Вешние воды Василия Розанова

Василий Розанов Егору Крикалеву

С Высоцким я встречался дважды в 1891 г. Первый раз при ходатайстве об обмене местами с моим университетским товарищем Константином Вознесенским[532 - Константин Васильевич Вознесенский – университетский товарищ В. В. Розанова, вместе с которым он снимал комнату (1878–1882). В 1918 г. жил в Сергиевом Посаде и после смерти Розанова привез деньги на его похороны.], который согласился уступить мне свое место в Бельской прогимназии[533 - Город Белый Смоленской губернии.] и занять мое место в Елецкой мужской гимназии. Другой раз при ходатайстве о переводе на должность инспектора в Рязань… И вот какой-то Высоцкий только потому, что он делец (моих лет, если не моложе), кричит на меня, и я по своей застенчивости и робости молчу и краснею. Скажи он мне просто и ясно, не будь этих подлых торопливых убеганий за дверь, грубости со мной (слова – очень возвышенным, без малого кричащим голосом – о вашем незнании положения дел) и проч. – и я был бы спокоен, не было бы той озлобленности, которая буквально душила меня целый день[534 - Розанов В. В. Литературные изгнанники: Н. Н. Страхов, К. Н. Леонтьев.]…

Егор Крикалев Василию Розанову

Я рвусь из Коломны и если ничего не добьюсь, то, пожалуй, удеру в какой-нибудь округ, где обращают побольше внимания на людей занимающихся.

Не молчать о самом главном[535 - Из переписки (29 июля 1910 г. – 21 ноября 1913 г.) В. В. Розанова со студентом Иваном Алексеевым. См.: Вешние воды. 1914–1916.]

Дом Пушкина

Иван Алексеев Василию Розанову

Я прочел в «Рус. сл.»[536 - Русское слово. 1910. 15 июля. № 161.] не так давно вашу статью о домике Гете[537 - Иоганн Вольфганг Гете (28 августа 1749 г., Франкфурт-на-Майне – 22 марта 1832 г., Веймар) – немецкий писатель, мыслитель, философ и естествоиспытатель, государственный деятель.].

Василий Розанов Ивану Алексееву

Гете – гармония. Гете – разум. Гете – мудрость. Но выше всего в нем – что он весь гармоничен, развит разносторонне в разные стороны… Что он есть цветок, у которого не недостает ни одного лепестка. Вот это живая органическая его цельность, полнота способностей и направлений в нем и есть самая главная, ему исключительно присущая… Ибо ни на какой другой человеческой личности народы, страны и века не могли бы остановиться, сказав: – Я удовлетворен, – с тем покоем, твердостью и уверенностью, как на Гете… Гете как бы вышел из всех цивилизаций в их разносторонности и соединил на себе их всех сияние и тонкий аромат. Мир Гете везде чист. Он везде ясен, спокоен и разумен. На стенах его не лежит, даже как возможности, ни одной человеческой кровинки. Он так же наукообразен, в смысле точных наук, – как и философичен. Мысли и рассуждения Гете о теории света, о развитии костей человека, о морфологии растений – предварили на несколько десятилетий великие европейские открытия[538 - Розанов В. В. О писательстве и писателях.].

