Семь желаний Андрей Михайлович Дышев Дочь волка и Кирилл Вацура Вы молоды, обаятельны, свободны. Вы скучаете, и вас тянет на любовные приключения. И тут появляется ОНА – легкая, изящная, таинственная незнакомка: «Будьте моим бойфрендом на один вечер!» Какой нормальный мужчина откажется от такого предложения! Ну и что с того, что вечеринка проходит в занесенном снегом загородном доме, и туда съехались какие-то странные типы? Не принимайте к сердцу паутину интриг. Не обращайте внимания на труп хозяина, коченеющий в мансардной комнате. Берегите нервы. Они вам пригодятся грядущей ночью… Андрей Дышев Семь желаний Андрей Дышев * * * Глава первая. Пикантное развлечение – Я бы с радостью, да не имею права! – кричал он мне, сжимая зубами мокрый и давно потухший окурок. – Тебе что, командир, жить надоело? Мы, ссутулившись, стояли друг против друга, словно борцы, готовые к схватке. Порывы ветра швыряли в нас сухой и колючий снег. Он проникал мне за воротник куртки и обжигал щеки, но я не испытывал ни злости, ни раздражения. Этот мужик в пропахшем соляркой ватнике, с подпухшими слезящимися глазами и прокуренными до желтизны зубами был прав. От него ничего не зависело, он просто поставил меня перед фактом, и мне ничего не оставалось, как только смириться с реальностью и искать объездные пути. Я посмотрел по сторонам. Погода портилась с каждой минутой. Из-за метели уже не было видно ни гор, ни заостренных верхушек елей. И без того неширокая дорога стала еще уже. Тяжелые сугробы на обочинах сдавили ее с обеих сторон. Снег уже наполовину замел желтый бульдозер, перегородивший дорогу поперек. – Да не заведу я его, – мягче добавил мужик. – Соляра, как студень. Полночи только размораживать патрубки… – Может, через Хамыш попробовать? – спросил я. – Да ты что! – горячо возразил мужик и принялся чиркать зажигалкой, чтобы зажечь окурок. – В Хамыш даже и не суйся! Там еще хуже. Днем несколько лавин сошло, дороги будто никогда и не было… Ах ты, собака страшная! – вполголоса выругал он зажигалку, выплюнул окурок и вытер с губ табачные крошки. – А если через Новую Поляну? – не сдавался я. Мне трудно было убедить себя в том, что я безнадежно застрял на перевале, и мне не суждено в ближайшие часы оказаться в своей теплой холостяцкой берлоге, где холодильник напоминает маленький гастроном, а бар звенит от неисчислимого количества бутылок. – Насчет Новой Поляны не скажу, – сдержанно ответил мужик и оглянулся на вагончик, из крыши которого торчала чадящая печная труба. Порыв ветра распахнул хилую дверь настежь, и молочную мглу пробил слабый желтый свет лампочки. – Не знаю, врать не буду. Может, там ты сможешь проехать… И тут он заговорил оживленно и торопливо: – Слушай, командир! А на кой хрен тебе сейчас на перевалы соваться? Ставь свою машину за бульдозером, и пойдем ко мне. Метель утихнет, тогда и поедешь. У меня водочка есть, консервов целый ящик, сейчас картошки в мундире отварим. Тепло, сухо… Если бы я мог заглянуть в будущее и узнать, к чему приведет мое упрямое желание ехать дальше! – Нет, – ответил я, чувствуя, что на голове уже выросла шапка снега. – Попробую через Поляну. – Хозяин – барин, – с легким оттенком обиды ответил мужик и, сунув большие красные руки в карманы ватника, пошел по сугробам к вагончику. Я вернулся в машину, которая тихо урчала на холостых оборотах и тускло светила сквозь залепленные снегом стекла фар. Мощный внедорожник с прекрасной зимней резиной – какие еще могут быть сомнения? Я отогревался в теплом салоне, наполненным зеленоватым светом приборов, и слушал музыку, которая заглушала жуткие завывания метели. Оставаться на перевале на ночь, думал я, верх идиотизма. К утру отсюда не только на джипе, но даже на тягаче не спустишься. Синоптики пугают новым циклоном и лавинами. Надо спускаться с гор, и чем скорее, тем лучше. Я развернулся и поехал в обратную сторону. Машина шла ровно, перемалывая мощным протектором снежный наст. В свете фар роились белые пчелы. Резиновые щетки суетились на ветровом стекле, гоняясь за снежинками, как собаки за зайцами. По радио передавали старомодный хит. Я чувствовал себя прекрасно. Оболочка цивилизации надежно защищала меня от буйства погоды. У самого перевала, куда моя машина вскарабкалась с легкостью опытного альпиниста, меня остановил дорожный патруль. Две милицейские машины перекрыли дорогу, пучки света от проблесковых маячков с трудом пробивались сквозь снежную завесу. Несколько неподвижных фигур, словно призраки, застыли на краю обочины. – Перевал закрыт, – сказал большой и неповоротливый милиционер в застегнутом на все пуговицы тулупе. Я попытался объяснить, что для моей машины не бывает непроходимых дорог, но инспектор оборвал: – Закрыт перевал! Только что трактор в пропасть улетел. Три трупа… Я поднял стекло и круто вывернул руль. Машина, прыгая на снежных ухабах, развернулась и, стреляя во все стороны белыми комками, поехала вниз. Чем больше становилось преград на моем пути, тем отчаяннее я упрямствовал. Мудрый человек на моем месте вернулся бы к дорожно-ремонтному вагончику и переждал непогоду за бутылкой водки в обществе гостеприимного мужика. Я же готов был прорыть тоннель сквозь снежный занос, лишь бы до наступления нового дня добраться до дома. На развилке, куда уходила вполне приличная дорога на Отдаленный, мне снова пришлось остановиться. Заваленную снежной кашей дорогу расчищали несколько бульдозеров и грейдеров. Очередь из длинногабаритных фур была слишком большой, и протиснуться вперед не было никакой возможности: «КАМАЗы» загородили и без того узкую проезжую часть. Обочины как таковой уже не было, вместо нее дорогу обрамляли высокие сугробы. Почти во всех машинах уже были заглушены двигатели. Похоже, дальнобойщики смирились с тем, что им придется провести здесь ночь. Меня охватил настоящий азарт. Включив все огни, какие только были на моей машине, я прибавил газу и вскоре свернул с трассы в дачный поселок. За ним, если мне не изменяла память, начиналась малоизвестная лесная дорога, по которой напрямую можно было добраться до трассы, соединяющей Кавказский заповедник с Туапсе. Я быстро проскочил поселок, а когда въехал в лес, то понял, что уже начинает темнеть, и мне никак не добраться до трассы засветло. Зная о своей прирожденной особенности находить на свою голову приключения, я еще раз подумал, правильно ли делаю, пускаясь в столь рискованный путь через дремучий лес. Не найдя никаких веских доводов в пользу своего решения, я мысленно выдал спорный аргумент: «Ну не возвращаться же обратно!» и на этом успокоился окончательно. Машина вела себя прекрасно, бензина в баке – хоть отбавляй, салон прогрелся как сауна. Словом, я без труда находил поездку приятной. Тем более, что метель, с боями прорываясь сквозь мощный заслон еловых веток, лишь едва припорошила снегом дорогу, и я отчетливо видел свежие следы протектора от легковой машины. Раз кому-то еще пришла в голову мысль пересечь лес, значит, не такая уж эта идея бредовая, думал я, с каждой минутой все сильнее нажимая на педаль газа. И вдруг впереди, в лучах фар, я увидел человека. Точнее, девушку в длинной и темной с отливами шубе. Повстречал бы медведя, пьющего из горла кока-колу – удивился бы меньше. В первое мгновение мне показалось, что девушка пытается быстро сойти с дороги и спрятаться за деревом. Но то ли сугробы были слишком глубоки, то ли она поняла, что уже все равно засветилась, как актриса на сцене, повернулась лицом к ослепляющим фарам и вяло махнула рукой. Прежде чем притормозить, я на всякий случай кинул взгляд на противоположную сторону дороги, где плотной изгородью стояли припорошенные снегом кусты, и заметил темную «девятку», крепко засевшую в сугробе. Во мне недолго спорили два человека, отстаивающие совершенно противоположные точки зрения. Мудрый говорил приблизительно следующее: «Я вовсе не обязан останавливаться. Можно вызвать по мобильнику эвакуатор, и пусть он занимается этой дамочкой. Она ведь не умирает, и мороз не такой сильный. В конце концов, она может дойти до поселка и там попросить помощи». Ответ второго лучше не воспроизводить, но именно он, этот взбалмошный, прямолинейный упрямец, управлял моими поступками в последующие сутки. На малой скорости я проехал мимо «девятки», поглядывая в зеркало заднего вида, а когда убедился, что в обозримом пространстве никого, кроме девушки, нет, остановился и дал задний ход. Она была высокой, и должно быть, тонкой, как фотомодель, но из-за просторной длиннополой шубы казалась неповоротливой и упитанной. Лицо бледное, почти белое, на носу очки, волосы убраны на затылок, от помады на губах остались одни воспоминания. – Привет! – жизнелюбиво сказал я. – Что случилось? Девушка цепким взглядом посмотрела на меня, затем кинула настороженный взгляд на заднее сидение, словно хотела убедиться, что я в машине один. – У меня заглох двигатель, – сказала она. – Вы… не могли бы… Она говорила очень медленно, неимоверно растягивая слова, будто шла в темноте в незнакомом месте, опасаясь удариться или свалиться в яму. Мне сначала показалось, что она пьяна. Разбираться с незнакомой пьяной девушкой в глухом лесу – пикантное развлечение, на любителя. И все-таки я вышел из машины. – Откройте капот, – сказал я, – и