Финикийцы. Основатели Карфагена Дональд Харден Книга посвящена истории финикийцев – маленького воинственного народа, который заставил считаться с собой все могущественные государства древнего Средиземноморья. Подробно повествуется о нравах и обычаях, религиозных и светских обрядах финикийцев, о великолепных мастерах ювелирного и оружейного дела, резьбы по слоновой кости, камню, металлу, а также изложена история создания древнейшего алфавита – высшего достижения финикийской культуры, которое оказало мощное влияние на все последующие цивилизации Старого Света. Харден Дональд Финикийцы. Основатели Карфагена Охраняется Законом РФ об авторском праве. Воспроизведение всей книги или любой ее части воспрещается без письменного разрешения издателя. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке. ПРЕДИСЛОВИЕ Естественно, в небольшой книге, посвященной столь обширной теме, невозможно полностью удовлетворить запросы как автора, так и читателя. Некоторые аспекты истории и культуры финикийцев не затронуты вовсе; другие освещены лишь поверхностно. Однако я надеюсь, что эта книга даст общее представление о финикийцах того периода, когда этот сравнительно небольшой народ был силой, с которой приходилось считаться на всем Средиземноморье и за его пределами. Данный труд также поможет установить место финикийцев в истории наций. Описывая зарождение народа, я попытался отделить финикийцев побережья от ханаанеев (ханаанеян) вообще и даже опустил раннюю историю этого района, поскольку только в конце бронзового века появились термины «Финикия» и «финикийцы» в том значении, как мы теперь их понимаем. Такой подход объяснит, если не извинит, почему я столь мало внимания уделил великим раскопкам французов в Библе и Угарите. Литература о финикийцах на разных языках столь обширна, что не хватит всей жизни, чтобы ознакомиться с ней. Я использовал многие источники и должен заметить, что очень часто авторы придерживаются прямо противоположных точек зрения. Рамки данного труда не дают возможности объяснить различия взглядов и предоставить читателю составить собственное мнение. Некоторые разногласия я отмечаю в тексте или в примечаниях, но в основном излагаю одну точку зрения, опуская полемику. За последние сто лет на финикийской территории проводилось много археологических раскопок, и не все из них носили научный характер. Самыми результативными и, вероятно, наиболее профессиональными были раскопки последнего века в Северной Африке, особенно в Карфагене, субсидируемые французским правительством. Раскопки также велись в Финикии и на Сардинии. Несомненно, когда все результаты будут опубликованы, они аннулируют некоторые из моих утверждений и догадок, однако если бы я стал ждать новых доказательств, то эта книга никогда бы не увидела свет, а потому я не прошу прощения за ее появление в данном виде. Мой собственный интерес к Финикии возник много лет назад совершенно случайно, когда, будучи юным студентом Британского университета в Риме, я принял приглашение ныне покойного Байрона де Пророка присоединиться к его экспедиции в Карфаген на раскопки только что обнаруженного святилища Тиннит (Танит). С тех пор Карфаген и финикийцы никогда не покидали моих мыслей, хотя очень часто – ради других тем – эти исследования приходилось откладывать на долгие годы. Я приношу благодарность всем, кто помог мне в подборе материалов для данной книги. Д. Б. Харден Глава 1 НАРОД, ЕГО ПРОИСХОЖДЕНИЕ И СВЯЗИ Финикийская литература практически не дошла до наших времен, и до археологических открытий середины XIX столетия источником наших знаний о финикийцах служили письменные документы других народов, особенно евреев, греков и римлян, с которыми финикийцы время от времени контактировали, причем не всегда на дружественной основе. Естественно, сложившаяся картина не может не быть искаженной. В I столетии до нашей эры, через много лет после падения Карфагена, грек Плутарх пишет о финикийцах: «Это грубый и жестокий народ, покорный своим правителям и деспотичный по отношению к покоренным народам, жалкий в страхе, свирепый в гневе, непоколебимый в решениях, не обладающий веселостью нрава и не ведающий доброты». Подобную критику мы находим у Аппиана, грека из Александрии, век спустя: «Во времена процветания карфагеняне жестоки и высокомерны, но в несчастье они смиренны». Было бы несправедливо полагаться только на подобные суждения. В I веке нашей эры испанец Помпоний Мела более великодушен: «Финикийцы – умный народ, благоденствующий во времена и войны и мира. Они преуспели в письменности, и литературе, и других искусствах, в судовождении, в ведении военных действий на море и в управлении империей». Археологи позволили составить более сбалансированное мнение о финикийцах, однако из всех главных народов древности финикийцы по сей день остаются наименее затронутыми археологическими исследованиями. На финикийских местах археологических раскопок не найдено письменных документов, которые сообщили бы нам, как же сами финикийцы оценивали свои отношения с другими народами, особенно с египтянами, ассирийцами и греками, или рассказали бы о политических и торговых связях с соседями, или снабдили бы нас информацией о достижениях в области пурпурного окрашивания, металлообработки и судостроения. Мы можем судить обо всем этом лишь по косвенным доказательствам: археологическим находкам и не всегда надежным сведениям из письменных источников других народов. Часто эти источники грешат пробелами, и приходится признать, что авторам абсолютно неведомы некоторые исторические события. И все же, несмотря на вышеизложенное, современные ученые и археологи создали довольно ясный образ маленького, но храброго народа, оказавшего огромное влияние на мировую историю и развитие цивилизации. В древности финикийцам не было равных в области географических исследований и мало кто, разве что греки, мог сравниться с финикийцами-колонизаторами. Финикийцы перевозили сырье и товары по всему известному тогда миру. Их воинская доблесть проявилась не только в долгой борьбе Карфагена с Римом, но и в сопротивлении Тира и Сидона Месопотамии и другим завоевателям. Финикийцы также оказывали военные услуги Персии. Однако все это бледнеет перед их высочайшим достижением – алфавитом. Именно созданием алфавита финикийцы оказали самое мощное влияние на все последующие цивилизации Старого Света. Множество окружавших финикийцев народов, включая греков, быстро восприняли их алфавит, и в той или иной степени он используется во всех индоевропейских и семитических языках. Народ, о котором мы говорим, обитал на узкой полосе Левантийского побережья от Тартуса до горы Кармел и чуть южнее (рис. 1). Жители этой части побережья и прилегающих к ней внутренних районов в бронзовом веке названы в Библии ханаанеями. Несмотря на генеалогию, представленную в Книге Бытия, по которой Ханаан (Кенаан) является сыном Хама, они были семитами и говорили на семитском языке. Можно с уверенностью сказать, что эти ханаанеи не были автохтонами, то есть изначально не проживали на упомянутой территории, однако время их появления там до сих пор дебатируется. Практически все сходятся на том, что было несколько волн миграции семитов, явившихся, вероятно, из Аравии или зоны Персидского залива, но вопросы их происхождения и хронология изобилуют трудностями[1 - Геродот, например, пишет, что финикийцы явились с побережья Индийского океана. Такое раннее предположение о приходе финикийцев с юга вызывает интерес.]. В наше время многие отождествляют первую миграцию на север с установлением аккадского господства над Месопотамией около 2350 года до н. э.; вторую – с притоком аморитов в конце 3-го тысячелетия; третью – с появлением арамеев в конце бронзового века. Однако если это так, то что делать со свидетельством из Библа (гл. 3)? Но означает ли это, что самые первые жители Библа, торговавшие с Египтом в 3000 году, не были семитами и прямыми предшественниками более поздних финикийских жителей Библа? Ни в Библе, ни в других местах нет никаких свидетельств вооруженного семитского завоевания. Похоже, семиты жили в Библе по меньшей мере с начала бронзового века. Антропология здесь ничем помочь не может. Краниальные (черепные) измерения показывают, что население Леванта было очень разнородным даже к 4-му тысячелетию. Археологи также не могут пока, а может, и никогда не смогут с полной уверенностью отождествить керамику, оружие или печати с каким-либо этносом. Наверняка можно сказать лишь, что к IV столетию до н. э. в Амарнских письмах жители Ханаана называют себя аккадскими Кинаху (Kinahu) или Кинану (Kinanu). По-видимому, это самое раннее появление данного слова в письменных источниках. Откуда тогда другое имя, «финикийцы», под которым эта ветвь ханаанеев теперь общеизвестна? Они не изобрели его сами. Видимо, это имя дали им греки, возможно, микенские греки, которые традиционно торговали с ними в конце 2-го тысячелетия. Несомненно, что вначале финикийцами назывались все ханаанеи. Позже так станут именовать лишь тех, кто жил в прибрежном районе, сохранив свою независимость. Это слово впервые встречается у Гомера (в единственном числе Phoenix, во множественном – Phoenikes) и, похоже, первоначально означало темно-красный, пурпурный или коричневый цвет, а затем перешло и на финиковую пальму, и на смуглых ханаанеев. Имя мифической птицы Феникс считают производным от того же прилагательного. Римское имя карфагенян и других западных представителей этого народа, Poeni, – латинизированная версия греческого имени. Римляне различали западных Poeni и восточных Phoenices, хотя признавали их общие корни. Языческие греческие и латинские авторы никогда и ни в какой форме не пользовались словом «ханааней», однако финикийцы, даже на западе, сохранили его. В Новом Завете, обращаясь к языческим читателям, святой Марк пишет о сирофиникийской женщине (Mark VII, 26), а святой Матфей, писавший для евреев, называет ее женщиной Ханаана (Matthew XV, 22) (гл. 8). Финикийцев как народ невозможно выделить из общей массы ханаанеев где-то до второй половины 2-го тысячелетия до н. э., и именно отсюда мы начнем наш рассказ. Финикия достигла расцвета в начале 1-го тысячелетия до н. э., когда торговлей и колонизацией стала расширять свое влияние на все Средиземноморье и за его пределы. Мы проследим судьбы финикийцев на востоке до завоевания Тира Александром в 332 году до н. э. и на западе до 146 года до н. э., когда Карфаген был разграблен Римом. После этих событий Восточная Финикия влилась в греческий (эллинистический) мир, а Западная Финикия – в римский. На севере и востоке финикийского прибрежного района, в долине Оронта и на территории, которую греки и римляне более поздних веков называли Келесирия, люди бронзового века, также ханаанеи, создали искусство и культуру, которые очень трудно отличить от того, что мы находим южнее. Проблема усугубляется врожденной склонностью всех жителей Левантийского побережья копировать чужое искусство и культуру, в особенности искусство и культуру Египта и Месопотамии, а также способностью сочетать их в единое целое, столь не свойственное ни тем, ни другим, что вызывает еще большую путаницу. Значительные города, такие, как Угарит (Рас-Шамра), Алалах (Атчана), Хамат и Дамаск, имели длинную историю. Бронзовые фигурки из более северных финикийских городов, таких, как Арад и Триполи и, пожалуй, даже Библ, часто имеют черты, характерные для Северной Сирии, тогда как многие археологические находки Шеффера (Schaeffer) в Угарите похожи на найденные гораздо южнее, а обнаруженные им клинописные таблички впервые раскрывают нам ханаанские религиозные и мифологические тексты. Угарит и собственно южные места археологических раскопок не были финикийскими в том смысле, какой мы здесь придаем этому термину, и, хотя используем часть находок, чтобы проиллюстрировать наш рассказ, мы не включаем южный регион в сферу наших интересов. Поскольку вся Палестина была в основном ханаанской до появления евреев, а постепенный процесс еврейского проникновения закончился только во времена Соломона, мы – чтобы проиллюстрировать нашу основную мысль – воспользуемся палестинскими артефактами, хотя также не считаем их истинно финикийскими. Как выявили недавние раскопки профессора Ядина, Хацор, например, оставался важной ханаанской твердыней еще долгое время после еврейского вторжения. Все эти сложные проблемы возникают, когда мы говорим о самой Финикии, окруженной соседями в основном того же семитского происхождения. Этого нет на заморских территориях, за исключением Кипра. Народы тех территорий имеют совершенно иные корни, и их легко отличить от пришлых финикийцев. Население Кипра, однако, контактировало с семитами; возможно, испытывало семитскую иммиграцию с 3-го тысячелетия до н. э., а кипрское влияние распространялось на материк (гл. 4). На Кипре и не в меньшей степени в Финикии нас ждут и другие трудности. Раннее греческое искусство с VIII века до н. э. испытывало сильное влияние Востока[2 - Дунбабин. Греки и их восточные соседи. 