Король Мистрока. Красный Вестник

Король Мистрока. Красный Вестник
Александр Алексеевич Кассий

Ингунн Жестокая планирует кровопролитную войну с соседним королевством. Айринг Гюла, сын герцога, готовится к предстоящему турниру. Мэтт Кэнан, изворотливый наёмник, бежит прочь от правосудия. А таинственный Драконий Рыцарь становится безмолвным защитником простолюдинов. Пока каждый занят своими мелкими склоками, землю острова Мистрок поглощает проклятие Долгой Зимы.

Король Мистрока – увлекательный роман о судьбах простых людей. Погрузитесь в мир интриг и древних легенд, чтобы узнать, кто станет главенствующей силой острова Мистрок, и выстоит ли человечество перед зарождающимся в глубинах земли злом.

Александр Кассий

Король Мистрока. Красный Вестник

Глава первая. Предисловие

«Как-то я был проездом в Ривернире по делам, касающихся исключительно дипломатической стороны вопроса, но не мог отказать себе в удовольствии посетить крупнейшую библиотеку всея Мистрока. Ты и не представляешь себе, друг мой, что я там нашел. Вернее, я сперва и не догадывался, что нашел это!

Постараюсь описать все, как можно короче. В библиотеке я договорился о том, чтобы получить довольно редкие образцы книг возрастом около тысячи лет. Представь себе: старая речь, многие слова и буквы уже вышли из нашего обихода. Предоставили мне эти книги лишь на время, я отвез их в Сивед, чтобы изучить и переписать столько, сколько смогу. В процессе сие действа я перелистнул очередную страницу и… мне на руки скользнула древняя карта. Хотя это скорее схема.

Изучив ее, я пришел к выводу, что это схема нашего мира по версии Форма Аннум времен раннего средневековья. Схема древняя, в наше время взгляд на мироустройство выглядит проще, ныне нет никакого Единого моря и иных Миров.

Если верить записям, то Альзамера – это лишь одна сторона земной плоскости, а на обратной расположился Ад (как и в современном варианте). Плоскость заточена в сфере, разделенной на две части: полусферу Жизни и полусферу Смерти. Альзамеру обволакивает Жизнь, наполненная атмосферой, облаками и ветром. Ад поглощен Смертью, где царствует лютый холод. За пределами полусфер расположилась сфера Луны и Солнца, которые вынуждены кружить в бесконечном вихре. Далее следует Оболочка, отделяющая Наш Мир от Единого моря, в котором плавают и другие Миры.

На обратной стороне есть еще записи. В них говорится, что сперва был Хаос, беспорядочный поток энергии, перемешанной в самой себе. До Хаоса не было никого, он сам зародился по воле своего могущества, нарушив план Пустоты.

Из случайных столкновений хаоса зародились Примис и Сатус. Они убили своего создателя, упорядочив всю энергию (из-за чего появились стихии), и сотворили Первую песнь. Из песни зародилось Единое море, по которому плавало множество миров. В том числе и Наш Мир.

И дальше самое интересное! Считалось, что полусфера Жизни весьма теплая, относительно полусферы Смерти. И благодаря такому балансу Наш Мир не тонет в море. Ежели весь холод Ада просочится в полусферу Жизни, то все тепло уйдет к Смерти. И наступит конец. Тут даже описано, что земная твердь по краям наиболее тонкая, поэтому нас со всех сторон окружают льды.

Занимательно, не так ли? Почему об этом не рассказывают в наше время?

Вдруг версия с концом света правдива? Хотя я уже и не знаю, чему верить. Уже даже появляются версии, что Альзамера круглая! Интересно, а ад тогда где? В ядре?

Я обязательно напишу тебе снова, друг мой, когда изучу все поподробнее. Мистрок должен узнать о том, что я обнаружил! Это произведет фурор среди духовенства!

С уважением, твой друг Хенрик Орбан.»

Глава вторая

Риверлок – земля озер

Последний месяц выдался особенно щедрым на осадки. Слякоть не проходила с самого первого дня сентябрьских календ, начался сезон дождей. В Риверлоке – стране холмов, пустырей, озер и рек – дожди и без того шли с весны по конец осени, сменяясь мокрым снегом и градом к зиме.