запустите стартер. – Что вы говорите? – рассеянно произнесла девушка. Если дамочка не производит на меня сильного впечатления, я расслабляюсь и разговариваю с ней как с мужиком. – Попытайтесь завести мотор! – громче повторил я. – И будьте внимательнее. Я не намерен повторять по два раза. Она не сразу села за руль. Нахмурив лоб, словно переводила мои слова с малознакомого языка, она скрипела каблуками сапожек по снегу и смотрела на меня сквозь запотевшие стекла очков тающим, поверхностным взглядом, каким смотрят на мир из окна поезда. Стартер крутился довольно резво, но мотор не схватывал. С тех пор, как я обзавелся приличной машиной и перестал заглядывать под капот, навыки автолюбителя я утратил безнадежно. Но раз взялся за гуж, то приходилось взваливать хромого коня на себя. Я сделал то, что умел: вывернул свечу и проверил на искру. Искры не было, а это не оставляло мне никаких шансов завести машину. – Каким бензином заправлялись? – спросил я, глядя на темный мотор, опутанный замасленными шлангами и проводами, и никак не мог разжечь в себе техническое любопытство. – А черт его знает, каким, – тихо ответила девушка. – Каким положено, таким и заправлялась. – Наверное, катушка сгорела… – Катушка? – тоном знатока автомобилей протянула она и отрицательно покачала головой. – Ну что вы говорите! Катушку я каждое утро смазываю, она у меня в порядке. Наверное, ретранслятор полетел. – Какой ретранслятор? Вы, наверное, хотели сказать «генератор»? – Ну да, конечно, – без тени смущения ответила девушка. Больше я не задавал ей вопросов относительно машины. Заглохшая машина становилась уже не столько проблемой незнакомки в просторной шубе, сколько моей. Половинчатого решения здесь быть не могло. Или я должен был помочь девушке, или же немедленно распрощаться с ней. Моей душе больше подходил второй вариант. Я был стандартным мужчиной, и не хотел тратить время и нервы на гражданку, к которой меня не влекло. Распрощаться с ней можно было даже сохранив хорошую мину: пообещать, что из ближайшего сервисного центра отправлю сюда ремонтную бригаду. Мой язык готов был произнести эти слова, тем более, что девушка больше не просила меня ни о чем, не умоляла помочь ей, приютить в своей машине, отвезти в город или помочь материально. Она продолжала сидеть за рулем своей остывающей колымаги, неподвижная, хрупкая, полуприсутствующая и безразличная ко всему, что ее сейчас окружало. – К сожалению, – произнес я, опуская крышку капота, – я плохо разбираюсь в «жигулях». У вас какие-то проблемы с электрикой. Она рассеянно кивнула. Я вынул из кармана куртки платок и вытер им руки. – Из ближайшего техцентра я отправлю к вам ремонтников, – пообещал я. – Извините, очень тороплюсь… – Не надо никаких ремонтников! – вдруг необычайно твердо и громко сказала девушка, словно только что очнулась от спячки. – Я не хочу, чтобы вы говорили кому-то обо мне! Я не просила вас об этом! Эти слова были сказаны в столь жесткой форме, что я лишь плечами пожал в ответ и буркнул: – Как хотите. Не успел я дойти до своей машины, как девушка крикнула мне вдогон: – Не вздумайте кого-то прислать! Глава вторая. «Стерлинг» Я подумал про кобылу, бабу и воз, сел за руль и без каких бы то ни было угрызений тронулся с места. В свете фар снова поплыл строй черных стволов, сугробы и движущиеся, постоянно меняющие форму тени. Отъехав на некоторое расстояние, я глянул в зеркало заднего вида. Мрак, который остался за мной, меня просто поразил. Перед моими глазами еще стояла картина: лесная дорога, сугробы, «девятка», зарывшаяся в снегу, и незнакомая девушка в темной шубе. Эта сцена казалась нормальной и вполне оптимистичной из-за того, что она была освещена ослепительным светом фар. Но стоило мне увезти этот свет с собой, как все погрузилось в непроглядную темноту. Я отчетливо представил себе, как эта худенькая девушка сидит в холодной машине, в полной темноте, в центре огромного леса, и каким ужасом наполняется ее сердце. Вот чего у меня всегда было в избытке, так это воображения и совести. Я ударил по тормозам и дал задний ход. – У вас есть трос? – крикнул я, поравнявшись с «девяткой». Она кивнула и стала открывать багажник. Я смотрел, как она пытается протолкнуть ключ в замочную скважину. Ее пальцы, окоченевшие от холода, почти не сгибались, и движения девушки были неточными, словно у нее было плохое зрение. Я взял у нее ключ и открыл багажник. – Почему вы не хотите, чтобы я вызвал ремонтников? – спросил я, опускаясь перед капотом на колени и пристегивая карабин к буксировочному крюку. Крюк зарылся в снег, пришлось разгребать его руками. – У меня нет денег, – ответила девушка. Краем глаза я видел перед собой ее сапожки. Подошвы – толщиной с лист бумаги. Я бы давно околел в такой обуви. – Интересно бы узнать, – произнес я, поднимаясь на ноги и отряхивая колени, – какая недобрая судьба занесла вас сюда? Этот вопрос остался без ответа. Я заглянул в салон «девятки», чтобы убедиться, что машина снята с ручника и скорости, заодно кинул взгляд на сидения и панель. Похоже, дамочка собиралась в дорогу в спешке. На заднем сидении лежала большая спортивная сумка, наполненная смятой одеждой, как если бы ее туда зашвырнули, словно мусор в печку. Выглядывали край бархатного вечернего платья, тонкие белые шпильки туфель. Мне показалось, что один каблук выпачкан в чем-то буро-коричневом. На переднем сидении валялась косметичка, все ее содержимое было вывалено, будто хозяйка что-то торопливо искала среди тюбиков, коробочек, пузырьков и карандашей. Я закрепил второй конец троса на джипе и, прежде чем сесть за руль, сказал девушке: – Включите габариты! И держите дистанцию, чтобы трос все время был натянут. Мы поехали. «Девятка» волочилась за мной, время от времени зарываясь передком в сугроб. Но в целом все было нормально, если не считать того, что моей несчастной никак не удавалось с первого раза вписываться в повороты. Стемнело окончательно. Я приноровился к своему прицепу и на некоторое время даже забыл о его существовании. Скорость была невелика, но я все-таки намеревался добраться до дома к полуночи. На трассе полно станций техобслуживания, которые работали круглосуточно. У первой же я распрощаюсь со своей немногословной попутчицей, а затем выжму из своего джипа максимальную скорость, на какую он только способен. Дома выпью немного водки и приму душ. А с утра пойду в спортклуб. Я задумался и не заметил, как дорога пошла под уклон. Из мира грез в реальность меня вернул чувствительный удар в задок. Скрипя зубами и с трудом сдерживая ругательства, я остановил машину и выскочил наружу. Так и есть! Эта вешалка вовремя не притормозила на спуске и тюкнула меня в бампер. Теперь на нем зияет глубокая царапина. Я начал громко сопеть, уставившись в темное ветровое стекло «девятки». – Я же вас предупреждал – держите дистанцию! – сказал я сердитым голосом, распахнув дверь машины. – Я тормозила, как могла, – не слишком раскаиваясь в содеянном ответила девушка. – Извините. Я почувствовал, каким стылым холодом тянет из ее салона. Жалко, конечно, барышню, но при всем моем желании я не мог поменяться с ней местами. – Аккуратнее! – предупредил я и вернулся в джип. Мы поехали дальше. Но не прошло и пяти минут, как я снова почувствовал толчок. На этот раз я дал волю эмоциями. – Черт вас подери!! – крикнул я, выпрыгивая на снег. – Вы что, решили пробить кузов моей машины?! – Извините, пожалуйста! – ответила девушка, явно испугавшись моей реакции. – Я изо всех сил давлю на педаль! Не знаю, почему так получается! – Выйдите! – приказал я, намереваясь самолично проверить тормоза. Путаясь полах шубы, девушка отошла от меня на почтительное расстояние. Я сел на ее место и тотчас уперся коленями в руль. Конечно, сидение отрегулировано под эту немощную спицу, а не под мой центнер живых мускулов. Я опустил руку, чтобы потянуть рычаг регулировки сидения, но вместо рычага схватил что-то до боли знакомое. Опустил глаза и увидел, что сжимаю холодный ствол пистолета. Я даже присвистнул от удивления. А эта дамочка, оказывается, не такая уж беспомощная и жалкая, какой показалась мне сначала. Не думаю, что «пушка» ей нужна чтобы пугать хулиганов. Для этой цели вполне сгодился бы газовый, а не боевой пистолет. Чувство уважения к незнакомке невольно вытеснило раздражение. Теперь я стал думать о том, как бы не спровоцировать ее на бесконтрольные поступки и быстрее с ней расстаться. – Тормоза в порядке, – буркнул я, вылезая из машины. – А вот резина совершенно лысая. Потому и несет юзом. – Так и знала! – с негодованием воскликнула она и со всей силы ударила тонким носком сапога по шине. Ей стало больно, она ахнула и запрыгала на одной ноге. – Все не слава богу, – вымученно произнесла она. – Что же делать? Я хочу уехать отсюда! – Не знаю, – ответил я, думая о том, а не завладеть ли мне пистолетом до того, как дамочке взбредет в голову с его помощью качать мне свои права. – Дальше спуск будет еще круче, и вы просто свалитесь с обрыва. Лучше оставить машину здесь. – Оставить здесь? – удивленно переспросила девушка, словно я предложил ей заночевать в сугробе под елью. – Конечно, – подтвердил я. – Что с ней станется? Людей здесь нет, медведи ее не сожрут. А я вас отвезу в город. – Нет, – покачала