1957. Дунбабин считает, что в VIII и VII веках до н. э. присутствие греков в Финикии до сих пор доказано лишь в Киликии в Северной Сирии (особенно в Аль-Мине, действительно греческой колонии), Палестине и, конечно, на Кипре. Однако отсутствие греческих предметов того периода в Финикии совпадает с почти полным отсутствием и финикийских предметов. Дело в том, что не проводилось достаточных раскопок в соответствующих городских слоях, поскольку до них трудно добраться.], и особенно Финикии, причем влияние было обоюдным. Многими веками ранее, во времена Микенской Греции, греки посещали Левантийское побережье и Кипр, а потому трудно отличить финикийские артефакты от греко-финикийских, особенно в области искусства. Выделить из финикийских находок то, что принадлежит Египту и Месопотамии, не так сложно, поскольку копии левантийцев обычно не похожи на оригиналы и легко узнаваемы. Глава 2 ГЕОГРАФИЯ Как часто случается, именно географическое положение повлияло на развитие финикийцев. Природный ландшафт заставлял их искать морские пути, а находясь между двумя великими цивилизациями древности, они испытывали постоянное политическое давление и подвергались культурному влиянию с обеих сторон. Сирийско-Палестинское, или, как мы для краткости будем называть его, Левантийское, побережье протянулось примерно на 450 миль от залива Искандерун до египетской границы (рис. 1). Финикийские города располагались в средней части этой полосы длиной около 200 миль от Антарада (Тартуса) на севере до Дора или, возможно, до Иоппы (Яффы) на юге[3 - Плиний проводит границу между Финикией и Палестиной в Кесарии, городе, заложенном Иродом на месте бывшей башни Стратона, и считает Дор самым южным из главных финикийских городов. Однако он называет Яффу «Joppe Phoenicum» («Иоппа Финикийская»). Большой интерес вызывает фраза Эшмуназора Сидонского, высеченная на его саркофаге в VI веке до н. э. (гл. 8), о том, что он присоединяет Дор и Иоппу к территории Сидона «навсегда». Из этого следует, что они уже были финикийскими городами, так как в VI веке не поощрялась экспансия Сидона за пределы финикийских территорий.]. В число четырех самых главных городов входили Арад (Руад), находившийся на острове напротив Тартуса, Библ (Гебал, Джебель, Джубель), Сидон и Тир. Марат (Амрит), Берит (Бейрут), Экдипа (Ахзив) и многие другие были зачастую чуть больше деревень. Рис. 1. Карта Левантийского побережья: Финикия и ее главные города Горная цепь Ливана, местами достигающая высоты 9000 футов и более, тянется вдоль побережья, не отступая от него далее чем на тридцать миль, но плодородные долины не могли обеспечить продовольствием все увеличивающееся население. Вот почему Финикия никогда не могла существовать, тем более процветать, опираясь на собственные сельскохозяйственные ресурсы, не говоря уже о том, чтобы стать страной-экспортером. А вот чем она и в древности обладала в избытке, так это лесом: знаменитым ливанским кедром и елью. Именно благодаря этому природному богатству у региона рано завязались контакты с Египтом, не обладающим столь ценной древесиной. Левантийское побережье изобилует маленькими заливами, укрытыми выступающими в море мысами. Население легко могло защищаться от нападений с суши, и в то же время всегда были под рукой суда по обе стороны мыса. К тому же достаточно близко от берега было много островов, обеспечивавших убежище кораблям. Отправляясь в путешествия, финикийцы всегда искали подобные места и основывали колонии в самых известных крепостях и гаванях Средиземноморья: Кадис в Испании, Валетта на Мальте, Бизерта в Тунисе, Кальяри в Сардинии и Палермо на Сицилии. Остальные их города – Карфаген, Мотия на Сицилии и сами Тир и Сидон – принимали в древности суда, что кажется нереальным для больших современных кораблей. Чтобы понять, как развивалась Финикия, мы должны детальнее рассмотреть расположение ее городов. Арад, например, один из главных городов на собственно финикийской территории, находился на каменистом островке всего лишь около 1500 метров по периметру. Согласно Страбону, остров был застроен очень высокими зданиями в несколько этажей. В исторических документах упоминается, что, несмотря на маленькие размеры, Арад господствовал над соседними городами, такими, как Марат и Симира. Мы не знаем деталей топографии Арада. Вероятно, его окраины и кладбища тянулись до материка, как, например, в Мотии на Сицилии. У Страбона есть странный рассказ о том, что в городе не было колодцев, а на случай осады, когда в резервуарах иссякала вода, жители пользовались подводным источником, находившимся между островом и материком. Вода поднималась по кожаной трубе в лодки; свинцовая полусфера защищала нижний конец трубы и сам источник от морской воды. Жители Арада были замечательными моряками и составляли значительную часть контингента финикийского флота. На самых ранних монетах мы находим изображение галеры, как символа города. Библ расположен примерно в 28 милях к северу от Бейрута. Раскопки французов пролили свет на его топографию от ранних времен до конца бронзового века, однако, кроме остатков культовых сооружений, находившихся на местах предшественников бронзового века, и крепости IV века до н. э., не было найдено ничего, относящегося к железному веку. Возможно, главное поселение железного века лежит севернее, под современной деревней. Похоже, что в конце бронзового века личные жилища «покидают акрополь». С утеса вниз к гавани, находящейся между поселением бронзового века и современным, ведет пандус. Библ, по местной традиции, считался самым древним городом в мире, построенным богом Элом, и был одним из древнейших и самых важных центров поклонения Астарте. Французские археологи открыли непрерывный ряд слоев вплоть до неолитического периода и получили много ценнейшей информации о религиозных культах бронзового века в регионе. Древний Сидон лежит на северном склоне мыса. Римский, средневековый и современный города строились на одном и том же месте, а потому вряд ли стоит надеяться, что когда-нибудь мы узнаем общую топографию финикийского города. На севере была превосходная гавань, защищенная цепью невысоких скал, тянувшейся от северного конца мыса до материка на несколько сот метров. Большой залив на юге не так хорошо защищен, однако при небольшом волнении мог предоставить убежище кораблям. Ренан считал, что здесь, как и в Араде, он нашел остатки финикийских стен и укреплений, но эти находки так скудны, что не дают истинного представления о том, какими эти сооружения были в древности. Скорее, мы можем судить о них по ассирийским рельефам (рис. 37) и сидонским монетам. Кладбища, храмы и, безусловно, район ремесленников находились на берегу и склонах утесов. О Тире известно, пожалуй, больше, чем о любом другом городе на территории самой Финикии, но даже в этом случае мы можем лишь обозначить общие контуры. Тир занимает два из самых больших в цепи каменистых островков, расположенных рядом с материком, и в древности добраться до материка можно было лишь на лодке. При осаде Тира Александр Великий построил дамбу, и древний остров превратился в современный полуостров. Однако, как и в Араде, остров, хоть и плотно застроенный многоэтажными зданиями, не мог вместить город размеров Тира и, вероятно, постройки занимали и прибрежную часть материка. Топография была хорошо изучена с помощью аэрофотосъемки. Как в Сидоне, порт находился по обе стороны города. На севере природа предоставила естественную гавань, дополненную волноломом, и прекрасный рейд, защищенный цепью островков; на юге или юго-востоке сам остров и дамбы защищали вторую гавань. Поскольку современный Тир находится на том же месте, вряд ли мы узнаем больше о внутренних деталях города. Крупномасштабные раскопки на застроенном юго-востоке древнего острова пока не дали достаточно свидетельств о поселениях доалександровского периода. Рис. 2. План Тира с древними гаванями и дамбой Александра, соединившей остров с материком К счастью, археологические раскопки в финикийских колониях предоставляют больше сведений о топографии типичного финикийского города. Наилучшим примером является Карфаген, несомненно, самый большой и величественный из всех финикийских городов. Разные источники XIX века и более ранние помещали Карфаген в любом мыслимом месте полуострова, протянувшегося от Туниса до мыса Гамар (Cape Gamart), Сиди-бу-Саид (Sidi Bou Said) и Ла-Гулетт. Однако после обнаружения в 80-х годах XIX века пунических захоронений между холмами Сен-Луи (St Louis) и Сте-Моник (Ste Monique) можно предположить, что пунический город лежал между Сиди-бу-Саид и Ла-Гулетт. Несмотря на новую информацию, оставалось обширное поле для скрещивания разных мнений о топографических деталях. Особенно жарко обсуждалось, представляли ли обе лагуны к северу от Ле-Крама (Le Kram) круглый и прямоугольный пунические порты или котон, так ярко описанный Аппианом, Страбоном и другими древними авторами. Рис. 3. Карта полуострова Карфаген и вероятной линии позднепунических укреплений Одна из трудностей заключается в том, что Себкрет-эр-Риана (Sebkret er Riana) на севере перешейка, в пунические времена открытый морю, стал – из-за наносов в устье реки Баград (совр. Меджерда) – окруженным сушей заливом. Находящееся на юге Тунисское озеро обмелело, хотя более-менее сохранило древние очертания. В наши дни по Тунисскому озеру может пройти разве что гребная лодка, а прежде пунические корабли могли бросить якорь и здесь, и в Себкрет-эр-Риане[4 - Некоторые источники сообщают, что вплоть до VI века н. э. в озеро могли входить большие корабли.]. Восточная береговая линия между Сиди-бу-Саид и Ла-Гулетт практически не изменилась. В 1918 году С. Гзелль, суммировав археологические и литературные доказательства, пришел к выводу, что Бирса находилась на холме Сен-Луи и что лагуны около Ле-Крама отмечают местонахождение прямоугольного и круглого портов, о которых поведали нам древние авторы. Маленькие размеры лагун не должны нас сильно смущать, если вспомнить, что пунический котон был скорее плавучим (мокрым) доком, чем настоящей гаванью, и что обычно суда стояли на якоре у берега или втаскивались на него. Правда, в древних текстах говорится, что во время 3-й Пунической войны Карфаген построил флот из 120 кораблей в круглом порту, а в доках находилось до 220 судов, однако подобные заявления, вероятно, объясняются тем, что в древности район круглого порта был больше. Вымощенное дно круглой лагуны доказывает, что она не природного, а искусственного происхождения[5 - Удалось различить два слоя мощения, одно, вероятно, пуническое, другое – римское. Также были найдены остатки дамбы, связывавшей остров в круглом порту с материком, и канала, соединявшего круглый порт с морем.]. В таком случае, вероятно, главный пунический город тянулся вдоль берега от Ле-Крама до Бордж-Джедид (Bordj Djedid) и вглубь примерно до Ла-Малги (La Malga) (рис. 4). Форум (исходя из древних текстов) должен был занимать низину между холмом Сен-Луи и портами. Об остальных деталях городской топографии нам известно очень мало, за исключением двух районов: территории святилища Тиннит к западу от прямоугольной лагуны и некрополя. Почти все другие древние здания, остатки которых сохранились, – римские или византийские. Руины домов и улиц позднего пунического периода обнаружены недавно на южном склоне холма Сен-Луи, а также в Дермехе (Dermech) и Дуар-Шотт (Douar Chotte). Картон нашел некрополь в Саламбо (Salammbo station), а Мерлин – еще один в Сиди-бу-Саид. Однако неизвестно расположение ни одного храма, и, хотя некоторые из множества водяных резервуаров в Ла-Малге и Бордж-Джедид могли быть изначально пуническими, в своем настоящем виде они несомненно римские[6 - Величественный акведук длиной около 75 километров, доставлявший воду с горы Загуан (Загван) на юго-западе, был построен лишь во времена Адриана.]