Близился очередной закат, такой же, как и тысячи закатов до него, практически неотличимый от тех, что будут после. Наверняка какой-нибудь художник или наблюдательный путник могли бы заявить, что каждый восход и заход солнца неповторим, но в действительности все они сливались в один с течением времени. Когда пасмурность сходила на нет, кончался дождь и расступались тучи, то воздух насыщался приятной бодрящей свежестью, а небесная сфера переполнялась чарующими розовыми, лимонными и пурпурными оттенками на зависть даже самой изощренной палитре в руках пейзажистов. Но уже через неделю трудно будет вспомнить сей момент. Какие-то обрывки чувств всплывут в памяти, отдельные картинки с приблизительными красками. Через год это воспоминание становится одним из сотен таких, вспоминая которые ты уже и не уверен, что это могло быть настолько уж красиво.

Оттого картины, на которых с филигранной точностью изображались чудеса природы, чувствовались надругательством над заложенным порядком вещей. Быть может, неповторимость момента чувствовалась бы куда ярче, если бы мы ценили его лишь в нынешний миг и не ворошили в своей памяти никогда после. Мэтт Кэнан думал об этом все чаще. Хоть он и не прожил еще до преклонного возраста, но за относительно немалый срок своей жизни сталкивался со многими тяжкими испытаниями, с которыми ни с кем никогда не делился после. Вряд ли обо всех них под силу узнать хоть кому-то из мира живых, а мертвецы, как это было принято, не разговорчивы.

Но иногда прошлое не желало оставаться на своем месте, ему хотелось все переворошить, перевернуть вверх дном, напомнить о себе и стать раздражающим бельмом на глазу. Мэтт бежал из Риверлока, опасаясь последствий его пребывания в оном государстве. Это был один из худших его визитов в край озер. Хотя в памяти он сохранится точно таким же, как и все прежние, подумал Мэтт, взбираясь на вершину каменистого холма.

Шел проливной дождь. Вниз по склону катились набрякшие волны грязи и ручьи. Башмаки утопали в зыбкой земле. Руками Мэтт хватался за острые пошатывающиеся валуны. Достигнув вершины, путник поправил капюшон, смахнул со лба спутанные мокрые клоки черных волос и огляделся. Сквозь завесу ливня виднелись лишь недалекие огни ламп и факелов Угорья, последнего поселения Риверлока на пути к Драконьему Северу.

Мэтт, спеша, спустился с холма навстречу деревне. Горизонт поглотил солнце, сквозь тучи еле-еле проглядывал силуэт его сестры, луны. Впереди замерцали квадраты окон, показались двускатные серые черепичные крыши домиков. Мэтт, одинокий скиталец, добрался до сквозной улицы Угорья в поисках ночлежки. У коновязей даже лошадей не стояло, всех их попрятали в конюшни.

Скиталец поднялся по скрипучим ступенькам к дверям таверны, волоча за собой отяжелевший от влаги плащ. Двери распахнулись, Мэтт завалился внутрь, вдыхая теплый сухой воздух и аромат пива. По крыше и окнам тарабанил ливневый дождь. За столиками таверны никого не сидело, кроме пары тихих зевак, уцепившихся за кружки пенящегося пива. У Мэтта в горле пересохло, он стал забывать вкус этого бодрящего напитка. Он облизнулся и подошел к стойке, пару раз стукнув по ней. Никто на его зов не явился, Кэнан решил, что его стук смешался со стуком дождя и ударил кулаком с новой силой.

– Иду я! – раздалось из кладовой. – Незачем разбивать древесину вдребезги.

На свет из темноты поднялся усатый мужчина в очках с круглой оправой. Он вынес упакованную в бумагу головку сыра с инициалами Холоборна, чей запах сразу ударил в нос каждому посетителю, и аккуратно поместил ее на стойку.

– Вы еще кто? – произнес хозяин и шмыгнул носом. Он осмотрел пришельца с головы в капюшоне до ног в походных башмаках.

– Просто путник. Иду с юга. Вот решил горло промочить, переждать окончание дождя. – ответил Мэтт.

– Капюшон в заведении снимай, не на базаре, – фыркнул хозяин, развернул упакованный сыр и принялся разрезать его тонким зубчатым ножом. – В одиннадцать я закрываю харчевню, просидеть здесь до полуночи или, если дождь не соизволит кончиться в скором времени, до утра не позволю. Захочешь переждать – плати за комнату наверху. И вымойся перед этим, у меня тут все культурно, а от тебя потом несет и кислотой изо рта за версту.