головой девушка. – Машину я не оставлю. «Это хуже, – подумал я. – Она не машину не хочет оставлять, а пистолет, который лежит под сидением». – У вас есть другое предложение? – спросил я. – Может, по другой дороге? – думая вслух, произнесла она. – Не такой крутой. – Все перевалы закрыты, – заверил я. – Но я могу оттащить вашу машину к ближайшему посту ГАИ и оставить ее под охраной милиции. Это была проверка. Девушка, кажется, поняла, что своей необыкновенной реакцией на слово «милиция» может вызвать у меня ненужное любопытство, и, явно играя, уточнила: – Под охраной милиции, говорите? Она нахмурила лоб, делая вид, что обдумывает мое предложение. «Э-э, голубушка, – подумал я. – А ты лошадка темная, и милиции боишься, как черт ладана». – Понимаете, – снова растягивая слова, произнесла она, – у меня не в порядке документы на машину… Я не прошла техосмотр, и от милиции мне лучше держаться подальше. Я чувствовал, что она лжет. А для меня нет занятия слаще, чем уличать человека во лжи. – Ерунда! – махнул я рукой. – Это я беру на себя. Проблем не будет. – Будут проблемы, будут! – начала убеждать меня девушка. – Да нет же, – мягко возразил я. – Не будет проблем. Она заметила, что я улыбаюсь крем губ. – А почему это вы так уверены? – настороженно спросила она. – Потому что я сам почти что из милиции. Ну вот, теперь я дал ей понять, что со мной лучше не шутить. Девушка, смею надеяться, мой намек поняла правильно. Она заметно смутилась, хотя изо всех сил пыталась скрыть это. Вынула из кармана сигареты, неумело закурила и тотчас кинула сигарету в снег. Подняв голову, она посмотрела на освещенные отблесками фар кроны деревьев. – Метель, кажется, кончилась, – произнесла она. – Это так кажется, – ответил я. Она думала не о метели, а о моих словах. – А что значит «почти что из милиции»? Я глубокомысленно промолчал. Не давая девушке повторить вопрос, я кивнул ей на «девятку». – Садитесь, будем разворачиваться. – А куда мы поедем? – настороженно спросила она. – Для начала я отвезу вас ближе к поселку. А там разберемся. Проблема должна была разрешиться сама собой. Теперь я был уверен, что если у девушки рыльце в пушку, то она постарается избавиться от моих услуг в самое ближайшее время. Вероятнее всего, она под каким-нибудь предлогом распрощается со мной в поселке. Мне останется лишь пожелать ей удачи и продолжить прерванный путь. «Не зли людей, не делай им добро!» – подумал я, преодолевая заснеженный бурелом. Мы тронулись в обратный путь. Я думал о том, что мой маршрут с высоты птичьего полета должен напоминать заячьи петли. Сколько раз за сегодняшний вечер мне приходилось менять направление – один черт знает. Но я уже не нервничал и никуда не торопился. Встреча со странной дамой, которая возит у себя под сидением пистолет (если не ошибаюсь, эта штучка здорово смахивала на американский «стерлинг») вызвала у меня что-то отдаленно напоминающее любопытство. Я не форсировал события, не провоцировал девушку на откровение и саморазоблачение, но и не гасил интригу решительным ведром воды. Я балансировал на незримой черте и чувствовал себя в роли зрителя: на экранные события не влияю, но все-таки из кинозала не ухожу. Глава третья. Жажда крови Когда между деревьев стали проглядывать редкие желтые огни дачного поселка, «девятка» послала мне в спину пучок света. Я остановился. Девушка больше не подавала признаков жизни, и я понял, что она хотела одного: чтобы я остановился – ни больше, ни меньше. Я подошел к машине и открыл дверь. Моим глазам предстало жалкое, продрогшее донельзя бледное существо в заиндевевших от дыхания очках. Я не мог представить даже совершенно абстрактно, что она способна убить меня – такого большого, теплого и сильного. – Спасибо, – произнесла девушка и вымученно улыбнулась. – Езжайте. Я как-нибудь сама разберусь… Кино грозило закончиться банальнейшей сценой. Что значит «езжайте»? А ради чего, спрашивается, я потратил целых полтора часа? – Ну вот что, – с властной заботливостью, которую так любят женщины, сказал я. – Идите ко мне в машину и погрейтесь. Девушка беспрекословно подчинилась и стала вылезть из своего ледяного склепа. От холода у нее даже дрожал подбородок. Длинные полы шубы мешали ей, она наступала на них и вполголоса ругалась: – Ненавижу эту шубу! Я в ней как медведица… Я усадил ее на переднее сидение, врубил отопитель на полную мощь и направил ей под ноги струю горячего воздуха. Делая вид, что вожусь с тросом, я не преминул снова заглянуть под водительское сидение «девятки». Лежит, родимый, как лежал. Я натянул на руки перчатки и взял пистолет в руки. Да, это действительно был «стерлинг» – достаточно редкий для наших краев и вполне серьезный пистолет из прекрасной нержавеющей стали. Раз дамочка не прихватила его с собой, значит, меня не боится, моим джипом не интересуется и убивать меня, по всей видимости, не собирается. Я отстегнул короткий магазин. В тусклом свете блеснул ряд полированных патронов. Пять штук. Обойма рассчитана на шесть, но еще одного для полного комплекта у дамочки, видимо, не оказалось. Или, не дай бог, уже израсходовала на какие-нибудь нужды… Я сунул пистолет на место, убеждая себя в том, что я слишком много внимания уделяю пистолету. Правильно эта сосулька делает, что возит его с собой. Времена теперь такие, что все аргументы, кроме оружия, не имеют силы. А она сунула под сидение «стерлинг» и спокойно разъезжает ночью по дремучему лесу, не боясь голосовать и останавливать попутки. И мне бы тоже давно пора обзавестись «пушкой», да вот только к моим аппетитам на оружие ни один закон не приложишь. Я вернулся в машину. Девушка сидела неподвижно, глаза ее были прикрыты. У меня появилась возможность рассмотреть ее как следует. Что-то среднее между английской гувернанткой и привокзальной продавщицей чебуреков. Стандартное малозапоминающееся лицо с тонкими губами, остреньким носиком, какое с одинаковым успехом можно назвать милым и непривлекательным, тонким и аляповатым. Ей лет двадцать пять или тридцать? Замужем или нет? Она работает продавщицей косметики на рынке или секретаршей в богатом офисе? На все эти вопросы я мог дать утвердительный ответ с равной степенью вероятности. Я достал из ящика плоскую стальную фляжку, потряс ее, определяя количество в ней коньяка, и протянул девушке. – Выпейте. Она открыла глаза, взяла флягу и пригубила. Но мне показалось, что она не выпила, а лишь сымитировала. – Это ужасно, – произнесла она, возвращая мне флягу. – Я пью с шести вечера. На меня спиртное уже не действует и страшно болит голова… Что это? – Коньяк. – Коньяк? – искренне удивилась она, глядя на фляжку, как на «утку», которую подкладывают под больного. – Не похоже. Я уже когда-то пила коньяк. У него совсем другой вкус. Более кислый, что ли? – По-моему, вы путаете коньяк с клюквенным морсом, – предположил я. – Значит, вы возвращались с праздничного ужина? – С праздничного! – едко повторила девушка. – Можно сказать что так… Она повернула голову в мою сторону и первый раз за все время нашего общения посмотрела на меня с интересом. – А вы, если не секрет, откуда возвращаетесь? – Из Майкопа, – ответил я, делая приличный глоток из фляжки. – Там я подписывал договор на поставку контроллеров и датчиков температурного режима. А потом задержался в бассейне, и в итоге застрял на перевале. Все очень буднично и прозаично. – И как, интересно знать, связаны эти ваши контроллеры с милицией? Я искренне рассмеялся. – Вам все не дают покоя мои слова о связях с милицией! Не потому ли, что вам не хочется иметь с ней дело? – С чего вы взяли? – подчеркивая свою независимость, ответила девушка. – Просто у меня друг работает… то есть работал в милиции. Вот я и спрашиваю. Я помог ей выйти из неловкой ситуации. – Вас как зовут, подруга милиционера? – Лера. – Странное имя. – Ничего странного. Я привыкла. Мы на некоторое время замолчали. Я окончательно перестал думать о доме и торопиться. В конце концов, я могу без всякого для себя ущерба переночевать в машине, а завтра утром, когда откроются перевалы, вернуться в город. Лера делала вид, что дремлет. Но мое чутье подсказывало, что нервы девушки, как часовая пружина, закручены до предела. Готов поспорить, что она была с головой погружена в какую-то тягостную проблему. – И долго вы намерены так сидеть? – вдруг спросила она, и в ее голосе я легко заметил слабо скрытое раздражение. – А что, по-вашему, я должен делать? – Не знаю. Но мне кажется, что думать и предлагать должны вы. – Я намерен подремать до рассвета. – Здесь? До рассвета? – К сожалению, ничего другого я вам предложить не могу. Вам не удобно? Вы не можете спать в кресле? – Вы очень догадливы. Она злилась на саму себя. Ей очень хотелось чем-то обвинить меня. Большинство женщин просто жить не могут без того, чтобы хотя бы раз в день не вывалить чемодан упреков на голову мужчины. Но ко мне трудно было придраться. – А почему бы вам не вернуться туда, где был праздничный ужин? – спросил я. – Я могу вас довезти. Лера отвернулась и уставилась в темное окно, которое тотчас запотело от ее дыхания. – Лучше отвезите меня куда-нибудь подальше от того места, – негромко произнесла она. – Там плохо принимали? – Не то слово… – Вы поругались со своим парнем? Наверное, я напрасно