Затворник и Шестипалый Виктор Олегович Пелевин «…Затворник тихо засмеялся, сделал несколько шагов по направлению к далекому социуму, повернулся к нему задом и стал с силой шаркать ногами, так, что за его спиной вскоре повисло целое облако, состоящее из остатков еды, опилок и пыли. При этом он оглядывался, махал руками и что-то бормотал. – Чего это ты? – с некоторым испугом спросил Шестипалый, когда Затворник, тяжело дыша, вернулся. – Это жест, – ответил Затворник. – Такая форма искусства. Читаешь стихотворение и производишь соответствующее ему действие. – А какое ты сейчас прочел стихотворение? – Такое, – сказал Затворник…» Виктор Пелевин Затворник и Шестипалый 1 – Отвали. – ?.. – Я же сказал, отвали. Не мешай смотреть. – А на что это ты смотришь? – Вот идиот, Господи… Ну, на солнце. Шестипалый поднял взгляд от черной поверхности почвы, усыпанной едой, опилками и измельченным торфом, и, щурясь, уставился вверх. – Да… Живем, живем – а зачем? Тайна веков. И разве постиг кто-нибудь тонкую нитевидную сущность светил? Незнакомец повернул голову и посмотрел на него с брезгливым любопытством. – Шестипалый, – немедленно представился Шестипалый. – Я Затворник, – ответил незнакомец. – Это у вас так в социуме говорят? Про тонкую нитевидную сущность? – Уже не у нас, – ответил Шестипалый и вдруг присвистнул. – Вот это да! – Чего? – подозрительно спросил Затворник. – Вон, гляди! Новое появилось! – Ну и что? – В центре мира так никогда не бывает. Чтобы сразу три светила. Затворник снисходительно хмыкнул. – А я в свое время сразу одиннадцать видел. Одно в зените и по пять на каждом эпицикле. Правда, это не здесь было. – А где? – спросил Шестипалый. Затворник промолчал. Отвернувшись, он отошел в сторону, ногой отколупнул от земли кусок еды и стал есть. Дул слабый теплый ветер, два солнца отражались в серо-зеленых плоскостях далекого горизонта, и в этой картине было столько покоя и печали, что задумавшийся Затворник, снова заметив перед собой Шестипалого, даже вздрогнул. – Снова ты. Ну, чего тебе надо? – Так. Поговорить хочется. – Да ведь ты не умен, я полагаю, – ответил Затворник. – Шел бы лучше в социум. А то вон куда забрел. Правда, ступай… Он махнул рукой в направлении узкой грязно-желтой полоски, которая чуть извивалась и подрагивала, – даже не верилось, что так отсюда выглядит огромная галдящая толпа. – Я бы пошел, – сказал Шестипалый, – только они меня прогнали. – Да? Это почему? Политика? Шестипалый кивнул и почесал одной ногой другую. Затворник взглянул на его ноги и покачал головой. – Настоящие? – А то какие же. Они мне так и сказали – у нас сейчас самый, можно сказать, решительный этап приближается, а у тебя на ногах по шесть пальцев… Нашел, говорят, время… – Какой еще «решительный этап»? – Не знаю. Лица у всех перекошенные, особенно у Двадцати Ближайших, а больше ничего не поймешь. Бегают, орут. – А, – сказал Затворник, – понятно. Он, наверно, с каждым часом все отчетливей и отчетливей? А контуры все зримей? – Точно, – удивился Шестипалый. – А откуда ты знаешь? – Да я их уже штук пять видел, этих решительных этапов. Только называются по-разному. – Да ну, – сказал Шестипалый. – Он же впервые происходит. – Еще бы. Даже интересно было бы посмотреть, как он будет во второй раз происходить. Но мы немного о разном. Затворник тихо засмеялся, сделал несколько шагов по направлению к далекому социуму, повернулся к нему задом и стал с силой шаркать ногами, так, что за его спиной вскоре повисло целое облако, состоящее из остатков еды, опилок и пыли. При этом он оглядывался, махал руками и что-то бормотал. – Чего это ты? – с некоторым испугом спросил Шестипалый, когда Затворник, тяжело дыша, вернулся. – Это жест, – ответил Затворник. – Такая форма искусства. Читаешь стихотворение и производишь соответствующее ему действие. – А какое ты сейчас прочел стихотворение? – Такое, – сказал Затворник. Иногда я грущу, глядя на тех, кого я покинул. Иногда я смеюсь, и тогда между нами вздымается желтый туман. – Какое ж это стихотворение, – сказал Шестипалый. – Я, слава Богу, все стихи знаю. Ну, то есть не наизусть, конечно, но все двадцать пять