Полковник Магомед Джафаров Сборник Сборник составлен из материалов, освещающих жизненный путь полковника Магомеда Джафарова, одного из видных участников общественно–политических событий в Дагестане 1917–1921 гг. Архивные документы, воспоминания современников, письма, мемуары, фотографии, представленные дочерью офицера Э.М. Ануровой (Джафаровой), вызовут интерес у историков, политиков и у широкого круга читателей Полковник Магомед Джафаров (Сборник материалов) Ответственный редактор Хаджи Мурад Доного От составителей Целью подготовки сборника было издание ранее не издававшихся материалов, освещающих жизнь Магомеда Джафарова и его семьи. Практически все материалы, помещенные в сборнике документов, публикуются впервые. Хотя документы главным образом посвящены одной теме – жизнеописанию Магомеда Джафарова и его семьи, в них читатель также найдет интересные сведения об общественно-политической обстановке в Дагестане 1917–1919 годов. Положение в Дагестане того времени менялось с поразительной быстротой: Горское правительство, диктатура Н. Тарковского, Бичерахов, турки, правительство М. Халилова, англичане, деникинцы… Центром политических страстей являлась Темир-Хан-Шура, представлявшая тогда своеобразную сцену, где происходили бурные общественно-политические события. Документы настоящего сборника извлечены из следующих архивов: Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА) ф. 400, Центральный государственный архив Республики Дагестан (ЦГА РД) ф. 2 «Послужной список Магомеда Джафарова»), Рукописный фонд Дагестанского научного центра Российской академии наук (ДНЦ РАН) ф. 2, оп. 1, д. 146/1914 «Мемуары полковника Джафарова». Публикуемые документы расположены в хронологическом порядке, что дает возможность проследить жизненный путь М. Джафарова. Тексты документов сборника передаются в современной орфографии. Собственные имена, фамилии и географические названия в тексте документов приводятся по подлиннику. Сборник снабжен научно-справочным аппаратом. Издание иллюстрировано документальными фотографиями, найденными в вышеперечисленных архивах и частных собраниях. Безусловно, самым значимым материалом настоящего сборника являются «Мемуары полковника Джафарова», написанные им, по всей видимости, с 9 мая по 4 декабря 1933 года, когда он находился в махачкалинской тюрьме (хотя мемуары, как правило, пишутся на заслуженном отдыхе). Здесь, на принудительном «отдыхе», Джафарова допрашивали, предъявляя обвинение – «участие и руководство контрреволюционным движением в Дагестане в конце 1930 и в начале 1931 гг.». Допрашивал Джафарова начальник особого отдела Чумаков, чья фамилия приведена в конце «Мемуаров…». «Мемуары…», отпечатанные на машинке, хранившиеся в личном деле заключенного Джафарова, были каким-то образом переданы в Рукописный отдел ДНЦ РАН. Отдельные экземпляры «Мемуаров…» имеются у ряда частных лиц, в том числе у дочери полковника. «Мемуары…» – это ценный материал очевидца и участника событий в Дагестане 1917-1919 гг., живые зарисовки современника, человека незаурядного ума, храброго, гордого, независимого нрава. Учитывая, что писались они в тюрьме, автор, тем не менее, дает смелые характеристики персонажам и событиям. Детальное описание сцен, яркие характеристики персонажей, хронологическая последовательность событий, простой и доступный язык делают «Мемуары…» ценным документом по истории Дагестана рассматриваемого периода. Значительную часть материалов настоящего сборника представила дочь полковника Э.М. Анурова (Джафарова). Это письма Джафарова жене и детям из мест заключения, фотографии, справки по месту работы отца, автобиография полковника, его докладная после выхода к красным, воспоминания самой Эльмиры Магомедовны и ее брата Георгия Михайловича (Аслан Гирея Магомедовича). Все эти документы бережно хранятся в семейном архиве, и издание их осуществлено благодаря инициативе Эльмиры Магомедовны. Введение Февральская буржуазно-демократическая революция 1917 года, приведшая к развалу Российской империи, явилась эпохальным событием в мировой истории. Тогда в стране впервые появились объективные предпосылки возможности приобретения государственных суверенитетов и независимости. Горская интеллигенция Северного Кавказа, стремясь использовать исторический шанс, предприняла конкретные меры к созданию суверенных государственных образований. Несмотря на это, представления о формах и способах подобных образований и их последующего функционирования, как свидетельствует история, среди горской политической элиты были крайне противоречивыми, если порой не полярными. 8 один из мартовских дней на многолюдном собрании горожан в Темир-Хан-Шуре после многочисленных речей и выступлений было решено вместо свергнутой царской власти, которую представлял генерал-губернатор области, создать новый орган правления. 9 марта 1917 г. в столице Дагестанской области был сформирован Временный областной исполнительный комитет под председательством инженера З. Темирханова, в который вошли такие известные представители данного региона, как Н. Тарковский, Д. Апашев, Н. Гоцинский, М.К. Дибиров, Г. Баммат, А. Гасанов, А. Далгат, М.М. Мавраев, М. Дахадаев, А. Тахо-Годи. В апреле в состав областного исполкома вошел прибывший из эмиграции Дж. Коркмасов, который возглавил «Земельный комитет». 6 апреля по решению образованного 9 марта 1917 г. в Тифлисе Особого закавказского комитета, представителями которого стали и депутаты Государственной думы, для управления Дагестаном был создан Особый комиссариат в составе И. Гайдарова, М. Далгата и представителя областного исполкома. Во все округа были назначены комиссары. Областным комиссаром временного правительства стал И. Гайдаров, который вскоре под давлением членов «Социалистической группы» (подробней об этой группе читатель сможет прочитать далее. – Ред.) подал в отставку, а на его место был назначен приглашенный той же группой из Владикавказа Б. Шаханов. Но и он к осени того же года по болезни сложил свои полномочия. Временным Областным комиссаром избирается инженер З. Темирханов, а за ним (до февраля 1918 г.) отмежевавшийся к тому времени от своих ранних революционных убеждений С. Куваршалов. Чуть позже уже накануне Октябрьского переворота в Петрограде председателем Временного областного исполкома становится Дж. Коркмасов. В мае 1917 года с возвращением Дж. Коркмасова из эмиграции связано создание «Социалистической группы». Он стал ее идейным вдохновителем, первым и бессменным председателем до 16 февраля 1919 года. О создании этой организации, первоначально названной «Объединенный комитет СД и СР», появились сообщения в газетах. В нее вошла та часть дагестанской политической элиты, которая уже собственно сформировалась и действовала в Дагестане под другими названиями в 1903–1906 гг. Относилась она к левому крылу национального движения. В нее вошли М. Дахадаев, С. Габиев, А. Тахо-Годи, М. Хизроев, А. Зульпукаров, Ковалев и др. К маю 1917 года относится образование группы революционно (пробольшевистски) настроенных студентов в г. Порт-Петровске, которая называлась агитационно-просветительским бюро (ДПАБ), и руководил ею У. Буйнакский. Параллельно с этим в Порт-Петровске, Дербенте, Темир-Хан-Шуре, Кизляре, в местах расположения воинских частей (Хасавюрте, Чирюрте, Дешлагаре, Хунзахе, Гунибе, Кумухе, Ботлихе, Ахты), в аулах Кайтаго-Табасаранского и Кюринского округов возникли Советы рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. В это же время в Темир-Хан-Шуре была создана партия «Джамиат уль-исламие» («Исламское общество») во главе с Агарагимом Кади, а в сентябре 1917 года на ее базе сформировался Дагестанский национальный комитет (Милликомитет) под началом М.К. Дибирова (затем его сменил Д. Апашев). Милликомитет подчинялся Союзу объединенных горцев Кавказа (в него вошли Кабарда, Осетия, Чечня, Ингушетия, Черкесия, Карачай, Дагестан), и в сентябре 1917 года на 2-м съезде горцев он был провозглашен «полномочным правительством», независимым от России. Радикально настроенные представители мусульманского духовенства развернули пропаганду за учреждение имамата, одним из самых активных проповедников которого был Узун Хаджи. Однако он не был ни состоятельным, ни ученым человеком. Претендовать на имамство Узун Хаджи не мог, и поэтому он стал поддерживать Нажмуддина Гоцинского, пользовавшегося широкой известностью как ученый-арабист. 6 августа 1917 года через «земельный комитет» Исполкома был созван областной крестьянский съезд. Он прошел под председательством Дж. Коркмасова и провозгласил о переходе земель в руки крестьян. В начале января 1918 года в дни работы съезда, организованного Временным областным исполкомом, в Темир-Хан-Шуру, демонстрируя силу, вошел вооруженный отряд Н. Гоцинского и Узун Хаджи. Этим они продемонстрировали несогласие с развивающимся под влиянием «Социалистической группы» и солидарно действовавших с ними представителей агитационно–просветительского бюро направлением, которое мешало или шло вразрез с их взглядами на видение формы правления в Дагестане в виде имамата. Однако население города и большинство участников съезда выразили крайнее недовольство подобным вторжением, и отряд Гоцинского вскоре был вынужден покинуть город. В плоскостной части Дагестана борьба за советскую власть развивалась успешно, но в такой короткий срок осуществить все намеченные преобразования полностью не удалось. В основном все эти нововведения осуществлялись под влиянием «Социалистической группы», лидеры которой к тому времени, пользуясь популярностью и влиянием, заняли место во властных структурах. Против них выступили представители Милликомитета, входившие в состав областного Исполкома. Они опирались на части 1-го и 2-го конных полков, рассредоточившихся по всей территории Дагестана, преимущественно плоскостного, под командованием Н. Тарковского и Х. Арацханова. В марте 1918 года ими при поддержке имамовских отрядов был взят город Порт-Петровск, и красным отрядам во главе с У. Буйнакским пришлось эвакуироваться морем в Астрахань и Баку. (Коркмасова и Дахадаева в это время не было в Дагестане. Первый был на Тереке, представляя от имени «Социалистической группы» народы Дагестана на II съезде народов Терека и занимаясь решением вопроса о возвращении многотысячной баранты, угнанной из Дагестана чеченцами и казаками; а второй находился в Закавказье). 20 апреля после ожесточенных боев в Порт-Петровске вновь была установлена советская власть с помощью бакинского и астраханского отрядов. 24 апреля власть Советов была восстановлена в Дербенте, а 1 мая отряды красных частей заняли Темир-Хан-Шуру. 2 мая 1918 г. создается Областной Военно-революционный комитет, а вместе с ним и Темир-Хан-Шуринский совет, который возглавил Дж. Коркмасов. В состав совета вошли все представители «Социалистической группы». В июле 1918 года прошел Первый съезд Советов Дагестана. Был создан Областной исполком Советов, председателем которого также стал Дж. Коркмасов, а остальные члены «Социалистической группы» заняли практически все ключевые посты: Дахадаев, Габиев, Тахо-Годи, Зульпукаров, Хизроев, Ковалев и др. Исключение составил У. Буйнакский (руководитель ДПАБ), ставший заместителем председателя Областного Исполкома Советов. Дагестанский областной исполком Советов впервые выразил свою солидарность и признал все декреты, провозглашенные РСФСР, и закрепленные итоги и опыт советского строительства в первой Советской Конституции, принятой на V Всероссийском съезде Советов также в июле 1918 года в Москве. Тем не менее, положение в Дагестане оставалось крайне напряженным. В конце мая 1918 года противники советской власти созвали в Гунибе народный съезд, который объявил мобилизацию в отряды для развертывания боевых действий против революционных войск под командованием М. Дахадаева. 2 августа 1918 года город Дербент был занят корпусом Л. Бичерахова, прибывшим со стороны Баку. Отрезав от направления на Владикавказ, блокировав город с моря действиями военных ко ра блей, он овладел Порт-Петровском 2 сентября, а 19 сентября – Темир-Хан-Шу рой. К сентябрю 1918 г. по просьбе Горского правительства, сформированного 11 мая 1918 г. в Тифлисе, в целях обособления горских народов Кавказа и отторжения их от Советской России в Дагестан прибыла турецкая дивизия под командованием Ю. Иззет паши. В октябре турки выбили бичераховцев из Дербента, затем овладели Порт-Петровском и далее – Темир-Хан-Шурой, где в ноябре, теперь уже на территории Дагестана, Горское правительство возобновило свою деятельность. Однако вскоре английское командование потребовало от турков покинуть Кавказ. В Темир-Хан-Шуре расположилась английская военная миссия во главе с полковником Роуландсоном. Военные формирования англичан находились в Дагестане вплоть до прибытия туда деникинских частей. 16 февраля 1919 г. советский актив собрал все революционные силы на подпольную конференцию в Кумтуркале, на которой Коркмасов, выразив полную солидарность с решениями III Интернационала, заявил о самороспуске «Социалистической группы», предложив ее членам индивидуально определиться в партийном порядке. Председателем созданного областного комитета РКП (б) стал Буйнакский. На этой же конференции был создан Военный Совет Республики как орган советской власти, которому передавалась вся полнота власти. Его председателем стал Коркмасов. В мае 1919 года части Добровольческой армии под командой генерала Ляхова, перед которым Деникин поставил задачу «умиротворить горцев» и «вновь приобщить край к русской государственности», с севера наступали на Дагестан. Деникинское командование не признало Горское правительство. 24 мая Горский парламент был распущен, и было сформировано Временное правительство Дагестана во главе с генералом Халиловым. Захватив Порт-Петровск, деникинцы оккупировали Темир-Хан-Шуру. Популярный лидер горцев Али Хаджи Акушинский предъявил деникинскому командованию ультиматум: очистить Дагестан. После того как ультиматум был отвергнут, повстанческие силы горцев перешли в наступление. Военный Совет, сформировав повстанческие части в Левашах, повел наступление на Темир-Хан-Шуру, однако повстанцы потерпели поражение – части Халилова были лучше подготовлены, экипированы и вооружены. В сентябре 1919 года решением Кавбюро ЦК была создана горская секция как высший орган власти для восстановления советской власти в Дагестане. Ее возглавили Д. Коркмасов, П. Ковалев, М. Далгат. Тогда же в Баку по решению Кавбюро ЦК состоялось партийное совещание, на котором был избран новый Даг. Обком (председатель Д. Коркмасов). По решению Даг. Обкома все действия немедленно переносились в Дагестан для руководства организацией восстания в тылу Деникина. В октябре 1919 года создается Совет обороны Северного Кавказа и Дагестана, руководивший борьбой горцев против деникинской оккупации. Восстание охватило настолько значительную территорию, что Деникин вынужден был в самый кульминационный момент, когда его части уже стояли под Москвой, перебросить в Дагестан лучшие части с Царицынского фронта, в том числе и дивизию Эрдели. Во второй половине марта повстанческая армия Свободы перешла в наступление. 