начал лезть к ней в душу. Лера резко повернула голову. От прежней вялой и немощной девушки, которую, как мне казалось, способен раскачать любой сквозняк, не осталось и следа. На меня смотрела розовощекая девица с большими глазами, полными выразительного блеска. Я даже залюбовался волевым изломом ее губ, когда она открыла рот и доходчиво сказала: – А вам не кажется, что вы суете нос не в свои дела? Не надо вытягивать из меня слова клещами! «А что с ней будет, – подумал я, – если ее разозлить как следует? Да у нее палец не дрогнет на спусковом крючке!» – Меня совершенно не интересуют ваши дела, – солгал я. – Просто я хочу вам помочь. – Вы мне уже помогли, – ответила она тише и принялась стаскивать с тонкого пальца колечко. Наполовину сняла и снова надела. Снова сняла и снова надела… Я тронул ее за плечо и с пониманием посмотрел ей в глаза. – Лера, – сказал я, – вовсе не обязательно быть ясновидящим, чтобы понять одну простую вещь. Если девушка отправляется через лес ночью, да еще в пургу, на старой машине, значит, с ней случилось что-то из ряда вон выходящее. И поломка автомобиля в сравнении с этим – мелкая неприятность. Когда я сказал, что хочу вам помочь, то имел ввиду другое. Я не ошибся. Коль отпала необходимость играть фальшивую роль, Лера расслабилась. Сосулька, на которой держалась вся ее невозмутимость и независимость, лопнула, растаяла, и на глазах девушки появились слезы. Она напрасно думала, что очки их надежно скрывают. – Вы мне не поможете, – сказала она. – Гарантию, конечно, я вам дать не могу, – ответил я. – Но попытаться можно. – Нет, – повторила Лера, пытаясь вызвать во мне страстное желание доказать обратное. – Ничего у вас не получится. – Неужели ваша беда столь велика? Лера горько усмехнулась. – Если вы узнаете, что случилось, то сразу пожалеете, что встретились со мной. Интригующая заявка! Девушка открытым текстом дала понять, что еще не поздно красиво распрощаться. Но я был твердо убежден в том, что расстаться с девушкой никогда не поздно. – А чего жалеть? – ответил я и пожал плечами. – Я встретился с вами не по своей воле. – Все почему-то ополчились против меня! – вдруг с жаром заговорила Лера и, растопырив пальцы, взмахнула руками. – Все хорошие, одна я плохая! И как это у них ловко получилось! Они чистенькие и добренькие, а я дрянь. – За что ополчились? – приостановил я поток эмоций у Леры. – Вы что-то натворили? – Я?? – воскликнула она так, словно я не спрашивал, а утверждал. – Да ничего я не натворила! – Но ведь что-то же случилось? – Случилось, – глухим голосом ответила Лера и с ненавистью посмотрела прямо перед собой, словно увидела образ своего обидчика. – У Марко началась истерика… Попытка суицида… И все из-за этих идиотских записочек с пожеланиями. В общем, омерзительная история… И она брезгливо поморщилась, как девочка, которая увидела на асфальте раздавленного червяка. – Марко – это ваш приятель? – Да какой он мне приятель! – отмахнулась Лера, пытаясь закурить. Она чиркала зажигалкой, трясла ее до тех пор, пока я не протянул ей мундштук автомобильного прикуривателя. – Это наш бывший начальник. Когда-то мы все работали в одной паршивой газетенке, а Марко был главным редактором. Газета прекратила свое существование, и мы разбежались кто куда… Можно я открою окно? Мне так нужен свежий воздух… – Марко решил пригласить вас всех к себе на дачу? – продолжил я развивать рассказ Леры. – Это даже не дача, а загородный дом, – поправила Лера. – Он его недавно купил и решил похвастать. – Из-за чего же у него началась истерика? Лера выждала недолгую паузу, стряхивая пепел в девственно чистую пепельницу. – Сначала мы пили, вспоминали, как вместе работали… Потом, естественно, танцы при свечах, кто-то кого-то пытался увести в отдельную комнату, кого-то тошнило в туалете… В общем, все одно и то же, – Лера вздохнула, словно хотела сказать: как мне это уже надоело! Она снова выждала паузу, гася сигарету, которой ни разу не затянулась, в пепельнице. Я заметил, что рассказывать ей становилось все труднее, она все более осторожно подбирает слова. – И вот, когда уже все устали, всем все надоело, Марко предложил отныне собираться в таком составе ежегодно. А чтобы был стимул ждать следующей встречи, он придумал это развлечение: каждому написать что-то вроде пожелания… – Пожелание кому? – Всем. Все должны написать про всех. Но только анонимно. – Что-то я никак не пойму смысла этой затеи, – признался я. – Я тоже не сразу поняла, – ответила Лера. – Как бы то ни было компания загорелась. Каждый поочередно выходил в отдельную комнату, где стоял компьютер, набирал текст, распечатывал страницу и, свернув ее в трубочку, опускал в пустую бутылку из-под шампанского. – Ах, вот как! На компьютере! – Конечно, – кивнула Лера. – Чтобы никто не догадался, кто автор… И вот в бутылке оказалось семь записок. Голос у нее вдруг сорвался, она закашлялась и замотала головой. – Марко при всех закрыл бутылку пробкой, – продолжала Лера, – и сказал, что теперь надо ее закопать. А через год, на новой встрече, выкопать, разбить и, зачитывая пожелания, поднимать тосты. Мною завладело любопытство. Я уже совершенно забыл про ночь, темный лес и метель. Мыслями я был в незнакомом загородном доме, в большой комнате, освещенной свечами, и вокруг меня сидели статичные, как восковые фигуры, люди. – Но закопать бутылку не удалось, – предугадывая развитие истории, предположил я. – К несчастью, – подтвердила Лера. – Видимо, Марко сгорал от любопытства узнать, что написали про него бывшие подчиненные. Он заперся у себя в комнате и разбил бутылку… Я заметил, что Лера снова начинает волноваться. Она не знала, куда деть глаза. Говорить ей было трудно. Я постарался ей помочь. – Наверное, он прочитал о себе что-то очень нелестное. Девушка с иронией усмехнулась, но улыбка тотчас превратилась в гримасу. – Это написала не я! – произнесла она. – Хотя там все очень похоже на правду. – Я бы очень хотел узнать, что он о себе прочитал… Лера опустила руку в карман, потом в другой, вынула смятый лист бумаги и протянула мне. Я разровнял его на колене и стал читать текст, отпечатанный на принтере. Прежде всего я хочу пожелать всем, чтобы за год у каждого прибавилось чувства собственного достоинства, чтобы мы перестали пресмыкаться перед человеком, который когда-то вытирал о нас ноги. Я чувствую своим долгом плюнуть Марко в лицо, и была бы беспредельно счастлива, если бы это сделал каждый из нас. А еще у меня есть одна мечта – закопать этого подонка вместо бутылки, а через год собраться на его могиле и построить там большой общественный туалет. Это будет самым лучшим памятником в истории человечества. Марко! Тварь! Я до сих пор не могу забыть твои подслеповатые глазки, отвислые щеки, твои потные и липкие руки. Я помню твой омерзительный рыхлый животик, и твою трусливую суету. Как ты боялся, что тебя увидят без штанов! Ха-ха-ха! Если бы ты знал, насколько ты гадок и противен мне! Меня тошнит только при одном упоминании о тебе. Я очень хочу, чтобы ты подох. Тебе нет места среди живых… Я поднял взгляд на Леру. – Действительно, это малоприятное пожелание, – сказал я. – Значит, компания решила, что это написали вы? – Да, – глухо ответила Лера, снова пытаясь закурить. У меня уже глаза начали слезиться от дыма. – Марко сам отдал вам эту записку? – Нет. Она была в его руке… В смысле, Марко тряс ею, когда у него начался истерический припадок… Мне показалось, что Лера говорит не то, что думает. Она снова принялась терзать кольцо на пальце. – Что значит истерический припадок? – уточнил я. – Я написала совсем другое, – ушла от ответа Лера. – Так, общие слова и пожелания: всем здоровья, денег и счастья в личной жизни. А это (она кивнула на лист, лежащий у меня на коленях) написал кто-то другой. Но этот другой не признался. Ему легче было обвинить меня. – Кроме вас на вечеринке еще были девушки? – Да. Жена Марко Ольга и еще две бабы. – Выходит, кто-то из них написал эту записку? – Уж конечно не мужчина, – ответила Лера. – Но Ольгу тоже можно исключить. Остаются Виолетта (она сидела у нас в отделе общественных связей) и Кира Карась из машбюро. – Как вы думаете, кто из них это сочинил? Лера ответила не задумываясь: – Кика. – Кто такой Кика? – уточнил я. – Мы так Кирку Карась сокращенно называли. Марко постоянно клеился к ней. Ее, вообще-то, никто на вечеринку не приглашал. Она недавно из зоны вернулась. Не большое удовольствие с ней общаться, правда? А она откуда-то вынюхала про мероприятие и сама приехала. Вот и отмстила за прошлое. – Эту записку все читали? – Конечно. Она по рукам ходила. – Как же ваш Марко мог допустить, чтобы про него такое читали? Тем более, что он ваш бывший шеф? – удивился я. Для Леры этот вопрос оказался самым трудным. Пряча глаза, она долго подыскивала нужные слова и беспрестанно тыкала кончиком сигареты в пепельницу. – С ним что-то случилось? – допытывался я. – Он был не в себе, – уклончиво ответила Лера. – И у его жены началась истерика. Я попыталась объяснить всем, что это ошибка, что писала не я, но… В общем, вечеринка безнадежно испортилась. Все вдруг на меня окрысились. Знаете, как мне стало обидно! Мне ничего не оставалось, как хлопнуть дверью и уехать. – Вам стало обидно оттого, что был испорчен