Автобус Марина Ивановна Цветаева Поэмы Марина Ивановна Цветаева (1892 – 1941) – великая русская поэтесса, творчеству которой присущи интонационно-ритмическая экспрессивность, пародоксальная метафоричность. Марина Цветаева Автобус Препонам наперерез Автобус скакал как бес. По улицам, уже сноски, Как бес оголтелый несся И трясся, как зал, на бис Зовущий, – и мы тряслись — Как бесы. Видал крупу Под краном? И врозь, и вкупе — Горох, говорю, в супу Кипящем! Как зёрна в ступе, Как вербный плясун – в спирту, Как зубы в ознобном рту! Кто – чем тряслись: от трясни Такой – обернувшись люстрой: Стеклярусом и костьми — Старушка, девица – бюстом И бусами, мать – грудным Ребенком, грудной – одним Упитанным местом. Всех Трясло нас, как скрипку – трелью! От тряса рождался – смех, От смеху того – веселье Безбожно-трясомых груш: В младенчество впавших душ. Я – в юность: в души восторг! В девичество – в жар тот щёчный: В девчончество, в зубный свёрк Мальчишества, словом – точно Не за город тот дударь Нас мчал – а за календарь. От смеха рождалась лень И немощь. Стоять не в силах, Я в спутнический ремень Товарищески вцепилась. Хоть косо, а напрямик — Автобус скакал, как бык Встречь красному полушалку. Как бык ошалелый, мчался, Пока, описавши крюк Крутой, не вкопался вдруг. ...И лежит, как ей повелено — С долами и взгорьями. Господи, как было зелено, Голубо, лазорево! Отошла январским оловом Жизнь с ее обидами. Господи, как было молодо, Зелено, невиданно! Каждою жилою – как по желобу — Влажный, тревожный, зеленый шум. Зелень земли ударяла в голову, Освобождала ее от дум. Каждою жилою – как по желобу — Влажный, валежный, зеленый дым. Зелень земли ударяла в голову, Переполняла ее – полным! Переполняла теплом и щебетом — Так, что из двух ее половин Можно бы пьянствовать, как из черепа Вражьего – пьянствовал славянин. Каждый росток – что зеленый розан, Весь окоём – изумрудный сплав. Зелень земли ударяла в ноздри Нюхом – так буйвол не чует трав! И, упразднив малахит и яхонт: Каждый росток – животворный шприц В oкo: – так сокол не видит пахот! В ухо: – так узник не слышит птиц! Позеленевшим, прозревшим глазом Вижу, что счастье, а не напасть, И не безумье, а высший разум, С трона сшед – на четвереньки пасть... Пасть и пастись, зарываясь носом В траву – да был совершенно здрав Тот государь Навуходоносор — Землю рыв, стебли ев, траву жрав — Царь травоядный, четвероногий, Злаколюбивый Жан-Жаков брат... Зелень земли ударяла в ноги — Бегом – донес бы до самых врат Неба... – Все соки вобрав, все токи, Вооруженная, как герой... – Зелень земли ударяла в щеки И оборачивалась – зарей! Боже, в тот час, под вишней — С разумом – что – моим, Вишенный цвет помнившей Цветом лица – своим! Лучше бы мне – под башней Стать, не смешить юнца, Вишенный цвет принявши За своего лица — Цвет... “Седины”? Но яблоня – тоже Седая, и сед под ней — Младенец... Всей твари Божьей (Есть рифма: бедней – родней) — От лютика до кобылы — Роднее сестры была! Я в руки, как в рог, трубила! Я, кажется, прыгала? Так веселятся на карусели Старшие возрасты без стыда: Чувствую: явственно порусели Волосы: проседи – ни следа! Зазеленевшею хворостиной Спутника я, как гуся, гнала. Спутника белая парусина Прямо-таки – паруса была! По зеленям, где земля смеялась, — Прежде была – океана дном! — На парусах тех душа сбиралась Плыть – океана за окоём! (Как топорщился и как покоился В юной зелени – твой белый холст!) Спутник в белом был – и тонок в поясе, Тонок в поясе, а сердцем – толст! Не разведенная чувством меры — Вера! Аврора! Души – лазурь! Дура – душа, на какое Перу Не уступалось – души за дурь? Отяжелевшего без причины Спутника я, как дитя, вела. Спутницы смелая паутина Прямо-таки – красота была! И вдруг – огромной рамой К живому чуду – Аз— Подписанному – мрамор: Ворота: даль и глаз Сводящие. (В сей рамке Останусь вся – везде.) He к ферме и не к замку, А сами по себе — Ворота... Львиной пастью Пускающие – свет. – Куда ворота? – В счастье, Конечно! – был ответ (Двойной)... Счастье? Но это же там, – на Севере — Где-то – когда-то – простыл и след! Счастье? Его я искал в клевере, На четвереньках! четырех лет! Четырехлистником! В полной спорности: Три ли? Четыре ли? Полтора? Счастье? Но им же – коровы кормятся И развлекается детвора Четвероногая, в жвачном обществе Двух челюстей, четырех копыт. Счастье? Да это ж – ногами топчется, А не воротами предстоит! Потом была колода — Колодца. Басня – та: Поток воды холодной Колодезной – у рта — И мимо. Было мало Ей рта, как моря – мне, И всё не попадала Вода – как в странном сне, Как бы из вскрытой жилы Хлеща на влажный зём. И мимо проходила Вода, как жизни – сон... И, утеревши щеки, Колодцу: – Знаю, друг, Что сильные потоки — Сверх рта и мимо pyк Идут!.. * * * И какое-то дерево облаком целым — – Сновиденный, на нас устремленный обвал... “Как цветная капуста под соусом белым!” — Улыбнувшись приятно, мой спутник сказал. Этим словом – гуда громовее, чем громом Пораженная, прямо сраженная в грудь: – С мародером, с вором, но не дай с гастрономом, Боже, дело иметь, Боже, в сене уснуть! Мародер оберет – но лица не заденет, Живодер обдерет – но душа отлетит. Гастроном ковырнет – отщипнет – и оценит — И отставит, на дальше храня аппетит. Мои кольца – не я: вместе с пальцами скину! Моя кожа – не я: получай на фасон! Гастроному же – мозг подавай, сердцевину Сердца, трепет живья, истязания стон. Мародер отойдет, унося по карманам — Кольца, цепи – и крест с отдышавшей груди. Зубочисткой кончаются наши романы С гастрономами. Помни! И в руки – нейди! Ты, который так царственно мог бы – любимым Быть, бессмертно-зеленым (подобным плющу!) — Неким цветно-капустным пойдешь анонимом По устам: за цветущее дерево – мщу. Апрель 1934 – июнь 1936