Происхождение и эволюция человека

Гален интересен тем, что в европейской науке он впервые обратил внимание на близкое сходство строения человека и обезьяны. В то время на юге Европы еще обитала маленькая обезьянка Inuus ecaudatus, которая послужила ему наиболее близким объектом для сравнительного с человеком изучения костей, суставов и мышечной системы. Особо выделил Гален многофункциональное использование руки, с которым несравнима передняя конечность обезьяны, и связывал эту особенность с высокоразвитым интеллектом человека.

Замечателен ответ Галена на поставленный им же вопрос: Почему человек стал двуногим? Руки имеются лишь у человека, и только он один среди животных стал двуногим и прямостоящим и владеет руками для выполнения своих человеческих функций. Здесь уже ясно высказана мысль о том, что с освобождением передних конечностей от функции передвижения был связан переход к прямохождению – одному из главных отличительных признаков человека и свидетельств его естественного возникновения.

Сравнительные наблюдения античных ученых и врачей обнаружили близкое сходство в морфологическом строении человека и животных и продемонстрировали тем самым один из элементов эволюционизма, хотя они, конечно, были далеки от мысли связать их генеалогическим родством и происхождением от какого-то общего предка. Скорее это был даже не элемент эволюционизма в антропологических знаниях, а его прообраз, но для того времени весьма прозорливый.

Другое предвосхищение связи человека с остальным миром имеется в сочинении Аристотеля «О частях животных», где он развивал идею о ступенчатом расположении материальных объектов от минералов, растений и животных до человека включительно, однако не связанном каким-либо родством. Представление о восходящей последовательности разных уровней организации живых объектов, дополненное на верхних этажах ангелами, архангелами и в завершение божественным Творцом, много позднее было положено в основу так называемой «лестницы существ» (Г. Лейбниц, Ш. Боннэ). Мысль об иерархическом построении допускала возможность прогрессивного развития живой природы, на одном из промежуточных этапов которого располагалось человеческое существо.

Таким образом, в воззрениях античных врачей и философов просматриваются два элемента антропологического эволюционизма: идея о морфологическом сходстве с высшими животными, в том числе и с обезьянами, и ступенчатое построение общей системы живых существ, в которой человек занимал наивысшую позицию.

Антропологические знания находят применение, и даже дополнение в практике бальзамирования, скульптурном творчестве, этнографических описаниях народов, обитающих за пределами античных метрополий Греции и Рима.

К вивисекции примыкает искусство бальзамирования, особенно развитое в Древнем Египте, возможно, имевшее место в более ранних захоронениях у первобытных людей на территории Европы и у индейцев Америки. Несомненно, что бальзамирование не могло обходиться без знаний анатомии человека и без учета физиологических процессов разложения трупов.

Поражающее реалистичностью и красотой скульптурное творчество античного времени также сохранило для поколений представления о строении человеческого тела. Хотя этот праксис, как и бальзамирование, не имел прямого отношения к науке антропологии и тем более к элементам эволюционизма, прикладное использование антропологических знаний в великолепных скульптурных портретах свидетельствовало о созерцании гармонии в строении человеческого тела и о его копировании с натурной точностью.

Географические путешествия и военные походы за пределы античных государств открывали мир других народов, описания внешнего облика и быта которых знакомили с этническим и расовым разнообразием человеческого населения. Памятные документы оставил древнегреческий историк Геродот после посещения черноморского побережья Кавказа и северного Причерноморья. Жители Колхиды (предки грузин), по описанию Геродота, темнокожи и курчавы, что характерно и для соседних с ними обитателей на приморской территории Кавказа. Племена на пространной области между верхним Доном и средним течением Волги, напротив, светловолосы и голубоглазы и весьма многочисленны.

Сообщения такого ценного содержания являются документальными источниками о связи географо-экологических условий с расселением определенных антропологических типов. В то далекое время они не могли еще отражать представления о влиянии климата, особенностей питания, типов хозяйства и образа жизни на расово-этнический состав населения, но и не исключали мысль о действии этих факторов на его формирование.

Антропологические исследования в эпоху Возрождения и Нового времени (XV – XVII вв.). Необычайный расцвет материальной и духовной культуры в античное время остается во многом еще загадочным явлением в человеческой истории, непревзойденным сколько-нибудь значительно в последующие полторы тысячи лет, что также еще предстоит выяснить достаточно обстоятельно. Общепринято мнение, что на протяжении этого огромного в истории цивилизации периода основными сдерживающими общественный прогресс факторами были варварство, бесконечные войны, господство консервативных феодальных отношений, идеологическое и физическое угнетение со стороны католической церкви.

Негативное влияние этих факторов, в особенности последнего, бесспорно, когда речь идет о человеке, духовный мир которого оставался закованным в каноны религиозного мировоззрения. Яростное гонение церковных фанатиков на научные исследования, особенно в области антропологии и космологии, известно по печальной судьбе итальянского ученого Лючилио Ванини, который был сожжен за высказанную в сочинении «О достойных удивления тайнах природы, царицы и богини смертных» (1616) идею о родстве человека и обезьяны – уже четко выраженный элемент антропологического эволюционизма. За открытие малого круга кровообращения не избежали пламени костра испанский физиолог Мигель Сервет и другие ученые мужи, осмелившиеся выступить против религиозных догматов.