вечер, или оттого, что все подумали на вас? Лера подняла на меня взгляд, полный укора. – Оттого, что никто не заступился за меня. Я даже расплакалась. Никогда не думала, что у меня столько недоброжелателей. Она на некоторое время замолчала. Я думал о том, что если Лера рассказала мне всю правду, то случай выходил вполне заурядный. Сплетни, шушуканья за спиной и скрытые мысли, если их обнародовать, развалят любой, даже самый дружный коллектив. Потому как отношения в нем складываются в основном из служебного лицемерия. Но полной уверенности в том, что незнакомая девушка сходу выдала мне всю подноготную, не было. – Ну, что? – спросила Лера, по моим глазам пытаясь определить, какой эффект произвел на меня ее рассказ. – Уже не хотите помочь мне? – А чем я могу помочь вам? – Представиться моим бойфрэндом. – Кем, кем?? – Бойфрэндом, – повторила Лера и смутилась оттого, что это слово не было мне знакомо. – Ну, так сейчас говорят. Это значит другом… В общем, парнем, который со мной ходит. – Вы серьезно? – А почему бы и нет? В конце концов, я имею право на чистую репутацию. – А не лучше ли навсегда вычеркнуть этих людей из памяти? – предложил я то, чего сам бы никогда не сделал. Я не привык молча сносить пощечины или плевки. – Вычеркнуть из памяти? – возмутилась Лера. – Они думают обо мне бог весть что… – А что они про вас думают? – перебил я. – Это похоже на правду? – Что – это? – Лера сделала вид, что не поняла. – Ну… Потные руки, спущенные штаны… – Это вас не касается, – холодно ответила она, сняла очки и принялась протирать их платком. – Значит, – немедленно сделал я вывод, – все поверили в ваше авторство потому, что в записке достаточно правды? – Не имеет значения, – искривляя губы, произнесла Лера, – много там правды или нет. Истина в том, что записку писала не я! Меня оклеветали, оболгали, и вообще, я понесла моральный урон. – И теперь вы хотите сатисфакции? – Да, хочу! – твердо произнесла Лера. – И крови? Это слово вырвалось у меня нечаянно, но Лера мгновенно отшатнулась от меня и посмотрела на меня с испугом. – Что?! Какой крови? – Это так говорят, – поспешил я исправиться. – Жаждать крови – значить, желать мести. – Типун вам на язык, – сказала Лера, поправляя упавшую на лоб прядь, и неестественно усмехнулась. У меня в сознании прочно засел «стерлинг», лежащий под сидением «девятки». Уж не собирается ли она с его помощью чистить свою репутацию? – Ну так как? – уже с нотками требования сказала Лера. – Поехали? – Я все еще с трудом представляю свою роль, – откровенно сказал я. – Что, по-вашему, я должен буду делать? – Немножко побыть рядом со мной, – с нотками мольбы в голосе сказала Лера. – Неужели это так трудно? С вашего позволения я буду называть вас на «ты». Но только там, в доме. Вы не возражаете? – Но ведь меня там не ждут. – Ну, пожалуйста! Я вас очень прошу! – взмолилась Лера. – Пусть вас не волнует, что вы без приглашения. Мне там выделили комнату – разве я не могу привести туда своего бойфрэнда? Это подростковое словечко в устах Леры звучало так нелепо, что мне стало смешно. Я сразу представил себя этаким угловатым прыщавым юношей с наушниками на ушах и большим пузырем из жвачки на губах. – Где этот дом? – спросил я, и посмотрел через ветровое стекло вперед, где ровным счетом ничего не было видно. – По главной улице до колодца, а потом направо. Увидите забор из красного кирпича. Это недалеко… Наверное, она почувствовала, что слишком многим будет мне обязана, и принялась извиняться: – Вы меня, конечно, простите. Я не имею права ничего требовать от вас. Просто мне очень, очень плохо, и некому помочь. Я буду вам так благодарна… И опять: снимет кольцо – наденет, снимет – наденет… Очки она протерла плохо, одно стекло осталось наполовину запотевшим, и оттого Лера немного напоминала Кота Базилио. – Вам придется пересесть в свою машину, – напомнил я, отпуская рычаг ручного тормоза. «Все-таки я нашел приключение на свою голову! – подумал я, глядя в зеркало на то, как Лера, приподняв полы шубы, обустраивается за рулем «девятки». – И где она эту нелепую шубу выкопала? Сняла со своей бабушки?» Глава четвертая. Человек, который стонал в туалете Дом Марко, в самом деле, был недалеко. Именно таким я его себе и представлял: тяжеловесный двухэтажный особняк из красного кирпича, лишенный каких бы то ни было архитектурных излишеств. Окна первого этажа защищены чугунными решетками с завитушками. По кирпичному забору тянется гирлянда фонарей, которые хорошо освещают фасад. Металлические ворота закрыты наглухо. Автомобили, припаркованные у забора, скрылись под тяжелыми снежными шапками и выдавали себя лишь торчащими из сугробов боковыми зеркалами. Лера «моргнула» сзади фарами. Я не стал искать место для парковки и остановился посреди дороги как раз напротив калитки. Но как же я мог забыть о лысой резине на «девятке»! Не успел я понять, что поступил неосмотрительно, затормозив слишком резко, как почувствовал уже знакомый толчок сзади. Это неприятное для каждого водителя событие повторялось за последние часы столь методично, что у меня даже не возникло желания зарыть Леру в сугроб. С необычным миролюбием я вышел из машины и с любопытством посмотрел, какой на этот раз след оставила долбаная «девятка» на бампере моего джипа. – Педаль ужасно тугая, – безвинным голосом пояснила Лера, выглянув из окна. – Вы случайно не ударились лбом о ветровое стекло? – заботливо спросил я. – Что вы! – махнула на меня Лера. – На этот счет знаете какая я предусмотрительная! Если вижу, что лечу на какую-нибудь «тачку», а тормозить уже поздно, то изо всех упираюсь руками в руль и закрываю глаз. А один раз… Я не стал слушать, какие еще меры предосторожности она предпринимает, тараня чужую машину. Вернулся к джипу и прихватил с собой сумку с документами и мобильником. Лера выскочила из своей машины раньше, чем я обернулся. Взяла она с собой «стерлинг» или оставила его под сидением, теперь осталось невыясненным. Закинув спортивную сумку за спину, девушка решительно пошла по сугробам к забору, повязывая на голову платок с безумно-яркими цветами. – В чем вышла, в том должна и вернуться, – негромко объяснила она мне. Пока я думал над смыслом этого решения, Лера подошла к калитке, прицелилась и пнула ногой тяжелую металлическую дверь. В моем распоряжении было всего несколько секунд. Делая вид, что намерен отцепить трос, я приблизился к «девятке», затем быстро приоткрыл дверь и провел рукой под водительским сидением. Странно, но «стерлинг» лежал на прежнем месте. Что ж, это намного лучше, чем если бы его здесь не оказалось. Я пошел следом за Лерой. Было заметно, как она волнуется. Нет, не то слово. Она очень боялась возвращаться в этот дом. Но в ее движениях угадывалось стремление казаться сильной и храброй. Чем страшнее ей становилось, тем сильнее она старалась походить на супервумен. Но вся жалкая начинка Леры выпирала настолько явно, что смотреть на девушку без сострадания было невозможно. – Где же вы? – прошептала она, заходя во двор. – Идите за мной! Не отставайте! Я понимал, насколько нелепым и смешным обещает быть возвращение Леры в компанию, которая вылила ей на голову ведро помоев и выставила за дверь. Но остановиться не мог. Я утешал себя тем, что иду за этой непутевой девушкой не столько, чтобы защитить ее, сколько для того, что защитить от нее других. «Стерлинг» никак не выходил из моей головы. Пистолет был единственным объектом в этой истории, с которым следовало считаться. Двор был прилично освещен фонарями, стилизованными под старину. Посреди него стояла елка, более чем наполовину засыпанная снегом. Рядом с елкой – роскошный черный «мерседес». Узкая дорожка, ведущая к парадному входу, была очищена от снега – очевидно, кто-то чистил ее совсем недавно, метель едва успела припорошить обледеневшую плитку. Лера стремительно пошла по дорожке, но сделала всего несколько широких шагов и поскользнулась на запорошенном льду. Я успел увидеть, как она пытается схватиться за воздух руками и ногами. Уверяю, это было забавное зрелище. Беззвучно и мягко, как плюшевый мишка, Лера шлепнулась на дорожку. Как подобает настоящему бойфрэнду, я поспешил Лере на помощь. – У меня выпали сигареты, – сказала она, стоя на четвереньках. – Второй раз падаю в этом проклятом дворе. Зря, наверное, я надела сапоги с каблуками… Ой, я и очки потеряла! Триумфальное возвращение получилось несколько скомканным. Мы стали искать очки. Если бы не я, ползать Лере на четвереньках до самого рассвета. – Можно я возьму вас под руку? – произнесла Лера, с опаской поднимаясь на ноги. – Ой, не берите меня под мышки, мне щекотно! Она надела очки, залепленные снегом, тотчас сняла их, потерла о шубу и надела снова. – Я без них совершенно слепая, – пояснила она мне, продвигаясь мелкими шажками к крыльцу. – Но во всем виновата эта шуба! Давно хотела купить себе пальто, но все как-то времени не хватает. До самой весны в ней и хожу. Приподнимаю подол и прыгаю через лужи, как кенгуру… Тише! Давайте вести себя так, словно мы давно знакомы, ладно? Она вызывала во мне невероятно глубокое чувство жалости. «Какая же она неуклюжая! – думал я, осторожно, как старушку, подводя Леру к каменным ступеням. – Да она просто классический объект для насмешек! Коза