. Однако колодец у подножия утеса Бордж-Джедид, называемый Фонтаном тысячи амфор, был сооружен еще в пунический период и до сих пор сохранил пуническую кладку, хотя своды относятся к римскому периоду. Согласно древним источникам, во время 3-й Пунической войны город был окружен стеной длиной в 21 милю. Если крепостная стена тянулась к северу через самую узкую часть перешейка, затем на восток к берегу севернее Ла-Марсы и назад вдоль морского побережья через Сидибу-Саид и Ле-Крам (рис. 3), то этим данным можно доверять. К тому же есть и вещественные доказательства: 1) фундаменты в море рядом с берегом от Бордж-Джедид почти до прямоугольной лагуны; 2) рвы, ограды и другие свидетельства, найденные в 1949 году там, где древняя стена пересекала перешеек, и 3) остатки стены на берегу озера в 13 – 16 футов толщиной в двух милях к западу от Ле-Крама. Судя по типу камней, их размерам и кладке, эти укрепления должны быть пуническими или ранними римскими, но поскольку римский Карфаген был укреплен лишь в V веке н. э., то мы можем считать их пуническими. Самые ранние погребения не могут быть древнее, чем конец VIII столетия до н. э. Эти погребения, а также погребения следующих двух веков расположены на склонах холмов Сен-Луи и Юноны в районах Дуимес и Дермех между Бирсой и Бордж-Джедид. К V веку кладбище уже занимало южные склоны Бордж-Джедид. В IV веке хоронили между холмом Одеон и Бордж-Джедид (Dar-el-Morali и Ard-el-Kheraib) и, наконец, в III и II веках – севернее и северо-восточнее на холмах Одеон и Сте-Моник и, как ни странно, вновь стали использовать склоны холмов Сен-Луи и Юноны. Таким образом, с течением веков некрополь распространялся на северо-восток (рис. 4). Из всего этого несомненно следует, что самое раннее поселение Карфагена находилось в Ле-Краме и около него. Существование святилища Тиннит рядом с прямоугольной лагуной (рис. 21) в VIII веке замыкает цепь доказательств, поскольку невозможно предположить, что символ самых глубоких религиозных чувств карфагенян лежал за пределами поселения. Поселение, находившееся в этом месте, могло контролировать полуостров Ла-Гулетт, а Тунисское озеро обеспечивало хорошо защищенную стоянку для судов. Мы можем представить, как с годами пунический город постепенно расширялся от района порта к северу, но можем лишь догадываться, когда именно холмы карфагенского акрополя Бирсы (по предположениям некоторых ученых, в Бирсу входили все три холма: Сен-Луи, Юнона и Одеон (Театр) стали цитаделью и были увенчаны храмом Эшмуна. Вряд ли развитие города заняло больше одного-двух веков[7 - Фукидид замечает, что, когда греки явились в Сицилию в 30-х годах VIII века до н. э., финикийцы отступили на запад, «чтобы быть поближе к Карфагену». Если мы поверим этому замечанию, то выходит, что к концу VIII века Карфаген был настолько могущественным, что к нему обращались за помощью. Причина столь быстрого роста и процветания может заключаться в том, что – в противовес многим другим поселениям, основанным купцами, – Карфаген был заложен влиятельной аристократической группой выходцев из Тира, а потому с середины VIII века в неспокойные времена ассирийских нашествий привлекал новые волны колонистов не только из Тира.]. Рис. 4. План внутреннего города Карфагена Ближайшим к Карфагену финикийским городом была Утика, расположенная на возвышенности примерно в 35 километрах к северо-северо-западу в устье реки Баград, главной реки Туниса, орошавшей самые плодородные земли региона. Местоположение Утики в наши дни вызывает удивление. Непонятно, почему финикийцы решили здесь обосноваться. Однако дело в том, что за прошедшие века Баград так сильно изменился в своем нижнем течении и так сильно забился илом, что финикийский и римский город оказался в 10 километрах от моря на возвышенности, окруженной наносными отложениями. Мы можем опознать акрополь на холме, который когда-то был мысом. На востоке – бывший остров, прежде отделенный от берега узким каналом. Как и в Карфагене, в Утике сохранилось много римских руин, но ни одно здание нельзя наверняка назвать пуническим. Однако самые ранние захоронения, найденные по обе стороны канала, отделяющего «остров» от «мыса», могут относиться и к концу VIII века. Более поздние могилы находятся западнее и севернее. В Северной Африке – к югу, востоку и западу от Карфагена – на местах пунических поселений также найдено очень мало археологических свидетельств, и топографию пунических городов по большей части можно представить лишь исходя из соображений географической целесообразности и по пуническим захоронениям. Синтас (Cintas), занимавшийся раскопками пунических поселений в Северной Африке, четко объясняет, что следует искать: во-первых, защищенные гавани с пологим побережьем (необязательно протяженным), куда можно было втаскивать корабли; во-вторых, надежный источник свежей пресной воды; и в-третьих, известняковые отложения, обычно на возвышенности, пригодные для добычи известняка и для так любимых финикийцами скальных гробниц, остатки которых не могли не сохраниться. Пунические корабельные стоянки вдоль побережья обычно находятся в 40 километрах друг от друга, на расстоянии, которое можно пройти за день, поскольку моряки предпочитали плыть днем, а ночью отдыхать. Рис. 5. Остров Могадор (Марокко), место пунического поселения Давайте взглянем на одну из этих стоянок, самую дальнюю из пока обнаруженных на западном пути из Карфагена и именно такую, какую предпочитали финикийцы. Сразу к югу от Могадора на Марокканском побережье между Касабланкой и Агадиром река Ксоб впадает в маленький залив, частично защищенный от открытого моря островком длиной около 3 километров и 1,5 километра шириной, лежащим в 1,5 – 3 километрах от материка (рис. 5)[8 - Необходимо, однако, отметить, что и здесь береговая линия изменилась с древних времен. Могадор прежде был островом, а устье реки Ксоб не изгибалось к заливу. Подобное положение острова, находившегося столь близко к материку, могло привлечь финикийцев.]. Именно здесь Коберле и Синтас нашли следы финикийской колонизации, и результаты их пробных раскопок 1950 – 1952 годов были подтверждены более тщательными раскопками профессора Ядина в 1956-1958 годах. Из важных западных городов вне Африканского континента рассмотрим сначала Мотию на острове Сицилия. Мотия оставалась главной базой Карфагена для ведения Сицилийских войн до ее осады и разрушения Дионисием Сиракузским в 398 году. И здесь город находился на маленьком, близком к берегу островке с равнинным ландшафтом (рис. 6, 7). С VI века до н. э. город был окружен мощной крепостной стеной длиной около 2,5 километра и занимал площадь 50 гектаров, или около 125 акров. Сохранились остатки лестниц, караульных помещений и ворот, а также двадцати башен. Каменная кладка соответствует разным стилям и эпохам. Стена почти повсеместно повторяет береговую линию. Пока нет доказательств постоянного заселения прилежащей части материка, однако в Бирджи найдено большое кладбище с захоронениями в гробах начиная с VI века до н. э., и небольшая дамба. Под водой ясно различимы фундаменты, протянувшиеся от этого района к северным воротам города[9 - Недавние подводные исследования лагун вокруг Мотии и дамбы, проведенные мисс дю Плат Тейлор и другими, показали, что поверхность дамбы в тех местах, где она сохранилась, лежит в среднем на 5 – 15 сантиметров ниже уровня воды и что часть стен гавани и набережные у северных ворот Мотии, как и древняя прибрежная полоса в Бирджи, также находятся под водой. Очевидно, что уровень воды поднялся, вероятно, на полметра, а сам остров во времена финикийского города был немного больше и находился ближе к материку. Я благодарен мисс Тейлор за помощь в решении этой проблемы.]. На острове также были найдены некрополь и святилище с урнами и стелами. Если на острове когда-либо существовал котон, то наверняка он был слишком мал для стоянки множества даже древних кораблей (рис. 36), и мы вправе предположить, что главной гаванью или рейдом служила лагуна между островом и материком. Из зданий найдено только два (рис. 7): прекрасный дом в греческом стиле у юго-восточного побережья и фундаменты того, что могло быть храмом или другим общественным зданием в месте, называемом Каппидаццу (Cappiddazzu). Это здание несколько раз перестраивалось, в последний раз – в V веке; сохранилась прекрасная кладка из тесаного камня. На острове Сардиния было четыре главных финикийских города: Сульх (Сульцис, Сульци) (Сант-Антиоко), Каралис (Кальяри), Нора и Таррос (рис. 14). Все были расположены на мысах, кроме Сульха, занимавшего обращенную к материку часть современного острова Сант-Антиоко. Остров соединяет с материком дамба, которой, вероятно, не существовало в пунические времена. Сульх практически не сохранил финикийскую топографию, однако в нем найдено много финикийской керамики VIII века до н. э., пока самой ранней на Сардинии, и ряд стел, по стилю и хронологии сравнимых со стелами из окрестностей святилища Тиннит в Карфагене. Недавно раскопано само святилище, на присутствие которого указывали стелы. В Кальяри, где более поздние постройки скрыли финикийскую топографию, первоначальное поселение, вероятнее всего, находилось на мысе S. Elia или рядом с ним на юго-востоке. В этом случае соляное озеро к востоку от Кальяри, вероятно, представляет древний порт. Самые ранние найденные захоронения относятся к V веку и занимают склон холма к северо-западу от современного города. Рис. 6. Мотия (Сицилия) и ее окрестности Рис. 7. Остров Мотия с городскими стенами и главными руинами Нора находится в конце пологого полуострова с хорошей корабельной стоянкой на севере. С началом римской эпохи это место стало необитаемым, лишь в средние века на гористом мысе, где прежде стоял финикийский акрополь, появилась крепость. Захоронения VI века и более поздние, а также святилище Тиннит с бесчисленными стелами и урнами найдены много лет тому назад, а недавние раскопки были сосредоточены на городе и его оборонительных укреплениях. Если отчеты о раскопках в Норе не так полны, как нам хотелось бы, то интенсивные раскопки XIX века в Тарросе на западе острова вообще безрезультативны, так как площадка была разграблена. Таррос находится на мысе Сан-Марко, выступающем далеко в море с северной стороны залива Ористано. В результате проведенных недавно раскопок было раскрыто святилище Тиннит. На Мальте пока не найдены остатки финикийских городов, хотя попадается много финикийских захоронений V века до н. э. и более поздних, и несколько более ранних, относящихся к VIII и, возможно, даже к IX веку. Найдено также несколько надписей, включая две поздние билингвы. Мы можем предположить, что главная колония находилась на месте современной Валетты глубоко под современными городскими зданиями и укреплениями. Финикийские предметы также были найдены на островах Гоццо (Годзо) и Коссура (Пантелерия, Пантеллирия). В Испании известны три главные финикийские или пунические колонии: Гадес (Кадис), Эбузус (Ибица) и последний из основанных Гасдрубалом городов – Новый Карфаген (Картахена). Гадес, самая ранняя колония, расположена на северном конце острова длиной около 20 километров и шириной не более 1 километра, словно рассекающего прекрасный залив в устье реки Гвадалеты (рис. 8). Между островом и материком на месте современного Сан-Фернандо находился островок поменьше. В южной оконечности внешнего острова возвышался знаменитый храм Геракла (Мелькарта). Общая топография хорошо представлена Страбоном. Изменения береговой линии объединили оба острова с материком и друг с другом, однако отрезали часть суши с храмом, и он оказался на острове, называемом теперь остров Святого Петра (Isla de Sancti Petri). Море также размыло западную (обращенную к морю) береговую полосу Старого Гадеса, так что некоторые районы древнего города и его некрополи исчезли. Поскольку остальные районы лежат под средневековым и современным Кадисом, мы мало что знаем о пунической топографии, однако на большом кладбище, протянувшемся по полуострову к югу от средневекового города, найдено более 150 довольно богатых захоронений от конца VI до III века до н. э. Еще одно кладбище позднего пунического периода, расширившееся в римские времена, находилось на меньшем островке, вероятно не заселенном первыми колонистами. Поселение на Ибице было основано выходцами из Карфагена в 654 – 653 годах до н. э. И здесь за прошедшие века море изменило топографию. Первое поселение находилось на острове. Это место все еще называется остров Плана (Isla Plana), хотя давно соединилось с главным островом. Там нашли предметы VII века, включая несколько на удивление примитивных глиняных фигурок снежного человека. Найдены также остатки зданий, вероятно, более позднего периода, которые могли быть красильными мастерскими (там была большая куча раковин моллюсков, из которых добывался пурпур) или рыбными коптильнями. На главном острове, в Puig d'es Molins, расположены главный некрополь периода от VI века до н. э. до римских времен и остатки маленького поселения (не пунического). Святилище Тиннит в Cueva d'es Cuyram относится к периоду от V до I века до н. э. Рис. 8. План Гадеса, показывающий изменения береговой линии с древних времен Новый Карфаген, хотя и гораздо больших размеров, был основан ради политических и военных целей, а потому не является истинной колонией более ранней эпохи. Тем не менее он дает представление о типичном финикийском поселении. Новый Карфаген занимал мыс между почти закрытым заливом и внутренней лагуной; залив был защищен островом Айла-Эскомбрера (Isla Escombrera). И здесь время изменило топографию. Лагуна стала сушей, а современная Картахена, расположенная на месте пунического города, уже не находится на мысе. Археологи нашли здесь несколько пунических предметов, но никаких намеков на план города или зданий. Топографию можно представить по рассказу Полибия об осаде и захвате Нового Карфагена Сципионом в 209 году до н. э. Глава 3 ИСТОРИЯ ФИНИКИЙЦЕВ НА ИХ РОДНОЙ ЗЕМЛЕ До нашего времени Библ (Гебал) – единственное место финикийской метрополии, предоставившее много материала, который можно датировать временем ранее 1500 года до н. э. В раннебронзовом веке связи Библа с Египтом Древнего царства проявляются в цилиндрической печати египетского стиля, найденной в подвале позднего храма. Египетский текст периода фараона Снофру из IV династии сообщает о прибытии из Гебала сорока кораблей, груженных кедром, а источники второй половины 3-го тысячелетия рассказывают о морских и сухопутных военных экспедициях фараонов Саху-Ра (V династия) и Пепи I (VI династия) в Азию. В тот же период Месопотамия поначалу активно торговала с Финикией, однако мы находим подтверждения военного вторжения в Левант в период правления Саргона Аккадского. Итак, декорации расставлены. Левантийское побережье стало полем политического и культурного сражения двух великих центров африканской и азиатской цивилизаций (рис. 9). К началу 2-го тысячелетия до н. э. Библ оставался единственным городом на территории Финикии, о котором мы что-либо знаем. В это время он определенно был ханаанским. Нам известно семитское имя одного из его правителей – Ипшемуаби, написанное иероглифами на двух предметах: бронзовом ритуальном топоре и золотом нагрудном украшении в форме раковины, выполненном в технике перегородчатой эмали. Эти предметы были найдены во втором ряду глубоких захоронений, соответствующих поздним годам XII династии Египта. Там же найден золоченый ларец из обсидиана (вулканического стекла) (рис. 10а) с обведенным картушем (овальной рамкой) именем Аменемхета IV (1800 – 1792 гг. до н. э.). В первой могиле того же ряда, могиле отца Ипшемуаби, Абишему, найдена оправленная в золото обсидиановая ваза для мазей (рис. 10б) с картушем предыдущего египетского фараона Аменемхета III (1850 – 1800 гг. до н. э.). С другой стороны, письма и финансовые клинописные таблички, найденные в Мари на Евфрате, дают нам некоторую информацию о Библе и других ханаанских городах того периода, включая Хацор. Короче говоря, мы обладаем достаточными свидетельствами различных источников о культуре Библа того периода. Отсутствие прямых доказательств из других городов финикийского побережья, видимо, объясняется тем, что археологи еще не достигли соответствующих слоев. Египетский литературный текст, рассказ о приключениях Синухета, хорошо иллюстрирует жизнь азиатских кочевников в период правления XII династии и подтверждает многое из написанного в Книге Бытия. Синухет бежал из Египта в Библ после смерти Аменемхета I в 1970 году до н. э. Однако, не добравшись до Библа, он на много лет застрял в стране Верхнего Ретену у вождя Амуэнши. Здесь Синухет благоденствовал, женился на дочери вождя и много лет спустя в облике бедуина вернулся в Египет, где царствовал Сесострис I. В XVIII и начале XVII века до н. э., в период между Средним и Новым царствами, когда мощь Египта клонилась к закату, ханаанеи наращивали военные и экономические силы. Раскопки показали, что ханаанские правители того времени жили в прекрасных богатых домах. Позже, в XVII веке, индоевропейцы (хетты) и хурриты вторглись в регион и начали продвигаться на юг (рис. 9). Это движение по меньшей мере отчасти было связано с тем, что гиксосы в XVII веке двинулись из Азии в Египет и основали столицу в Дельте, откуда было удобно править и Египтом и Ханааном. Можно предположить, что прибрежные города накапливали силы достаточно скрытно. Их географическое положение позволяло им успешнее, чем городам, находящимся в глубине материка, отражать нашествия захватчиков. Понадобилась вся мощь армии Александра, чтобы взять Тир штурмом. Рис. 9. Карта древнего Ближнего Востока в конце 2-го и начале 1-го тысячелетия до н. э. Рис. 10 а, б. Украшенные золотом обсидиановые ларец (ширина 0,045 м) и ваза для мазей (высота 0,12 м) с царскими картушами Аменемхетов IV и III соответственно. Библ. XII династия Период затишья и независимости неожиданно закончился в 1580 году, когда Амасис (Яхмос I) изгнал гиксосов из Египта и основал XVIII династию. Волна египетского завоевания пронеслась по Леванту и докатилась до верхнего течения Евфрата, поглотив финикийские города, о многих из которых мы сейчас услышим впервые. В 1525 году Тутмос I обложил их данью, а Тутмос III, после битвы при Мегиддо, полностью их подчинил. Симира, Арад, Берит, Сарепта, Библ, Тир и Сидон (рис. 1) упомянуты в египетских надписях того времени. Очевидно, значительная часть финикийских городов-государств, окруженных со всех сторон чужими владениями, начала создавать собственную, особенную ветвь ханаанской культуры и цивилизации[10 - То, что сообщают древние авторы об основании этих городов, конечно, не согласуется с египетскими надписями, а некоторые сообщения абсолютно противоречивы. Геродот, например, упоминая 450 год до н. э., пишет, что, как рассказали ему жрецы Мелькарта в Тире, этот город и храм были основаны 2300 лет тому назад, то есть в 2750 году до н. э. Согласно Юстину, Тир был основан за год до осады Трои, а Иосиф Флавий называет дату за 240 лет до строительства храма Соломона, и обе эти даты относятся лишь к началу XII столетия до н. э. Поскольку мы знаем, что Библ существовал по меньшей мере с 4-го тысячелетия до н. э., нет причин осмеивать хронологию Геродота, и, располагая Амарнскими письмами, мы безусловно не можем отнести основание Тира к XII веку. Возможно, рассказ Юстина касается восстановления города, поскольку в нем говорится, что сидоняне заложили Тир после того, как были изгнаны из собственного города людьми из Аскалона, то есть филистимлянами, несомненно, во время их военных захватов. Можно принять эту историю как символ возрождения Тира, которое привело его к возвышению над соседями, длившемуся с XII века до завоевания Навуходоносором в 574 году. Что касается Сидона, то, пережив временный упадок, он снова добился величия, как мы увидим в свое время.]. Египет, однако, был еще слишком могуществен, чтобы позволить финикийцам обрести независимость, а эгейцы контролировали Восточное Средиземноморье и препятствовали финикийской колонизации. Таким образом, в период правления XVIII династии Финикия была страной маленьких городов-государств, подчиненных Египту и полагавшихся – часто напрасно – на его помощь в защите от азиатских завоевателей, таких, как амориты и хетты из Северной Сирии. Финикийцы все еще составляли неотъемлемую часть ханаанского сообщества, говорившего на родственных семитских диалектах, с общей религией, распространившейся от устья Оронта до египетской границы и в глубь страны за Иордан и долину Оронта. Время вторжений, сокративших ханаанские владения, еще не пришло. Ханаанеи жили в окружении азиатской культуры: даже своим египетским владыкам они писали на глиняных табличках вавилонской клинописью. В их произведениях искусства – цилиндрических печатях, статуэтках и ювелирных изделиях – ясно прослеживается влияние Месопотамии и Сирии, хотя местами появляются египетские мотивы и элементы узоров. Клинописные таблички, найденные в Эль-Амарне в Египте, дают ясное представление о политической ситуации первой половины XIV столетия в период правления Аменофиса (Аменхотепа) III и Эхнатона. Найдено, например, много писем в Египет от Рибадди, библского царя, с просьбами о помощи в его стараниях сохранить город для фараона (рис. 40). Есть и другие письма. Абимилки из Тира тщетно молит хотя бы о небольшом количестве воинов для отражения Зимриды Сидонского, который, восстав против Египта, напал на Тир и взял город в осаду. Абимилки описывает свое ужасное положение: нет ни дров, ни воды, ни земли для захоронения мертвых. С другой стороны, существует письмо от самого Зимриды, в котором он клянется в вечной преданности и просит помощи в освобождении городов, захваченных разбойниками, чтобы и дальше служить своему господину и повелителю! Спасение своих вассалов от порабощения северянами выпало на долю могущественных фараонов XIX династии Сети I и Рамсеса II в конце XIV и начале XIII века до н. э. В 1298 году Рамсес приказал вырубить надпись на утесе в устье Нахр-эль-Кельб над ущельем между морем и предгорьями Ливана к северу от Бейрута. Три года спустя он провел не имеющее решающего значения сражение в Кадеше на Оронте и в конце концов в 1279 году подписал договор с хеттами, по которому финикийское побережье оставалось под властью Египта. Тем временем в Леванте появились новые народы. В XIV веке с запада явились микенцы, почти два века контролировавшие торговлю восточной половины Средиземноморья. Они не просто торговали, но и внедряли группы своих купцов в ханаанские города. Микенская керамика и ее местные имитации, особенно с эгейскими спиралями и растительными узорами, часто попадается на всех археологических площадках того периода. Эти художественные мотивы бросаются в глаза в Угарите и Алалахе в Северной Сирии, а к XIII столетию приживаются на Кипре. На юге, вероятно, в конце XIII столетия одна из многих групп «народов моря» филистимляне (пелесеты), распространившиеся на большой части Восточного Средиземноморья в конце бронзового века, оккупировали широкую полосу прибрежной долины. Их обычно считают эгейцами, но они не были мореплавателями и возводили свои города далеко от моря. Исход привел в Ханаан израильтян. Точная дата этого события долго дискутировалась, однако сейчас Исход обычно относят к XIII столетию. Южные ханаанеи оказались словно в тисках между филистимлянами и евреями, а северных ханаанеев жестоко теснили хетты и амореи. Примерно к 1200 году осталась единственная независимая ханаанская территория – центральная прибрежная полоса – собственно Финикия. Именно в это время Египет вступил в долгий период упадка. Империя хеттов была уничтожена, Ассирия только начинала свой путь к мировой державе, а микенцев завоевали пришельцы с севера. Не осталось ни одной сколько-нибудь значительной силы, и наконец-то никто не мешал возрожденной и независимой Финикии