20 марта 1920 года была занята Темир-Хан-Шура, 25 марта – Дербент, и 30 марта – Порт-Петровск. 2 апреля в Дагестан вошел экспедиционный конный корпус ХI Красной Армии под командованием Смирнова. 11 апреля Совет Обороны Северного Кавказа и Дагестана в связи с повсеместной советизацией и созданием уже республиканских ревкомов по Северному Кавказу прекратил свою деятельность, образовав Даг. ревком. Его председателем стал Дж. Коркмасов. 28 апреля 1920 года временный ревком Азербайджана во главе с Н. Наримановым, захватив власть в Баку и низвергнув муссаватское правительство, провозгласил Азербайджан независимой Советской республикой. Не имея никаких возможностей эту власть удержать, группа азербайджанских коммунистов, входящих в состав ВРК Азербайджана, обратилась с телеграммой к Ленину о вступлении в братский Союз с РСФСР и немедленном оказании военной помощи. Эта помощь, по указанию Советского правительства, возлагалась на заблаговременно подготовленные и сосредоточенные приказом командующего Кавказским фронтом Тухачевским и члена РВС Орджоникидзе, находившихся тогда в Порт-Петровске, вдоль западного побережья Каспийского моря, всех наличных сил ХХ и ХI армий и морским десантом силами Каспфлота под командованием Роскольникова. Ближайшей целью операции ко времени сосредоточения всех сил в районе Дербента было овладение Баку. С 1 по 9 сентября в Баку прошел первый съезд Советов народов Востока под эгидой Исполкома Коминтерна и ЦК РКП (б). Был образован «Совет пропаганды и действия на Востоке», в задачи которого входила дальнейшая революционизация народов востока. В это же время в Тифлисе состоялось совещание лидеров II Интернационала. Это происходило на фоне общей активизации стран Антанты, объединяющих действия нескольких западно-европейских государств против Советской республики; предполагалась высадка десанта Врангеля на Кубани и Черноморье. Поддержанные Антантой, активизировали свою деятельность Грузинское (меньшевисткое) и Армянское (дашнакское) правительства демократических республик, провозгласивших свою независимость еще в 1918 году и находящихся с Россией в отношениях, сформированных на основе двухсторонних отношений этих стран. В условиях продолжавшейся тенденции советизации Кавказа и усиления распространения ЦК РКП(б) своего абсолютизма на эти республики, ими предпринимались активные действия в поисках возможностей, связанных с получением эффективной поддержки со стороны стран Антанты. В октябре-ноябре 1920 года советизация ширилась по всему Северному Кавказу. В преддверии готовящихся к проведению чрезвычайных съездов народов Дагестана и Терека, связанных с образованием, а затем и конституционном закреплении новых государственных образований, вспыхнул антисоветский мятеж во главе с Нажмуддином Гоцинским, ставшим политическим лидером восстания. Сразу же после совещания лидеров II Интернационала в Тифлисе отряды из числа приверженцев Гоцинского, организованные в Грузии, вооруженные на ее территории, перешли границу и, почти не встречая сопротивления, двинулись в глубь Дагестана. К декабрю 1920 г. в руках восставших находилась значительная территория от Гуниба и Кумуха до Главного Кавказского хребта и северо-западной части Дагестана. На горском съезде в Левашах командирами партизанских отрядов был поднят вопрос о предоставлении им возможности самим «разобраться» с повстанцами. В то же время неумолимо заработала военная машина Красной армии. Отрядами красных партизан и подразделениями Красной армии повстанцы были отброшены к границам Грузии. Однако идейные и классовые противоречия не исчезли. Не скоро еще наступит то время, когда эта человеконенавистническая теория, раздутая партией большевиков в борьбе за власть, поддерживавшая этот костер, пламя которого, как стихийное бедствие, уже в мирное время поедало даже невинных единомышленников и привело к неисчислимым трагическим последствиям, исчезнет, как химера. В этом калейдоскопе событий принимал участие и выходец из аула Кудали Дагестанской области полковник императорской Российской армии Магомед Джафаров. Блестящий офицер, герой Первой мировой войны, талантливый военный специалист, он прибыл в Дагестан в сложное время установившегося двоевластия в России. Джафаров стал во главе Дагестанского конного полка, тогда, пожалуй, единственно солидной и наиболее организованной военной структуры в крае. В той сложной и противоречивой обстановке верх чаще брали человеческие симпатии этого благородного человека. Его воинское формирование приковывало внимание многих лидеров политических партий и групп. Но вместе с тем Джафаров, как человек чести, был верен своим принципам. Как истинному сыну своего народа, бесконечно любящему Дагестан, ему претило то или иное внутреннее противоборство среди своего немногочисленного народа. Находясь в самой гуще событий, полковник Джафаров оставил нам подробные описания конкретных обстоятельств и отдельные заметки, являющиеся бесценными свидетельствами того времени, помогающие нам сегодня лучше понять и сформировать свое представление и отношение к тем или иным событиям, сделать выводы о том или ином образе, понять внутренний мир конкретной исторической личности. Вспоминая о встрече с Коркмасовым и Хизроевым на петровском вокзале летом 1917 г., он, например, сообщал: «Февральская революция захватила меня на фронте. На вокзале из Петровска в Шуру никто меня, кроме жены, не встретил. Перед отъездом из Петровска в Шуру на вокзале встретил Коркмасова и Хизроева… За завтраком разговорились о текущих событиях, о революции. Деталей разговора теперь уже не помню, но хорошо сохранились в памяти слова Коркмасова, что он видал много революций, знает их по описаниям, но того, что в России происходит, он нигде не видел и считает это недопустимым. Как дагестанец, сказал он, я поспешил сюда, чтобы по мере сил помешать разгулу безобразий и извращений». Этот факт – наглядное доказательство того, что Коркмасовым и его друзьями и соратниками Дахадаевым, Хизроевым, Тахо-Годи, Ковалевым, Зульпукаровым двигала не какая-то отдельно взятая пресловутая партийность или идейность, а осознание необходимости быть полезными своему народу. Не менее интересные беспристрастные факты он сообщает нам об одной из центральных политических фигур в Дагестане, каковой являлся Н. Гоцинский. Рассказывая о нем и о его семье, он во многом разрушает, казалось бы, устоявшиеся стереотипы и представления. Всем хорошо известна книга А. Тахо-Годи «Революция и контрреволюция в Дагестане», являющаяся по всеобщей оценке специалистов энциклопедией гражданской войны. Представляется, что взгляд Джафарова на эти же события под несколько иным углом зрения не менее ценен. Благодаря его повествованию нам легче во всей совокупности данных будет разобраться в сложных и противоречивых, героических и трагических страницах нашей отечественной истории. Оставаясь дагестанцем, он хотел остаться и вне политики. Его колеблющиеся политические симпатии и взгляды, к которым, возможно, он как военный и не стремился, скорее, и явились определяющими в бурно меняющейся политической жизни того времени. Однако, возможно, что именно благодаря этим его качествам не пролилась большая, чем та, которая имела место, кровь в Дагестане. Весь его жизненный путь и конец свидетельствуют о его любви к людям, за которых он, не страшась, вступался, даже находясь уже в советских застенках.     Анатолий Коркмасов     Хаджи Мурад Доного Судьба Биографический очерк 3 ноября 1937 года. Сиблаг. Сусловское отделение. На приказ «Лицом к стене!» из 17-ти заключенных, приведенных на казнь, один не повернулся. Повторному приказу он также не подчинился, после чего раздался залп. Так был расстрелян полковник российской армии, дагестанец Магомед (Магома) Джафаров. Он родился 1 апреля 1884 году в сел. Кудали Гунибского округа в семье царского офицера Джафара Хаджи, чей отец служил наибом у имама Шамиля. В 1890 году двоих своих сыновей – одногодок Магомеда и Шапи (у Джафара Хаджи была большая семья: 3 жены и 9 детей) – отец определил в Темир-Хан-Шуринское реальное училище. Завершив учебу, Магомед Джафаров поступает всадником-добровольцем во 2-й Дагестанский конный полк, и уже 2 декабря 1905 г. «За отличия в делах с японцами» он был награжден знаком Военного ордена (Георгиевский крест) 4 степе ни. По окончании войны Джафаров командирован в Елисаветградское кавалерийское училище, куда был зачислен юнкером. Училище он окончил в 1907 году, и в чине хорунжего был назначен в 1-й Нерчинский полк Забайкальского казачьего войска. С началом Первой мировой войны М. Джафаров переводится в 1-й Дагестанский конный полк. Сохранился его наградной лист, датированный 25 мая 1915 года, согласно которому «поручик Конно-Дагестанского полка Маго мед Джафаров», занимавший должность начальника конвоя при командире 3-го Кавказского армейского корпуса гене рале В.И. Ирманове, представлялся к ордену Св. Анны 2 ст. с мечами. До этого он уже имел 4 ордена: Св. Анны 4 ст. с надписью «За храбрость» (1915), Св. Анны 3 ст. с мечами и бантом (1914), Св. Станислава 2 ст. с мечами (1914), Св. Владимира 4 ст. с мечами и бантом (1915). Затем было Георгиевское оружие, другие награды, чин полковника, блестящая карьера. Со своей будущей супругой Еленой Ивановной Гогоберидзе Джафаров по знакомился в Темир-Хан-Шуре, где было свое маленькое светское общество, по тем временам весьма цивилизованное. В те времена на Кавказе было немало сосланных вольнодумцев, как военных, так и штатских, что, безусловно, влияло на жизнь и взгляды Шуринского общества. Общение в том обществе складывалось по интересам и по принадлежности к тому или иному классу. М. Джафаров хорошо знал Н. Тарковского, Н. Гоцинского, Д. Коркмасова, М. Дахадаева и многих других известных деятелей того времени. Каждая группировка старалась привлечь образованного кадрового офицера на свою сторону, ценя его военные знания и личные качества. Революция 1917 года внесла смятение в жизнь многих в России, в том числе и в жизнь полковника М. Джафарова. Полковник наотрез отказался от приглашений М. Дахадаева и Д. Коркмасова к сотрудничеству. Он не воспринимал всерьез Горское правительство, правительство гене рала М. Халилова, с сомнением принял приглашение Н. Гоцинского к борьбе против большевиков и потом отошел от него. После ухода турок из Дагестана (декабрь 1918) распоряжением Горско го правительства Джафаров был назначен губернатором и командующим войсками Чечни. К тому времени Грозный был уже занят Добровольческой армией, а дальнейшее продвижение ее в глубь Чечни было приостановлено. Виной ему был полковник Джафаров, который дал бой деникинцам. Антон Иванович Деникин плохо скрывал раздражение при встрече на переговорах с кудалинцем, высказав ему: «…По Вас, Джафаров, плачет веревка». Со своей стороны добровольцы предлагали полковнику должность правителя Чечни, от которой тот от казался. После отставки Горского правительства (май 1919) Джафаров – командир 1-го Дагестанского конного полка, воюет на царицынском фронте, сохранив полк, приводит его в Дагестан. Джафарова ценили. Известно, напри мер, что глава английской миссии на Северном Кавказе полковник Роуландсон предлагал Кудалинцу уехать с ним в Индию, где обещал хорошую военную должность. Как бы сложилась судьба блестящего российского офицера, воспользуйся он этим предложением? Но Джафаров считал, что не имеет права покинуть Дагестан в это тяжелое смутное время. «По уходу Доброармии и установлению в Дагестане Советской власти я все время жил в горах и никуда не вы езжал, хотя и имел возможность, как и мои сослуживцы, уехать в Грузию, – пи сал позже Джафаров в докладной советским властям. – Уговоры населения не дали мне возможность выехать» (Докладная полковника М. Джафарова. Частное собрание). Джафаров вынужден был принять предложение Н. Гоцинского и К. Алиханова об участии в восстании, да и его непринятие советской власти сыграло свою роль. Он участвовал в операциях у Карадахского моста, в Гоцатле, у Аракани, Ботлиха, в Гигатле, Гоцалухе, в Андийском округе, Гергебиле. «Среди главарей дагестанского восстания [он] был наиболее знающий военное дело, и поэтому командовал всеми вооруженными силами повстанцев», – та кую характеристику Джафарову давал начальник дивизии А. Тодорский, участник боевых событий (Тодорский А. Красная армия в горах. М., 1924. С. 54). Затем началось отступление. За го лову Джафарова большевики обещали большое вознаграждение, а потом ре шили арестовать его жену Елену Ивановну с сестрой. Их погнали в Петровск, а оттуда в бакинскую тюрьму. Там молодых женщин заставляли мыть полы в камерах, где расстреливали офицеров и других «врагов революции». Коммунисты действовали грамотно. Узнав об аресте жены, Джафаров тайно прибыл в Темир-Хан-Шуру и явился в ЧК. Его не расстреляли и не посадили в тюрьму благодаря вмешательству М. Хизроева. Он представил Джафарова председателю Реввоенкома Н. Подвойскому как очень способного военного и поручился за его лояльность советской власти. Н. Подвойский поверил полковнику и вывез его из Дагестана в Москву. Шел 1921-й год. Георгиевский кавалер Магомед Джафаров. Сначала все складывалось неплохо. По рекомендации Н.И. Подвойского М. Джафаров работал преподавателем при Главной военной школе физического образования трудящихся. Был членом Комиссии по переводу войск на милиционную систему и др. Об этом подробно изложено в его автобиографии. В течение 1922–1932 гг. периодически оставался без работы. Зачастую ем у припоминали «белогвардейское прошлое». Единожды отказавшись от противостояния с советской властью, М. Джафаров хотел иметь такую работу, где бы пригодились его знания, быть полезным семье и обществу. Но, увы, времена были трудные. В 1931 году Джафаров арестован в Казахстане, где работал бракером по приемке лошадей для Наркомторга СССР, и осужден по ст. 109 сроком на 4,5 года, но был выпущен досрочно «за хорошую работу и примерное поведение». В конце 1932 года он вернулся в Москву и был принят на работу вольнонаемным инспектором транспортного отдела Дмитлага ОГПУ. Из воспоминаний дочери Джафарова Эльмиры: «В период с ноября 1932 по февраль 1933 года 2-3 раза в месяц за отцом приезжала машина, его отвозили на Лубянку и поздно ночью привозили до мой. Оттуда он возвращался крайне рас строенным, и однажды сказал брату, что его скоро арестуют. На Лубянке с ним вел разговор Ягода, предлагавший ему выехать на нелегальную работу в Польшу, где в то время находились Хан Аварский (представитель и родственник Нажмуддина Гоцинского. – Д.X.