отпущения, если можно так выразиться». Я сильно сомневался в том, что Лере удастся что-либо доказать. Компания избавилась от девушки, как от балласта и, скорее всего, конфликт на этом был исчерпан. О ней уже забыли. Кому захочется опять вспоминать неприличную записку и выяснять, кто ее написал? Леру слушать никто не станет. Ее снова выставят за дверь – может быть, благодаря мне, под каким-нибудь вежливым предлогом. И все. Бедная Лера уже тряслась как осиновый листок. – Так… – шептала она мне, поднимаясь по ступеням. – Сейчас мы зайдем… Делаем вид, что ничего не случилось… Ухаживайте за мной, ладно?.. А я эту Карась… я ее… я ей все плавники повыдергиваю… Лера вдруг увидела лежащий на перилах молоток и схватила его. – Зачем это вам? – спросил я. – На всякий случай! Я с трудом вырвал молоток из руки девушки. – Я их сейчас всех поубиваю! – накручивала себя Лера. – Они думают, что все им сойдет с рук. Что меня можно безнаказанно оболгать!.. Я буду вам очень, очень благодарна… Вы только не отходите от меня ни на шаг, а то они мне кишки выпустят… Как всякий впечатлительный и мнительный человек, она явно преувеличивала опасность, которая подстерегала ее в особняке. Но ее нервозность ни в какой мере не передалась мне. Мне было ровным счетом наплевать на то, что нас ожидает за тяжелой дубовой дверью. Чтобы успокоить Леру, я слегка сдавил пальцами ее руку чуть выше локтя и спросил: – Вам еще не надоело дергаться? – Я их сейчас… – Лера снова попыталась сформулировать угрозу в адрес бывших коллег, но вдруг из-под лестницы раздался свирепый лай цепного пса. От такой коварности животного у меня мгновенно сработал рефлекс охотника, и я схватился рукой за воздух, отыскивая несуществующее ружье. Реакция Леры оказалась куда более впечатляющей. Девушка негромко ахнула и стала оседать мне на руки. Я сначала подумал, что она всего лишь играет, с юмором изображая испуг. Но Лера оседала все ниже и обязательно растянулась бы на полу перед дверью, если бы я не схватил ее под мышки. Она была в полной отключке. Видимо, у моей тщедушной мстительницы нервы были так напряжены, что внезапный лай собаки лишил ее сознания. Мне ничего не оставалось, как взять девушку вместе с ее сумкой на руки и стукнуть в дверь ногой. Прежде чем дверь открылась, я стукнул еще раза два или три. Тот, кто открыл, предусмотрительно надел цепочку. В узком проеме показалось лицо худощавого мужчины, бритого почти наголо, с длинными, опускающимися на подбородок усами. На нем был темный свитер с плотно облегающим горло воротником. – Что нужно? – хриплым голосом спросил он. Я решил, что это и есть хозяин дома Марко. – Это ваша Лера, – сказал я, приблизив безжизненное лицо девушки ближе к проему. – Возвращаю. Мужчина что-то проворчал, снял цепочку и распахнул дверь. Я увидел продолговатый сумрачный коридор. Немолодая дама в крупных очках пристально смотрела на меня из-за спины хозяина. – Куда ее можно положить? – спросил я, понимая, что своим появлением с Лерой на руках озадачил обитателей дома, и они растерялись. – Идемте, – сказал хозяин и пошел в темноту коридора. Дама в очках словно нехотя уступила мне дорогу. У нее была короткая стрижка, а очки закрывали добрую часть лица. На ее шее висели многочисленные деревянные бусы, а пальцы украшали тяжелые серебряные перстни. Дама держала в руке сигарету в длинном мундштуке и язвительно улыбалась. – А я предупреждала, что Барби еще устроит нам сладкую жизнь, – сказала она низким, почти мужским голосом. – Вот только зачем заносить ее в дом? – А что, оставлять на морозе? – не оборачиваясь, риторически спросил хозяин. – Почему бы и нет? – пожала плечами дама. Я прошел мимо нее, уловив крепкий запах горьких духов. Хозяин остановился у двери, распахнул ее и зажег свет. – Сюда, – сказал он. Я зашел в маленькую комнату, в которой из мебели были лишь диван, платяной шкаф и тумбочка. В этот момент Лера пришла в себя. Не знаю, насколько быстро она сообразила, где находится, но лечь на диван отказалась категорически. Сопротивлялась она так самоотверженно, будто я пытался ее насиловать. – Отпусти! – крикнула она и стала махать ногами. Я едва ее не выронил. Лера стукнула каблуками о пол и широко расставила ноги, чтобы удержать равновесие. – Голова закружилась, – сказала она, опираясь о мое плечо. – Сейчас… сейчас… – Так она жива? – без особого удивления произнесла дама, появившаяся в дверях, и стала с откровенным любопытством рассматривать меня. Я так и не понял, она опечалилась, что Лера оказалась жива, или обрадовалась этому. – Прикройте дверь, – попросил я хозяина. Он попытался выполнить мою просьбу, но дама, как ни в чем не бывало, продолжала стоять на пороге. – Отойдите, пожалуйста, – сдержанно попросил ее хозяин. Улыбаясь, она выпустила ему в лицо струйку дыма и с видом большого одолжения сделала шаг назад. Когда хозяин закрыл дверь, Лера позволила себе сесть на диван. Она была еще очень бледна и не могла поднять голову. Хозяин подошел к тумбочке, взял с подоконника бутылку минералки, плеснул в стакан и присел перед Лерой. – Очухалась? – спросил он и покачал головой. – Лучше бы ты не возвращалась… Выпей, дура, водички! Он поднес стакан к губам девушки. Лера ударила его по руке, минералка выплеснулась, несколько капель попало мне на лицо. Мне показалось, что хозяин сейчас даст ей пощечину. Я потянул его за ворот свитера, заставляя встать, и толкнул к двери. Он не сопротивлялся, безвольно задевая углы. Когда мы оказались с ним в коридоре, я прислонил его к стене и спросил: – Ты как себя чувствуешь? – Прекрасно, – ответил хозяин, не моргая глядя мне в глаза. От него как-то странно пахло, словно он долгое время провел на складе поношенных вещей. – Смотри мне! – погрозил я ему пальцем. – Чтобы никаких истерик! Хозяин, часто моргая, посмотрел мне в глаза и вдруг начал негромко хихикать. Пришлось мне легонько ударить его в солнечное сплетение. Хозяин замолк, скрестил руки на груди и посмотрел на меня в упор. – А ты кто такой? – вдруг спросил он и с подозрением прищурился. – Бойфрэнд, – ответил я и хлопнул хозяина по плечу. Тот от удара присел и снова тоненько захихикал. Я оставил его в покое, повернулся и пошел к выходу, убежденный в том, что свою миссию выполнил. Дойдя до двери, я надавил на ручку, но дверь не поддалась. Я стал искать задвижку или шпингалет, но дверь, оказывается, была заперта на замок, а ключа в замочной скважине не было. На всякий случай я двинул по двери ногой и обернулся, чтобы спросить у хозяина, где ключ. Но хозяин, встретившись со мной взглядом, быстро юркнул в какую-то дверь и заперся. Пришлось возвращаться в коридор. – Марко, – многообещающим тоном произнес я, вежливо постучав в дверь. – По-хорошему тебя прошу, открой! Из-за двери, на которой был нарисован писающий мальчик, не раздавалось ни звука. Я ударил по ней кулаком. Дверь жалобно заскрипела. – Марко, тебе дрова нужны? Сейчас сделаю! – пообещал я. – Не надо, – донесся до меня приглушенный голос хозяина. – Я сейчас… Минуточку подожди… – Нет, ты мне не нужен. Ты мне ключ дай, и сиди там, сколько хочешь. – У меня нет ключа, – после недолгой паузы ответил хозяин, затем он закашлялся и, словно от невыносимой боли, застонал: – О-о, господи… господи… О-о-о… Глава пятая. Ага, самоубийство! Я с растерянным видом почесал щетину на щеке и пошел к винтовой лестнице, ведущей наверх. На ступеньке второго этажа сидела девушка в безумно короткой юбке и скучающими глазами смотрела на стену. Коротенький «ёжик» на ее голове был огненно-рыжим, почти красным, отчего девушка напоминала клоуна в гримерной. Она медленно подносила к губам сигарету, глубоко затягивалась и при этом сильно морщила лоб. Я сразу заметил на ее запястье татуировку в виде браслета. – Кика? – спросил я. Девушка затушила окурок о ступеньку и подняла на меня недоброжелательный взгляд. – Для кого Кика, – ответила она, – а для кого Кира Анатольевна. Я сел рядом с ней. Девушка искоса смотрела на меня. – Кира Анатольевна, – сказал я, вынимая из кармана уже изрядно помятое «пожелание». – Неужели Лерка могла написать такую хренотень? «Плюнуть в лицо», «тварь»… Да она и слов таких не знает. Не поворачивая головы, Кика мельком глянула на записку и отвела глаза. – А ты кто? Леркин адвокат? – спросила она. – Нет. Я ее бойфрэнд. Кика с пониманием кивнула и посмотрела на меня оценивающе. – Неплохо, – сказала она. – Никогда бы не подумала. – Я сам удивляюсь, – признался я. – И все-таки, ты уверена, что это писала Лера? – Не уверена, – ответила Кика. – Но подписалась бы под этим с удовольствием. – Так, может быть, это ты написала? – Нет, не я, – без напряжения ответила Кика. – А кто? Кика пожала плечами. – Может, Лерка. А может, Виолетта. – А за что Марко Леру ненавидит? – спросил я. – Дурой обзывает. – Ненавидел, – поправила Кика и как-то странно взглянула на меня. – А что, сейчас любит? – не понял я. – Сейчас он всех любит, – усмехнувшись, ответила Кика. Я встал и посмотрел на огненную голову Кики сверху. Голова была почти идеально круглая и напоминала закатное солнце. Мне вдруг все надоело: и Лера с запотевшими очками, и обиженный Марко, орущий от боли в сортире, и красноголовая Кика, и Виолетта с мундштуком. А также их глупые записочки с пожеланиями. На волю! В