Тайна его «Фауста»[539 - «Фауст, трагедия» (чаще просто «Фауст») – философская драма для чтения, которая считается главным трудом Гете. Автор работал над замыслом о Фаусте на протяжении 60 лет своей жизни. Благодаря ритмам и мелодике «Фауст» считается одной из вершин немецкой поэзии.] есть скрытое отречение от христианства – вот чего никто не хочет понять; от этого 2-я его часть, загробная, начинается с Элены-троянки, появляется Олимп, великие матери – это иносказания древних Астарт[540 - Астарта – греческий вариант имени богини любви и власти Иштар, заимствованной греками из шумеро-аккадского пантеона через культуру финикийцев. В северной Сирии в текстах, найденных в Угарите (современный Рас Шамра), упоминается с XIV века до н. э. как Ашерах, Ашерат, Аштарт, Ашера, Ашират. Атаргатис (Атаргатида) – греческое искажение арамейского имени Астарты – Атаргата или Тарата. У западносемитских племен Аштарот, Ашторет (иврит), у южносемитских – Аштерт. Ее культ был известен в Израиле с X по VIII век до н. э. Наиболее часто упоминается в текстах Библии. Истоки культа уходят в древнюю Месопотамию, в которой семитские племена, касаясь религиозной традиции шумеров, восприняли ярчайшие образы главных божеств и ввели их в свой пантеон не только вследствие торговых отношений, но и братания, сближения, необходимого для естественного взаимного сосуществования.], которые все закляты крестом Иисуса. Гете пошатнул в своем сердце крест – и под ним, в могиле, увидел древний мир, его прельстивший, его восхитивший. Вот где последовательность, вот где логика. Отвернувшись от христианства, Гете из тоски своего сердца извлек Фауста, но он же показал в Вагнере[541 - Кабинетный ученый, для которого существует только книжное знание: оно должно открыть сущность жизни и тайны природы. В трагедии Гете Вагнер – антипод Фауста, стремящегося к постижению смысла жизни посредством активного участия в ней.], этом сухом ничтожестве, что будет с каждым, кто без сил Гете вздумает повторить его сердечные и умственные эксперименты[542 - Розанов В. В. Во дворе язычников.]…

У немцев есть собственно одно великое и благородное явление – Гете, и помимо Гете, их всех можно бы вытолкнуть из человеческого общежития. Но Гете в теперешней Германии угас; в прусской Германии – он и не зарождался[543 - Розанов В. В. Последние листья.]…

Иван Алексеев Василию Розанову

Мне пришло сравнение – состояние этого домика Гете, так охраняемого немцами, с тем домом, где родился наш русский Гете – Пушкин. Мне, как студенту Московского технического училища[544 - Императорское Московское техническое училище – высшее техническое учебное заведение Российской империи.], каждый день приходится, проходя по Немецкой улице[545 - Бауманская улица (до 1922 г. Немуцкая улица, до 1930 г. Баумановская – к югу от Елоховской площади и Девкин переулок, позже Бауманский переулок к северу от нее) – улица в Басманном районе Центрального административного округа города Москвы. Главная улица бывшей Новой Немецкой слободы, существовавшей с 1652 г. на месте старой Немецкой слободы XVI в. Дом № 40 – школа; жилой дом, стоявший на ее месте, – одно из вероятных мест рождения А. С. Пушкина. У входа в школу – мемориальная доска со словами «Здесь был дом, в котором 26 мая (6 июня) 1799 года родился А. С. Пушкин».], видеть этот дом. И вот чуть ли не в той самой комнате, где появился на свет будущий поэт – гордость нашей родины, – там помещается мастерская сапожника.

Что это, издевательство или какое-то преступное отношение перед памятью дорогого для России человека? Ведь там (не где-либо, а именно там, т. е. здесь, в комнате, где родился Пушкин) надо устроить музей или что-либо посвященное его памяти, и, во всяком случае, сделать так, чтобы эта комната не сдавалась в наем… Что же смотрит академия, Пушкинский лицей? А еще хотят строить Пушкинский дом!.. Вам, мне кажется, следовало обратить на это внимание статьей, сопоставив отношение нас, русских, к своему писателю и хотя бы немцев к Гете.

Василий Розанов Ивану Алексееву

Пушкин… я его ел. Уже знаешь страницу, сцену: и перечтешь вновь; но это – еда. Вошло в меня, бежит в крови, освежает мозг, чистит душу от грехов[546 - Розанов В. В. Уединенное.].

Пушкин – художник-наблюдатель… цельный человек, чуждый внутреннего разлада, быть может, оттого и любящий жизнь и человека, что не чувствует мучительности быть человеком и жить[547 - Розанов В. В. О понимании.]. Пушкин есть как бы символ жизни: он – весь в движении, и от этого-то так разнообразно его творчество. Слова его никогда не остаются без отношения к действительности, они покрывают ее и через нее становятся образами, очертаниями; в нем нет никакого болезненного воображения или неправильного чувства. Именно Пушкин есть истинный основатель натуральной школы, всегда верный природе человека, верный и судьбе его. Пушкин не навязывает читателю своей точки зрения: любя его поэзию, каждый остается самим собою. Поэзия Пушкина лишь просветляет действительность и согревает ее, но не переиначивает, не искажает, не отклоняет от того направления, которое уже заложено в живой природе самого человека[548 - Розанов В. В. Легенда о Великом инквизиторе.].