М.) и многие бывшие царские офицеры, которых отец хорошо знал. Ягода сказал, что ему известно о трудностях и нужде семьи, и в случае согласия отца обещал хорошее обеспечение. Отец ответил отказом, и Ягода со злобой сказал ему: “Поду майте, Джафаров, я даю Вам срок или сгною Вас, у меня есть на это силы”» (Частное собрание). В марте 1932 г. Джафарова арестовали, затем отправили в Дагестан, где ему было предъявлено обвинение в участии и руководстве контрреволюционным движением в Дагестане в конце 1930 – начале 1931 гг., т. е. в период, когда он был в командировке в Казах стане, сидел там в тюрьме и ни с кем из дагестанцев не встречался и не переписывался. Постановлением Тройки при ОГПУ СКК ДАССР от 13 ноября 1933 г. Джафаров был осужден по ст. 58–2 УК РСФСР и приговорен к 10 годам лишения свободы и отправлен этапом в Сусловское отделение Сиблага ОГПУ. В письмах из лагеря с 1933 по 1937 гг. Джафаров ходатайствовал в высшие инстанции об освобождении, заявлял о своей невиновности. Пожелтевшие листки писем, бережно хранимые младшей дочерью полковника, фотографии, справка о реабилитации – вот и вся жизнь. «Мой двоюродный брат со стороны отца Башир Магомедович Пиртузилов скрупулезно изучил все доку менты, касающиеся обвинения отца, подготовил аргументированное прошение о реабилитации, – рассказывает Э.М. Джафарова. – Постановлением Президиума Верховного суда ДАССР от 30.11.1979 г. постановление Тройки от 13.11.1933 г. в отношении М. Джафарова было отменено, и дело против него производством прекращено за недоказанностью обвинения. Мне жаль, что судьба моих родителей сложилась так неудачно. Но и судьба страны была тоже нелегка. Принимая все, как есть, самое основное – это честь и достоинство, что было основой семьи, и насколько мне удавалось, я этому следовала» (Частное собрание). И все-таки Джафарову «повезло». В неволе над ним не издевались и не унижали его достоинство. Тогда как его близкие друзья Муслим Атаев, Гамид Далгат и другие, связавшие свои судьбы с большевизмом, награжденные советской властью боевыми орденами, были арестованы и погибли в тюрьме от пыток в страшных мучениях. Магомед Джафаров. Полковник Российской императорской армии. У него была сложная судьба и сложный характер. Последнее, вероятно, и определяло первое. Кудали. Современный вид. Архивные документы Хаджи Мурад Доного Послужной список помощника командира 3 сотни Дагестанской постоянной милиции, капитана милиции Джафар Хаджи Джафар Оглы (отец Магомеда Джафарова. – Ред.) Составлен 30 января 1913 г. Ф.И.О. Чин: Капитан милиции Джафар Хаджи Джафар оглы. Должность по службе: Помощник командира 3-й сотни Дагестанской постоянной милиции. Когда родился: В 1843. Из какого звания происходит и какой губернии уроженец: из почетных узденей селения Кудали, Дагестанской области Вероисповедание: магометанское. Где воспитывался: в доме родителей. Получаемое на службе содержание: жалованье – 507 руб. в год. Ордена и знаки отличия: Кавалер орденов: Св. Владимира 4-й ст. и Св. Станислава 2 и 3-й степеней. Имеет знак отличия Военного Ордена 4-й ст. под № 2880 и медали: серебряная – в память царствования Императора Александра Третьего, такую же – с надписью «за спасение погибавших» для ношения на груди на Владимирской ленте, светло-бронзовую – в память Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. и темно-бронзовую – за труды по 1-й всеобщей переписи населения в 1897 г. Прохождение службы 1865 г. 17 июня В службу вступил всадником в Дагестанскую постоянную милицию. 1878 г. 28 ноября За отличие, проявленное в делах с мятежниками 2-го ноября 1877 г. у сел. Согратль, награжден знаком Военного Ордена 4-й ст. под № 2880, о чем объявлено в приказе по Кавказской армии и Кавказскому округу за № 693. 1878 г. 27 марта Назначен депутатом Гунибского окружного суда. 1881 г. 11 апреля Отчислен от должности депутата Гунибского окружного суда. 1881 г. 24 сентября За военное отличие награжден званием юнкера милиции приказом по Кавказской армии и кавказскому военному округу за № 234. 1885 г. 1 ноября Определен урядником дополнительной стражи Казахского уезда Елисаветпольской губернии. 1887 г. 13 марта Назначен Правительственным старшиной Татлинского сельского общества Казахского уезда. 1887 г. 21 августа Переведен тем же званием в Дашсалаганское общество того же уезда. 1888 г. 20 июля Назначен дистанционным начальником земской стражи Казахского уезда. 1888 г. 8 декабря За отличие по службе произведен в прапорщики милиции. 1890 г. 9 марта Согласно прошению, уволен с должности дистанционного начальника земской стражи. 1890 г. 1 апреля Награжден орденом Св. Станислава 3-й ст., для не христиан установленным. 1890 г. 4 июля Высочайшим приказом назначен и.д. Докузпаринского наиба Самурского округа. 1893 г. 6 февраля Предписанием Военного Губернатора Дагестанской области от 26 января 1893 г. за № 1229 назначен и.д. Лучекского наиба, каковую должность исправлял по 12 июля 1894 г. 1894 г. 30 августа Высочайшим приказом, состоявшимся 30 августа 1894 г., за отличие по службе произведен в чин подпоручика милиции. 1895 г. 6 ноября Приказом по военно-народному управлению Кавказского края от 6 ноября 1895 г. за № 42 назначен и.д. Тилитль-Гидатлинского наиба Гунибского округа. 1895 г. 28 ноября Исключен из списков окружного управления и впредь до отправления к новому месту служения оставлен в прикомандировании к сему же Управлению. 1895 г. 9 декабря Сдал должность Докузпаринского наиба. 1895 г. 14 декабря Отправился к месту нового служения. 1896 г. 14 мая Высочайшим приказом за отличие по службе произведен в поручики милиции. 1896 г. 22 сентября Всемилостивейше пожалован орден Св. Владимира 4-й ст. 1897 г. 13 февраля Награжден серебряной медалью в память царствования Императора Александра III. 1897 г. 11 июля Награжден темно-бронзовой медалью за труды по 1-й всеобщей переписи населения в 1897 г. 1900 г. 25 февраля Приказом по военно-народному управлению Кавказского края от 25 февраля 1900 г. за № 14 назначен депутатом Дагестанского народного суда. 1900 г. 22 марта Предписанием Военного Губернатора дагестанской области от 22 марта 1900 г. за № 4724 разрешено остаться при исполнении прежних обязанностей и.д. Тилитль–Гидатлинского наиба впредь до прибытия начальника Тилитль-Гидатлинского участка. 1901 г. 1 января Высочайшим приказом по военному ведомству за отличие по службе произведен в штабс-капитаны милиции, со старшинством с 6 декабря 1900 г. 1901 г. 18 июня Согласно предписанию Военного Губернатора Дагестанской области от 18 июня 1901 г. за № 10510 командирован в распоряжение начальника Аварского округа для временного исправления должности начальника Койсубулинского участка. 1901 г. 28 июля Приказом по военно-народному управлению Кавказского края за № 40 назначен и.д. помощника начальника Ункратль-Дидоевского участка Андийского округа. 1902 г. 26 сентября – 1903 г. 1 февраля  Временно и.д. Начальника Ункратль-Дидоевского участка. 1904 г. 10 мая Приказом по военно-народному управлению Кавказского края от 10 мая 1904 г. за № 33 назначен помощником Начальника Каратино-Технуцальского участка Андийского округа. 1904 г. 5 декабря Таким же приказом за № 106 назначен и.д. начальника Тилитль-Гидатлинского участка Гунибского округа. 1905 г. 18 мая За оказанный им подвиг человеколюбия Всемилостивейше пожалована серебряная медаль с надписью «за спасение погибавших» для ношения на груди на Владимирской ленте. 1905 г. 3 июня На основании предписания Военного Губернатора Дагестанской области от 3 июня 1905 г. за № 9327, сверх прямых своих обязанностей временно заведовал Тлейсерухским участком того же округа с 18 июня по 1 августа 1905 г. 1905 г. 6 декабря Высочайшим приказом за отличие по службе произведен в капитаны. 1909 г. 7 октября Приказом по Управлению Наместника Его Императорского Величества на Кавказе от 7 октября 1909 г. за № 222 перемещен на должность Начальника Кутур-Кюринского участка Кюринского округа. 1909 г. 27 октября Выбыл к новому месту служения. 1910 г. 6 декабря Высочайшим приказом за отлично-усердную службу награжден орденом Св. Станислава 2-й ст. 1911 г. 23 ноября Приказом по управлению Наместника Его Императорского Величества на Кавказе за № 323 назначен помощником командира 3-й сотни Дагестанской постоянной милиции. Дом в Кудали, где родился Магомед Джафаров. 1913 г. 11 марта Высочайшим приказом о чинах военных по иррегулярным войскам, состоявшимся в 10 день августа 1913 г., уволен от службы за болезнью с пенсией с 11 марта 1913 г.: из Государственного казначейства по 345 руб. в год за установленным вычетом и из эмеритальной кассы военно-сухопутного ведомства по 295 руб. в год, а всего 640 руб. в год, с производством таковой из Темир-Хан-Шуринского казначейства. В гражданской службе и по выборам дворянства не служил, Всемилостивейших рескриптов и Высочайших благоволений не получал. Бытность вне службы Был в отпусках: в 28-дневном (1 февраля 1889 г. – 1 марта 1889 г.). Ввиду болезни возвратился из отпуска (24 апреля 1889 г.). Причина просрочки признана уважительной. В 1-месячном (1 декабря 1892 г. – 1 января 1893 г.). Возвратился 25 января 1893 г. Причина просрочки ввиду болезни признана уважительной. В 28-дневном отпуску (26 декабря 1894 г. – 23 января 1895 г.). Возвратился в срок. В 1-месячном (27 января 1903 г. – 27 февраля 1903 г.). В 10-дневном (26 августа 1904 г. – 5 сентября 1904 г.). В 28-дневном (25 апреля 1912 г. – 26 мая 1912 г.) Больным, пользующимся на квартире (26 мая 1912 г. – 30 ноября 1912 г.). Семейное положение Женат: 1) на дочери жителя сел. Кудали Бике Лабазан Хаджияв кизы; 2) на дочери жителя сел. Дарада Патимат Мурад Берцинав кизы; 3) на жительнице сел. Тилитль Патимат Ханила кизы. Имеет детей: • от 1-й жены сыновей: Хусейнилав (1872), Омар (1874), Магомед (1886); дочерей: Патимат (1878), Загидат (1882); • от 2-й жены сыновей: Магомед Шефи (1887), Магомед Ага (1890); • от 3-й жены сыновей: Гази Магомеда (1 января 1902), Ахмед Наби (15 декабря 1904); дочь Райханат. Вторая жена Патимат Мурад Берцинав кизы умерла в 1892 г. Сыновья Магомед и Магомед Шефи состоят на военной службе: первый – поручиком и второй – штабс-капитаном. Обе дочери находятся замужем. Две жены и остальные дети находятся при нем. Имеет родовое имение 10 пахотных полей в сел. Кудали. В походах и делах находился при подавлении восстания в Дагестане (17 мая 1877 г. – 3 ноября 1877 г.). Причем был в следующих делах и переделках: 17 мая – дело с мятежниками у сел. Сиух; 8, 9, 10, 11, 14, и 15 июня дела и переделки с мятежниками в Иланаевском ущелье у сел. Шеитль в Шальянском лесу и у сел. Катиятль; 16, 17 и 18 июля обложение и взятие Акиндинских завалов и сел. Асахо; 26, 27 и 28 августа перестрелка частей отряда с партией Умма Дуева; 5 сентября перестрелка с мятежниками того же отряда у Георгиевского (Салтинского) моста и на Салтинских высотах; с 9 по 12 сентября – дела с мятежниками колонны Темир-Хан-Шуринского отряда под начальством полковника Тер-Асатурова у сел. Леваши; 19 октября – дело Дагестанского отряда, под начальством генерал-лейтенанта Петрова и непосредственным руководством генерал-адъютанта князя Меликова у сел. Цудахар; 2 и 3 ноября дело того же отряда у аула Согратль. Ранен и контужен не был. Особых поручений, сверх прямых обязанностей, по Высочайшим повелениям и от своего начальства не имел. Могила (на переднем плане) Джафара Хаджи, отца М. Джафарова в сел. Кудали. Наказаниям или взысканиям, соединенным с ограничениями в преимуществах по службе, не подвергался. В случае означенного офицера не было обстоятельств, лишающих права на знак отличия беспорочной службы или отдаляющих срок выслуги к сему знаку. В чем подписью и приложением казенной печати удостоверяется.     г. Темир-Хан-Шура Дагестанской области, ноября 30 дня 1913 г.     ЦГА РД. Ф. 2. Оп. 12. Д. 56. Л. 179. Данные по службе отца Магомеда Джафарова М.Джафаров Военному Губернатору Дагестанской области 21 июля 1900 г. № 1669 Укрепление Гуниб Дагестанской области Рапорт Честь имею донести Вашему Сиятельству, что вновь назначенный Высочайшим приказом 7 июня с. г. и. д. Начальника Тилитль-Гидатлинского участка Поручик Пиралов 8 сего июля к месту служения прибыл и принял участок от временно и.д. Поручика Джафарова. За начальника Округа Подполковник Тарарин.     ЦГА РД. Ф. 2. Оп. 1. Д. 137. Л. 22. Военному Губернатору Дагестанской области Управление Гунибского округа 20 мая 1900 г. №1143 Рапорт Вследствие предписания Вашего Сиятельства от 13 сего мая за № 7345, честь имею донести, что все участковые Начальники вверенного мне Округа как переименованные из наибов находились на местах за исключением только одного Тилитль-Гидатлинского, назначения на место которого до настоящего времени не имеется, должность же его временно исправляет с разрешения Вашего Сиятельства бывший Тилитль-Гидатлинского участка наиб Поручик Джафаров. Начальник округа Полковник подпись.     