лес! Где стоят величественные ели, весело кружат снежинки, и воздух пахнет арбузами. И быстрее домой. Выпить водочки и позвонить в службу досуга. – Ты не подскажешь, у кого ключи от входной двери? – спросил я. – Ломать не хочется. – Здесь Ольга командует парадом, – ответила Кика и зевнула. – И где эту командующую парадом можно найти? Кика кивнула на двухстворчатую дверь с матовыми стеклами, которая находилась за ее спиной. Я распахнул обе створки сразу и увидел перед собой несвежий стол с остатками пиршества. Догорали свечи, засыхали тарелки и вилки, прямо на глазах теряли привлекательность салаты. У камина, в котором едва теплилась жизнь, сидела изящная блондинка с красными, как у альбиноса, глазами. Ее длинные и совершенно прямые волосы спадали на обнаженные плечи. К черному бархатному платью прилип мелкий мусор: обрывки ниток, пух и бумажки. Блондинка прижимала к носу платок и смотрела на меня очень светлыми глазами с черными точками-зрачками. В этом взгляде было что-то змеиное. – Вы Ольга? – спросил я. Блондинка ничего не ответила, не кивнула и даже платок от носа не отняла. Видимо, таким способом она сдерживала остатки истерики. В ее глазах вспыхнула настороженность. – Вы кто? – гнусавым голосом спросила она. – Старший техник эвакуационной группы, – ответил я. – Доставил вашу Леру вместе с ее машиной. Квитанцию подписывать вы будете? – Сука, – с хрипотцой произнесла Ольга. – Кто? – не понял я. Ольга высморкалась и, наконец, отняла платок от носа. Нос, как и глаза, тоже был красным. – Зачем вы привезли сюда эту гадину? – спросила она. – Служебный долг превыше всего. – Меня не волнует, что для вас превыше всего, – зло сказала Ольга. – Я поклялась, что она никогда не переступит порог моего дома! Я развел руками, мол, про клятву слышу первый раз в жизни. – Может быть, вы слишком категоричны, – осторожно возразил я. – Я, конечно, не знаю всех тонкостей, но… – Не знаете, так молчите! – перебила Ольга, встала с кресла и швырнула мокрый платок в камин. – Я была бы вам очень благодарна, если бы вы увезли эту тварь туда же, где подобрали! – Прежде я хотел бы сам выйти из вашего дома, – ответил я. – Я вас не задерживаю, – холодно произнесла Ольга, подошла к столу и налила в бокал красного вина. Я продолжал стоять на пороге комнаты. – Что еще? – нервно спросила она. – Дверь заперта на ключ, – ответил я. – Ключ должен быть в двери. – Если его можно увидеть невооруженным глазом, то в двери его нет. И ваш муж сказал… – Что?! – Ольга круто повернулась ко мне лицом. В ее глазах застыл испуг. Я мысленно прокрутил свою последнюю фразу. Вроде бы ничего оскорбительного. – Я хотел сказать, – медленно, словно шел по минному полю, произнес я, – что ваш муж тоже не знает, где ключ. Ольга смотрела на меня широко раскрытыми глазами. Бокал выпал из ее руки и грохнулся на стол. – Вы что? – шепотом произнесла Ольга. – С ума сошли? Я почему-то неуверенно пожал плечами. – Вы… – лепетала Ольга. – Вы… Такого пронзительного взгляда я не видел давно. У меня даже мурашки поползли по спине, и я стал двигать плечами, словно вшивый. Ольга медленно двинулась на меня. Я мысленно посочувствовал Лере. Оказывается, Ольгу можно ввести в состояние истерики совершенно безобидной фразой. Может быть, у нее психическая аномалия, и она вообще не выносит даже косвенного упоминания о своем муже? – Вы говорите неправду, – произнесла Ольга, глядя на меня своими прозрачными глазами. – Вы не могли видеть моего мужа… Зачем вы издеваетесь надо мной? Благоразумие подсказало мне, что лучше промолчать. На всякий случай я стал пятиться к двери. С удвоенной силой мне захотелось выбраться из этого идиотского дома, нырнуть в уютный салон своего джипа, врубить музыку на полную мощь и помчаться сквозь метель по заснеженной дороге. Ольга, продолжая надвигаться на меня, выдавила меня за пределы зала. Как только я оказался у лестницы, она с силой захлопнула обе створки двери перед самым моим носом. Хорошо, что я не Буратино. – Не дала? – спросила меня Кика, увидев мой растерянный вид. – Ты о чем? – не понял я. – О ключе. – Нет у нее никакого ключа, – печальным голосом пробормотал я. – Нет, так нет. Будем ломать. Эх, раззудись плечо! Кика встала со ступени, отряхнула и одернула юбку. Она оказалась низенькой и едва доставала мне до подбородка. – А тебе дрова не нужны, Кира Анатольевна? – спросил я, не зная, почему именно с этой бывшей зечкой мне хочется говорить доверительно. – Дубовые, высший сорт. – Можно просто Кика, – разрешила девушка. – Ты не знаешь, почему Ольга так странно отреагировала, когда я сказал про ее мужа? – А что ты сказал про ее мужа? – уточнила Кика, перегнулась через перила и сплюнула в пролет. – Да ничего особенного. Сказал, что мы с ним очень мило поговорили… – Тише! – перебила меня Кика и приложила палец к губам. – С кем это ты мило поговорил? С Марко? – Ну да, с хозяином. – И как давно? – Минут двадцать назад! – Я показал Кике ладонь. – Вот, пыль от его свитера осталась. Кика криво усмехнулась. – Ты мог говорить с кем угодно, но только не с Марко. – Почему? – удивился я. – Сейчас узнаешь, – пообещала Кика, снова посмотрела вниз и, поманив меня за собой, стала медленно подниматься на мансарду. Я пошел за ней, стараясь, как и девушка, не греметь тяжелыми ботинками по ступеням. Лестница уперлась в дверь. Кика вытянула из-за пояса юбки край кофточки, накинула его на ручку и только после этого нажала на нее. Дверь беззвучно распахнулась. Кика не стала переступать порог, отошла в сторону, чтобы я мог вволю полюбоваться зрелищем. Я понял, что мне посчастливилось лицезреть самый интересный объект в этом доме. Моему взору открылась узкая комната под скошенным потолком. Кровать, смятая постель, журнальный столик с ополовиненной бутылкой водки и пустым бокалом, опрокинутое кверху ножками кресло, куски битого бутылочного стекла. И лежащий на полу в луже крови мужчина. – Вот это и есть Марко, – тихо сказала Кика. Я понял, что ошибся, приняв за хозяина усатого. – А Лера говорила, что у него истерика, – произнес я. – Ни хрена себе истерика! Значит, он покончил собой… – Ага, покончил, – кивнула Кика, ногой закрывая дверь, и стала спускаться вниз. На середине пролета она остановилась и повернулась ко мне. – Только после самоубийства он куда-то пистолет спрятал – до сих пор найти не можем. Глава шестая. Когда прогремел выстрел В первое мгновение я не понял, что она от меня хочет. Кика крепко схватила меня за руку и потянула вниз. – Быстрее! – шептала она. Как я ни старался, не мог предположить, что же могло обратить Кику в бегство. Мы свернули в коридор и побежали в его конец. Там Кика открыла торцевую дверь и затолкала меня маленькую комнату с мягкими коврами, которые лежали и висели повсюду. Закрыв за собой дверь, она перевела дух. – Кого ты так испугалась? – спросил я. Она коснулась пальцами моих губ и минуту вслушивалась в тишину. – Она запретила подниматься на мансарду, – тихо сказала она. – Боится, что до прихода милиции мы смажем следы. – Кто? Ольга? Кика кивнула. – Вот что, – негромко произнес я, обнимая девушку за плечи и отводя ее от двери. – Расскажи мне, как это случилось с Марко? – А разве тебе Лера не рассказала? – ревниво удивилась Кика. – Рассказала, да я был пьян и слушал невнимательно. – Ага, – ответила Кика, недоверчиво посмотрев на меня. – С трудом верится. Она словно хотела сказать: вот если бы я была твоей девушкой, то рассказала бы все во всех подробностях. – Ты первой нашла труп? – спросил я. – Я?? – воскликнула Кика. – С чего ты взял? – Тропинку на мансарду уже протоптала. – Это тебе так кажется! – заверила меня Кика и похлопала ладонью по моей груди. – Просто мне доставляет удовольствие смотреть на мертвого Марко. – Чем же он тебе так насолил при жизни? – Долгая история, – ушла от ответа Кика. – А ты любопытный! Она вынула из кармана кофточки пачку сигарет. Я отдернул штору и посмотрел во двор. Мощный фонарь заливал сугробы и расчищенную от снега дорожку мертвенно-белым светом. Метель улеглась, и на черном небе начала проявляться наполовину сточенная луна. – Сразу после выстрела мы впятером побежали на мансарду, – сказала Кика, прикуривая. Сигарету во рту она держала по-мужски – в углу рта, крепко сжимая фильтр зубами. – А когда вы услышали выстрел? – спросил я, осматривая оконную раму – можно ли ее выбить и спрыгнуть вниз? – Когда сидели в гостиной. – Это там, где накрыт стол? Кика старательно раскуривала сигарету. Она делала это настолько долго, что мне захотелось выхватить у нее сигарету и самому раскурить ее. – Выходит, в момент выстрела за столом сидела вся компания? – без особого любопытства спросил я. – Вся? – повторила Кика и зачем-то посмотрела на потолок. – Нет, не вся. Была Ольга. Была Виолетта. Дворник… – Какой дворник? – А здесь дворник есть. Кажется, его зовут Клим… Не помню точно… – Он был с вами весь вечер? – Нет, – отрицательно покачала головой Кика. – Его Марко пригласил рюмку выпить и пожелание написать. – Значит, в момент выстрела за столом сидело трое? – подытожил я, поворачиваясь к девушке. – Нет! – ответила девушка, вынула сигарету изо рта и стала рассматривать уголек. – Первый раз такую гадость курю! Не табак, а сырые опилки! – А кто еще был? – спросил я, испытывая нежное