слышал. Такого нет, точно. Затворник поглядел на него с недоумением, а потом, видно, понял. – А ты хоть одно помнишь? – спросил он. – Прочти-ка. – Сейчас. Близнецы… Близнецы… Ну, короче, там мы говорим одно, а подразумеваем другое. А потом опять говорим одно, а подразумеваем другое, только как бы наоборот. Получается очень красиво. В конце концов поднимаем глаза на стену, а там… – Хватит, – сказал Затворник. Наступило молчание. – Слушай, а тебя тоже прогнали? – нарушил его Шестипалый. – Нет. Это я их всех прогнал. – Так разве бывает? – По-всякому бывает, – сказал Затворник, поглядел на один из небесных объектов и добавил тоном перехода от болтовни к серьезному разговору: – Скоро темно станет. – Да брось ты, – сказал Шестипалый, – никто не знает, когда темно станет. – А я вот знаю. Хочешь спать спокойно – делай как я. – И Затворник принялся сгребать кучи разного валяющегося под ногами хлама, опилок и кусков торфа. Постепенно у него получилась огораживающая небольшое пустое пространство стена, довольно высокая, примерно в его рост. Затворник отошел от законченного сооружения, с любовью поглядел на него и сказал: – Вот. Я это называю убежищем души. – Почему? – спросил Шестипалый. – Так. Красиво звучит. Ты себе-то будешь строить? Шестипалый начал ковыряться. У него ничего не выходило – стена обваливалась. По правде сказать, он и не особо старался, потому что ничуть не поверил Затворнику насчет наступления тьмы, – и, когда небесные огни дрогнули и стали медленно гаснуть, а со стороны социума донесся похожий на шум ветра в соломе всенародный вздох ужаса, в его сердце возникло одновременно два сильных чувства: обычный страх перед неожиданно надвинувшейся тьмой и незнакомое прежде преклонение перед кем-то, знающим о мире больше, чем он. – Так и быть, – сказал Затворник, – прыгай внутрь. Я еще построю. – Я не умею прыгать, – тихо ответил Шестипалый. – Тогда привет, – сказал Затворник и вдруг, изо всех сил оттолкнувшись от земли, взмыл вверх и исчез за стеной, после чего все сооружение обрушилось на него, покрыв его равномерным слоем опилок и торфа. Образовавшийся холмик некоторое время подрагивал, потом в его стене возникло маленькое отверстие – Шестипалый еще успел увидеть в нем блестящий глаз Затворника – и наступила окончательная тьма. Разумеется, Шестипалый, сколько себя помнил, знал все необходимое про ночь. «Это естественный процесс», – говорили одни. «Делом надо заниматься», – считали другие, и таких было большинство. Вообще, оттенков мнений было много, но происходило со всеми одно и то же: когда без всяких видимых причин свет гас, после короткой и безнадежной борьбы с судорогами страха все впадали в оцепенение, а придя в себя (когда светила опять загорались), помнили очень мало. То же самое происходило и с Шестипалым, пока он жил в социуме, а сейчас – потому, наверное, что страх перед наступившей тьмой наложился на равный ему по силе страх перед одиночеством и, следовательно, удвоился, – он не впал в обычную спасительную кому. Вот уже стих далекий народный стон, а он все сидел, съежась, возле холмика и тихо плакал. Видно вокруг ничего не было, и, когда в темноте раздался голос Затворника, Шестипалый от испуга нагадил прямо под себя. – Слушай, кончай долбить, – сказал Затворник, – спать мешаешь. – Я не долблю, – тихо отозвался Шестипалый. – Это сердце. Ты б со мной поговорил, а? – О чем? – спросил Затворник. – О чем хочешь, только подольше. – Давай о природе страха? – Ой, не надо! – запищал Шестипалый. – Тихо ты! – зашипел Затворник. – Сейчас сюда все крысы сбегутся. – Какие крысы? Что это? – холодея, спросил Шестипалый. – Это существа ночи. Хотя на самом деле и дня тоже. – Не повезло мне в жизни, – прошептал Шестипалый. – Было б у меня пальцев сколько положено, спал бы сейчас со всеми. Господи, страх-то какой… Крысы… – Слушай, – заговорил Затворник, – вот ты все повторяешь – Господи, Господи… у вас там что, в Бога верят? – Черт его знает. Что-то такое есть, это точно. А что – никому не известно. Вот, например, почему темно становится? Хотя, конечно, можно и естественными причинами объяснить. А если про Бога думать, то