Кощеевич и Смерть

Лис и сам не знал, отчего вдруг обратился к зимнему. Ещё ведь не настало их время. Странно, что вообще дозвался. А, ладно. Он потом разберётся. Сейчас главное было не упустить Вертопляса.

Запыхавшийся и раскрасневшийся, он ввалился на конюшню, распахивая дверь с ноги. Уф, успел! Мара, увидев княжича, охнула и скрылась в тенях. «Не Маржана», – разочарованно отметил Лис.

Вертопляс пытался улететь, но замешкался, забуксовал лапами на доске среди фишек. Тут-то княжич и накрыл его шапкой.

– Ага, попался!

Вещун возмущённо каркнул.

– Безобр-разие!

– Согласен. Что вы с Маем удумали? Это ведь он тебя подговорил спрятаться?

– Твоя пр-равда, – Вертопляс не стал отпираться. – Мне всё р-рассказали.

– Что – «всё»?

– Выпусти, отвечу.

– Ага, как же! Улетишь – и потом ищи-свищи тебя! – воронёнок молчал, и Лис в сердцах сплюнул. – Я так и знал. Ещё друг называется!

Это проняло. Вертопляс сдавленно проскрипел:

– Не улечу. Честно-пр-речестно.

Лис поверил и шапку поднял. Воронёнок обиженно встряхнулся и принялся чистить пёрышки. Княжич его не торопил, хотя очень хотелось. Лучше было немного подождать, чем потом выслушивать жалобы на помятое оперение.

Наконец Вертопляс соизволил его выслушать, а потом разразился хриплым карканьем:

– Кор-роче, ты сдур-рел мне в башку лезть? Вор-роньи секр-реты – не для людей.

Заслышав несправедливые обвинения, Лис несколько мгновений ловил ртом воздух, не зная, что и сказать. А когда к нему вернулся дар речи, буркнул:

– Сдались мне ваши секреты! Не в них дело.

– А в чём же тогда? – удивился Вертопляс. – Я думал, пр-ророчеств хочешь. Всех и ср-разу.

– Моё заклинание не может читать мысли, дурачок. Я просто буду видеть твоими глазами и слышать твоими ушами – это всё. Может, ещё говорить смогу, тут не попробуешь – не узнаешь. По правде говоря, я пока вообще не уверен, что у нас получится. Но поверь, тебе и твоим тайнам ничего не угрожает.

Вещун слушал его, склонив голову. Ещё не согласился, но уже хотя бы не возражал. И Лис дал волю своему красноречию:

– Ты единственный, кто может помочь. Другие птицы и звери слишком дурные, мозгов мало. А мне нужно узнать, что у наших врагов в Дивьем царстве происходит, что они замышляют, чего опасаться.

– Р-разведка? – уточнил воронёнок.

– Именно. Если повезёт, попадём в сокровищницу.

– Др-рагоценности?

– И монетки. Ты же любишь монетки? Но главное – добыть перстень Вечного Лета. Так мы спасём мою матушку. А дальше будет и коронация, которой вы так от меня ждёте, и пир горой, и радости полные штаны. Мало тебе? Хочешь, слово дам?

Воронёнок покачал головой.

– Не надо. Лучше вот что скажи… этот зачар-рованный пер-рстень, он яр-рко блестит?

– Ярче звёзд.

Это решило всё. Вертопляс подался вперёд и захлопал крыльями:

– Пр-рекр-расно. Тогда я – в деле!

Глава седьмая. Ну что там в Дивьем царстве?

Май скрепя сердце согласился. Сказал, если с кем и отпускать княжича в полёт, то только с Вертоплясом. Услышав эти слова, Лис так обрадовался, что не стал пенять советнику на то, что тот подучил воронёнка спрятаться.

Так на рассвете следующего дня они тронулись в путь. Лис надеялся, что с разумной птицей можно будет поболтать в дороге, но заклятие не позволило двум личностям соседствовать в одной голове. Мысли всё равно переплетались, хотя княжич оставался за главного. Порой он чувствовал желание поклевать падали, но легко смог противостоять этому. Зато когда в одной из попутных деревень удалось влететь в окно и стащить кусочек курятины прямо из рук зазевавшейся поварихи, оба они – и Лис, и Вертопляс – были в восторге. Добыча же!

Воронёнок летел намного медленнее, чем взрослый охотничий сокол. Приходилось чаще останавливаться, ночевать в полях или под крышей на чужом сеновале.

Спустя несколько дней пути Лис заскучал. Он очень жалел, что нельзя было воспользоваться навьим зеркалом, чтобы сократить часть пути хотя бы до Серебряного леса. Но, увы, при любом колдовском перемещении разрывалась связь с птицей.