ЦГА РД. Ф. 2. Оп. 1. Д. 137. Л. 5. Магомед Джафаров на военной службе В Российском государственном военно-историческом архиве имеются две краткие записки о его службе, датированные 17 ноября 1912 г. и 22 декабря 1914 г., переписка о переводах Джафарова в другие воинские части, наградной лист М. Джафарова от 25 мая 1915 г. Согласно документам, М. Джафаров родился 1 апреля 1884 года. Сын прапорщика сел. Кудали Гунибского округа Дагестанской области. Вероисповедания магометанского. Окончил курс в Темир-Хан-Шуринском реальном училище. В военную службу вступил всадником-добровольцем во 2-й Дагестанский конный полк – 21 июня 1905 г. За отличия в делах с японцами награжден 2 декабря 1905 г. знаком Военного ордена (Георгиевский крест) 4 степени, № 184485. Командирован в Елисаветградское кавалерийское училище для поступления – 5 сентября 1905 г. (то есть сразу по заключении мирного договора с Японией. – Ред.); прибыл и зачислен юнкером рядового звания – 29 сентября 1905 г. Произведен в унтер-офицеры 12 июня 1906 г. По окончании училища по 2 разряду произведен 14 июня 1907 г. в хо рунжие с назначением в 1-й Нерчинский полк Забайкальского казачьего войска. Прибыл в полк 18 августа 1907 г. и 24 августа назначен младшим офицером в 3-ю сотню. С 3 по 18 сентября 1907 г. находился в командировке на прииске Рубинова для поимки хунхузов. По климатическим условиям прикомандирован к Дагестанскому конному полку – 26 ноября 1908 г.; прибыл в Дагестан – 15 декабря 1908 г. (пожалован нагрудными знаками в память 50-летия покорения Восточного Кавказа – 25 августа 1909 г.; расформированной Кавказской конной бри гады (состояла в основном из горцев Северного Кавказа и казаков, участвовала в русско-японской войне 1904-1905 гг. – Ред.) – 22 августа 1909 г. Откомандирован обратно в 1-й Нерчинский полк – 4 января 1910 г.; прибыл – 7 июня 1910 г. В испытаниях на скачках на призы Военного министерства б августа 1910 г. взял второй приз. Со скачек вернулся 3 октября 1910 г. Приз получил 28 мая 1911 г. Произведен в сотники – 5 октября 1911 г. (старшинство в чине с 14 июня 1911 г.).     РГВИА. Ф. 400. Оп. 9. Д. 34663. Лл. 28–29 об. Д. 35866. Л. 13. Семейное положение: женат первым браком на дочери отставного генерала, девице Елене Ивановне Гогоберидзе (вероисповедания лютеранского. Здесь, видимо, ошибка. Семейство Гогоберизде исповедовало православие грузинского толка. – Ред.). Детей нет (по состоянию на конец 1912 г.). «Приглашение» Дагестанского конного полка. М. Джафаров стремится вернуться на Кавказ. 27 июля 1912 г. офицерское собрание Осетинского конного дивизиона дает согласие на его перевод.     РГВИА. Ф. 400. Оп. 9. Д. 34663. Л. 29. 23 августа 1912 г. Джафаров подал ходатайство на имя командира 3-го Кавказского армейского корпуса о переводе в дивизион «для сближения с ближайшими родственниками: матерью, проживающей в сел. Кудали Гунибского округа Дагестанской области, и младшим братом, воспитывающимся в Темирханшуринском реальном училище, которые нуждаются в моей поддержке» (Там же. Л. 24). 17 ноября 1912 г. командир 1-го Нерчинского полка Забайкальского казачьего войска уведомил командира Осетинского конного дивизиона полковника С.Т. Мальсагова (видный ингушский военачальник, с 1915 г. – генерал-майор, командир 1-го Дагестанского конного полка, кавалерийской бригады и сводного отряда из трех родов войск, действовавшего на Юго-Западном фронте; в 1919-1920 гг. – правитель Ингушетии и ее представитель при штабе Добровольческой армии А. И. Деникина. – Ред.) о согласии на перевод М. Джафарова (Там же. Л. 26). 28 декабря 1912 г. свое «добро» дал начальник Уссурийской кон ной бригады, в которую входил 1-й Нерчинский казачий полк (Там же. Л. 31-31 об.). 18 февраля 1913 г. последовал вы сочайший приказ о военных чинах, которым Джафаров, «по национальности лезгин» (так называли раньше коренных жителей Дагестана. – Ред.), переводился в Осетинский конный дивизион. Мотивировка перевода была чисто официальной: в связи с нехваткой обер – (младших) офицеров в дивизионе и сверхкомплектом их в полках Забайкальского казачьего войска. При переводе казачий чин сотника был заменен Джафарову на чин армейский – поручика (Там же. Л. 34-37 об.). После начала Первой мировой войны, 26 ноября 1914 г., Магомед Джафаров подал рапорт о переводе в 1-й Дагестанский конный полк. Свою просьбу Магомед мотивировал тем, что он слу жил ранее в этом полку, «сам из горцев Дагестана» и «знаком со всеми обычаями», владеет «несколькими туземными языками». Джа фаров выразил уверенность, что, служа в этом полку, принесет «больше пользы царю и Отечеству».     РГВИА. Ф. 400. Оп. 9. Д. 35866. Л. 3–3 об. Ходатайство было поддержано на самом высоком уровне (вплоть до командующего 3-й армией Юго-Западного фронта) и высочайшим приказом о чинах военных 29 января 1915 г. М. Джафаров был переведен в 1-й Дагестанский кон ный полк (Там же. Л. 5-8). М. Джафаров (справа). Австрийский фронт. 1915–1916 гг. М. Джафаров с супругой на пикнике. Сохранился наградной лист М. Джафарова, датированный 25 мая 1915 года. Согласно этому документу, «поручик Конно-Дагестанского (1-го Дагестанского конного) полка Магомет Джафаров», занимавший должность начальника конвоя при командире 3-го Кавказского армейского корпуса генерале от артиллерии В.А. Ирманове, представлялся к ордену Св. Анны 2 степени с мечами. До этого он уже имел четыре ордена: Св. Анны 4 ст. с надписью «За храбрость» (1914), Св. Анны 3 ст. с мечами и бантом (1915). Св. Станислава 2 ст. с мечами (1914), и Св. Владимира 4 ст. с мечами и бантом (1915). В деле имеется описание подвига М. Джафарова, за который он представлялся к награде. 21 апреля 1915 г., во время отступления 3-й армии под натиском австро-германских войск из Галиции (Горлицкий прорыв), связь между частями 3-го Кавказского армейского корпуса была утеряна. Командир корпуса послал Джафарова в район деревень Лазы, Особницы и Нарклов для связи с 207-м пехотным Новобаязетским и 322-м пехотным Клязьминским полками. Обнаружив в Нарклове батальон 207-го полка под командованием штабс-капитана Вагнера, М. Джафаров передал ему приказание генерала В.А. Ирманова окопаться у высоты 349 и удер живать занимаемую позицию. В деревне Пусто-Воля Магомед нашел командира 322-го полка, сообщил ему о расположении частей 207-го полка и именем командира корпуса приказал прикрыть их правый фланг. Найдя в Особнице командира 207-го полка полковника Карася, Джафаров доложил ему оперативную обстановку и передал требование Ирманова «держаться во что бы то ни стало». По дороге в штаб корпуса М. Джафаров сумел установить связь также с руководством 52-й артиллерийской бригады и 52-й пехотной дивизии. Благодаря проявленной Джафаровым с риском для жизни под огнем не приятеля «разумной инициативы» связь между частями корпуса была восстановлена, что дало возможность «наладить оборону и задержать наступление противника до вечера следующего дня». Письмо-открытка Гулюши Тарковской (жена Нух Бека Тарковского) Магомеду Джафарову: «Милый Магома! Спасибо за память 1-го ноября. Вы не знаете, как я рада, что Леля (Елена – жена М. Джафарова. – Ред.) здесь. Она мне заменяет сестер, без которых я очень скучаю. Вчера она получила депешу от Вас, что Вы подали докладную. Желаю Вам успеха в этом, так же, как и во всем, кроме, конечно, успеха у дам. Это уже в интересах моей Лельки. Когда же приедете в Шуру? Целую Вас. Любящая Вас Гулюша. Ставрополь / Кавк. Осетинский дивизион. Поручику Магоме Джафарову».     РГВИА. Ф. 400. Оп. 12. Д. 26983. Л. 567–569. К описанию подвига М. Джафарова прилагались показания штабс-капитана Вагнера и полковника Карася, а также рапорт самого Джафарова командиру корпуса В.А. Ирманову, датированный 21 апреля 1915 г., 23 час. 45 мин. (Там же. Л. 570-572 об.). Награды М.Джафарова Знак отличия Военного ордена для иноверцев. Нагрудный знак в память 50-летия завершения Кавказских войн. Орден святого Станислава 2-й степени с мечами. Орден святой Анны 4-й степени «За храбрость». Орден святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом. Георгиевское оружие «За храбрость». 26 сентября 1915 г. из штаба 3-го Кавказского армейского корпуса в штаб 3-й армии ушло представление о награждении поручика М. Джафарова вместо ордена Св. Анны 2 степени с мечами Георгиевским оружием. Высочайшим приказом о чинах военных от 24 января 1917 г. было утверждено пожалование штабс-ротмистру (дата производства в этот чин не указана. – Ред.) 1-го Дагестанского конного полка М. Джафарову Георгиевского оружия за то, что «21 апреля 1915 г., во время отхода 3-й армии, когда части 3-го Кавказского и 10-го армейских корпусов потеряли, ввиду спешного ночного отступления, всякую связь между собою при полной неизвестности, что дальше предстоит им делать, восстановил связь между этими частями под сильным и действительным огнем противника, передал им приказание командира корпуса, где надо занять позицию, и тем дал возможность частям этим задержать натиск превосходных сил противника, чем был обеспечен отход других частей и занятие ими новой позиции». Гогоберидзе Иван Зурабович – тесть М. Джафарова. К сожалению, ввиду плохой сохранности документов 1-го Дагестанского конного полка, описать боевую деятельность М. Джафарова в 1916 г. (Брусиловский прорыв) и 1917 г. не представляется возможным.     Материал подготовил научный сотрудник РГВИА, кандидат исторических наук     И.В. Карпеев Гогоберидзе Иван Зурабович Согласно послужному списку, датированному 3 июня 1889 года, происходивший из дворян Кутаисской губернии И.3. Гогоберидзе родился 6 декабря 1832 г. Вероисповедания православного. Воспитывался в частном учебном заведении. 1849 г. 6 октября – вступил на службу рядовым в 81-й пехотный Апшеронский полк с прикомандированием на один год к Кавказскому учеб ному батальону. 1852 г. 1 мая – за отличие в делах с горцами на Гамашинских высотах произведен в унтер-офицеры. (Старшинство в чине с 13 июля 1851 г.). 1855 г. 15 июля – за отличие против горцев при ауле Уркурах произведен в прапорщики. (Старшинство в чине с 28 марта 1854 г.). 1859 г. 19 января – за отличие, оказанное близ аула Чортау, произведен в подпоручики. (Старшинство в чине с 30 августа 1857 г.). 1859 г. 25 июня – назначен командиром роты. 1861 г. 20 февраля – за отличие при штурме Гуниба произведен в поручики. (Старшинство в чине с 25 августа 1859 г.). 1862 г. 30 марта – сдал роту. 1862 г. 4 апреля – вновь принял. 1863 г. 19 сентября – за отличие в делах с горцами при движении войск от аула Симахова произведен в штабс-капитаны. (Старшинство в чине с 3 октября 1862 г.). 1864 г. 12 октября – за отличие в экспедиции 1863 г. против адыго-черкесских племен награжден орденом Св. Станислава 3 ст. с мечами и бантом. Неоднократно сдавал (7 октября 1863 г., 13 марта 1864 г., 3 июля 1866 г.) и принимал (25 января и 13 марта 1864 г., 21 декабря 1866 г.) роты полка. 1868 г. 11 июня – за отлично-усердную и ревностную службу награжден орденом Св. Анны 3 ст. 1868 г. 23 сентября – Произведен в капитаны. 1871 г. 10 июня и 1873 г. 4 марта – за отличие по службе дважды награждался полугодовым окладом жалования (195 руб. сер.). 1873 г. 8 августа – сдал 1-ю роту и вступил в командование 4-м батальоном 81-го пехотного Апшеронского полка. 1873 г. 18 октября – сдал батальон и вернулся к командованию ротой. 1874 г. 7 сентября – за отличие по службе произведен в майоры с переводом в 82-й пехотный Дагестанский полк. 1874 г. 24 октября – сдал роту. 1874 г. 26 октября – исключен из списков 81-го пехотного Апшеронского полка. 1876 г. 22 мая – переведен в 84-й пехотный Ширванский полк. 1876 г. 21 июня – прибыл и вступил в командование 1-м батальоном. (Утвержден в должности 4 февраля 1879 г.) С 25 мая 1878 г. по 3 июня 1879 г. – председатель полкового суда. С 24 января по 12 марта 1879 г. – находился в командировке в Баку в качестве члена временного военного суда. С 5 июля по 26 августа 1879 г. – в командировке в Петербурге для ознакомления с порядком стрельбы по новому постановлению. 1879 г. 22 сентября – награжден орденом Св. Владимира 4 ст. с бантом за вы слугу 25 лет в офицерских чинах. 1880 г. 17 марта – за военное отличие произведен в подполковники. 1881 г. 14 июня – за мужество и храбрость в делах с текинцами пожалован золотой саблей с надписью «За храбрость». 1882 г. 29 января – за отличие в делах с текинцами произведен в полковники. 1882 г. 3 апреля – разрешено носить пожалованный шахом персидским орден Льва и Солнца 3 ст. С 10 апреля по 11 июня 1882 г. – временно командовал 84-м пехотным Ширванским полком. 1882 г. 14 июня – за отличное мужество и храбрость в делах 1880–1881 гг. с текинцами награжден орденом Св. Станислава 2 ст. с мечами. 1883 г. 13 апреля – из-за ран правой ноги разрешено Военным министром ходить во всякое время службы с костылем. С 18 октября по 16 ноября 1883 г. – в командировке в Баку в качестве члена временного военного суда. Временно командовал полком – 2–16 апреля, 29 ноября – 3 декабря 1884 г.; 5 – 15 января, 12 июня – 6 июля, 13 июля – 17 августа 1885 г.; 30 марта – 25 августа, 24 сентября – 5 ноября 1887 г. Елизавета Ивановна Яковлева – теща М. Джафарова. Гогоберидзе Иван Зурабович – тесть М. Джафарова. С 11 марта по 13 июня 1885 г. – занимал должность старосты полковой церкви. 1886 г. 26 февраля – пожалован орденом Св. Анны 2 ст. 1887 г. 5 ноября – командирован в Баку членом временного военного суда. 1888 г. 13 августа – по возвращении из командировки назначен командиром 11-го Туркестанского линейного батальона, дислоцировавшегося в Самаркандской области. 1888 г. 21 сентября – прибыл к батальону. Временно командовал 2-й Туркестанской линейной бригадой – 18-27 октября, 21-24 ноября, 9-24 декабря 1888 г. 1889 г. 11 июля – высочайшим приказом о чинах военных за болезнью уволен от службы генерал-майором с мундиром и пенсией. Наказаниям и взысканиям по службе не подвергался. Кроме перечисленных орденов и золотой сабли имел крест за службу на Кавказе, а также медали: бронзовую в память Крымской войны 1853-1856 гг., светло-бронзовую в память войны 1877-1878 гг. с Турцией; серебряные – за покорение Чечни и Дагестана 1857-1859 гг., за покорение Западного Кавказа 1859-1864 гг. и за штурм Геок-Тепе 1881 г. Недвижимым имуществом не располагал. Женат на дочери штабс-капитана Ивана Яковлевича Яковлева – Елизавете Ивановне. Имел детей: Георгия (род. 16 декабря 1874 г.), Нину (род. 17 декабря 1879 г.) и Клавдию (род 16 ноября 1886 г.). Жена и дети вероисповедания православного, находятся при нем. Елена, в будущем супруга М. Джафарова, родилась, очевидно, уже после отставки И.3. Гогоберидзе. Находился в походах и делах против неприятеля: I. Против горцев. 1) С 1 июня по 19 сентября 1851 г. в Дагестанском отряде на Турчи-Даге и Гамашинских высотах. Участвовал в поражении скопищ горцев 21 и 23 июня. Ранен 13 июля 1851 г. пулей в правую ляжку выше колена навылет. Лечился в Казикумыкском временном военном госпитале. За это ранение причислен 22 декабря 1878 г. к 3 классу Александровского комитета о раненых. 2) С 1 июля по 28 августа 1852 г. – на Кутишинских высотах. 