распространять свое влияние. Тот факт, что это случилось именно тогда, а не раньше, требует объяснений. Если финикийцы всегда были мореплавателями, то почему они прежде не посылали колониальные экспедиции хотя бы на ближайшие к ним территории, такие, как острова Кипр и Родос? Более двух тысяч лет они плавали в Египет и обратно в прибрежных водах, и накопленный опыт мог бы подсказать им путь. Должно быть, причиной их неожиданной морской активности стало вливание новой крови и новых идей, вероятно, микенцев, которые уже много лет небольшими группами селились среди ханаанеев Левантийского побережья. Это предположение может подтвердить история Элиссы, или Дидо. Элисса была сестрой Пигмалиона, царя Тира, и женой Ахерба, дяди царя и верховного жреца, убитого Пигмалионом. Следует ли из этого не только политический, но и культурный конфликт в пределах города между эгейскими и ханаанейскими диаспорами? В подтверждение мы можем привести заявление Юстина о том, что Пигмалиона, в нарушение завещания его прадеда Итобаала, привел к власти народ. Если микенцы и ханаанеи действительно перемешались, тогда понятно, откуда у ханаанеев появилось стремление к колонизации, а также, вероятно, и некоторое представление о целях их будущих путешествий. В любом случае господство и влияние финикийцев распространялись и крепли примерно до 600 года до н. э. Весь этот период Тир был главным городом метрополии, а Библ, Сидон и остальные имели меньшее значение. Только когда Навуходоносор уничтожил власть Тира в 574 году, Сидон унаследовал его главенствующую роль. А пока, с конца XI до начала X века, в царствование Саула, Давида и Соломона, евреи укрепляли свое господство в Южной Палестине и громили филистимлян. Хирам Великий из Тира (970 – 936 гг. до н. э.) был союзником Давида (1000 – 960 гг.) и Соломона (960 – 920 гг.). Археология подтверждает сведения Библии о том, что два этих народа (ибо так мы уже можем называть их) были тесно связаны и оказывали друг другу помощь. Обе страны достигли наивысшего расцвета в царствование Хирама и Соломона. Ассирия еще не набралась сил для подчинения Левантийского побережья, хотя набеги Тиглатпаласара I, на время захватившего Арад в 1100 году, явно предупреждали о надвигающейся опасности. Хирам – по просьбе Соломона – посылал материалы и мастеров на строительство храма в Иерусалиме. Библия также повествует о строительных работах Хирама в гавани Тира и о том, как он помогал Соломону в морских авантюрах. Все это говорит о процветании Тира в то время, когда появилось стремление к колониальным захватам. В IX веке связи между царскими домами Тира, Израиля и Иудеи все еще оставались тесными. Итобаал, царь Тира, выдал свою дочь Иезавель замуж за Ахава, царя Израиля, сына Омри, а дочь Иезавели Аталия (библ. Гофолия) вышла замуж за Иорама, царя Иудеи. Поскольку Элисса Карфагенская была правнучкой Итобаала, Иезавель была ее двоюродной бабушкой. Финикийские строители все еще служили царям Израиля. Мы можем видеть результаты их трудов периода царствования Омри и Ахава в Самарии и в Мегиддо, где найдены знаменитые конюшни, когда-то считавшиеся Соломоновыми, но теперь приписываемые Омри. А тем временем усиливалась опасность со стороны Ассирии. Для того чтобы достичь настоящего величия, Ассирия нуждалась в выходе к морю и ресурсах Леванта, особенно в строевом лесе. В 876 году Ашшурнасирапал, как мы знаем из его собственных надписей, собирал дань с Тира, Сидона, Библа, Арада и других городов серебром, золотом, прекрасными многоцветными тканями и слоновой костью. В следующее царствование (Салманасара III, 859 – 824 гг.) были обложены данью и другие финикийские города, а царь Арада потерпел поражение в битве. Это подтверждают Балаватские ворота и «Черный обелиск» того периода, хранящиеся в Британском музее. На первой пластине финикийские корабли привозят дань из Тира на материк, а на второй – многие цари Леванта, включая Иеху, царя Израиля, выражают свое почтение ассирийскому монарху. ЦАРСКИЕ ДОМА ТИРА, ИЗРАИЛЯ И ИУДЕИ В IX ВЕКЕ ДО Н. Э. Вероятно, к 741 году царства Тира и Сидона объединились, поскольку Хирам Тирский упоминается в этом году как платящий дань Тиглатпаласару III, а на знаменитом фрагменте бронзовой чаши с Кипра, видимо, он же назван царем сидонян. Вскоре, в царствование следующего ассирийского царя Салманасара V (722 – 705 гг.), Лули также называется царем обоих городов. Этот Лули царствовал двадцать или тридцать лет и конфликтовал не только с Салманасаром V, но и с Саргоном II (722 – 705 гг.), и с Синаххерибом (705 – 680 гг.). Лули, энергичный и могущественный правитель, согласно источникам, заключал союзы с Иудеей и Египтом против Ассирии. Не раз в его царствование враги безуспешно осаждали Тир, и только в 701 году Синаххериб вынудил Лули бежать на Кипр. Барнетт признал в ассирийском рельефе того царствования изображение бегства Лули из Тира. В начале VII века в правление XXV династии Египет вернул часть былого могущества, и в 672 году Тир объединился с Египтом против Асархаддона. Однако Тиру и Египту повезло не более, чем остальным, так как на стеле, найденной в Сенджирли в Турции (рис. 11), изображен ассирийский царь с царями Тира и Египта на привязи! Хотя, как нам известно, Тир захвачен не был[11 - По некоторым сведениям, шестью годами ранее Асархаддон захватил Сидон, обезглавил его царя Абдмильката и основал новый город, названный Асархаддоном, о котором археологам ничего не известно.Однако существует и альтернативное мнение, по которому финикийская фигура на рельефе из Сенджирли – Абдмилькат Сидонский, а египетская – Ушарахару, сын Тахарки. В таком случае датировка рельефа чуть-чуть меняется, хотя подобное изменение не противоречит главному: поражению объединившихся Египта и Финикии от Ассирии.]. Рис. 11. Стела Асархаддона Ассирийского с царями Тира и Египта на привязи, 672 г. до н. э. Сенджирли. Высота 3,04 м Города в глубине страны и даже прибрежные были довольно легкой добычей для ассирийцев, пользовавшихся штурмовыми лестницами, однако островные крепости были менее уязвимыми для ассирийских сухопутных войск. Ашшурбанипал, последний могущественный царь Ассирии, осадил Тир в 668 году, но не смог захватить его, хотя тирийцам все же пришлось сдаться и предоставить победителю заложников. Вавилон покорил Ниневию в 612 году, и знаменитый вавилонский царь Навуходоносор (604 – 561 гг.) в 587 году захватил Иерусалим и поработил евреев. Тринадцать лет спустя Навуходоносор после долгой осады взял Тир и таким образом наконец превратил всю Финикию и Палестину в доминион (самоуправляющуюся колонию) страны двух рек. Вавилонскую монархию в 539 году свергли персы, и Финикия, Сирия и Кипр образовали пятую сатрапию (провинцию) Персидской империи. Потеряв независимость, Финикия сохранила свое влияние в регионе. Ее военно-морская мощь была так велика, что финикийские флотилии стали главной опорой военных действий персов на море, особенно в войнах Персии против Греции, давней торговой соперницы Финикии. Хотя финикийцы довольно охотно время от времени сражались с греками, однако в V и IV веках они все более испытывали культурное и художественное влияние Греции. Греческого влияния не избежал и Карфаген, финикийская колония. Рис. 12. Реконструкция колонны, капитель в форме быка-протомы. Сидон. V или IV век до н. э. В Сидоне, отныне главном городе Финикии, некоторое время находился дворец персидского царя. Археологи обнаружили капители колонн в форме быка-протомы (рис. 12), аналогичных оргинальным колоннам персидских зодчих в Сузах. Этот факт безусловно подтверждается изображением персидского царя, которое появляется на сидонских монетах того периода. Однако Тир, оправившийся от нашествия Навуходоносора, все еще играл важную роль. Именно Тир, а не Сидон, единственный из финикийских городов, в 332 году оказал сопротивление Александру. Осада Тира Александром подробно описана Диодором, в частности, строительство дамбы между островом и материком (рис. 2), сохранившейся до наших дней и благодаря которой Тир никогда больше не мог называться островным городом. После падения Тира и перехода всего побережья под власть греков финикийские города стали всего лишь составной частью сначала царства Селевкидов, а затем римской провинции Сирии. Имя и характерные особенности Финикия сохранила, однако финикийская нация прекратила существование. Арамейский язык, уже преобладавший в Финикии, с середины 1-го тысячелетия постепенно вытеснил старые ханаанские диалекты, хотя и сам, начиная с периода Селевкидов, испытывал греческое влияние. Восточное Средиземноморье заговорило на «лингва франка», общепонятном смешанном языке из элементов романских, греческого и восточных языков. Глава 4 ФИНИКИЙСКАЯ КОЛОНИЗАЦИЯ В греческой мифологии много повествуется о появлении финикийцев даже на территории материковой Греции (рис. 13). Мы узнаем, например, как мифический Кадм привел группу финикийцев в Беотию. Этот рассказ встречается и у Геродота. Археологические раскопки подтверждают проникновение азиатов в Грецию, причем не единственное. Если верить мифам, то финикийские поселения встречались почти на всем восточном побережье Средиземноморья и даже на Черном море, однако мы сосредоточимся на тех местах, которые подтверждаются данными археологии. Начнем с Кипра, восточная оконечность которого лежит менее чем в 100 километрах от Рас-Шамры, ближайшей точки на побережье Сирии. Несомненно, киприоты торговали с материком с незапамятных времен, но найденная керамика и другие предметы, такие, как цилиндрические печати, относятся, самое раннее, к XV и XIV векам до н. э. Сходство стиля обнаруженных предметов ясно указывает на связи острова с материком. В XIV и XIII веках эгейские микенцы приплывали на остров: сначала торговцы, но к концу этого периода и поселенцы. Киприоты также селились не только на севере Сирии в Угарите, Алалахе и других городах, но и гораздо южнее: в самой Финикии. Естественно предположить, что с XIII века связи между Кипром и Финикией осуществлялись не столько финикийцами, сколько микенцами, однако мифология и история опровергают такое предположение. Культ Астарты (Венеры) существовал во многих городах, особенно в Пафосе; в конце IX века Элисса на пути в Карфаген останавливалась на Кипре, где к ней присоединились новые сторонники; и, наконец, нам знакома история бегства Лули. Существуют и филологические свидетельства, например семитское название «Китий». Все это может просто указывать на миграции или изгнание местного населения (как в случае с Лули) в периоды войн с хеттами, амореями и ассирийцами, а не на колониальные претензии. Рис. 13. Карта финикийских колоний в Средиземноморье Сэр Джон Майрс обнаружил остатки маленького поселения на холме Бамбула в Китии (Ларнака), по его мнению, финикийского в 1000 – 750 годах до н. э., и более позднего большого, хорошо укрепленного города. Однако с 1959 года после длительных раскопок В. Карагеоргиса история Кития предстала в совершенно новом свете. Теперь считается, что на месте современной Ларнаки – до открытого Майрсом поселения – уже в конце бронзового века, по меньшей мере с XIV столетия, существовал укрепленный город. В XIII и XII веках сюда стекались колонисты-ахейцы, и город был покинут лишь около 1000 года до н. э. Позже городской центр приблизился к морю, и именно на этом новом месте, как считал Карагеоргис, первые финикийские поселенцы основали колонию не раньше IX века. Недавно на старом месте были также найдены остатки по меньшей мере одного микенского храма, покинутого в XI веке и возрожденного финикийцами как храм Астарты. Видимо, храмом пользовались до конца IV века до н. э. Должно быть, эта колония и есть упоминаемый в ассирийских источниках Картихадашти, чей царь вместе с еще восемью кипрскими правителями платил дань Саргону в 709 – 708 годах и, согласно другим источникам, находился в тесном контакте с Тиром. Очевидно, что с IX века это была основная финикийская база на острове, тогда как Саламин был главной базой греков. С того времени кипро-финикийские связи окрепли, и Кипр стал промежуточной стоянкой финикийских кораблей. Большая часть так называемой кипро-финикийской керамики IX века и более поздняя действительно