Зато когда он наконец-то увидел под собой петляющее русло молочной реки с кисельными берегами, сердце возликовало: ага, уже близко!

Стены Светелграда белели, словно кости среди зелёных лугов. Это было даже красиво, но как-то… вылизанно, что ли? Будто на лубочной картинке, где всё заведомо ненастоящее. Слишком бело и зелено, слишком чистенько и опрятно – всё слишком. Как и это вечное дивье лето. Разве им самим нравится так жить? А как же буйное весеннее цветение? А рыже-багряный ковёр осенних листьев? Радости зимних забав дивьи люди тоже были лишены. И не скучно им?

Среди прилепленных друг к другу деревянных теремов, резных башенок и похожих на пряники домиков Лис безошибочно угадал каменный царский дворец на холме. Богато, ничего не скажешь. Хрустальная крыша слепила глаза, играя солнечными бликами, а в воздухе гордо реяли алые флаги с бегущим белым волком – гербом царя Ратибора.

Опытным глазом Кощеевич прикинул: добрая крепость. Со стороны холма осаждать – гиблое дело. А со стороны реки придётся переправу строить, что не так-то просто сделать на кисельных берегах. Неплохо устроился царь.

Ладно, может, до осады дело и не дойдёт. Сперва нужно отыскать заветный перстень. Понятно, что царь не принёс его на переговоры, потому что не собирался отдавать. Но, может, у себя дома он его запросто на пальце носит? Значит, сперва нужно было найти Ратибора. «И откусить пальчик», – это, похоже, была мысль Вертопляса.

Поиски не заняли много времени. Лис обратил внимание, что во дворе, словно таракашки, снуют слуги с подносами, полными яств, в воздухе пахнет свежей выпечкой, а из распахнутых окон доносится задорная музыка.

– Да тут какой-то пир-р горой. Небось, пр-разднуют, что Сер-ребр-ряный лес у меня отобр-рали, – задумчиво молвил Лис и тут же прикусил язык. Хриплое карканье легко складывалось в слова. Если кто-нибудь заметит говорящую ворону, заподозрит неладное да доложит куда следует, проблем не избежать.

Княжич покружил над крышами, осторожно спустился на подоконник и заглянул в раскрытое окно. Не был бы он птицей, изо рта точно бы потекли слюнки: царский стол ломился от яств. Пышные хлеба, ягодные пироги, дымящиеся супницы, печёные лебеди с распахнутыми крыльями, кабанчик на вертеле, чернослив на золотых блюдах, кувшины с хмельным мёдом и молодым вином… и это в то время, когда в Нави готовятся к голодной зиме! Несправедливо!

От многоцветья мозаичных стен, оконных витражей, золотых блюд и украшенных драгоценными каменьями кубков рябило в глазах. В Нави предпочитали более сдержанные цвета, а тут – будто безумный художник расплескал все краски, а люди взглянули и решили: какое прекрасное убранство!

Во главе стола с кислой миной сидел царь и глодал лебяжью ляжку. На рукаве из алой парчи виднелись жирные пятна, и тонкие губы Ратибора тоже блестели от жира. Ух, до чего же неприятный тип. Неудивительно, что царица у него – Голуба её звать вроде бы – такая бледная да зашуганная. Худая, бедняжка, руки аж прозрачные. И взгляд как у побитой собаки. Ох, нелегко тебе, Голуба, в царском тереме жить – это намётанным глазом сразу видно.

Лису стало жаль несчастную царицу. В Кощеевом замке он видал много женщин, что мужу перечить не смели, терпя все выходки. Вспомнив матушку, пригорюнился ещё больше. Интересно, есть ли на свете хоть один правитель, чья жена чувствует себя счастливой?

По правую руку от царя, как и положено, сидел малолетний наследник – царевич Радосвет. Лис мысленно улыбнулся: «Ну, здравствуй, волчонок».

Ратибор, небось, и не догадывался, что его сын однажды побывал в Нави и едва избежал гибели. Одно неловкое заклинание – и всё. Царевич чудом попал к Василисе в башню, а не к Кощею в лапы. Повезло недотёпе.

Дивий мальчишка был смешной, ещё не испорченный своим папашей – не знающий ненависти. Помнится, он даже матери слово дал, что вызволит её. Герой! Судя по тоскливым щенячьим взглядам, волчонок тогда втюрился в Василису по уши. Забавно. Жаль, от этой детской влюблённости не было никакого проку. Для ратных подвигов парнишка был ещё маловат. А к тому времени, как он вырастет, Лис уже освободит мать и сам.