Значительность и мощь пушкинского гения в том, что Пушкину удалось выразить разнообразные духовные настроения, что не смог больше сделать никто из русских поэтов и писателей. Не вступая в борьбу с усвоенными формами поэтического творчества, Пушкин в пределах их пережил все душевные настроения, исторически сложившиеся в Западной Европе и только частью отраженные в нашей прежней поэзии. Каждое настроение казалось Пушкину окончательным и совершенным, но ни одно из них не насытило его окончательно, и, когда душа его утомилась всеми ими, он возвратился к народному. Творчество Пушкина – начало движения русской литературы к возвращению самостоятельности и созданию типов и характеров, которые совершенно гармонизируют с душевным складом, до сих пор живущим в нашем простом народе… Типы иной красоты в конце концов были побеждены типом духовной красоты, сложившимся в нашей жизни, выросшим из нашей действительности, откуда и ведет свое начало трезвое простое отношение к действительности, которое с тех пор стало господствующим в нашей литературе[549 - Розанов В. В. Легенда о Великом инквизиторе.]. В этой связи Пушкин народен и историчен, и именно это раздражает те части общества и литературы, о которых покойный Достоевский в «Бесах» сказал, что они исполнены животной злобой к России. Поэт испытывал невыразимую любовь к обществу, людям, всей шумящей жизни, с чем всегда хотел быть слит, но тем не менее в силу своей седой мудрости и скептицизма смотрел на все это как на пору нашего исторического детства, где так же грубо ошибочно было бы что-нибудь презирать, как и чему-нибудь последовать[550 - Розанов В. В. О писательстве и писателях.].

Пушкин – главный светоч нашей литературы, в его единичном, личном духе Россия созрела, как бы прожив и проработав целое поколение[551 - Там же.]. У Пушкина каждая страница может быть развита в философский трактат и каждая строка может быть раздвинута в страницу. Непревосходимая красота выражения, совершенная глубина и, вместе, прозрачность и тихость сознания… Если и есть у Пушкина недостаток, то он заключается в том, что идея смерти как небытия у поэта отсутствует, поэтому и природа у него существенно минеральна. Материя – персть, красная глина – преобладает над дыханием Божиим[552 - Розанов В. В. Легенда о Великом инквизиторе.]…

Жизнь Пушкина есть явление природы. В ней все текло так естественно, все так было чуждо преднамеренности. Даже поддаваясь различным влияниям, Пушкин вырастал из каждого поочередно владевшего им гения, – как бабочка вылетает из прежде живой и нужной и затем умирающей и более не нужной куколки. У поэта не было ни чрезвычайных переломов в развитии, ни швов и сливок в его духовном образе. Пушкинская цельность превращается в слитность и монолитность. Пушкин универсален, если под универсальностью понимать трезво спокойное настроение души и тяготение воображения к совмещению на небольшом куске полотна различных противоположностей. При этом Пушкин ни на чем не останавливается, любит все одинаково и одинаково всем очаровывается. (Есть великолепие широкой мысли, но нет той привязанности, что не умеет развязаться, нет той ограниченности сердца, в силу которой оно не умеет любить многого, и в особенности – любить противоположной, но зато же не угрожает любимому изменою…) Отсутствие постоянства приводит к тому, что Пушкин, находясь в состоянии восхождения, завершения которому не предвидится, становится вечным гением – среди преходящих вещей… Итог всему – полное одиночество – простые люди не могут дышать с ним одним воздухом[553 - Розанов В. В. О писательстве и писателях.].