3) С 20 июня по 22 сентября 1853 г. – там же. 4) С 19 марта по 8 апреля и с 7 июня по 29 сентября 1854 г. – в экспедиции к сел. Уркарах, взятому и разоренному 28 марта; в движении в ауле Буртунай, занятому 8 июня, при овладении завалов на хребте Юч-Тау, в пере стрелках с горцами на Кутишинских высотах 12-16 сентября, при возвращении через Чир-Юрт в Темир-Хан-Шуру. 5) С 27 февраля по 5 мая 1856 г. – в перестрелке на Кутишинских высотах 27 февраля, у сел. Кутиши 19 мар та, в набеге на сел. Гимры 5 мая. 6) С 27 апреля по 13 ноября 1857 г. – в перестрелке в ночь на 27 апреля у сел. Уллы-Калы; в составе Салатавского отряда при занятии 7 июля аула Старый Буртунай и строительстве на его месте штаб-квартиры 82-го пехотного Дагестанского полка; в боях на горе Ибрагим-Дада 10 августа, 17 и 21 сентября, при штурме и взятии 5 октября аула Новый Буртунай, 31 октября завала и редута на пути от Буртуная к Дылыму, 13 ноября – сел. Дылым. 7) С 4 июля по 18 декабря 1858 г. – в составе Салатавского отряда при завершении постройки укрепления Буртунай и расчистке леса между сел. Местлома и Дылым; в перестрелке 7 декабря у сел. Костолы. 8) С 28 февраля по 25 августа 1859 г. – в составе Дагестанского отряда участвовал в экспедиции в Ичкерию и боях в Дагестане. В том числе: в перестрелке у сел. Зандак 2–3 марта, Гасан-Бене-Кайт 5 марта, Вами-Юрт 10 мар та; при рекогносцировке аула Шамхал(Шаухал)–Берды 14 марта; при рубке просеки к аулу Ашири, разорении сел. Шамхал-Берды, Девлет-Бай-Отор, Наной-Отор, Дербин, Мих и Диван-Берды, отступлении к Галтемчуговским воротам – с 19 марта по 9 апреля; в боях за Мичикальские аулы 3 июня, сел. Аргуани 14 июня, при переправе близ Согратля через р. Андийское Койсу 15–20 июня, при атаке Бетлинских высот 21 июня и сел. Даулух 23 июня, при осаде и взятии аула Гуниб и пленении имама Шамиля 10–25 августа; вернулся в штаб-квартиру полка 1 сентября 1859 г. 9) С 20 октября по 20 декабря 1861 г. – в составе войск Дагестанской области в экспедиции в Аргунский округ против отрядов Уммы Дуева. 10) С 22 мая по 31 декабря 1862 г. – в составе Верхне-Абадзехского отряда, а с 10 июня – Пшехского отряда в междуречье Белой, Пшеха и их притоков при рубке просек, устройстве дорог, заготовке сена, строительстве казачьих станиц и постов. При этом участвовал в многочисленных стычках с горцами, в том числе в отражении нападения адыгов 2 октября на колонну, сопровождавшую командующего войсками Кубанской области генерал-лейтенанта Н.И. Евдокимова от станицы Пшехской к лагерю близ аула Салакова. 11) С 1 января 1863 г. по 1 января 1864 г. – в Пшехском отряде, занимавшемся наступлением на земли абадзехов и учреждением казачьих станиц в низовьях р. Белой, Пшиша, Пшеха и Псекупса. Участвовал в строительстве Хадыженского укрепления, станиц Апшеронской и Кубанской, в занятии Пшехского перевала и движении Пшехского и Даховского отрядов в долину р. Туапсе 1–12 октября; в поражении скопищ адыго–черкесов на р. Цемипса 8 ноября 1863 г. 12) С 18 мая 1877 г. по 18 марта 1878 г. – при подавлении восстания в Дагестане. 31 мая 1877 г. при переправе через р. Аксу получил контузию (ушиб) верхней трети голени (нога придавлена упавшей лошадью). Участвовал 16–18 июня в осаде и взятии Акидинских завалов, в сентябре – в отражении нападений повстанцев на Лагодехи, окрестные селения и плантации, 2 ноября – в бою в Елисунском (Элисуйском) ущелье. II. Против туркмен-текинцев. С 19 июля 1880 г. по 1 мая 1881 г. – в Ахал-Текинской экспедиции. 22 декабря 1880 г., во время осады Геок-Тепе, ранен пулей в правую стопу навылет. По этому ранению причислен 16 декабря 1882 г. ко 2-му классу Александровского комитета о раненых. РГВИА. Ф. 400. Оп. 17. Д. 3985. Л. 26–39. Елена Гогоберидзе – жена М. Джафарова. Материал подготовил научный сотрудник РГВИА, кандидат исторических наук И.В. Карпеев Свидетельство Гогоберидзе Елены Ивановны Елена Гогоберидзе – жена М. Джафарова. Давно сие девице Елене Ивановне Гогоберидзе в том, что она, как из представленных ею документов видно, подданная Российской Империи уроженка города Баку, дочь генерал-майора. Родилась 1-го мая 1889 года и крещена в веру христианскую, православного исповедания; образование получила в Тамбовском Александринском Институте благородных девиц, от которого имеет одобрительный аттестат об успехах в науках и поведении. На окончательном испытании в Институте, при отличной нравственности, оказала успехи: по Закону Божию – весьма хорошие; Русскому языку и Словесности – хорошие; Французскому языку и Словесности – хорошие; Немецкому языку и Словесности – хорошие; Педагогике – отличные; Географии – очень хорошие; Истории – очень хорошие; Арифметике – хорошие; Физике и Естественной Истории – хорошие. Чистописанию – отличные. Сверх того она обучалась: Рисованию, Музыке, Танцованию, Рукоделиям, Домашнему хозяйству. Ныне, вследствие поданного ею, Гогоберидзе, прошения о желании вступить в Домашние Наставницы и по рассмотрении представленных на основании пп. 14-17 Высочайше утвержденного 1-го Июля 1834 года Положения, удостоверительных свидетельств, которые найдены удовлетворительными, дозволено ей принять на себя звание Домашней Наставницы с правом преподавать вышеупомянутые предметы, кроме Закона Божия, и с предоставлением ей всех выгод и преимуществ, заключающихся в означенном Положении, насколько они к ней относиться могут. Причем вменяется ей в непременную обязанность: 1-е, на точном основании п.п. 25 и 26 вышеупомянутого Положения при определении в частные дома для воспитания детей, также при переходе с сею же целью из дома в дом и при переезде для постоянного жительства из одной губернии в другую, предъявлять настоящее свидетельство Директору училищ и Уездному Предводителю дворянства тех мест, где водворится, в противном же случае время это, хотя бы находилась при должности, не будет зачтено ей в действительную службу; и 2-е – согласно п. 9 дополнительным правилам о домашних наставниках, учителях и учительницах, утвержденных г. Министром Народного Просвещения 2-го Августа 1834 года, представлять Директору училищ, с окончанием каждого года, отчеты о своих трудах и занятиях и одобрительные о себе свидетельства от Уездных Предводителей дворянства и от лиц, у коих исполнять будет обязанности своего звания. К тому г-жа Гогоберидзе поставляется в известность, что на основании Высочайшего повеления, изъясненного в предложении г. Министра Народного Просвещения от 10-го Июня 1861 года, предоставляется ей, если она будет заниматься образованием детей не меньше 20 лет, право поступить впоследствии, буде пожелает, в дом призрения бедных девиц благородного звания на казенное содержание преимущественно пред теми, кои образованием не занимались; но правом сим может она воспользоваться в таком только случае; если в точности будет соблюдать правила, изложенные в Св. Зак. Т.3, Уст. о пенс. (изд. 1896 г.) ст. 422–425, и о занятиях своих представит такие же свидетельства, какие требуются от нее для назначения ей пенсии, а именно за удостоверением местных Предводителей дворянства и Директоров училищ. В верности всего здесь сказанного свидетельствую с приложением печати Канцелярии Управления Харьковского Учебного Округа. Харьков. Ноября 17 дня 1906 г. Управляющий Харьковским Учебным округом, Окружной Инспектор, Действительный Статский Советник и кавалер Д.Архангельский. Правитель Канцелярии, Коллежский Советник и кавалер М.Полонин. Частное собрание Э.М. Ануровой (Джафаровой) Постановление 1914 года Апреля 30-го дня, Кавказский Военно-Окружной Суд в распорядительном заседании в следующем составе: Председатель Суда: генерал-лейтенант Игнатьев; Военные судьи: генерал-майор Липкин, генерал-майор Хороманский, генерал-майор Андреев, генерал-майор Потапов, генерал-майор Володковский; помощники при Военном Прокуроре генерал-майоре подполковнике Галицинском и помощнике секретаря надворном советнике Бек-Мармарчеве, по докладу военного судьи, генерал-майора Потапова, слушал: прошение защитника подсудимого поручика Джафарова помощника присяжного поверенного Мутушева, представившего нотариальную доверенность, удостоверяющую его полномочия как защитника названного подсудимого, о вызове в судебное заседание по делу поручика Джафарова в качестве свидетелей следующих не опрошенных на предварительном следствии лиц: 1. Ротмистра Конно-Осетинского дивизиона Владимира Владимировича Крылова, служащего в гор. Ставрополе и могущего удостоверить, что покойный граф Тулуз де Лотрек заявил ему под честным словом, как вр. командующему дивизионом, что он, граф, у поручика Джафарова револьвера не брал и не закладывал. Из этого факта, как сказано в прошении, очевидно, что граф, не желая допустить дела до открытой дуэли через общество офицеров, ибо выяснилась бы эта история с револьвером, добивался сам, всячески оскорбляя поручика Джафарова, столкновения без свидетелей. Кроме того, ротмистр Крылов удостоверил, что поручик Джафаров корректный, выдержанный офицер, и что, наоборот, граф в этом отношении был его прямою противоположностью. Мухуддин Доногуев, друг М.Джафарова по учебе в Елисаветрадском кавалерийском училище. 2. Полицмейстера гор. Ставрополя полковника Старосельского, удостоверяющего, что граф по телефону спрашивал его, свидетеля, якобы от имени поручика Джафарова разрешить заложить револьвер в аукционном зале. 3. Поручика Конного Дагестанского полка Мухуддина Доногуева, как товарища покойного графа по Елисаветградскому училищу. Этот свидетель удостоверил, что граф был невоздержанного характера и имел еще юнкером много разных историй. С другой стороны, этот же свидетель знает с детства поручика Джафарова как человека спокойного, корректного и порядочного. 4. Командира Осетинского Конного Дивизиона полковника Сафарбея Мальсагова для характеристики, как графа, так и поручика Джафарова. Указанные четверо свидетелей имеют то значение для дела, что дают возможность опровергнуть соответствующее место обвинительного акта, ссылающегося на свидетелей Кобиева и Чистякова. 5. Начальника Ставропольской сыскной полиции Сычова, в подтверждение того, что за покойным графом было установлено тайное наблюдение полиции и ему, Сычову, было известно, что за графом числятся неприятные истории; кроме того, Сычову известна вся история с закладом револьвера. Суд, выслушав заключение помощника военного прокурора, Постановил: находя, что обстоятельства, для удостоверения коих возбуждено ходатайство о вышепоименованных свидетелей, могут иметь значение для дела, на основании 746 ст. ХХI кн. С.В.П. 1869 г. изд. 4 вызвать их в судебное заседание. С подлинным верно: Военный судья генерал-майор _____________________ Сверял: Помощник секретаря _____________________________     Частное собрание Э.М. Ануровой (Джафаровой) Автобиография Магомета (Магомеда) Джафарова Родился в 1883 году (приблизительно) в ауле Кудали Гунибского района Дагестанской Авт. С. С. Республики. В 1893 году поступил в реальное училище в гор. Темир-Хан-Шуре, ныне Буйнакск. Окончил реальное училище в 1904 году и поехал всадником (рядовым) добровольцем в русско-японскую войну; по заключении перемирия был командирован из полка в Елисаветградское Кавалерийское училище, каковое окончил и был выпущен офицером в 1-й Нерчинский полк Забайкальского Казачьего Войска, где числился до 1912 года. Автобиография М. Джафарова. В 1912 году был переведён на Кавказ в Осетинский Конный дивизион, а затем в Дагестанский Конный полк, с которым выступил на русско-германскую войну в 1914 году. По окончании войны вернулся в Дагестан, где последнее время командовал Дагестанским Конным полком. В 1920 году и в начале 1921 года участвовал в повстанческом движении Нагорной части Дагестана. Подробный доклад о причинах моего участия в этом восстании подан в трёх экземплярах в Дагком, в Москву в Восточный отдел ОГПУ и тов. Подвойскому, который вывез меня из Дагестана в Москву в конце 1921 года. В Москве в 1921 году в конце ноября был назначен инструктором фехтования, а затем заведующим образцовой конюшни при Главной Военной школе физического образования трудящихся, и состоял одновременно членом комиссии по переводу войск на милиционную систему, председателем которой был А.А. Брусилов (покойный). В 1922 году в марте месяце командирован в Бухару врид. инспектором Кавалерии Бухарской Народной Республики. В Бухаре участвовал в военных советах отряда товарища Какурина, прибывшего из Москвы на подавление басмаческого движения в Бухаре. По подавлении басмачества вернулся в Москву. Некоторое время был без работы, а затем поступил в 1923 году (в начале) преподавателем верховой езды слушателям Военной Академии РККА и одновременно командиром взвода эскадрона при Военной Академии РККА. В 1925 году демобилизовался и по ходатайству Наркомзема Дагестанской А.С.С.Р. и рекомендации Военной Академии был принят вольнослушателем на Курсы Военных ремонтеров, впервые организовавшемся тогда при отделе Ремонтирования Армии. Одновременно проходя курсы, был назначен управляющим Дагестанской Госконюшней, каковую организовал я лично, закупив маток и молодняк в Шахавском заводе Тульской Губернии. Окончил курсы с отметкой хорошо. По уводу Госконюшни в Дагестан, так как мне туда ехать нельзя было, остался в Москве, и некоторое время опять был без работы. Безработным был взят в лагерь на переподготовку Комсостава запаса в 1926, где сдал экзамен по окончании срока с отметкой «отлично» со Старшего Комсостава. Далее, по возвращении из лагеря летом 1926 года, был заведующим Тренконюшней белорусского Конзавода. По окончании скачек остался в Москве и, так как был без работы, с ведома Н.И. Подвойского поступил завед. винным подвалом Дагвино в городе Ростове-на-Дону. В 1927 году по приезде в Москву в командировку, встретился с Н.И.Подвойским, который и предложил мне быть пионером организации Школы верховой езды рабочей молодежи, на что я и согласился и остался в Москве. Организовал Школу верховой езды, и сам остался начальником учебной части, каковым был с 1926 года почти до 1930 года, т. е. до передачи школы в ОСОВИАХИМ. В 1930 году по склоке бывшего Начальника школы Юнг был исключен из членов профсоюза, и потому вновь остался без работы. Восстановлен в члены профсоюза ВЦСПСОМ, о чем знает хорошо Н.И. Подвойский. В мае 1930 года поступил брокером в конебракераж. 