ничего в жизни и не сделаешь… – А что, интересно, можно сделать в жизни? – спросил Затворник. – Как что? Чего глупые вопросы задавать – будто сам не знаешь. Каждый, как может, лезет к кормушке. Закон жизни. – Понятно. А зачем тогда все это? – Что «это»? – Ну, вселенная, небо, земля, светила – вообще, все. – Как зачем? Так уж мир устроен. – А как он устроен? – с интересом спросил Затворник. – Так и устроен. Движемся в пространстве и во времени. Согласно законам жизни. – А куда? – Откуда я знаю. Тайна веков. От тебя, знаешь, свихнуться можно. – Это от тебя свихнуться можно. О чем ни заговори, у тебя все или закон жизни, или тайна веков. – Не нравится, так не говори, – обиженно сказал Шестипалый. – Да я и не говорил бы. Это ж тебе в темноте молчать страшно. Шестипалый как-то совершенно забыл об этом. Прислушавшись к своим ощущениям, он вдруг заметил, что не испытывает никакого страха. Это его до такой степени напугало, что он вскочил на ноги и кинулся куда-то вслепую, пока со всего разгона не треснулся головой о невидимую в темноте Стену Мира. Издалека послышался скрипучий хохот Затворника, и Шестипалый, осторожно переставляя ноги, побрел навстречу этим единственным во всеобщей тьме и безмолвии звукам. Добравшись до холмика, под которым сидел Затворник, он молча улегся рядом и, стараясь не обращать внимания на холод, попытался уснуть. Момента, когда это получилось, он даже не заметил. 2 – Сегодня мы с тобой полезем за Стену Мира, понял? – сказал Затворник. Шестипалый как раз подбегал к убежищу души. Сама постройка выходила у него уже почти так же, как у Затворника, а вот прыжок удавался только после длинного разбега, и сейчас он тренировался. Смысл сказанного дошел до него именно тогда, когда надо было прыгать, и в результате он врезался в хлипкое сооружение так, что торф и опилки, вместо того чтобы покрыть все его тело ровным мягким слоем, превратились в наваленную над головой кучу, а ноги потеряли опору и бессильно повисли в пустоте. Затворник помог ему выбраться и повторил: – Сегодня мы отправимся за Стену Мира. За последние дни Шестипалый наслушался от него такого, что в душе у него все время что-то поскрипывало и ухало, а былая жизнь в социуме казалась забавной фантазией (а может, пошлым кошмаром – точно он еще не решил), но это уж было слишком. Затворник между тем продолжал: – Решительный этап наступает после каждых семидесяти затмений. А вчера было шестьдесят девятое. Миром правят числа. И он указал на длинную цепь соломинок, торчащих из почвы возле самой Стены Мира. – Да как же можно лезть за Стену Мира, если это – Стена Мира? Ведь в самом названии… За ней ведь нет ничего… Шестипалый был до того ошарашен, что даже не обратил внимания на темные мистические объяснения Затворника, от которых у него иначе обязательно испортилось бы настроение. – Ну и что, – ответил Затворник, – что нет ничего. Нас это должно только радовать. – А что мы там будем делать? – Жить. – А чем нам тут плохо? – А тем, дурак, что этого «тут» скоро не будет. – А что будет? – Вот останься, узнаешь тогда. Ничего не будет. Шестипалый почувствовал, что полностью потерял уверенность в происходящем. – Почему ты меня все время пугаешь? – Да не ной ты, – пробормотал Затворник, озабоченно вглядываясь в какую-то точку на небе. – За Стеной Мира совсем не плохо. По мне, так гораздо лучше, чем здесь. Он подошел к остаткам выстроенного Шестипалым убежища души и стал ногами раскидывать их по сторонам. – Зачем это ты? – спросил Шестипалый. – Перед тем как покинуть какой-либо мир, надо обобщить опыт своего пребывания в нем, а затем уничтожить все свои следы. Это традиция. – А кто ее придумал? – Какая разница. Ну, я. Больше тут, видишь ли, некому. Вот так… Затворник оглядел результат своего труда – на месте развалившейся постройки теперь было идеально ровное место, ничем не отличающееся от поверхности остальной пустыни. – Все, – сказал он, – следы я уничтожил. Теперь надо опыт обобщить. Сейчас твоя очередь. Залазь на эту кочку и рассказывай. Шестипалый почувствовал, что его перехитрили, оставив ему самую тяжелую и, главное, непонятную часть работы. Но после случая