Конечно же, Пушкин всебожник, а его жизнь – прогулка в Саду Божием, в котором он не издал ни одного ах, но зато вторично, в уме и поэтическом даре, насаждал его, повторял дело Божьих рук. Однако выходят у него не вещи, а идеи о вещах, – не цветок, но песня о цветке, однако покрывающая глубиною и красотой всю полноту его сложного строения. Предлагая цветок-стихотворение на каждую нашу нужду, Пушкин способен пропитать Россию до могилы не в исключительных ее натурах, в то время как России необходимо подышать и атмосферой исключительных настроений, свойственных Гоголю и Лермонтову. Пушкинский «Пророк» не более чем отражение одной из страниц сирийской истории, в котором поэту открыта только земля, но зато это вся земля. Пушкину не суждено было обогатить землю чем-то новым, но полюбить то, что уже существует… вознести ее к небу, и уж если обогатить, то самое небо – земными предметами, земным содержанием, земными тонами[554 - Розанов В. В. Собрание сочинений. Среди художников. М.: Республика, 1994.].

Пушкин – дружный человек, для которого условием созидания служит внешнее и почти пространственное ограничение. Этим качеством он противоположен Гоголю, Достоевскому и Лермонтову, которые суть оргиасты в том значении, и, кажется, с тем же родником, как и Пифия[555 - Пифия – в Древней Греции жрица-прорицательница Дельфийского оракула в храме Аполлона в Дельфах, расположенного на склоне горы Парнас.], когда она садилась на треножник. В отличие от них Пушкин – больше ум, чем поэтический гений, многому в этом мире, т. е. в сфере его мысли и чувства, он придал чекан последнего совершенства. Роль Пушкина – это роль учителя: по многогранности, по все-гранности своей он вечный для нас и во всем наставник[556 - Розанов В. В. Легенда о Великом инквизиторе.]. Пушкин был зенитом того движения русской литературы, которое прекрасно закатывалось, все понижаясь, в серебряном веке нашей литературы, 40–50–60–70-х гг., в Тургеневе, Гончарове и целой плеяде рассказчиков русского быта, мечтателей и созерцателей тихого штиля. Для всех этих писателей характерно отсутствие бури и порыва, они показали Россию так, как она жила и есть, и этим выковали почти всю русскую образованность, на которой спокойно, почти учебно воспитываются русские поколения, чуть-чуть скучая, как и всякий учащийся скучает над своим учебником[557 - Розанов В. В. О писательстве и писателях.].

Безмерно жаль, что Пушкину так и не пришлось побывать за границей. Он обречен был на жизнь соловья с выколотыми глазами, а его поэзия – на грезы безглазого гения, отчего она так и закруглилась, без шероховатостей, без запятых, которые, – увы! – во всякую мечту сумеет вставить действительность. Внешние ограничения были почти намеренно спровоцированы властью: Зачем господину глаза соловья? Он, владыка, богач, ведь не смотрит ими: от соловья он имеет только песню, ему нужна только песня. И когда она может быть лучше от вырванного глаза, – пусть будет он вырван! Вот судьба Пушкина[558 - Розанов В. В. Когда начальство ушло.]. И все же поэт умел быть свободен и независим, стоя непосредственно около царя[559 - Розанов В. В. Погребатели России // Новое время. 1909. 19 нояб.], а его творчество стало доказательством того, что, кроме России печатной, есть Россия живущая, которая вовсе не состоит из гадов[560 - Розанов В. В. О психологии терроризма // Новое время. 1909. 25 июля.]. Перед лирой Пушкина померк, побледнел… просто умер Бенкендорф[561 - Александр Христофорович Бенкендорф (23 июня / 4 июля 1782 г. – 11/23 сентября 1844 г.) – граф (1832), российский государственный деятель, военачальник, генерал от кавалерии, шеф жандармов и одновременно Главный начальник III отделения Собственной его императорского величества канцелярии (1826–1844).]…[562 - Розанов В. В. Наша русская анархия // Московский Еженедельник. 1910. 3 апр.]

Для молодежи, знакомой с Пушкиным, невозможно увлечение марксизмом, так как разносторонность его души и занимавших его интересов предохраняет от того, что можно было бы назвать раннею специализацию души. (Поэт был в высшей степени не специален ни в чем: и отсюда-то – его вечность и общевоспитательность, а также то, что Пушкин всегда с природой и уклоняется от человека везде, где он уклоняется от природы…) Если бы сегодня он был бы более популярен, то предупредил бы и сделал невозможным разлив пошлости в литературе, печати, в журнале и газете, который продолжается вот лет десять уже[563 - Розанов В. В. Среди художников.]. Так что современникам следует любить творчество Пушкина так, как люди потерянного рая любят и мечтают о возвращенном рае. Нужно вслушиваться в голос говорящего Пушкина, угадывая интонацию, какая была у живого. Ибо по сравнению с необыкновенной полнотой пушкинского духа наш дух вовсе не полный, растрепанный, судорожный и жалкий[564 - Розанов В. В. Уединенное.].