6 июня 30 года командирован с экспедицией в Сибирь и Казахстан по приемке лошадей для Леспромхоза. В Казахстане был командирован на Куяндинскую ярмарку для приемки лошадей от заготовителей Всеконсоюза, а затем назначен был старшим брокером и заместителем уполномоченного по приемке лошадей в Казахстане в гор. Петр-Павловск. Из Петр-Павловска командирован в город Кустанай на приемку лошадей, где мною принято 513 лошадей, не имея помощников. По окончании приемки прибыли (когда они были лишние) брокер Бушулев и пом. брокера Балашев на отгрузку лошадей. Тут в 1930 году 22 декабря произошел скандал, я ударил Балашева за оскорбление на словах во время ужина (пьянки). Я был арестован ГПУ, а затем дело было передано в Нарсуд, который и осудил меня на 4 ? года лишения свободы по ст. 109. В Казахстане оставался как заключенный до ноября 1932 года. 30 ноября 1932 года прибыл в Москву, освобожденный досрочно за хорошую примерную работу. В Москве отдыхал до конца февраля 1933 года, а в первых числах марта поступил вольнонаемным инспектором транспорта Дмитлага ОГПУ. 17 марта 1933 года арестован на 6-м пункте Дмитлага, доставлен в Москву, оттуда без допроса отвезли со спецконвоем в Ростов-на-Дону. В Ростове заболел сыпным тифом и после кризиса отправлен опять со спецконвоем в гор. Махачкалу, куда прибыл 8 мая 1933 года. Джелал Коркмасов. 9-го мая был на первом допросе у начальника особого от дела Чумакова, но я был настолько слаб и не сознавал, что говорю, что Чумакову пришлось отложить беседу со мной. Затем был вызываем 11 раз на допрос, и все время предъявлялось обвинение – участие и руководство контрреволюционным движением в Дагестане в конце 1930 года и в начале 1931 года. Я же в это время находился в Казахстане, осужденный сроком на 4 ? года, и ничего о контрреволюционном движении в Дагестане не знал. Узнал об этом только в ГПУ в Махачкале. С 1921 года по 1933 год включительно я ни с кем из дагестанцев не переписывался и в Казахстане ни одного дагестанца не видел. 11 сентября 1933 года мне предъявили обвинение по ст. 58.11, а 4 декабря 1933 года в Домзаке Махачкала объявили, что я осужден сроком на 10 лет по ст.58.2 в исправтрудлагеря. 21 апреля 1934 года прибыл с этапом во 2-е Сусловское отделение Сиблага ОГПУ. Сейчас нахожусь на участке свинофермы «Коллективное».     13. 07. 34 г.     М. Джафаров.     Частное собрание Э.М. Ануровой (Джафаровой) Мемуары полковника Джафарова Приезд в Дагестан и встреча С Д. Коркмасовым Адиль-Гирей Даидбеков. Февральская революция захватила меня на фронте. В Темир-Хан-Шуру приехал в начале марта. На вокзале в Петровске никто меня, кроме жены, не встретил. Перед отъездом из Петровска в Шуру на вокзале встретил Коркмасова и Хизроева. Кажется, они оба только что приехали из России и собирались ехать в Темир-Хан-Шуру. Помню, у них не было денег, а у меня были. Я угостил их завтраком. За завтраком разговорились о текущих событиях, о революции. Деталей разговора теперь уже не помню, но хорошо сохранились в памяти слова Коркмасова, что он видал много революций, знает их по описаниям, но того, что в России происходит, он нигде не видел и считает это недопустимым. Как дагестанец, сказал он, я поспешил сюда, чтобы по мере сил помешать разгулу безобразий и извращений. Скоро подали поезд, и мы поехали. В Шуре. Ужин у Адильгирея Не помню, в тот же день или через один-два дня после приезда в Шуру, я был приглашен на маленькое совещание у А.Г. Даидбекова. Кроме хозяина квартиры, я встретил здесь Коркмасова, Дахадаева и Темирханова. Хозяин гостеприимно предложил нам довольно хороший ужин. Беседовали за ужином. Темой беседы было положение, создавшееся в Дагестане после революции. Не помню, кому принадлежала постановка вопроса, но он был поставлен примерно так: царя прогнали, его правительство тоже. Власть царской России над Дагестаном прекратилась, исчезла. Как же теперь быть, чтобы сохранить порядок, не допустить анархии? Ясно помню, что возник спор и довольно долгий. Коркмасов и Дахадаев, видимо, заранее сговорились, били согласованно в одну цель. Их точка зрения сводилась к следующему. Вместе с царским правительством и русскими чиновниками должны отойти в сторону и те из дагестанцев, которые скомпрометированы службой царизму, т. е. вся чиновная интеллигенция и офицерство. У власти могут остаться только люди честные, новые, со старым режимом не связанные. Нужно, чтобы народ понял и видел, что действительно произошла перемена власти. Кроме того, они высказывались за организацию Исполнительного Комитета и против комиссара. Областным комиссаром был Ибрагим Гайдаров. Против него были настроены все, т. к. Гайдаров не знал Дагестана, только юг. Кроме того, он был связан с Временным Правительством Петрограда и был назначен оттуда. Его преданность Дагестану была под сомнением. Но против первого положения возражал Темирханов. На этом разговор и кончился. Махач Дахадаев. Ибрагим Бек Гайдаров В Темир–Хан–Шуре. Борьба между Махачом и Гайдаровым Я уже застал в Шуре общее враждебное отношение к Областному комиссару Ибрагиму Гайдарову. С одной стороны всех оскорблял его независимый, повелительный характер. Кроме того, говорили, что он не знает Дагестана, а только юг и то – немного. Наконец, ему не доверяли как ставленнику Временного правительства и за его сношения с Закавказским комиссариатом. Все предпочитали видеть на этом посту, раз он должен был существовать, дагестанца, кровно связанного с дагестанской общественностью. Благодаря тому, что на этих положениях сходились почти все, Гайдаров был снят, и на его место был назначен доктор Магомед Далгат. Во всем этом движении против него И. Гайдаров обвинил Махача Дахадаева. И так как совет солдатских и рабочих депутатов было единственное место, где Гайдаров пользовался некоторым влиянием, то он настроил этот совет против Махача как против капиталиста, нажившегося на войне, находившегося в сделке с царским правительством и прочее. Темир-Хан-Шура. Фото начала 20-х годов ХХ в. Стоят, слева направо: А. Тахо-Годи, Б. Шаханов, Д. Коркмасов, А.Г. Даидбеков, М. Дахадаев; сидят: Нафисат (жена М. Дахадаева), Д. Шаханова (жена Б. Шаханова), Н. Тахо-Годи (жена А. Тахо-Годи), Джансурат Шаханова (сестра Б. Шаханова); сидит М.-М. Хизроев. Темир-Хан-Шура. 1917. Не знаю, по чьей инициативе и как, но помню, что по этому поводу состоялось собрание под председательством Зубаира Темирханова. На этом собрании все нападали на Махача. Гвоздем обвинения было то, что Махач дал якобы взятку генералу Дутову (кажется, эта фамилия упоминалась) и через его посредство получил разрешение и субсидию на постройку своего кинжального завода. Махач защищался геройски и очень красиво. Он привел ряд документов, которые полностью опровергали все главные обвинения. Однако враждебное Махачу настроение было прочное, и сломить его одними выступлениями на собрании, видимо, было нельзя. Когда его враги увидели, что осудить его на собрании и таким образом покончить с ним нельзя, они решили его убить. Были вызваны солдаты, видимо, уже подготовленные и настроенные против Махача, и в канаве около клуба, где происходило собрание, была устроена засада. Хотели убить Махача при выходе его из клуба. Я узнал об этом совершенно случайно и принял тотчас же меры, чтобы этому помешать. Я командовал в это время маршевой сотней 1-го Дагестанского полка. В ней было около 300 всадников. Собственно, это были две сотни, но я соединил их в одну, чтобы в такое время меньше зависеть от случайной воли командиров сотен и иметь в своих руках эту, по тому времени в Шуре, внушительную силу. Я сейчас же вызвал к себе вахмистра (Магомат Гамзат, родственник Магомы Мирзы Хизроева – он потом был убит) и сделал ему распоряжение немедленно выставить сотню в боевом порядке. Когда сотня была готова, я отыскал председателя совета Кагарлицкого и сообщил ему, что мне стало известно о готовящемся покушении на Махача. Я просил его предупредить кровопролитие, убрав своих людей в казармы. Кагарлицкий, который, видимо, тоже был уже осведомлен о появлении сотни, начал уверять меня, что никакой засады нет, и что мне дали совсем неверные сведения. Я не мог спорить. Когда собрание кончилось и мы вышли, действительно никого уже не было. Но у меня были верные сведения, что засада была. В Темир–Хан–Шуре. Главные борющиеся силы Основные общественные силы, которые потом боролись в Дагестанской гражданской войне, наметились очень быстро, и мне они были ясны и понятны. Если в городе шла работа по организации власти и организации общественного мнения, то и в горах не дремали. Там тоже велась лихорадочная работа. Нажмуддин Гоцинский и Узун Хаджи развили горячую пропаганду установления шариата и под этим лозунгом организовали нагорное население. В городе я ясно видел разницу между Социалистической группой и националами. В это время я был близок к Хизроеву и часто с ним виделся. Он один имел доступ ко мне в сотню, где было много аварцев. От Магомед Мирзы я узнавал многое. Он часто беседовал со мной на темы текущих событий, но я сильно расходился с ним. С другой стороны я видел, что Темирханов ведет некрасивую двойственную игру. Очень характерен в этом отношении случай с револьверами. У Хизроева и Коркмасова, как недавно приехавших из России, не было оружия. Купить его в то время было очень трудно, так как каждый нуждался в оружии для себя. У нас же было достаточно оружия, но я был только его хранителем. Распоряжался же оружием исполнительный Комитет, в распоряжении которого был и я, и моя сотня. Когда они обратились ко мне за оружием (просили два нагана), я, естественно, направил их к Темирханову, который в это время был председателем Исполкома. Последний направил их ко мне, а меня вызвал и сказал, чтобы я им не давал наганов. Я был обозлен его действиями и прямо сказал им, что оружие состоит на учете Исполкома и выдается по письменному приказу его председателя. Конечно, Темирханов не посмел им не дать приказа, и я им выдал оружие. Таким же образом получил у меня наган Казанбий Гаитов, о чем я до сих пор крайне сожалею. В Темир–Хан– Шуре. Главные борющиеся силы. Узун Хаджи Узун Хаджи. Рис. Х. Мусаясул Среди шариатистов Узун Хаджи был самым активным деятелем. Он вовсе не был арабистом, ученым шариатистом. Это, скорее, совершенно невежественный человек, который едва ли имел ясное представление о шариате и вообще об исламе. Узун Хаджи – яркий представитель наших дагестанских шейхов, которые известны как ярые фанатики. На деле он был просто ловким жуликом. Отец его очень хорошо знал. На его глазах Узун Хаджи сделал свою карьеру. Отцу было больно смотреть, как этот невежда и прохвост объедает бедноту, говоря всем, что Бог с ним беседует, и он все знает. Бедные темные люди верили, одурманенные ловкими приемами Узун Хаджи. Они приходили к подвалу, в котором он «уединялся для беседы с Богом», и приносили ему лучшее, что у них было. Отец мой был участковым начальником, когда Узун Хаджи подвергся преследованиям со стороны военно-народного управления. Он совершено ясно понимал, что преследования со стороны правительства не только не популярного вообще в Дагестане, но особенно ненавистного Нагорному Дагестану, только поднимет престиж Узун Хаджи и укрепит его положение. Поэтому он решил разоблачить его. Отец позвал Узун Хаджи к себе и сказал ему при народе: «Ты знаешь, что мой отец и дяди боролись с русскими при Шамиле до последней капли крови. Они убиты на Гунибе, и никто не знает, где они похоронены. Ты беседуешь с Богом и знаешь все. Укажи нам, где их могилы, чтобы мы могли поклониться их праху. Я тебе обещаю избавить тебя от преследований правительства». Говоря так, отец на деле знал, где похоронены его родные. Конечно, Узун Хаджи не мог указать, где похоронены мой дед и его братья. Этот случай нанес сильный удар по престижу Узун Хаджи в главной части Нагорного Дагестана. Однако, все-таки, доход его был всегда очень большой, и он был очень богатым человеком. Он никогда не брал от своих последователей бумажных денег, а требовал серебряных денег или золотых. Бумажные деньги, по его словам, были деньги гяурские, нечистые. Бог не принимает их и не исполнит за них ни одной просьбы. Только звонкая монета угодна Богу. Главные борющиеся силы. Узун Хаджи и революция Деньги в Дагестане – чрезвычайно сильное средство. Народ настолько беден, что даже ничтожная подачка вызывает глубокую признательность, а угроза богатого внушает непреодолимый страх. При помощи денег, которые темная, забитая беднота приносила Узун Хаджи, чтобы он побеседовал о ней с Богом, ловкий делец поддерживал свое влияние на массы, подкупал хитрыми путями самых влиятельных людей. Преследования со стороны правительства, безусловно, помогали распространению и укреплению его славы. А так как доход был пропорционален славе, то Узун Хаджи жадно и энергично стремился к славе и к власти. Когда произошла революция, Узун Хаджи, ничем не помогавший тому, чтобы она случилась, решил, что пришел его день. Он был всегда большим трусом и никогда не рискнул бы восстать против русского правительства. Ведь только ловкими маневрами и агитацией подкупленных лиц создал он себе славу неустрашимого и неуязвимого среди легковерных горцев. За все время гражданской войны он ни разу не появился на фронте в критический момент, а только тогда, когда никакой опасности уже не было, да и быть не могло. Но когда не стало русского правительства, исчез страх, который оно внушало всем, а больше всего Узун Хаджи, Узун Хаджи поднял голову и, «побеседовав с Богом», объявил газават. Он потребовал, чтобы все русские были изгнаны из страны, чтобы все, что только было создано русскими в Дагестане, было уничтожено, чтобы и следа их пребывания в Дагестане не осталось. Он потребовал, чтобы вместе с русскими были изгнаны и уничтожены и те из дагестанцев, которые осквернили себя службой у русских, общением с ними. Во всей стране должен был быть установлен шариат. Шариат должен был сделаться единственным законом, которому должны были повиноваться дагестанцы. Нажмуддин Гоцинский Главные борющиеся силы. Узун Хаджи и Нажмуддин Гоцинский Однако Узун Хаджи скоро пришлось убедиться, что ему его предприятие не удастся. Хотя Чечня, где его знали только со слов его агитаторов, слепо шла за ним, он увидел все-таки, что Аварский и Гунибский округа, где его хорошо знали и многие влиятельные люди считали просто жуликом, за ним не пошли бы. Кроме того, он скоро убедился, что и руководить ему при его невежественности не под силу. Как хитрый и дальновидный человек, однажды поняв положение, он сразу переметнулся на другую сторону и присоединился к Нажмуддину Гоцинскому, человеку столь же ученому, сколь и популярному. На этом новом фронте Узун Хаджи проявил удивительную энергию, решимость и настойчивость. Нажмуддин Гоцинский – очень умный человек, но он был тяжел на подъем, нерешителен и труслив. Он никогда бы не решился на такой смелый шаг, если бы не Узун Хаджи. Это Узун Хаджи вывел его на свет и постоянно толкал его к действию. Дом губернатора в Темир-Хан-Шуре