с затмением он решил слушаться Затворника. Пожав плечами и оглядевшись – не забрел ли сюда кто из социума, – он залез на кочку. – Что рассказывать? – Все, что знаешь о мире. – Долго ж мы здесь проторчим, – свистнул Шестипалый. – Не думаю, – сухо отозвался Затворник. – Значит, так. Наш мир… Ну и идиотский у тебя ритуал… – Не отвлекайся. – Наш мир представляет собой правильный восьмиугольник, равномерно и прямолинейно движущийся в пространстве. Здесь мы готовимся к решительному этапу, венцу нашей жизни. Это официальная формулировка, во всяком случае. По периметру мира проходит так называемая Стена Мира, объективно возникшая в результате действия законов жизни. В центре мира находится двухъярусная кормушка-поилка, вокруг которой издавна существует наша цивилизация. Положение члена социума относительно кормушки-поилки определяется его общественной значимостью и заслугами… – Вот этого я раньше не слышал, – перебил Затворник. – Что это такое – заслуги? И общественная значимость? – Ну… Как сказать… Это когда кто-то попадает к самой кормушке-поилке. – А кто к ней попадает? – Я же говорю, тот, у кого большие заслуги. Или общественная значимость. У меня, например, раньше были так себе заслуги, а теперь вообще никаких. Да ты что, народную модель вселенной не знаешь? – Не знаю, – сказал Затворник. – Да ты что?.. А как же ты к решительному этапу готовился? – Потом расскажу. Давай дальше. – А уже почти все. Чего там еще-то… За областью социума находится великая пустыня, а кончается все Стеной Мира. Возле нее ютятся отщепенцы вроде нас. – Понятно. Отщепенцы. А бревно откуда взялось? В смысле то, от чего они отщепились? – Ну ты даешь… Это тебе даже Двадцать Ближайших не скажут. Тайна веков. – Н-ну, хорошо. А что такое тайна веков? – Закон жизни, – ответил Шестипалый, стараясь говорить мягко. Ему что-то не нравилось в интонациях Затворника. – Ладно. А что такое закон жизни? – Это тайна веков. – Тайна веков? – переспросил Затворник странно тонким голосом и медленно стал подходить к Шестипалому по дуге. – Ты чего? Кончай! – испугался Шестипалый. – Это же твой ритуал! Но Затворник и сам уже взял себя в руки. – Ладно, – сказал он. – Слезай. Шестипалый слез с кочки, и Затворник с сосредоточенным и серьезным видом залез на его место. Некоторое время он молчал, словно прислушиваясь к чему-то, а потом поднял голову и заговорил. – Я пришел сюда из другого мира, – сказал он, – в дни, когда ты был еще совсем мал. А в тот, другой мир я пришел из третьего, и так далее. Всего я был в пяти мирах. Они такие же, как этот, и практически ничем не отличаются друг от друга. А вселенная, где мы находимся, представляет собой огромное замкнутое пространство. На языке богов она называется «Бройлерный комбинат имени Луначарского», но что это означает, неизвестно даже им самим. – Ты знаешь язык богов? – изумленно спросил Шестипалый. – Немного. Не перебивай. Всего во вселенной есть семьдесят миров. В одном из них мы сейчас находимся. Эти миры прикреплены к безмерной черной ленте, которая медленно движется по кругу. А над ней, на поверхности неба, находятся сотни одинаковых светил. Так что это не они плывут над нами, а мы проплываем под ними. Попробуй представить себе это. Шестипалый закрыл глаза. На его лице изобразилось напряжение. – Нет, не могу, – наконец сказал он. – Ладно, – сказал Затворник, – слушай дальше. Все семьдесят миров, которые есть во вселенной, называются Цепью Миров. Во всяком случае, их вполне можно так назвать. В каждом из миров есть жизнь, но она не существует там постоянно, а циклически возникает и исчезает. Решительный этап происходит в центре вселенной, через который по очереди проходят все миры. На языке богов он называется Цехом номер один. Наш мир как раз находится в его преддверии. Когда завершается решительный этап и обновленный мир выходит с другой стороны Цеха номер один, все начинается сначала. Возникает жизнь, проходит цикл и через положенный срок опять ввергается в Цех номер один. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/viktor-pelevin/zatvornik-i-shestipalyy/) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.