похожи на микенскую, однако в некоторых кувшинах угадываются характерные финикийские черты. На раскопах холма Бамбулы встречается особый тип красных лощеных глиняных сосудов, похожих на керамику восточных и западных финикийских поселений. Вдоль побережья Южной Малой Азии к западу от Киликии должно быть много финикийских стоянок, однако – если не считать мифов соседних народов – ни древние тексты, ни результаты современных археологических раскопок не позволяют выдвигать предположения о прямой колонизации. Двуязычные надписи конца VIII века из Кара-тепе, иероглифические хеттские и финикийские надписи не являются доказательством колонизации, хотя указывают на присутствие финикийских торговцев. Лингвистические исследования породили мнение о том, что основавший эти поселения Азитаванда был хеттом, а не финикийцем. На другом конце Левантийского побережья, в Южной Палестине, мы также обнаруживаем финикийские фактории. Типичная красная финикийская керамика IX и VIII веков встречается в нескольких местах, например в Бетпелете и Эр-Регеше близ Газы. Подобные промежуточные торговые посты или фактории могли находиться между Египтом и Финикией, хотя и они не были настоящими колониями. Исторические источники сообщают о поселениях финикийских купцов и в самом Египте: не только в Дельте, но и в Мемфисе. В связи с прибытием Елены после Троянской войны Геродот упоминает о районе Мемфиса, именовавшемся «Тирский лагерь», с храмом Астарты (Афродиты). Найденная археологами в Тель-эр-Ретабехе и других местах Дельты ранняя красная лощеная керамика подтверждает присутствие финикийцев в Египте, однако их поселения были скорее торговыми центрами, а не настоящими колониями. Действительно, финикийцы не могли основывать колонии в странах с уже существующей цивилизацией и стабильным правлением; кроме того, их вполне устраивала роль купцов везде, где находились народы, с которыми можно было завязывать торговые связи. Перейдем к эгейцам. На острове Родос, особенно в двух его главных городах, Камире и Ялисе, микенское влияние сменилось финикийским. Нам известен миф о том, как Фалас, или Фалант (раннегреческое имя: не микенского ли происхождения?), привел сюда финикийских колонистов примерно во время Троянской войны, а затем они были изгнаны – по разным источникам – то ли греками под предводительством Ификла, то ли карийцами. Геометрический стиль ранней керамики, найденной на Родосе, скорее присущ финикийцам, чем грекам, однако к VI веку до н. э. греческое влияние преобладает: вероятно, финикийцы прекратили попытки колонизации. Крит был одним из первых центров, откуда эгейцы распространяли микенскую цивилизацию на финикийское приморье, и, вполне вероятно, оказывал радушный прием финикийским купцам. Считается, что один из восточных городов, Итан, был основан финикийцами. Мы не находим на Крите археологического подтверждения финикийской колонизации, однако на острове попадаются предметы финикийского искусства IX или VIII веков, так что, возможно, здесь жили финикийские художники и ремесленники. Греки так хорошо закрепились в эгейском регионе, что вряд ли финикийские колонисты направились бы сюда. Однако, как мы знаем из Гомера, финикийские купцы часто посещали эти места, а финикийские художественные изделия, особенно из металла, считались предметами роскоши. Недавние раскопки к западу от Греции показали, что микенская керамика и, следовательно, микенские купцы попали на Сицилию, а также на острова и побережье Тирренского моря в XIV веке до н. э., если не раньше. Вероятно, одному из тех купцов и принадлежала сирийская бронзовая статуэтка Мелькарта XIV или XIII века до н. э., недавно найденная в море у южного побережья Сицилии. Дунбабин считал, что в Сиракузах и Тапсе, а может, и еще где-то существовали эгейские фактории. Эти поселения очень похожи на описанные Фукидидом «островки и мысы побережья», где, по его словам, поначалу селились финикийцы, а когда в конце VIII века начали прибывать греческие колонисты, финикийцы отправились на запад, в том числе и в Палермо. Однако если финикийцы уже имели поселения на востоке Сицилии, то могли бы отражать любые атаки, на которые в то время были способны греки[12 - Нет археологических подтверждений тому, что финикийцы когда-либо обитали на Восточной Сицилии. Нет даже свидетельств того, что эгейские купцы бывали там между примерно 1300 годом, когда микенские контакты вроде бы были разорваны, и основанием греческих колоний в VIII веке. Конечно, можно предположить, что Фукидид спутал микенские поселения с финикийскими, однако мы этого делать не должны.]. Не уместнее ли предположить, что финикийцы покинули Сицилию, особенно Восточную Сицилию, еще до греческого заселения острова, а затем решили занять западную часть острова, чтобы предотвратить дальнейшую греческую экспансию? Такое предположение согласовалось бы с археологическими доказательствами: финикийская Мотия на западном побережье была основана не ранее VIII века, а сходство некоторой ранней керамики из Мотии с керамикой того же времени, найденной в Карфагене, пожалуй, указывает на то, что и Карфаген принимал участие в основании Мотии[13 - Однако следует отметить, что керамика, найденная недавно в Мотии, не позволяет датировать первое поселение на этом месте раньше конца VIII века. В этой ранней керамике, наряду с восточнофиникийским, прослеживается также и греческое влияние.]. Панорм (Палермо) и Солунт (Пиццо Каннита) были важными финикийскими городами Сицилии[14 - Первый пунический Солунт, вероятно, находился не на месте современного Соли, а километрах в семи к юго-западу в Пиццо (или Коццо) Каннита, примерно там, где были найдены два саркофага в форме человеческих фигур и другие ранние пунические скульптуры. Предполагают, что этот город был разрушен Дионисием в начале ГУ века до н. э., а город в Соли был основан лет пятьдесят спустя.]. Ни древние авторы, ни археологические находки не указывают на то, что финикийцы создавали независимые колонии в материковой Италии. Греки и этруски (если мы согласимся с тем, что этруски не были автохтонами) последовали сюда за микенцами; греки в VIII веке, этруски, вероятно, чуть ранее. Однако торговые контакты финикийцев с материковой Италией были достаточно тесными. Поселение финикийских торговцев было в Пирги и, вероятно, даже в Риме, как мы увидим позже. В Северной Африке, кроме Карфагена, чью историю мы обсудим в следующей главе, традиционно существовало очень раннее поселение в Утике (примерно 1100 год до н. э.), и также упоминаются Хадрумет (Сус), Лептис-Магна и другие. Финикийцы проникли далеко на запад: в Гадес, основанный, как считается, в XII веке, и, следовательно, он самое раннее поселение, если не считать первую – мифическую – дату основания Карфагена[15 - В начале I века н. э. Страбон пишет, что финикийцы основали колонии за Геракловыми столпами вскоре после Троянской войны, и в их число, несомненно, входит Гадес. Однако главным авторитетом традиционной датировки основания Утики и Гадеса остается Веллей Патеркул. В своей «Римской истории», опубликованной в 30 году н. э., он говорит, что тиряне, чей флот господствовал на морях, основали Гадес примерно за восемьдесят лет до падения Трои (которое он относит примерно к 1190 году до н. э.) и что Утика возникла вскоре после того. Это дает нам приблизительно 1100 год до н. э. для Гадеса и, вероятно, также для Утики. С этой хронологией совпадает версия Плиния: он говорит, что нумидийские кедровые балки в храме Аполлона в Утике, построенном 1178 лет тому назад одновременно с городом, сохранились по сей день. Поскольку «Естественная история» Плиния появилась в 77 году н. э., это дает нам 1101 год, как дату основания Утики. Псевдо-Аристотель (вероятно, не ранее чем во II веке н. э.) цитирует финикийских историков, утверждавших, что Утика была основана за 287 лет до Карфагена, и это опять же дает нам 1101 год до н. э.]. Судя по археологическим данным, Мальта была основана, самое позднее, в начале XIII столетия, а возможно, и раньше. Надпись на камне в Норе на Сардинии некоторыми учеными датируется IX веком до н. э. Таким образом, примерно к 800 году до н. э. были основаны все важнейшие западные города: более поздние колонисты заселяли и укрепляли их. Ключевые города Карфаген, Утика, Мотия и Мальта контролировали узкий проход из Центрального Средиземноморья к Гадесу и дальше. Поселения на Сардинии – Нора, Таррос, Сульх и Каралис – не пропускали греков на южную половину острова, в то время как этруски не позволяли грекам селиться на севере и на Корсике. Однако греки выиграли спор за Южную Францию, где около 600 года до н. э. была основана фокейская колония Массалия, и также контролировали большую часть Сицилии и Южную Италию. Кроме того, греки обладали важной колонией в Кирене на африканском побережье между Египтом и Сиртикой. Позже, приблизительно в 500 году до н. э., воображаемая демаркационная линия между сферами греческого и пунического влияния в Северной Африке пролегла в нескольких километрах от современной Эль-Агейлы (El Agheila). С тех пор и до окончания 2-й Пунической войны Карфаген господствовал над западом африканского побережья, пресекая любые попытки вражеского вторжения. Однако задолго до этого, как рассказывает Диодор, в 653 году до н. э. Карфаген основал колонию к востоку от Испании на Ибице, главном острове Питиузской группы, и это первая отмеченная в исторических источниках заморская карфагенская авантюра. На Ибице был хороший порт, очень удобный для отражения нападений греков и других конкурентов. Нет никаких упоминаний о том, когда или до какой степени оба Балеарских острова были оккупированы финикийцами. Археология также ничем здесь помочь не может. Название порт Маон (древний Маго) на острове Минорка – финикийское, и, поскольку это одна из лучших гаваней на Средиземноморье, было бы очень странно, если бы финикийцы не заняли ее довольно рано. Финикийцы точно находились там во время Пунических войн и использовали балеарских наемников уже в конце V века до н. э. В Испании ключевым городом был Гадес – лучшая гавань для сбора и экспорта металлических руд Тартесса (или Таршиша, если мы соглашаемся с их идентификацией). Сильное влияние восточных финикийцев прослеживается в археологических находках Южной и Юго-Восточной Испании, как минимум, с VIII века до н. э. Таким образом, у скептиков есть основания подвергать сомнению традиционную дату основания Гадеса – XII столетие до н. э., как и столь же раннюю дату основания Утики. Разумнее не отодвигать основание финикийских колоний в глубь веков далее 1000 года до н. э. и с некоторой осторожностью принять для западных колоний дату возникновения – X век. Если камень в Норе относится к IX веку, то это самое раннее реальное свидетельство, имеющееся в нашем распоряжении. В целом же археология не ведет нас дальше VIII века до н. э. В Испании, кроме Гадеса, были и другие ранние финикийские поселения, что подтверждается красной лощеной керамикой VIII века, такой, как кувшин (рис. 41) из Торре-дель-Мар около Малаги (сравните с керамикой из Кития и Эр-Ретабеха), и другими аналогичными изделиями, найденными на многочисленных раскопах южного побережья Испании и в глубине страны: около Торре-дель-Мар в Альмунекаре (древнем Секси), Тосканосе и в районе Уэльвы. Эта керамика не может быть карфагенской, поскольку влияние Карфагена в Испании могло проявиться лишь после основания Ибицы. Через некоторое время Карфаген основал или возродил колонии в Абдере, Секси, Майнаке (Mainake) (бывшей фокейской колонии) и в других местах Южной Испании, отваживая конкурентов и оказывая сильное влияние на иберийские центры, такие, как Вильярикос, где найдено много пунических артефактов V века и более поздних. 