Узун Хаджи, «побеседовав с Богом» объявил народу, что движение, чтобы достигнуть цели, должно иметь главу и что Бог хочет, чтобы Нажмуддин, человек ученый и праведной жизни, стал имамом. При помощи своих агитаторов он широко распространил это Божье откровение среди народа, как в Дагестане, так и в Чечне. Когда «хабар» достаточно распространился, Узун Хаджи в сопровождении своих людей стал объезжать селения и агитировать народ пойти поклониться имаму и засвидетельствовать ему свою преданность и готовность умереть за него и шариат. Как только набралась достаточно внушительная толпа последователей, он направился с ней в сел. Гоцо, где жил Нажмуддин, и требовал от него, чтобы он стал имамом, т. к. Бог и народ этого хотят. Али Клыч Хасаев Главные борющиеся силы. Узун Хаджи и социалистическая группа Особенно ненавидел Узун Хаджи дагестанскую Социалистическую группу. Он жаждал крови ее лидеров – Коркмасова и Дахадаева. Он никогда не уставал призывать на их головы все мыслимые проклятья и всячески настраивал горцев против них. Когда в октябре 1917 г. Нажмуддину Гоцинскому удалось занять город Темир-Хан-Шуру, Узун Хаджи сейчас же решил использовать выгоды своего положения, чтобы уничтожить «злейших врагов Дагестана», как он выражался. Он отдал распоряжение Али Клычу, чтобы тот собрал самые надежные части и разгромил бы дахадаевский дом, где, по его словам, засели и укрепились 150 человек социалистов с Коркмасовым и Дахадаевым во главе. Приготовления к погрому шли уже полным ходом, когда весть эта дошла до меня. У меня была хорошая чистокровная кобылица, которой я очень дорожил. Никогда бы мне и в голову не пришло скакать на ней по скверно вымощенным Шуринским улицам. Но, как сейчас помню, я помчался на ней тотчас же, как только услышал о злобном намерении этого человека, сначала к Нажмуддину, потом к Али Клычу. Последнему я категорически заявил, что если он не откажется от исполнения этого дикого приказа, то будет иметь дело со мной и моей сотней. – Ну что же, – отвечал этот авантюрист, – если будет нужно, буду драться и с тобой. Видя, что тут намерение очень серьезное, я сейчас же поскакал к своей сотне, отдал приказ ей немедленно выступить к дому Махача, сам же отправился туда вперед, чтобы предупредить его, а с другой стороны узнать, кто там есть и что они собираются предпринимать Махача я встретил выезжающим из дома на фаэтоне. Дом его совсем не был похож на вооруженную крепость. Я остановил Махача, передал ему, что мне было известно, и просил его предотвратить столкновение. Махач меня заверил, что с их стороны не предполагалось никаких выступлений, но что они достаточно сильны для защиты, если бы на них вздумали напасть. В это время подошла моя сотня. Пикетами я загородил все подходы к дому Махача, а главная часть расположилась около дома. Конечно, Узун Хаджи не решился выступить и дать бой моей сотне. Столкновение, таким образом, было предотвращено. Главные борющиеся силы. Узун Хаджи и турки Жажда власти у Узун Хаджи была настолько велика, что она слепила его и фактически руководила всеми его действиями. Он готов был признать, благословить и почитать все, что вело его к победе и славе и завтра же проклинать то, что объявлял святым сегодня, если убеждался, что это мешает его личной славе и не ведет его к власти. Особенно ярко эта особенность Узун Хаджи сказалась в его отношении к туркам. Турки для Узун Хаджи с самого начала революции были самой желанной и самой любимой мечтой. На них возлагались все его надежды. Они являлись главными столпами веры и шариата. Он буквально все уши прожужжал всему нагорному Дагестану о них. И действительно, ему удалось во многих влить святую веру в турок, заставить их ждать и желать их прихода. Верить в их способность совершить в Дагестане чудо: поднять пришедшую в упадок религию и избавить Дагестан одинаково от порабощения и систематического обнищания. Во весь этот период он считал себя назначенным Турцией представителем. Но вот желанный день настал. Турки пришли в Дагестан. Но, увы, им было мало дела до великого апостола ислама и до самого ислама. Они даже не заметили или не захотели заметить этого маленького человека, которого еще раньше в насмешку свои прозвали «большим Хаджи». Узун Хаджи обиделся и отошел в сторону. Но вот турки ушли и, уходя, даже не подумали не только передать ему власть, но даже посоветоваться с ним о том, как и кому передать власть. А ведь он один мог знать, как хочет Бог, ибо беседовал с ним по этому вопросу. И маленьким человеком овладело бешенство и ненависть. Вслед уходящим туркам несутся его неистовые проклятия. Все их грехи и промахи он отметил. Он ведет теперь против турок, против новых гяуров такую же пламенную пропаганду, как раньше за них. Главные борющиеся силы. Джамиат уль–исламие Даниял Апашев Я не был близок к Джамиат уль-исламие и потому точно не знаю хорошо, к чему стремились эта организация. Создателем ее был известный Апашев. Это было не только творение его рук, но и его идея. Этот ничтожный и преступный человек нигде не мог найти себе места, и он создал эту организацию, чтобы в начавшейся революционной борьбе и в безвластии захватить себе свою долю. В этой организации он создал себе сферу, в которую постепенно собирались многие ему подобные, которыми он командовал. Основной целью собравшихся там было защитить свои преимущества и свои привилегии от революции. Так как эти люди не имели вообще никакой идеологии и никакого миропонимания, то им больше, ничего не оставалось как опереться на испытанную скалу – ислам и на исконную преданность наиболее темных людей своей религии. Узун Хаджи и Нажмуддин Гоцинский, не имевшие авторитета в городе, с радостью ухватились за эту организацию и оказывали ей с самого начала мощную поддержку. Эта поддержка настолько подняла значение этой организации, что она получила возможность создать даже свою военную силу – милицейские отряды Исламие. Нух Бек Тарковский Джамиат уль-исламие была уже солидной силой, когда борьба с Социалистической группой и стремление резче отмежеваться от нее привела Темирханова, Гайдара Бамматова и других либералов в ее ряды. Главные борющиеся силы. Милликомитет Я не знаю, по какой причине Джамиат уль-Исламие превратился в Милликомитет. Я был занят в эти дни другим делом. От имени исполкома за подписью Алибека Тахо-Годи я получил приказание взять с собой маршевые сотни и разогнать в Петровске интернациональный полк. Так много войск я не собирался брать в Петровск. Я взял милицию Исламие и половину моей маршевой сотни и выступил в Петровск. Экспедиция была короткая и нетрудная. Серьезного сопротивления, как я и ожидал, Петровский гарнизон не оказал. Когда я вернулся из этой экспедиции, Джамиат уль-исламие уже не существовал, а вместо него был Милликомитет. Мне думается, что это произошло потому, что Апашев почувствовал, что он теряет власть над Джамиат уль-исламие. С другой стороны, сама Джамиат уль-исламие теряла свое влияние на широкие народные массы, т. к. в нее перебрались все либералы. Поэтому он ушел из Джамиат уль-исламие и увел оттуда своих сторонников, с которыми и организовал Милликомитет. Главные борющиеся силы. Офицерство и дагестанский конный полк Среди офицеров 1-го Дагестанского конного полка, в котором я служил, довольных исходом Февральской революции не было (имею в виду, конечно, офицерство дагестанцев). Все были крайне огорчены. Сущность событий, значение их для народной жизни и в частности для Дагестана не понимал никто. В общем, мы знали очень мало. Нам была известна телеграмма об отречении Николая за себя и сына в пользу брата и, наконец, отречении последнего в пользу Учредительного собрания, в зависимость от воли которого поставил последний Романов свое воцарение. Больше ничего известно не было: о судьбе Дагестана в этот момент тоже никто не думал. Все были полны неприятных, чтобы сказать больше, переживаний в ожидании или предчувствии крупных осложнений в своем положении в связи с произошедшими событиями. Приказ о присяге Временному правительству вывел нас из состояния неопределенного ожидания и вернул к действительности. Tолько тогда все начали думать, как быть, и реально начали осознавать значение революции. После долгих размышлений и рассуждений пришли к мысли, что никому больше присягать не надо. Был царь, ему присягали. Нет теперь его, нет и данной присяги. Новых же обязательств никому не давать, а идти в Дагестан. Там в Дагестане видно будет, как поступить и кому присягать следует. Таким образом, выход из создавшегося положения дагестанское офицерство нашло в решении добиться скорейшей отправки полка на Родину. Пока же… пока было решено употребить все усилия, чтобы сохранить порядок и дисциплину в полку, не дать ему разложиться, как это уже началось в других частях. В основу дисциплины был положен принцип любезного и бережного отношения старших к младшим, доверие и подчинение младших старшим. Поэтому наше офицерство отнеслось сочувственно к идее полковых комитетов. Полковой комитет у нас был организован при содействии офицерства. По выборам из офицеров в него вошли Магомед Хандиев и я. Следующим событием в полку, непосредственно вытекающим из первого решения, была смена командира полка. Командиром полка в это время был Хабаев. Независимо от его качеств как командира, в этот момент для всех было желательно иметь во главе полка дагестанца. Была выставлена кандидатура князя Табасаранского Абдула бека. Однако против него были все всадники. Табасаранский был человек гордый, придирчивый и с всадниками обращался презрительно и грубо. После того, как эта кандидатура была отвергнута, все остановились на Нухе Тарковском, и он занял пост командира полка. Выбора собственно не было. Главную роль среди нашего офицерства в то время играл Нух, затем Арацханов Хаджи Мурад и немного Джалал Мусалаев. Вторым полком командовал Амилахвари. О нем я ничего не знаю, ибо он был в Туземной бригаде, а наш кадровый полк входил в состав 3-й казачьей дивизии. Главные борющиеся силы. Нажмуддин Гоцинский Нажмуддин – сын Доного из сел. Гоцо, Андийского округа. Его отец был одним из видных наибов Шамиля. В народе о нем сохранилась память как о честном, стойком борце, оставшемся верным своему имаму до конца и даже много позже его пленения. Если царское правительство пощадило его и оставило ему его состояние, то только потому, что он был очень влиятельным человеком. Вероятно, он в свое время был самым почитаемым, влиятельным и известным человеком в аварских округах. Доного был также самым богатым человеком в этих районах. Богатство это, конечно, было собрано при Шамиле, когда Доного имел большую власть. Благодаря всему этому царское правительство относилось к нему почтительно. Он был русским наибом Аварского округа до своей смерти. Слава, почет, богатство отца перешли к Нажмуддину. Он был воспитан в строго мюридической обстановке и получил серьезное арабское образование. Это образование придало ему еще больше значения и влияния. Не только дагестанские арабисты, но даже турецкий шейх Шарапуддин, широко известный своей ученостью и религиозностью, считался с его мнением. По характеру Нажмуддин был человек гордый, заносчивый, но малоподвижный. После смерти его отца царское правительство, естественно, постаралось изъять Гоцинских из Аварских округов, тем более, что влияние Нажмуддина и в то время было очень значительно. Нажмуддин был назначен в Самурский округ участковым начальником, но он там из-за плохого знания русского языка и строптивости не смог удержаться и был уволен. Нажмуддин обиделся и с тех пор усвоил, по крайней мере, на словах, вызывающий оппозиционный тон по отношению к представителям власти. Богатство и влияние обеспечивали ему независимое положение. Он сам любил похвастать своими столкновениями с губернатором. Постепенно за ним закрепилась слава человека, который никого, кроме Бога, не боится. Главные борющиеся силы. Нажмуддин и революция Нажмуддин, будучи очень богатым и очень крупным помещиком, все-таки сохранил связь с народными массами и хорошо знал их слабые и сильные стороны. Он был общественным деятелем. Он великолепно использовал оппозиционные настроения горцев и все столкновения с ними царского правительства в промежутке между революцией пятого и семнадцатого года. В народном сознании Нажмуддин был носителем традиций Шамиля, блюстителем веры, поборником за права народа. Во время революции совершенно естественным путем у горцев сложилось мнение, что вместе с царским правительством должны уйти и все те дагестанцы, которые эту царскую власть обслуживали. Одинаково отрицательное отношение было как к чиновникам-дагестанцам, так и к офицерам. Восстановление шариатской монархии Шамиля – вот как мыслилась массам горцев революционная свобода, и в этих условиях Нажмуддин сделался естественным центром, к которому было приковано внимание народа. Узун Хаджи просто уловил общее настроение и сориентировал его на пост имама. Конечно, традиции шариатского государства Шамиля требовали уничтожения сословных привилегий и помещичьей собственности на землю. Массы горцев и даже муллы и кадии вовсе не думали отказываться от этого лозунга. Но Нажмуддин как крупный помещик и крайне алчный человек не мог провести в жизнь эту экономическую основу шариатской монархии, что и погубило его самого и все движение. Князья и беки, которые в жизни своей ничего не делали и привыкли чужими руками жар загребать, знали, что сами они не в состоянии бороться с революцией и сохранить свои привилегии. В то же время они видели, как влияние Нажмуддина в массах растет с каждым днем. И хотя они ненавидели и презирали Нажмуддина, но присоединились к нему, поддерживая его. Они знали, что он не сможет отказаться от своих земель и таким образом сохранит и их. Главные борющиеся силы. Нажмуддин и дагестанская действительность Нажмуддин был очень умным человеком. Конечно, кругозор его был не очень широк. Он не был европейски образованным человеком. Все же представление о том, что делается в мире вообще, он имел. Он очень аккуратно следил за тем, что делается, вне Дагестана по турецким газетам. Эти газеты, конечно, не могли внушить ему сомнений в прочности капиталистического, во всяком случае, частнособственнического мира. Поэтому, вероятно, он и сделал так много ошибок. Что же касается Дагестана, то тут он хорошо ориентировался. Он правильно оценивал роль каждой группировки, что она может дать, чем может быть полезна и чем может угрожать. Он с вызывающим пренебрежением относился к