Иван Алексеев Василию Розанову

Кстати, благодарю Вас за вашу интересную статью о профессоре Тарееве[565 - Новая книга о христианстве // Новое время. 1909. 3 янв. № 11786.], в которой так много горькой правды.

Василий Розанов Ивану Алексееву

Профессор Тареев[566 - Михаил Михайлович Тареев (7/19 ноября 1867 г. – между 20 мая и 4 июня 1934 г., Москва) – философ, богослов.] – одно из светил нашей богословской, или, точнее, религиозно-философской литературы. Он не спиритуалист[567 - Спиритуализм (от лат. spiritualis – духовный) – философское воззрение, согласно которому дух является первоосновой действительности как особая бестелесная субстанция, существующая вне материи и независимо от нее.] по трафарету… Спиритуалист Тареев говорит, что в воскресении Христа было только воскресение его души, а телесного воскресения не было вообще[568 - Розанов В. В. Около церковных стен.]. Между тем ведь душа, даже наша, и при смерти, при убийстве нашего тела не умирает. Душа не воскресает, потому что она не умирает. Воскресение есть именно факт тела; всегда была предметом сомнения или спора возможность для него воскреснуть. Христос победил смерть – именно телесную, по законам природы, физики и химии; и через то дал надежду и нам всем воскреснуть физически…

Бог и человек, Христос и человек, но совершенно нелепо говорить: Христос и общество, Христос и государство… христианский брак, христианская семья – все это противоречие в определении, все это ни да, ни нет для Христа. Ну а как же с миром? С политикой, с искусством, семьей? Тареев не видит царства зла во всех этих вещах, не видит для них, так сказать, необходимости искупления, говоря церковными понятиями. Все эти вещи хороши не по отношению ко Христу и не под условием связанности со Христом, а когда довлеют сами себе. Для него природа, космос разделяются (без противоречия и без взаимного требования) на царство Духа, для которого единственно пришел Христос и на это царство единственно воздействовал, и на царство или, точнее, целую иерархию царств естественных, натуральных вещей, естественных отношений и явлений, куда относятся биология и физиология (семья, брак), общество, экономика, политика и проч. Попытка насильственного слияния, подчинения и проч. только портят прекрасную природу этих вещей, врожденно разделенных и врожденно независимых. Монашество с этой точки зрения абсолютно отвергается, или, точнее, не ставится ни в да, ни в нет[569 - Розанов В. В. Собрание сочинений. Около народной души (Статьи 1906–1908 гг.). М.: Республика, 2003.].

Иван Алексеев Василию Розанову

У меня есть письмо от профессора Тареева, в котором он жалуется на то, как публика плохо обращает внимание на его сочинения.

Василий Розанов Ивану Алексееву

Обрядоверие и обрядолюбие… Не нужно оговаривать, что и от обрядоверия, и обрядолюбия ничего не остается[570 - Там же.]…

О ценности жизни

Иван Алексеев Василию Розанову

Прочтя в «Новом времени» отчет о вашей лекции, прочтенной вами 12 декабря под заглавием «О ценности жизни», я решил обратиться к Вам с письмом, надеясь, что получу от Вас ответ…

Если я обращаюсь сейчас к Вам, то побуждает меня к этому как самое содержание лекции, такой нужной в наши темные, упадочные дни, так и Вы сами, как человек, по словам газеты, переписывавшийся, а следовательно, и знакомый, если не лично, то письменно, с такими знаменитыми людьми, как Дарвин[571 - Чарльз Роберт Дарвин (12 февраля 1809 г., Шрусбери – 19 апреля 1882 г., Даун, близ Лондона) – английский естествоиспытатель, автор эволюционного учения о происхождении животных и растений.], Милль[572 - Джон Стюарт Милль (20 мая 1806 г., Лондон – 8 мая 1873 г., Авиньон, Франция) – английский философ, экономист.], а может быть, и с другими, о которых не упоминает газета.