1-я Пуническая война чуть не разрушила господство Карфагена в Испании, однако через несколько лет после войны все же были основаны карфагенские базы: Новый Карфаген и Акра-Левка. Поражение во 2-й Пунической войне окончательно погубило испанскую империю Карфагена, и Испания перешла под власть римлян. В наше время существует много доказательств (керамика и другие предметы) того, что в VII веке до н. э. финикийцы селились на марокканском побережье: в Ликсе, Могадоре, Танжере и Тамуде. Такая ранняя дата заставляет предположить, что поселенцы пришли сюда из Восточной Финикии или Гадеса, а не из Карфагена. Скорее всего, власть Карфагена над этой частью побережья началась с основанием колоний Ганноном вплоть до острова Керна около 425 года до н. э. Ни история, ни археология не дают нам никаких сведений об основании колоний Гимильконом в путешествии на север, хотя в Португалии были найдены артефакты, возможно, финикийского происхождения. Глава 5 КАРФАГЕН: ОСНОВАНИЕ И ИСТОРИЯ Из всех финикийских городов Карфаген наиболее важен для нашей истории. Он стал еще более знаменитым, чем его основатель Тир, а его главенствующая роль во всей Западной Финикии не оспаривалась с VII, если не с VIII века до самой гибели в 146 году до н. э. Кроме того, археологических и литературных сведений о Карфагене сохранилось больше, чем о любом другом финикийском городе. Общепризнанная дата основания Карфагена – 814 – 813 гг. до н. э. Филист (Philistus), сицилийский историк, которого цитирует Евсевий, упоминает основание Кархедона Цором в конце XIII века. Очевидно, что Цор – мифическое имя Тира, а Кархедон – греческое имя Карфагена. Однако, несмотря на сомнения некоторых современных ученых, традиционная дата 814 – 813 гг. имеет твердые обоснования и довольно хорошо совпадает с археологическими и историческими фактами. Самую раннюю керамику, найденную в пунических могилах и самых нижних слоях святилища Тиннит, включая «маленький храм» Синтаса, смело можно отнести к VIII веку до н. э. Элисса (Дидо) и ее брат – не мифические, а исторические личности. Поскольку двоюродная бабушка Элиссы Иезавель вышла замуж за Ахава во второй четверти IX века, то нас не должно удивлять, что отъезд Элиссы в Карфаген приписывается к концу того же века. Вместе с группой тирских аристократов, оппозиционных царю, Элисса, согласно рассказам нескольких древних авторов (наиболее полно эта история изложена у Юстина), отправилась сначала на Кипр, где к ней присоединились жрец храма Юноны с семьей и восемьдесят девушек, а затем вся компания поплыла прямо в Карфаген. Там они договорились с местными жителями о покупке участка земли такой величины, какую покроет воловья шкура. Когда шкуру разрезали на множество тончайших полосок, участок получился значительным, и его назвали Бирса (по-гречески «шкура»). Правда, некоторые ученые считают, что это слово может быть греческой адаптацией семитского слова, обозначающего крепость. Несколько позднее имя Бирса стало использоваться для цитадели Карфагена и сейчас относится к холму Сен-Луи, на котором она находилась. Здравый смысл подсказывает, что самое раннее поселение не могло быть так далеко от моря, а находилось около удобного пляжа. Несомненно, что так оно и было. Поселение занимало ровную площадку около двух лагун к северу от Ле-Крама. Однако детали исторической топографии Карфагена очень сложны и неопределенны. Карфаген расцвел сразу после своего основания, затмив Мотию и Утику, и вскоре, в конце VIII века, стал главным финикийским городом в Центральном Средиземноморье, способным предотвратить продвижение греков (рис. 14). Первая акция, проведенная Карфагеном и упоминаемая древними историками: основание колонии на Ибице в 654 – 653 годах до н. э. Полвека спустя, в 600 году, Карфаген тщетно пытался предотвратить основание Массалии фокейцами. Еще через полвека карфагенский полководец Малх одержал победу над греками на Сицилии, однако потерпел поражение на Сардинии и был изгнан. Позже он вернулся в Карфаген, однако ненадолго. Его преемник Магон (основатель влиятельной пунической династии Магонидов) вместе с сыновьями Гасдрубалом и Гамилькаром продолжал конфликтовать с греками. В 535 году объединенный этрусский и карфагенский флот одержал победу над фокейцами в морском сражении у Алалии на Корсике. В результате всем попыткам греков укрепиться на Корсике и Сардинии был положен конец[16 - Согласно Геродоту, сражение выиграли фокейцы, но их флот так сильно пострадал, что они не смогли воспользоваться плодами победы. Уцелевшие фокейцы вернулись в Алалию, собрали своих жен и детей и отплыли с Корсики в Регий, чтобы уже никогда не возвращаться.]. Рис. 14. Карта Центрального Средиземноморья, иллюстрирующая войны Карфагена с Грецией Мощь этрусков клонилась к закату. Рим сверг тарквинских (этрусских) царей в 510 году до н. э. и стал независимой республикой, а уже в следующем году – какой удивительный и значительный факт – заключил договор с Карфагеном, определив общие сферы влияния. В новом распределении сил Карфаген несомненно видел возможность дальнейшего процветания, однако вряд ли мог заподозрить надвигающееся серьезное соперничество за мировое господство. Реальными врагами Карфагена все еще оставались греки. Финикийская родина уже попала под власть Персии, а персы были полны решимости напасть на материковую Грецию. Во время второго персидского похода под предводительством Ксеркса в 480 году карфагеняне, подстрекаемые или Персией, или своим городом-основателем, снарядили экспедицию в Панорм и были разгромлены при Гимере войском Сиракуз и Агригента в тот самый день, когда при Саламине греки разбили персидский флот, большую часть которого составляли финикийцы. Потерпев столь сокрушительное поражение, карфагеняне с еще большей решимостью устремились на запад. Вдоль северного африканского побережья основывались и укреплялись колонии, а путешествия Ганнона и Гимилькона около 425 года до н. э. демонстрируют пробуждение интереса Карфагена к дальним землям за Геракловыми столпами (рис. 50). Если поверить описаниям (а в столь сурово критикуемом тексте «Перипла» Ганнона несомненно есть заслуживающие доверия факты), то мы должны признать, что Карфаген стремился развивать торговлю с Западом и открывать морские пути не только к ресурсам Африканского континента, но и к олову Бретани и Корнуолла, от которых он был отрезан греками, укрепившимися на южных берегах Галлии. Для достижения этих целей Карфагену приходилось контактировать с местным населением Северной Африки. Мы знаем, что первые колонисты согласились платить ливийцам за занятые земли, а к тому времени, о котором мы говорим, Карфаген окреп настолько, что подчинил ливийцев и приобрел обширные территории в глубине материка, включая плодородные земли Туниса, особенно в долине реки Баград, и прибрежную долину за Хадруметом (Сусом) (рис. 14). Эти земли помогали накормить растущее население. Карфаген также нуждался в ливийских наемниках для своих войн. В последней декаде V столетия до н. э. серьезный военный конфликт вспыхнул между Карфагеном и сицилийскими греками, ведомыми Дионисием Сиракузским. Карфаген вначале побеждал, однако в 398 году Дионисий разграбил Мотию, которой уже не было суждено возродиться, а ее жителей переселил в соседний новый город, Лилибей (современная Марсала). Сражения не прекращались до 338 года, когда был заключен мир с греческим полководцем Тимолеоном. Тревожное затишье длилось почти двадцать лет, пока Агафокл, тиран Сиракуз, снова не объявил войну, а потерпев поражение на Сицилии, имел наглость вторгнуться на карфагенские территории в Африке, высадившись на мысе Бон. Сражения, в которых ни одна сторона не могла одолеть другую, не утихали до самой смерти Агафокла в 289 году. Десять лет спустя, когда римляне уже господствовали над Южной Италией, Пирр, царь Эпира, также возжелал захватить Карфаген, однако вскоре умер. Больше прямых военных действий между Карфагеном и греками не велось. Тем временем быстро росла мощь Рима, и во второй половине IV столетия Карфаген счел разумным заключить с Римом торговые договоры, что и произошло в 348-м и 306 годах. Договором 279 года Рим и Карфаген объединились против общего врага – Пирра. Закат могущества и смерть Пирра в 272 году позволили Риму захватить контроль над большей частью итальянского полуострова, включая греческий юг. Естественно, взгляды Рима обратились к Сицилии, и восемь лет спустя, в 264 году, произошел неизбежный конфликт с Карфагеном, в основном за обладание Сицилией. Эта 1-я Пуническая война закончилась в 241 году победой Рима в морском сражении у Эгатских островов. Карфагену пришлось принять жесткие условия мира, полностью лишившие его контроля над Сицилией и наложившие огромные контрибуции на следующие двадцать лет. С тех пор господство Карфагена сузилось до Северной Африки и Испании. Однако и в Северной Африке вскоре начались неприятности. Утика и другие города пожелали сбросить карфагенское иго, ливийцы также выражали недовольство. Карфаген (несомненно, обессиленный римскими контрибуциями) совершил фатальную ошибку – не заплатил своим наемникам, что привело к войне наемников, длившейся три с половиной года и так ослабившей Карфаген, что после окончания войны, в 238 году, он был вынужден заплатить Риму за нейтралитет и отказаться от Сардинии. Единственной надеждой на спасение для Карфагена теперь оставалось развитие Испанской империи. Только так он мог компенсировать свои потери, и на роль спасителя вызвался знаменитый Карфагенский полководец Гамилькар Барка. Гамилькар захватил с собой девятилетнего сына Ганнибала, заставив его поклясться в вечной ненависти к Риму. После смерти Гамилькара в 229 году его зять и преемник Гасдрубал основал в 228 году Новый Карфаген, а в 226 году заключил с Римом договор, разграничивший сферы влияния по реке Эбро и тем самым закрепивший карфагенские завоевания. Преемником убитого в 221 году Гасдрубала стал Ганнибал, который, несмотря на свои двадцать пять лет, имел большое влияние не только в армии в Испании, но и в самом Карфагене. Существует мнение, что все эти полководцы изображены на монетах Нового Карфагена того времени. Если так, то это одни из очень немногих известных пунических портретов. Не прошло и трех лет, как Ганнибал затеял ссору с Римом из-за Сагунта, и разразилась 2-я Пуническая война. Ганнибал отправился в Италию (рис. 15) с огромной армией и слонами. Как известно, он преодолел Альпы и, хотя в этом суровом походе погибло множество воинов и почти все слоны, успешно громил римские армии, особенно на Тразименском озере (217 год) и при Каннах (216 год). Римские армии в Испании также были разгромлены, а их полководцы Сципионы убиты. Только когда Марцелл взял Сиракузы (союзника Карфагена) в 214 году, удача стала поворачиваться лицом к римлянам. Юный Публий Корнелий Сципион Африканский, в 210 году назначенный народом командовать армией в Испании, в 209 году захватил Новый Карфаген, а к 206 году подчинил всю Бетику, включая Гадес. В 204 году он вторгся в Африку. Карфагеняне вновь призвали Ганнибала, и последнее сражение той войны разыгралось при Заме в 202 году. Из двух наиболее значительных ливийских правителей один, Сифакс, объединился с Карфагеном, а второй, Масинисса, с Римом. Мирные условия на этот раз оказались еще жестче. Карфагенский флот был сожжен, а его влияние сократилось до Восточного Туниса. Масинисса был провозглашен царем нумидийцев со столицей в Цирте (Константине). Контрибуции были огромными, а самое неприятное – Карфаген отныне не имел права затевать войны с иноземцами без согласия Рима. О деятельности Карфагена в следующие полвека точно ничего не известно. Естественно, он не мог основывать новые колонии, однако торговал с уже существующими, особенно на западе североафриканского побережья, не забывая и о восточных коммерческих связях. Свидетельства этому мы находим в возрастающем влиянии эллинистического искусства и культуры. Как сообщают нам древние авторы, сельское хозяйство в плодородном Тунисе процветало, развивались земледелие, животноводство и лесоводство – залог возрождения. Процветало и царство Масиниссы, воспринимая пуническую культуру и тем самым закладывая фундамент будущего расцвета этой части Северной Африки. Однако, прикрываясь мирным договором, Масинисса не забывал пощипывать карфагенские владения, и терпение Карфагена лопнуло. В 150 году, желая положить конец опустошительным вторжениям, Карфаген напал на Масиниссу, однако потерпел поражение и был вынужден платить еще большие контрибуции, а самое страшное: за нарушение мирного договора Рим в 149 году объявил Карфагену войну. Результат предсказать нетрудно, хотя из-за решимости и мощи обороны