князьям, офицерам, чиновникам. В душе, вероятно, он не раз ухмылялся, когда эти высокопоставленные люди наперегонки бросались принять у него из рук кумган, чтобы нести его до уборной, а затем ждали там, пока он закончит, чтобы отнести обратно этот кувшин. Он знал, что за этими людьми нет реальной силы, что он им больше нужен, чем они ему. Абу Муслим Атаев Зато с большой осторожностью относился к Социалистической группе и всегда взвешивал каждый шаг по отношению к ней. В них он видел непримиримых врагов, способных сопротивляться и имеющих реальную силу, если не сейчас, то в перспективе. К Южному Дагестану он относился без особой надежды. Его он ни во что не ставил. Свои главные надежды он возлагал на Нагорный Дагестан, главным образом на аварские племена. Только их одних он считал своей реальной силой и, как показала история, не ошибся. Главные борющиеся силы. Нажмуддин и Абу Муслим Атаев Нажмуддин был, однако, при всем своем уме и учености человеком крайне строптивым, своенравным. Личные мотивы у него вообще играли главную роль и сильно мешали делу борьбы. Весьма характерна для Нажмуддина история с Абу Муслимом Атаевым. Атаев служил в дагестанском полку офицером и был на стороне контрреволюции. Он перешел к социалистам исключительно из-за ссоры с Алихановым. Никакой перемены убеждений и взглядов у него в это время не произошло. Ссора его с Алихановым произошла тоже по личному поводу. Он приехал в Хунзах с приказом от добровольческого генерала Эрдели принять от Алиханова крепость, т. к. Алиханову добровольцы не доверяли. Алиханов, однако, отказался сдать ему крепость, говоря, что он не считает нужным и возможным сдавать крепость добровольцам, т. к. и крепость, и оружие принадлежат Дагестану. Али Хаджи Акушинский «Если же ты это делаешь для Дагестана, а не для добровольцев, то пожалуйста, оставайся. Хочешь, ты будешь начальником, я помощником или наоборот, но сыновья мои останутся на своих постах, ибо они защищают Дагестан и его свободу». Несмотря на такую ясную постановку вопроса, Атаев вы принял это как личное оскорбление, как недоверие, выраженное ему открыто. Тем временем сообщение между Хунзахом и Шурой прекратилось. Атаев возвращаться в лагерь добровольцев опасался, т. к. подозревал, что там сторонники Алиханова уже донесли, что он близкий родственник Хизроева. Так он и остался у красных, сформировал небольшой отряд и с ним пошел в Темир-Хан-Шуру. В Темир-Хан-Шуру он вошел с погонами и снял их только в самом городе около дома Даидбекова, когда узнал, что город находится в руках красных. Ну а если бы он находился в руках белых, он сохранил бы погоны и сказал бы: «Вот я отряд привел». Зная все это очень хорошо, я во время последнего восстания, когда Атаев сидел в Хунзахе, несколько раз пытался увидеться с ним. Мне все верилось, что мы можем с ним договориться и прекратить борьбу, т. к. она была тяжела для обеих сторон и ничего хорошего не обещала. Я послал к нему его мать и просил его выйти из крепости, чтобы поговорить со мной. Но он пригласил меня в крепость. Я туда, конечно, не мог пойти, т. к., если бы даже Атаев все сделал и даже умер бы, он не сумел бы гарнизону помешать расправиться со мной. После этой неудачи Джамал Гоцатлинский предложил мне привлечь Атаева на нашу сторону. – У нас с ним нет споров, – говорил он, – его двоюродные братья наши лучшие друзья. Он из-за Кайтмаза ушел. Если бы ему и его людям ничего не было бы за службу у большевиков, то мы могли бы привлечь его. Ты переговори с имамом». Я имел по этому поводу беседу с Нажмуддином, и вот что он мне сказал: – Атаева ожидает шариатский суд. Он способствовал убийству Джамала Чупанова (правильно Саадулы Чупанова, зятя Нажмуддина. – Ред.), и я как родственник последнего потребую возмездия. Кроме того, он уничтожил всю мою баранту. Пускай его убьют, как убили Чупанова. – Ну, – ответил я ему, – так ты сам его и лови. Я тебе его ловить не буду. И на нашу сторону привлекать не буду. С тем мы расстались, и я это дело бросил. Но я уверен, что не будь Нажмуддин таким строптивым, Атаева мы смогли бы переманить на нашу сторону. Главные борющиеся силы. Нажмуддин и духовенство Нельзя сказать, чтобы Нажмуддин был умнее и ученее всех в Дагестане. Многие ученые считали себя значительно выше, чем Нажмуддин. Были среди них такие, которые больше славились своей святостью и действительно отличались праведной жизнью, как, например, Али Хаджи Акушинский. Но такой славы, как у Нажмуддина, в особенности в горах, ни у кого не было. Самое же главное – ни у кого из них не было такого богатства, как у него, никто из них не был способен подкупом или другими средствами подчинить себе других, заставить себя слушаться. Все кадии и все ученые всегда стремились к власти и влиянию, ибо они давали им средства к существованию. В этом своем стремлении они всегда соперничали друг с другом и были всегда больше врагами друг другу, чем союзниками. Из-за места кадия или служителя церкви в каком-либо богатом ауле они становились кровными врагами на всю жизнь. Революция встряхнула их. Они почуяли возможность захватить власть и, боясь и не доверяя друг другу, они сгруппировались вокруг него, поддавшись на лесть или подкуп. Из-за этой же жажды власти и наживы они мирились с характером Гоцинского, смотрели сквозь пальцы на его отношения с помощниками, чиновниками и офицерством. Главные борющиеся силы. Нажмуддин и офицерство Имам Нажмуддин быстро понял, что без кровавой борьбы власть ему не получить. Отсюда его совсем особое отношение к военной силе. Ее он ценил. Поэтому, как это требовали традиции шамилевской монархии, он и не стал уничтожать офицерство, а наоборот, берег его, стремился привлечь офицерство на свою сторону. Отряд Н.Гоцинского и Узун Хаджи в Темир-Хан-Шуре. Январь, 1918 г. Офицерству же некуда было деться. Оно оказалось в тупике. Офицерство примкнуло к нему как к дагестанской национальной силе. Но оно сознавало, что шариат отвергает офицерство и в случае победы имам отвернется от него, если не случится что-либо похуже. Главные борющиеся силы. Нажмуддин и турки Несмотря на то, что Нажмуддин чаще всего читал турецкие газеты и был как будто с Турцией больше связан, чем с каким-нибудь другим народом вне Дагестана, туркофилом он все-таки никогда не был. Но и это объяснялось отнюдь не его прозорливостью. Он был противником турок по мотивам чисто личного характера. По закону ислама имам мог быть у всех верующих в мире только один. На практике таковым являлся признанный вождь Турции, глава самого большого в мире самостоятельного государства. Другого, таким образом, по закону не положено. Нажмуддин, раз он был признан вождем дагестанских шариатистов, должен был получить назначение из Турции. В этом случае он мог быть муфтием, подчиненным турецкому султану. Нажмуддин же хотел быть имамом и никому подчиняться не собирался. Поездка членов Исполнительного комитета Темирханова и других весной 1918 г. в Турцию с просьбой о помощи Дагестану в борьбе против большевиков состоялась без его ведома и согласия. Узнав о ней, Нажмуддин постарался воспользоваться ослаблением (и персональным, и фактическим) Исполнительного Комитета, чтобы двинуться на Шуру и занять ее своими приверженцами. Когда турки, наконец, пришли, они, конечно, не признали имама и относились к нему скверно. Он должен был держаться в стороне и появился на политической сцене только после их вынужденного ухода из Дагестана. Главные борющиеся силы. Узун Хаджи и Хасавюрт Совершенно неверно распространенное утверждение, что Узун Хаджи разорил Хасавюрт. Узун Хаджи в этом нелепом и диком разрушении народных ценностей совершенно не повинен. Ни на что подобное Узун Хаджи не был способен, это слишком серьезное для него предприятие. В Хасавюрте он в этот момент оказался совершенно случайно. Все, в чем можно его обвинить, это то, что он, конечно, использовал момент и, как всякий горец, награбил, сколько мог. Идея и организация разгрома Хасавюрта и округа, как это не покажется странным, принадлежит самому культурному человеку в Дагестане Рашид Хану Капланову, а не самому дикому Узун Хаджи. Капланов организовал этот разгром, как мне кажется, для того, чтобы освободить земли, занятые русскими поселениями, и передать их горцам и тем самым заслужить их доверие. Гражданская война. Первое наступление имама на Шуру Когда наступал Нажмуддин на Шуру в январе 1918 г., я спокойно спал дома, совершенно ничего не подозревая. Пришла жена и говорит: – Встретила сейчас на улице Коркмасова. Одет туристом и с винтовкой за плечами. Спросила его – куда, а он говорит, что кто может держать винтовку в руках и может умереть за свободу, тот должен идти на фронт. Я тотчас же оделся и вышел на улицу. Там узнал, что на Шуру двигается через Н. Казанище Нажмуддин с большим войском. Сейчас же направился в свою сотню. Там все спокойно. От правительства никаких приказов или даже предупреждений. Всадники относятся к предстоящему совершенно безучастно. Точно их это совсем и не касается. С этим ушел обратно домой. Только поздно вечером узнал, что Социалистическая группа с союзом рабочих выступила было на южную окраину города, чтобы не допустить имама в город. Но потом при посредстве Исполнительного комитета и других влиятельных лиц был устроен маслаат, и Социалистическая группа ушла обратно в город. Ночью город наполнился спустившимися с имамом горцами. Беспорядков в городе, в общем, не было, хотя мелкие кражи и мелкие беспорядки, конечно, были. Сайпуддин Куваршалов На другой день мне стало известно, что у Нажмуддина действительно были намерения захватить город, разогнать Исполнительный комитет и установить шариат. Была в программе и расправа и уничтожение Социалистической группы. Он, однако, скоро убедился, что это ему не по силам. Гражданская война. Вооруженные силы Темир–хан–шуры в момент первого наступления имама Гарнизон Темир-Хан-Шуры в этот момент состоял из следующих частей. Красные казармы были заняты артдивизионом. Он имел две батареи из 16 орудий и человек 250 прислуги. Солдаты все русские. Офицеры тоже. Командовал русский офицер, фамилии не помню. При Исполкоме была должность начальника артиллерии, которую в то время занимал Талыш-ханов. Артдивизион по положению подчинялся ему, но конечно, не в оперативной части. Кому подчинялся артдивизион и другие русские части в оперативном отношении в это время, я не помню, а может быть, я этого и тогда не знал. В западных казармах был размещен русский пехотный полк, не знаю сейчас, какой. Там было человек 500–600. В южных казармах помещались маршевые сотни второго конного полка. Общее наблюдение за обеими сотнями конного полка осуществлял Нух Тарковский. Командовал одной сотней Вехилов, другой – русский офицер. Фамилии его сейчас я не помню. Там в обеих сотнях было человек 300. В казармах первого полка, около инженерных складов у Петровского шоссе стояли две маршевые сотни Первого конного дагестанского полка. Этими сотнями командовал я и, как уже упоминал выше, слил их в одну сотню. У меня в сотне было тоже человек 300. Таким образом, гарнизон города в январе 1918 года имел около 1 400 штыков и сабель, не считая офицеров. Гражданская война. Нажмуддин и исполком в январе 1918 г Мне представляется, что члены Исполнительного комитета в Шуре, либералы, как их называли, не представляли себе опасности, какая угрожала им в это время. Никто из них не помышлял о сопротивлении Нажмуддину, и они на самом деле были очень обеспокоены попыткой Социалистической группы оказать Нажмуддину сопротивление, не допустить его в город. Совсем наоборот, и Куваршалов, и Темирханов, и все другие держались за Нажмуддина, от него только ожидали реальной помощи. Они все, разве что исключая Тарковского, прямо раболепствовали перед ним. Каждый из них считал за высокую честь, если Нажмуддин подавал ему руку. Я сам был свидетелем такой картины. Вскоре после прибытия Нажмуддина в Шуру было назначено у него собрание, на котором почему-то было много военных. Был приглашен и я. Собрание было в доме Куваршалова, где Нажмуддин остановился. Были Нух Бек Тарковский, Халилов, Куваршалов и еще кто-то. Мы уже все собрались и ждали, а Нажмуддин в соседней комнате обедал. Вдруг дверь отворилась, и Нажмуддин вышел с кумганом. Генерал Халилов стремительно и с почтительным поклоном взял у него из рук кумган и понес его вперед него до уборной. Не помню, кто из присутствующих (только не Нух) ждал терпеливо у уборной, пока Нажмуддин закончит, и как только он вышел, взял у него также с поклоном кувшин и понес обратно. Меня эта картина так возмутила, что я, заявив, что мне здесь делать нечего, сейчас же встал и ушел с собрания. В другой раз Мусалаев, когда я должен был пойти к Узун Хаджи, предупредил меня, чтобы я поцеловал у него руку. Он мне сказал, что все так делают. Я к Узун Хаджи не пошел. Конечно, эта публика помешала Нажмуддину довести до конца свое намерение. Гражданская война. Отступление имама в январе 1918 г. Две причины повлияли решающим образом на тактику Нажмуддина в Шуре в этот период и обусловили необходимость его отъезда во избежание или крупного поражения, или, во всяком случае, позорного и вынужденного побега. Прежде всего, местное население (Шуринского района) и в особенности духовенство этого района, вовсе не оказалось на его стороне, а скорей было недовольно. Если такие бездетные и бездарные личности, как Абдул Басир Хаджи , и бегали к Нажмуддину, то ведь они таким же образом бегали и к другим. Их цель была набить себе брюхо, укрепить свое положение, а знать, кто, в конце концов, одержит верх, им было не дано. Зато такие крупные и влиятельные люди, как Арсен Али Хаджи , оказались в его противниках. Я сам был свидетелем, как мюриды Арсен Али Хаджи агитировали приверженцев имама за необходимость избежать кровопролития, разъясняли им положение и указывали, что они своими руководителями были введены в заблуждение. Агитировали и горожане, и жители местных селений, так что спустившиеся с гор ясно видели, что они окружены далеко не доброжелательными людьми, чувствовали себя в городе чужими и одинокими. Другая причина – это Шуринский гарнизон. Имам, видимо, вовсе не был осведомлен о том, что в Шуре такой сильный гарнизон. С другой стороны, он, видимо, ожидал, что национальные части (маршевые сотни 1 и 2 полков) встретят его с распростертыми объятиями и перейдут на его сторону при первом его появлении. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/sbornik/polkovnik-magomed-dzhafarov/) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.