желание перевернуть Кику вниз головой и потрясти ее, как яблоню, чтобы говорила быстро и по существу. – Я была, – ответила она и тотчас скорректировала ответ: – Правда, когда прозвучал выстрел, я на лестнице курила. Но уже через полминуты была в гостиной. – А Лера в это время где была? – Не знаю! – равнодушно пожала плечами Кика. – Говорит, что лежала на диване у себя в комнате… Но она врет. Плосконос видел, как она по лестнице с мансарды сбегала. – Плосконос? – Да, – ответила Кика и скорчила гримасу, мол, это мелкая сошка, о которой много знать не обязательно. – Работал у нас когда-то фотокорром. – Лысый, с усами? И очень жизнерадостный? – Правильно, лысый и жизнерадостный. – Выходит, Плосконос находился недалеко от мансарды, раз видел, как Лерка оттуда сбегает? – Со мной рядом он курил! – с вызовом ответила Кика. – А как прогремел выстрел, я пошла в гостиную. А Плосконос немного задержался и увидел Лерку. – Ты уверена, что он не ошибся? – Да ты лучше у своей Лерки спроси, где она была, когда прогремел выстрел! – рассерженно крикнула Кика. – Чего меня пытаешь? Нашел стукачку… Она кинула потухшую сигарету на подоконник и уже сделала шаг к двери, но я схватил ее за руку и притянул к себе. – Эта Лерка скорее твоя, чем моя, – объяснил я. – И мне ровным счетом наплевать, что у вас здесь произошло… Стой же спокойно! – Да пошел ты! – огрызнулась Кика и толкнула меня в грудь. – Ты что, вертухай, чтобы указывать мне, где стоять? Глава седьмая. А штаны-то дырявые! Я только собрался посадить Кику в кресло и выяснить у нее, есть ли в доме черный ход, по которому можно выбраться во двор, как вдруг услышал истошный женский крик. – А у вас тут не соскучишься, – оценил я. – Ты о чем? – не поняла Кика. – Разве ты ничего не слышишь? – А что я должна слышать? – пожала плечами Кика. Крик на несколько секунд замолк, затем переродился в стоны и ругательства. «Вот же сука рваная! – доносилось откуда-то снизу. – До крови, до крови…» Кика хлопала глазами, продолжая делать вид, будто ничего не слышит. Я все же не смог устоять на месте и кинулся в коридор. Девушка тенью увязалась за мной. За дверью я едва не сбил с ног Плосконоса. Он был очень взволнован, нервно теребил усы и тяжело дышал. – Вы слышали? – спросил он. – Где это? – спросил я. – На первом этаже… По-моему, это был голос Виолетты. – А мне показалось, что Леры, – вставила из-за моей спины Кика. Я быстро пошел к лестнице, но Плосконос меня обогнал и, грохоча ботинками, побежал по ступенькам вниз. Коридор первого этажа был погружен в непроглядный мрак. Я начал наступать на пятки Плосконосу, храбрость которого увязала в темноте, как муха в дегте. Где-то в глубине коридора мерцало маленькое пламя, и на стене извивалась огромная горбатая тень. – Кто кричал? – грозным голосом спросил Плосконос, крепко держась за перила. – Дай зажигалку, – попросил я у Кики. Пока Плосконос храбро лаял в темноту, я приблизился к входной двери, открыл крышку электрического щитка и включил все рубильники, которые нашел. В коридоре вспыхнули настенные бра. – Это вы тут голосили? – спросила Кика женщину, которая вместе с Плосконосом встречала нас с Лерой на пороге дома. Она едва переставляла ноги. Одну руку она прижимала к уху, другой держалась за стену. Женщина тихо стонала и бормотала ругательства. – Виолетта! Что с вами? – испуганно произнес Плосконос. – Не спрашивайте, – простонала Виолетта. – Кира, что у меня там вместо уха? – Вроде, ничего, – сказала Кика, осматривая ухо женщины. – Немного посинело… – Как грубо! Как грубо! – причитала Виолетта. – У меня в комнате погас свет. Я выглянула в коридор, а там тоже темно. Я только открыла рот, чтобы позвать кого-нибудь, а он как попрет на меня танком… Голубушка, у тебя не найдется сигареты? Я свои в комнате оставила… – Что за шум? Что здесь случилось? – услышал я за своей спиной голос Ольги. Молодая вдова спускалась по лестнице. Она была бледна, как смерть, и все же старалась держаться достойно хозяйки особняка. – Ничего! – махнула рукой Виолетта, выпуская дым сигареты под потолок. – Сущий пустяк. Мне дали по голове, и я ударилась о дверной косяк. – Кто-то выключил свет в коридоре, – сиплым голосом стал объяснять Плосконос, но Ольга, обведя всех взглядом, увидела меня. – Вы еще здесь? – спросила она с явным неудовольствием. – К сожалению, – ответил я. – Я еще не придумал, как мне выйти из дома, чтобы не нанести вам материального ущерба. – Кто взял ключ? – спросила Ольга. Молчание. Виолетта пожала плечами. Кика уставилась на картину, висящую на стене. Плосконос развел руками и отрицательно покрутил головой. – А где эта… – спросила Ольга, снова оглядывая всех, словно за нашими спинами мог спрятаться человек. – Где эта дубина стоеросовая? У нее спрашивали? Она имела ввиду Леру, и все это поняли. Плосконос попытался объяснять Ольге, что Леру внесли в дом на руках, и она никак не могла незаметно вытащить из двери ключ, но хозяйка не стала его слушать. – Разбирайтесь сами! – сказала она, поправляя пуховой платок на плечах. – И не кричите, пожалуйста, как идиоты. В доме траур. Я прошу вас проявить хоть немного сострадания ко мне… С этими словами она пошла наверх. Виолетта уже почти пришла в себя, и ее потянуло на общение. Она приблизилась ко мне и, глядя на меня сквозь тонированные стекла очков, сказала: – А вы, значит, никак не можете вырваться на улицу? Вот вляпались, да? На минутку зашли, а мышеловка – шлёп! Я даже не заметил, как мы с Виолеттой остались наедине. – Да вы не торопитесь, – гостеприимно посоветовала женщина. – У нас тут хорошо. Правда, иногда можно по ушам ни за что схлопотать… И она громко рассмеялась низким хриплым голосом. – Неужели ни за что? – уточнил я, кидая взгляды на входную дверь. Если разыскать пожарный инвентарь, то при помощи ломика я легко сниму эту дверь с петель и даже не испорчу замок. – Ну-у, – протянула Виолетта. – Я, конечно, имела в виду не себя. Я-то знаю, за что пострадала… – И она кинула на меня внимательный взгляд, чтобы определить, в курсе ли я, за что ей дали по уху. – Неужели Кика вас не просветила на этот счет? Странно, странно. Она у нас главный информатор. Всегда знает про всех всё… Виолетта на удивление была весела и болтлива. Должно быть, она соскучилась по свежему собеседнику, разговаривать с которым можно было как с попутчиком в поезде, без дурных последствий. – Когда Марко, так сказать, распрощался с жизнью, – намного тише произнесла Виолетта, вкусно затягиваясь сигаретой, – и мы все поднялись на мансарду, я первым делом посмотрела на его руки… Понимаете, о чем я говорю? – Не совсем, – признался я, так как в этот момент думал о пожарном щите. Виолетта недоверчиво прищурила глаза и сразу стала похожа на черепаху. – В его руке была только Леркина записка, – пояснила она. – Но не запиской же он себе голову прострелил, правда? – Запиской это сделать очень трудно, – согласился я. – Стали искать пистолет, – продолжала Виолетта, приблизившись ко мне так, словно мы ехали в метро в час пик. – А пистолета нет. На полу только наши записки валяются. А я тортилла мудрая. Я же знаю, что эти записки с милыми пожеланиями в лучшем случае будут немедленно съедены авторами. И доказывай потом, что я не верблюд, что я не желала Марку зла. Виолетта оглянулась. Пепел с ее сигареты упал мне на ботинки. – Я, не будь дурой, сгребла все записки с ковра и заявила, что отдам их только милиции. Все, конечно, издали одобрительное мычание. Но это они только там мычали и блеяли. На самом деле каждый мечтает выкрасть у меня свою записку, сжечь ее, пепел растворить в водке, все это выпить и помочиться в глухом лесу. – Зачем? – спросил я. Виолетта, попыхивая сигаретой, усмехнулась. – Ну что вы прикидываетесь телеграфным столбом? Когда они сочиняли свои паскудные пасквили, то думали, что Марко прочитает пожелания в лучшем случае через год, причем, в гордом одиночестве. А как судьба пошутила над ними, а? Хотели показать Марко кукиш в кармане, а штаны-то у всех оказались дырявыми. Испугались, овечки бритые! – А чего бояться-то? Марко ведь уже мертв. – Да, – кивнула Виолетта, глянув на меня как на дурачка. – Марко уже мертв, его бояться не надо. Теперь надо бояться следователя. Это нас Олюшка просветила. Она у нас уголовный кодекс наравне с библией читает. Статья сто десятая. Доведение до самоубийства. Лишение свободы до пяти лет… Посмотрите, у меня ухо еще держится? – Держится, – успокоил я женщину. – Чем это вас? Кулаком? – Нет! – покачала Виолетта головой. – Он меня, вообще-то, не ударил. Он ко мне в комнату ломился. А я же девушка не из робкого десятка. Как закричу. Грудь вперед. Ногти в лицо. Он меня оттолкнул, и я об косяк… – Вы говорите, это был он? – Он – в смысле злодей, – поправила Виолетта и коснулась большого деревянного кулона на груди. – Может быть, это была представительница прекрасного пола. Может быть. Но запаха духов я не почувствовала. А по духам я с завязанными духами глазами определю, кто есть кто. Вашу Леру я исключаю сразу. И не только потому, что она не пользуется духами. Лера единственная, кто забрал свою записку. Ей от меня уже ничего не надо. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/andrey-dyshev/sem-zhelaniy/) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.