Карфагена Риму удалось одержать победу лишь в 146 году. Когда Карфаген в конце концов пал (последние защитники вместе с римскими перебежчиками уничтожили себя в храме Эшмуна), город был разграблен и сожжен дотла, а место, на котором он стоял, «перепахано» победившими римлянами, которыми командовал Сципион Эмилиан, приемный внук Сципиона Африканского, победителя Ганнибала. Рис. 15. Территория Карфагена и Империи в период 2-й Пунической войны Подтверждением тому служит слой окалины, часто во много сантимеров толщиной, сохранившийся в районе порта, в Дермехе и других местах. Перепаханная земля – другой вопрос. Несколько зданий Карфагена можно отнести к пуническому городу. Он не мог быть полностью стерт с лица земли, если мы примем во внимание замечание Плутарха о Марии (Marius), «сидевшем среди руин Карфагена». Карфагенские территории стали римской провинцией, но только более века спустя из руин Карфагена поднялся римский город. В тот период римская культура почти не проникала в Африку, а длительная зависимость нумидийского царства от Карфагена и его культуры обеспечила стойкое пуническое влияние (во всяком случае, в языке), отныне называемое неопуническим. Новый римский город был по большей части населен африканцами, говорившими на неопуническом языке и поклонявшимися старым пуническим божествам: Баал-Хаммону, Тиннит, Эшмуну и Мелькарту под их римскими именами – Сатурн, Келестис (Caelestis), Асклепий и Геракл. Глава 6 ПРАВИТЕЛЬСТВО, КОНСТИТУЦИЯ, СОЦИАЛЬНОЕ УСТРОЙСТВО Как правило, восточные финикийские города оставались политически независимыми друг от друга; каждый преследовал собственные интересы и из окрестной территории формировал собственное «царство». Эта территория обычно была довольно маленькой – не более того, что требовалось для снабжения населения продовольствием. Безусловно, главные города, особенно Тир и Сидон, господствовали над другими, по меньшей мере в отдельные периоды своей истории. Однако никогда не существовало финикийской конфедерации, тем более финикийской нации. Геродот упоминал, что финикийским контингентом флота Ксеркса в 480 году командовали три военачальника: Тетрамнест из Сидона, Маттан из Тира и Марбал из Арада. Если бы существовала конфедерация, все финикийские корабли безусловно подчинялись бы единому военачальнику. Тем более удивительно, что финикийцы, во всяком случае в коммерческом смысле, стали силой, с которой миру приходилось считаться. Если бы они достигли и политического объединения, то смогли бы свершить намного больше в то время, когда их соперники греки также не желали заключать значительные политические союзы. Афинская империя демонстрирует, сколь многого могли бы добиться греки, объединившись: большую часть V века до н. э. Афинская империя господствовала над Восточным и Центральным Средиземноморьем. Карфаген в расцвете своего могущества показывает, чего – в аналогичном случае – могли бы добиться финикийцы. И все же Карфаген, строго говоря, не был империей. Сильный в коммерческом и военном отношении, он господствовал над всеми западными финикийскими городами, но, насколько мы знаем, никогда не смотрел на другие города как на свои владения и не считал их граждан своими гражданами. Сицилийские города чеканили собственные деньги еще до того, как у Карфагена появились свои монеты, а в Гадесе и на Ибице появились монетные дворы в III веке, когда Карфаген еще сохранял свое могущество. Из одной мальтийской надписи мы узнаем о том, что на острове существовали суффеты (главные магистраты или судьи), сенат и народ, как и в Карфагене. Есть упоминания о суффетах и в других местах, например в Тарросе и Гадесе. С другой стороны, хотя эти независимые города были обнесены стенами и имели другие средства защиты, они, похоже, не располагали собственными армиями и флотом, а (как Мотия в 398 году) обычно рассчитывали, что Карфаген в случае нападения быстро придет им на помощь. Видимо, ни один из городов, за исключением, вероятно, Гадеса, не имел даже собственного торгового флота и не мог соперничать с Карфагеном. Как и все остальные, Карфаген сам поначалу имел лишь небольшую территорию. К V веку до н. э. его владения покрывали уже большое пространство Северо-Восточного Туниса, включая Утику, Хадрумет и еще ряд независимых городов (рис. 14). Некоторые древние авторы упоминают, что в какой-то период границы этой территории были обозначены глубоким рвом. Очень жаль, что следы этого рва не найдены, поскольку исторические границы территории имеют важное значение. Они могли бы подсказать нам, что было дозволено сохранить Карфагену по мирному договору 201 года. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/donald-harden/finikiycy-osnovateli-karfagena/) на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом. notes Примечания 1 Геродот, например, пишет, что финикийцы явились с побережья Индийского океана. Такое раннее предположение о приходе финикийцев с юга вызывает интерес. 2 Дунбабин. Греки и их восточные соседи. 1957. Дунбабин считает, что в VIII и VII веках до н. э. присутствие греков в Финикии до сих пор доказано лишь в Киликии в Северной Сирии (особенно в Аль-Мине, действительно греческой колонии), Палестине и, конечно, на Кипре. Однако отсутствие греческих предметов того периода в Финикии совпадает с почти полным отсутствием и финикийских предметов. Дело в том, что не проводилось достаточных раскопок в соответствующих городских слоях, поскольку до них трудно добраться. 3 Плиний проводит границу между Финикией и Палестиной в Кесарии, городе, заложенном Иродом на месте бывшей башни Стратона, и считает Дор самым южным из главных финикийских городов. Однако он называет Яффу «Joppe Phoenicum» («Иоппа Финикийская»). Большой интерес вызывает фраза Эшмуназора Сидонского, высеченная на его саркофаге в VI веке до н. э. (гл. 8), о том, что он присоединяет Дор и Иоппу к территории Сидона «навсегда». Из этого следует, что они уже были финикийскими городами, так как в VI веке не поощрялась экспансия Сидона за пределы финикийских территорий. 4 Некоторые источники сообщают, что вплоть до VI века н. э. в озеро могли входить большие корабли. 5 Удалось различить два слоя мощения, одно, вероятно, пуническое, другое – римское. Также были найдены остатки дамбы, связывавшей остров в круглом порту с материком, и канала, соединявшего круглый порт с морем. 6 Величественный акведук длиной около 75 километров, доставлявший воду с горы Загуан (Загван) на юго-западе, был построен лишь во времена Адриана. 7 Фукидид замечает, что, когда греки явились в Сицилию в 30-х годах VIII века до н. э., финикийцы отступили на запад, «чтобы быть поближе к Карфагену». Если мы поверим этому замечанию, то выходит, что к концу VIII века Карфаген был настолько могущественным, что к нему обращались за помощью. Причина столь быстрого роста и процветания может заключаться в том, что – в противовес многим другим поселениям, основанным купцами, – Карфаген был заложен влиятельной аристократической группой выходцев из Тира, а потому с середины VIII века в неспокойные времена ассирийских нашествий привлекал новые волны колонистов не только из Тира. 8 Необходимо, однако, отметить, что и здесь береговая линия изменилась с древних времен. Могадор прежде был островом, а устье реки Ксоб не изгибалось к заливу. Подобное положение острова, находившегося столь близко к материку, могло привлечь финикийцев. 9 Недавние подводные исследования лагун вокруг Мотии и дамбы, проведенные мисс дю Плат Тейлор и другими, показали, что поверхность дамбы в тех местах, где она сохранилась, лежит в среднем на 5 – 15 сантиметров ниже уровня воды и что часть стен гавани и набережные у северных ворот Мотии, как и древняя прибрежная полоса в Бирджи, также находятся под водой. Очевидно, что уровень воды поднялся, вероятно, на полметра, а сам остров во времена финикийского города был немного больше и находился ближе к материку. Я благодарен мисс Тейлор за помощь в решении этой проблемы. 10 То, что сообщают древние авторы об основании этих городов, конечно, не согласуется с египетскими надписями, а некоторые сообщения абсолютно противоречивы. Геродот, например, упоминая 450 год до н. э., пишет, что, как рассказали ему жрецы Мелькарта в Тире, этот город и храм были основаны 2300 лет тому назад, то есть в 2750 году до н. э. Согласно Юстину, Тир был основан за год до осады Трои, а Иосиф Флавий называет дату за 240 лет до строительства храма Соломона, и обе эти даты относятся лишь к началу XII столетия до н. э. Поскольку мы знаем, что Библ существовал по меньшей мере с 4-го тысячелетия до н. э., нет причин осмеивать хронологию Геродота, и, располагая Амарнскими письмами, мы безусловно не можем отнести основание Тира к XII веку. Возможно, рассказ Юстина касается восстановления города, поскольку в нем говорится, что сидоняне заложили Тир после того, как были изгнаны из собственного города людьми из Аскалона, то есть филистимлянами, несомненно, во время их военных захватов. Можно принять эту историю как символ возрождения Тира, которое привело его к возвышению над соседями, длившемуся с XII века до завоевания Навуходоносором в 574 году. Что касается Сидона, то, пережив временный упадок, он снова добился величия, как мы увидим в свое время. 11 По некоторым сведениям, шестью годами ранее Асархаддон захватил Сидон, обезглавил его царя Абдмильката и основал новый город, названный Асархаддоном, о котором археологам ничего не известно. Однако существует и альтернативное мнение, по которому финикийская фигура на рельефе из Сенджирли – Абдмилькат Сидонский, а египетская – Ушарахару, сын Тахарки. В таком случае датировка рельефа чуть-чуть меняется, хотя подобное изменение не противоречит главному: поражению объединившихся Египта и Финикии от Ассирии. 12 Нет археологических подтверждений тому, что финикийцы когда-либо обитали на Восточной Сицилии. Нет даже свидетельств того, что эгейские купцы бывали там между примерно 1300 годом, когда микенские контакты вроде бы были разорваны, и основанием греческих колоний в VIII веке. Конечно, можно предположить, что Фукидид спутал микенские поселения с финикийскими, однако мы этого делать не должны. 13 Однако следует отметить, что керамика, найденная недавно в Мотии, не позволяет датировать первое поселение на этом месте раньше конца VIII века. В этой ранней керамике, наряду с восточнофиникийским, прослеживается также и греческое влияние. 14 Первый пунический Солунт, вероятно, находился не на месте современного Соли, а километрах в семи к юго-западу в Пиццо (или Коццо) Каннита, примерно там, где были найдены два саркофага в форме человеческих фигур и другие ранние пунические скульптуры. Предполагают, что этот город был разрушен Дионисием в начале ГУ века до н. э., а город в Соли был основан лет пятьдесят спустя. 15 В начале I века н. э. Страбон пишет, что финикийцы основали колонии за Геракловыми столпами вскоре после Троянской войны, и в их число, несомненно, входит Гадес. Однако главным авторитетом традиционной датировки основания Утики и Гадеса остается Веллей Патеркул. В своей «Римской истории», опубликованной в 30 году н. э., он говорит, что тиряне, чей флот господствовал на морях, основали Гадес примерно за восемьдесят лет до падения Трои (которое он относит примерно к 1190 году до н. э.) и что Утика возникла вскоре после того. Это дает нам приблизительно 1100 год до н. э. для Гадеса и, вероятно, также для Утики. С этой хронологией совпадает версия Плиния: он говорит, что нумидийские кедровые балки в храме Аполлона в Утике, построенном 1178 лет тому назад одновременно с городом, сохранились по сей день. Поскольку «Естественная история» Плиния появилась в 77 году н. э., это дает нам 1101 год, как дату основания Утики. Псевдо-Аристотель (вероятно, не ранее чем во II веке н. э.) цитирует финикийских историков, утверждавших, что Утика была основана за 287 лет до Карфагена, и это опять же дает нам 1101 год до н. э. 16 Согласно Геродоту, сражение выиграли фокейцы, но их флот так сильно пострадал, что они не смогли воспользоваться плодами победы. Уцелевшие фокейцы вернулись в Алалию, собрали своих жен и детей и отплыли с Корсики в Регий, чтобы уже никогда не возвращаться.