Василий Розанов Ивану Алексееву

В годы учебы в Симбирской гимназии я прочел «Утилитаризм» Дж. С. Милля – первую философскую книгу, которая произвела на меня большое впечатление, и особенно потому, что сквозь частные и временные интересы, умственные и житейские впервые показала мне область интересов общих и постоянных. Именно настроение, с которым эта книга написана, больше всего привлекло меня к себе, что же касается ее содержания, то я вынес из нее, но зато на много лет, знание, что есть взгляд на человека и на жизнь его как на управляемые и долженствующие быть управляемыми идеей счастья – высшей в истории[573 - Розанов В. В. О себе и жизни своей.]. Позднее, учась в Нижегородской гимназии, я прочитал вторую философскую книгу Милля «Подчиненность женщины»[574 - СПб., 1869.]…

«С чувством удовольствия, смешанного с удивлением, узнал я, что в России нашлись просвещенные и мужественные женщины, возбудившие вопрос об участии своего пола в разнообразных отраслях высшего образования – исторического, филологического и научного, считая в том числе и занятие практической медициной, для того чтобы расположить в пользу высшего женского образования выдающиеся силы ученого мира. То, чего с постоянно возрастающей настойчивостью безуспешно требовали для себя образованнейшие нации других стран Европы, благодаря вам, милостивые государыни, Россия может получить раньше других».

    Джон Милль[575 - Обращение к петербургским женщинам 18 декабря 1868 г.]

Милль – любимец[576 - Розанов В. В. О себе и жизни своей.]… Таким я его воспринимал в VI классе[577 - 1875–1876.]. Теперь для меня позитивистская философия Милля – пример того, как можно философствовать без души[578 - Розанов В. В. Когда начальство ушло.]…

Иван Алексеев Василию Розанову

В наши дни, когда передовой авангард нашей родины – молодежь – потеряла веру в Бога, в науку и даже в самого себя, так нужны люди опытные, искренние, которые бы могли громким, авторитетным словом остановить поток людей, готовых по собственному желанию обратиться в холодные трупы.

Конечно, открыть глаза молодежи должна сама молодежь, студенчество, но мы нуждаемся в людях опытных, которые больше знают жизнь, чем мы, чтобы свое стремление соединить с опытом. И я – один из таких, которые страстно хотели бы помочь своим товарищам, – обращаюсь к Вам с горячей просьбой помочь мне в этом. Я бы очень просил Вас выслать мне ваши печатные труды, если они есть, посвященные этому вопросу. Может быть, есть где-нибудь печатная последняя ваша лекция «О ценности жизни». К сожалению, я не могу ни копейки послать Вам за это, так как сам я очень несостоятельный и с трудом могу послать даже это закрытое письмо. Может быть, мог бы заплатить за пересылку, но, во всяком случае, не за самые книги. Также, может быть, могли бы помочь и другими книгами (других авторов), которые, по-вашему, могли бы быть для нас полезными…

Но главное, о чем еще я хотел бы спросить Вас, так это о письмах таких людей, которых Вы имели такое счастье знать. По этому вопросу я хотел бы написать Вам особое письмо. Но пока все же хотелось бы коснуться этого здесь. Мне очень хотелось знать содержание некоторых из этих писем, в которых кто-либо из них говорит то, что важно было бы знать нам – молодежи. Все, что, по-вашему, не должно стать достоянием гласности, будет сохранено в тайне. Вообще, я ручаюсь за все, что Вы могли бы написать или прислать. Думаю, что не откажете в просьбе копий с таких интересных документов.

Писал ли Дарвин о религии, о Боге? И как, по-вашему, был ли он верующий человек? Это так важно знать.

Василий Розанов Ивану Алексееву

Уже со времен моего студенчества, хотя я был только филолог, но с философскими в себе способностями, не только неверность, но умственная пошлость дарвинизма не возбуждала во мне никаких сомнений, оставляя все факты (открытые или замеченные Дарвином) верными. Факты – одно: и их никто не смеет поколебать. Но ведь факты надо объяснить, объяснять[579 - Розанов В. В. Литературные изгнанники: Н. Н. Страхов, К. Н. Леонтьев.]…