Крайние течения Аркадий Тимофеевич Аверченко «… – И вам не стыдно? – укоризненно спрашивал судья, смотря на стоявшего перед ним Декадента, – ну, скажите: пара ли она вам? – Она из хорошей семьи, – ответил, моргая глазами, Декадент. – Отец ее был предводителем стада, и потом жил несколько лет на городской конюшне, а мать получила на выставке медаль. – Да, но ведь она же – коза! …» Аркадий Аверченко Крайние течения Сотрудник московского журнала «Весы», декадент Эллис, уличен в похищении листов и порче книг в публичной библиотеке.     Газетная хроника I – И вам не стыдно? – укоризненно спрашивал судья, смотря на стоявшего перед ним Декадента, – ну, скажите: пара ли она вам? – Она из хорошей семьи, – ответил, моргая глазами, Декадент. – Отец ее был предводителем стада, и потом жил несколько лет на городской конюшне, а мать получила на выставке медаль. – Да, но ведь она же – коза! – Коза, господин судья. – Так как же вы так?! А?.. – Я не из расчета, господин судья. Я по любви. – Что же вы нашли в ней хорошего? Коза – козой и останется. Вот вы говорите, что хотите узаконить вашу любовь браком. Намерение в своем первоисточнике – почтенное. Не спорю. Но подумали ли вы о тех тяжелых осложнениях и инцидентах, которые должны возникнуть потом? Вы из хорошей семьи, у вас есть престарелые родные... Того ли ожидали ваши папа и мама, когда растили вас и качали на коленах, маленького, с кудрявой головкой, о такой ли партии для своего первенца думала ваша уважаемая матушка? Уж не говоря о том, что ваш брак, как противный каноническим правилам, будет только гражданским, подумали ли вы о том, что будет, если ваши родственники, ваши друзья захотят познакомиться с вашей... супругой? Сможете ли вы ввести ее в порядочное общество равноправным членом, и не заставит ли она своим бестактным поведением краснеть вас, с первых же шагов ее светской жизни? Я понимаю, конечно, вы скажете: я молод, я ее перевоспитаю, с милым рай в шалаше, ну... и прочее там... Хорошо-с! А о старости... О старости своей подумали ли бы, молодой человек?! Кто вам – хвореньхому, седенькому, слабенькому подаст напиться?! Кто поправит вам подушку и даст в чайной ложечке лекарство? Коза? Коза пригреет вас, приголубит, утешит и облегчит в жизненных неудачах и передрягах? На глазах престарелого судьи стояли слезы. Декадент плакал навзрыд. – Что же мне делать, господин судья? Теперь я и сам вижу, что она мне не пара. – Гоните ее от себя! – Она будет очень страдать, – прошептал Декадент, сморкаясь в носовой платок. – Мы так любили друг друга! – Вы должны ее возненавидеть! – Спасибо, господин судья. Возненавижу. А тут еще у моего приятеля была собака... Очень красивая. Ее звали – Леди. Если бы... – Нельзя, – твердо сказал судья. – Тоже нельзя. Гнать и ненавидеть! – Тут еще кошку на днях я одну видел, – признался Декадент. – Препикантное создание!.. – Ни-ни! Гоните от себя всякие соблазны... Поселите в своем сердце вместо любви – ненависть. – Поселю, господин судья, – обещал растроганный Декадент. II – И вам не стыдно? – укоризненно спрашивал судья, смотря на стоявшего перед ним Декадента. – Ну, скажите, разве для воспитанного молодого человека подходящее занятие – давить кошек веревками и травить собаками? – А мы потом этих собак кипятком обливали, – попытался оправдаться Декадент. – Тоже нехорошо. Нет в вас меры. То вы хотите козу осчастливить предложением руки и сердца, то собаку кипятком шпарите. Ведь собака вам ничего дурного не сделала? Декадент подумал. – Ничего. – Так зачем же вы ее кипятком обливаете? – Да, теперь я и сам вижу, господин судья, что это было лишнее. – Вот видите. А зачем кошек давить? Существо она чистенькое, никому вреда не приносит, а, наоборот, в хозяйстве полезное – мышей ловит, за что же ее убивать? – На днях у тети моей, – оживился Декадент, – во какую мышь поймала! – То-то и оно. И тетенька ваша, наверное, ее любит, молочком за это, печенкой кормит. А вы взяли ее, да веревкой удавили! Покличет ваша тетушка свою Машку: Машенька, Машенька, где ты? Ан нет Машеньки... На веревке удавлена... Померла! Не нужно ей уже ни молочка, ни печеночки... Старый судья прослезился. Декадент тоже плакал. – Не буду больше, господин судья. – То-то и оно. Вы бы лучше книжки читали, чем животных мучить... – Буду книжки читать, господин судья, – пообещал Декадент. III – И вам не стыдно? – укоризненно спрашивал старый судья, смотря на стоявшего перед ним Декадента. – Что дурного сделали вам книжки в публичной библиотеке, что вы из них выдирали страницы? – Я полюбил чтение, господин судья. – Так зачем же страницы выдирать?! – Я не все. Несколько страничек... И то в толстых книжках. Если тоненькая – я понимаю, что нельзя. Она оттого еще тоньше будет. А толстая – что ей сделается? – Ну, поставьте вы себя на место другого читателя... Приходите вы, берете книгу, разворачиваете, ан от 16-й до 86 страницы – и нет! – Как нет? Есть! – возразил Декадент, полез в карман и вынул несколько измятых листков. – Вот они! – Так это у вас! Поймите, у вас, потому что вы их тайком вырвали... А возьмите вы другого читателя... Ну, ученого какого-нибудь, профессора, скажем, медицины. Нужно ему пополнить какой-нибудь пробел в теории, которая приведет его к открытию лекарства, скажем, от чахотки, поедет он в публичную библиотеку, возьмет нужную книгу и – что же! Необходимые страницы вырваны. Что тогда получится: средство от чахотки не открыто, больные будут умирать по-прежнему, – и все это сделали вы! Декадент заплакал. – Когда вы так хорошо все объяснили, то я действительно вижу, что был не прав. Я больше не буду, господин судья! Но что же мне делать, посоветуйте?! – Боюсь вам и советовать, – сказал судья. – Советовал вам гнать от себя козу, вы стали давить кошек, посоветовал читать – вы стали драть страницы... Разве вот что... начните писать что-нибудь! – Это невозможно! – рыдая, воскликнул Декадент. – Почему? – Я уже пишу! В «Весах»!!