– Я ненадолго. Просто переведу дух, к одиннадцати меня уже не будет. Можно мне пинту эля?

– Ага, как освобожусь – займусь этим.

Мэтт развернулся и направился к свободному столу в самом углу, но хозяин схватил его за руку, слегка перевалившись через стойку:

– Деньги вперед, авансом не работаю.

– Конечно. – Мэтт нашарил в темноте своих одежд под плащом пару серебряных и насыпал в ладонь владельцу таверны.

Наконец подобравшись к свободному столу, путник ослабил ремешок ниже ключиц и скинул отяжелевший темно-зеленый шерстяной плащ на спинку стула, затем уже присел и сам, ожидая напиток.

Дождь и не думал кончаться. Он мог идти беспрерывно еще хоть двое суток, хоть неделю. В такие периоды рек в Риверлоке становилось в десятки раз больше, уровень воды значительно поднимался. Поэтому деревни и города давно уже строили на сваях, либо с каменным фундаментом значительно выше земли, а пахотных полей практически не встречалось, разве что под навесами теплиц на холмах. Скотоводов также обучали не водить свои отары и стада близ берегов бурных рек. Бывало, из-за туч солнце и луна не показывались неделями. Мэтт терпеть не мог подобный климат, Риверлок был красив лишь издалека, либо на самом юге, где соприкасался с Холоборном, куда более сухой и теплой страной. Хоть Холоборн, как и Риверлок, не мог похвастаться обилием лесов, но наличие твердой земли под ногами и богатством транспортных сухопутных путей не могло не радовать путника, жаждущего поймать попутку. А ведь в Риверлоке когда-то было изобилие лиственных деревьев, но из-за политики бывшего короля Десмонда мак Гэвина чуть ли не весь природный запас древесины ушел на юг, в королевство Вайнсбургов. Вырубка лесов привела к эрозии почвы и заболачиванию многих местностей.

Мэтт глянул в окно. Капли стекали по стеклу, искажая деревенский пейзаж. На улице ни души. Это радовало Мэтта, но не дарило ему спокойствия. Он ощущал себя, как на ядовитых иголках дикобраза. Отступать из таверны особо было некуда – лишь один проход через парадную дверь. Быть может, столь гадкая погода даже сыграла на руку? Никто не погонится за Кэнаном на лошадях по грязи и образовавшимся рекам.

Мэтт и не заметил, как стал кусать ногти. Он подметил на улице скользнувшую тень, отчего спонтанно дернул руку к рукоятке своего меча на поясе. Убедившись, что оружие на месте, Мэтт понял, что хозяин тени – ободранный пес, перебегающий с крыльца на крыльцо в поисках укрытия.

– Подобные тебе у нас на долго не задерживаются. – прозвучал суровый голос.

Мэтт перепугался, но постарался не показывать этого. Он развернулся на голос и заметил севшего к нему за стол мужчину, до того пившего в одиночестве на другом конце харчевни. Рыжеволосый мужчина в шерстяном широком плаще, покрывающим его плечи и шею целиком, красно-черного цвета с клетчатым рисунком – тартаном.

– Чем обязан? – спросил Мэтт и поглядел по сторонам.

– Лохматые волосы, неухоженная борода, походные башмаки, плащ, скрывающий лицо и оружие. Таких, как ты тут не жалуют. Кэнаны – чума нашего века.

– Я не ищу проблем.

– Верно, ты от них бежишь. Так советую побыстрее сматываться отсюда.

– Я заплатил за выпивку и не уйду до тех пор, пока не наслажусь своим элем. – настаивал Мэтт.

– Ты встанешь из-за стола и побежишь дальше на север до стены, как вы все и делаете. Вас всех тянет в Драконий Север. Видать мечтаете попасть в рабство и строить Пояс севера до конца своих дней. Неужто это лучше того, что ждет тебя в цивилизованном мире? Молчишь. Значит, тебе уготована смертная казнь. В чем же тебя обвиняют, поведай мне, Кэнан?

– Если я скажу, то к моему грешному списку добавится еще одна причина для смертной казни, дружище. – подмигнул Мэтт Кэнан.

– Твой последний шанс покинуть деревню. – предупредил мужчина. Под столом тихонько лязгнула сталь клинка, покидающего ножны.