились на rue de la Paix, к самому Дуссэ.[21 - Дуссе, Дусе – французская модная швейная фирма, имевшая сеть своих магазинов.] Мунэ-Сюлли выбрал галстук, который годился бы для претендента на престол. – Цена? – Восемьдесят франков. – Восемьдесят франков! За галстук?! И Мунэ-Сюлли в священном ужасе, «подняв руки», выбежал из магазина. – Как Эдип! – рассказывал товарищам Лебаржи.[22 - Лебарже – артист «Французской комедии».] Он был прост. Величаво прост. В одежде, в жизни, во всем. – Как римлянин. Был далек от жизни. Он спал днем и бодрствовал ночью среди книг, произведений искусства и своих мыслей. На всей его жизни был отпечаток величия. Скорбь, поразившая его жизнь, носила трагический характер. Настоящей трагедии рока. У него было двое сыновей, которых он обожал. Они умерли в один и тот же день. Мунэ-Сюлли тяжко заболел. Оправившись, он выступил в первый раз в Эдипе. Когда в последней картине слепой Эдип с воплем протянул руки, ища своих детей: – О, mes enfants, o?еtes-vous? Venez ici, venez toucher mes mains…[23 - О, мои дети, где вы? Придите, придите прикоснуться к рукам моим… (фр.).] Мунэ-Сюлли разрыдался. Весь театр встал, как один, пред величием горя. В зале послышался плач женщин. И грянул гром, – настоящий гром, – аплодисментов: – Ты не один! Мы все с тобой в твоем горе! От его дружбы с братом, тоже замечательным артистом Полем Мунэ[24 - Мунэ Поль (1847—1922) – французский актер, работал в театре «Комеди Франсез», Был мастером острой характерности. После смерти брата играл одну из лучших его ролей – Эдипа.], веяло чем-то античным. Это были: – Кастор и Поллукс.[25 - Кастор и Поллукс, Кастор и Полидевк – в греческой мифологии герои-близнецы (Диоскуры).] Два суровых с вида трагика, которые любили друг друга так, что при вести о смерти Мунэ-Сюлли я не знаю, кого следует жалеть. Умершего или оставшегося в живых? Вы могли сколько угодно хвалить Мунэ-Сюлли, – эти похвалы оставляли его равнодушным. Ключ к его сердцу была малейшая похвала Полю Мунэ. Вы могли сколько угодно хвалить Поля Мунэ, – он с увлечением и восторгом говорил и слушал только о Мунэ-Сюлли. Смерть пощадила Мунэ-Сюлли в первую франко-прусскую войну и унесла его во вторую.[26 - …и унесла его во вторую. – Под второй франко-прусской войной подразумевается первая мировая война, когда Франция воевала против Германии и во время которой умер артист.] Пощадила его, когда он сражался, унесла, когда он, ветеран, ждал близкой победы и реванша. Трагическая година уносит трагиков. Только что смежил очи Томазо Сальвинии[27 - Только что смежил очи Томмазо Сальвини. – Сальвини (см. комм. к очеркам «Сын Сальвини» и «Сальвини в роли Отелло») умер 31 декабря 1915 г. во Флоренции.]. Не стало Мунэ-Сюлли. Перестают биться великие сердца. notes Примечания 1 Впервые – «Русское слово», 1916, 24 февраля, No 44. Очерк опубликован вскоре после смерти Ж. Муне-Сюлли, последовавшей 17 февраля 1916 г. 2 Эпиграф – цитата из трагедии В. Шекспира «Гамлет». 3 …происходил международный конгресс криминалистов. – См. «Портрет Мунэ-Сюлли». 4 Минос – легендарный царь Кноса (одного из центров эгейской культуры), которому приписывают первое на Крите законодательство. 5 В «Смерти Иоанна Грозного» Росси… – Роль Иоанна Грозного в пьесе А.К. Толстого «Смерть Иоанна Грозного» была последней работой Эрнесто Росси, которую он показал незадолго до смерти, в 1895 г., во время гастролей в Москве и Петербурге. 6 …по рассказам Юста Юлия… – Юст Юль (1664—1715) – датский посланник в России в 1709—1711 гг., автор дневника, запечатлевшего деятельность Петра I, придворную жизнь и быт России того времени («Записки Юста Юля, датского посланника при Петре Великом (1709—1711») (М., 1899). 7 Приятного аппетита, господа! (фр.). 8 О дети, новое племя античного Кадмоса, зачем вы стоите передо мной с этими умоляющими ветвями? (фр.). 9 …увлек за собой замечательного русского артиста И.М. Шувалова. – Шувалов Иван Михайлович (1865—1905) – играл в антрепризах A.A. Рассказова, Н.Н. Синельникова, М.М. Бородая, в театрах Корша и Соловцова. Был одним из культурнейших актеров провинциального театра. Завоевал известность как исполнитель ролей классического репертуара. 10 Боккачио говорит: «Природа иногда поступает, как человек… искать сокровищ!» – Источником этого выражения являются, скорее всего, слова Панфило из «Декамерона» (1350—1353) Джованни Боккаччо: «…так же точно природа в безобразнейшем человеческом теле скрывает иной раз какой-нибудь чудный дар» (день шестой, раздел 5). 11 «Белое с черным» (фр.). 12 анфас (фр.). 13 И, кажется, во всю свою жизнь сыграл только одну современную пьесу… – Муне-Сюлли играл в пьесах современных драматургов – А. Дюма-сына, Э. Ожье, П.Ж. Барбье. 14 Дон Карлос – герой одноименной трагедии Ф. Шиллера (1787). 15 Мой маленький король (фр.). 16 Служенье муз не терпит суеты… – цитата из стихотворения A.C. Пушкина «19 октября 1827». 17 …в 1870 году Муне-Сюлли солдатом дрался за Францию. – Во время франко-прусской войны 1870—1871 гг. 18 Ним – город на юге Франции. 19 Театр Диониса – древнегреческий театр, был сооружен в конце 6 в. до н. э., находился на склоне афинского Акрополя. Его раскопки были произведены в 1862 г. 20 Аттика – область Древней Греции. 21 Дуссе, Дусе – французская модная швейная фирма, имевшая сеть своих магазинов. 22 Лебарже – артист «Французской комедии». 23 О, мои дети, где вы? Придите, придите прикоснуться к рукам моим… (фр.). 24 Мунэ Поль (1847—1922) – французский актер, работал в театре «Комеди Франсез», Был мастером острой характерности. После смерти брата играл одну из лучших его ролей – Эдипа. 25 Кастор и Поллукс, Кастор и Полидевк – в греческой мифологии герои-близнецы (Диоскуры). 26 …и унесла его во вторую. – Под второй франко-прусской войной подразумевается первая мировая война, когда Франция воевала против Германии и во время которой умер артист. 27 Только что смежил очи Томмазо Сальвини. – Сальвини (см. комм. к очеркам «Сын Сальвини» и «Сальвини в роли Отелло») умер 31 декабря 1915 г. во Флоренции.