В период Возрождения окончательно утверждается дуалистическое представление о феномене человека и соответственно двойственное понимание науки о нем: одни авторы трактуют антропологию как науку о человеческом теле, другие – как науку о человеческой душе. Для обозначения и описания физического строения человека термин «антропология» использован в названии и тексте книги Магнуса Хундта «Антропология о достоинстве, природе и свойствах человека и об элементах, частях и членах человеческого тела» (1501). В сочинении итальянца Галеаццо Капеллы «Антропология, или рассуждение о человеческой природе» (1533) уже приводились данные об индивидуальной изменчивости человеческого организма. В печати появлялись и компромиссные варианты, сглаживающие противопоставления в дуалистическом понимании феномена человека. В их числе можно назвать анонимное сочинение «Отвлеченная антропология, или идея о человеческой природе, отраженная в кратких философских и анатомических выводах» (1655), в котором автор пытался объединить морфологическое описание и психологическую характеристику человека.

С эпохи Возрождения в разных областях науки, прежде всего сравнительной анатомии и физиологии, начинает интенсивно собираться материал, извлекаемый из самой природы под лозунгом восхищения перед величием Человека, имеющий отношение к эволюционной антропологии.

Особенно выделяется трактат итальянского анатома и врача А. Везалия «О строении человеческого тела» (1543), изданный в семи томах и содержащий богатейшую для того времени новую информацию по анатомии и морфологии человеческого организма. Появление труда Везалия было настолько эпохальным, что даже его учитель Я. Сильвиус назвал это выступление «безумным». Кроме новаторского описания отдельных органов, костей, мышц, нервов, вклад выдающегося ученого в антропологические исследования заключался еще в том, что он связал структурные элементы тела с их функциями, т.е. по существу поставил вопрос об органической целесообразности и пытался ответить на него с научных позиций. Высказывается даже мнение, что в решении данного вопроса Везалий был чуть ли не предтечей Дарвина, но в условиях низкого уровня научных знаний не мог объяснить целесообразность в строении и функциях человеческого организма эволюционным развитием животного мира.

Анатомическими исследованиями человека занимались выдающиеся ученые эпохи Возрождения Евстахий, Фабриций, Фаллопий, именами которых названы открытые ими внутренние органы и отдельные части тела, и эти названия сохраняются в академической и медицинской науке. Исследования упомянутых и других деятелей в области биологического человекознания не имели прямой связи с собственно антропологией, изучающей изменчивость человеческого организма, но они наполняли фактическим материалом сравнительную морфологию человека как одну из фундаментальных основ этой науки.

Развитию морфологии человека в эпоху Нового времени способствовали сравнительные исследования животных, в том числе высших обезьян шимпанзе и орангутанга, которые стали использоваться в качестве опытного научного материала, до того малодоступного и потому крайне редкого. В этом отношении пионерской была книга английского путешественника Э. Тайсона «Анатомия пигмея в сравнении с таковой маленькой обезьяны, крупной обезьяны и человека» (1699), посвященная детальному сравнительному с человеком описанию анатомического и морфологического строения шимпанзе. Слово «пигмей» относилось не к низкорослым племенам тропических джунглей, им объединялись еще мало известные антропоидные существа под названием «орангутанг», он же «лесной человек» или «дикий человек».

Произвольное манипулирование такими словесными обозначениями свидетельствовало о крайней ограниченности знаний в систематике высших обезьян и их генеалогической связи с человеком. Рассуждения автора «Анатомии пигмея…» интересны тем, что антропоидов он помещал между человеком и другими животными в качестве некоего связующего звена. «Поистине человек есть отчасти зверь, отчасти ангел, – писал Тайсон, – он есть звено в творении, соединяющее того и другого». Подобные высказывания перебрасывали мост от животных к «венцу творения» – человеку в той связующей форме, которая отсутствовала в статической «лестнице существ», т.е. содержали в себе явный элемент эволюционного мышления.

Великие географические экспедиции в XV – XVIII веках и последовавшая затем колонизация Нового Света, Африки, Центральной и Юго-Восточной Азии (Индии, Океании, Австралии), других экзотических регионов земного шара открывали европейцам мир, населенный невиданными ранее племенами и народами, существенно расширяли представления о более многообразном расовом составе человечества. В колонизаторской экспансии и научных экспедициях собирался уникальный материал по анатомии и образу жизни приматов, прокладывавший путь к выяснению их родственной близости с человеком.

К ученым той эпохи присоединились великие скульпторы и художники, произведения которых наполнены изображениями человеческого тела и его частей. Скульптура Давида, созданная Микеланджело, пленяет не только своей красотой и изящностью художественного исполнения, но и осведомленностью автора в антропологическом восприятии и композиции деталей человеческого тела. В художественном творчестве Леонардо да Винчи, возможно, впервые был применен статистический подход при рассмотрении изменчивости частей человеческого организма, когда в серии изображений их строения в качестве оптимальной нормы выбирался средний вариант. На его рисунках руки человека рядом с передней конечностью обезьяны сделан явный намек на сходное (гомологичное) строение данного органа у этих весьма различающихся по внешнему облику организмов, откуда напрашивался вывод об их близком родстве.

С публикации научных трудов в эпоху Возрождения и Нового Времени можно вести отсчет становления морфологии человека. В них содержались и элементы эволюционных представлений об анатомическом родстве человека с высшими антропоидами. Отсюда вполне допустимой была мысль, что последние являлись определенной стадией на пути возникновения человеческого существа как завершающего и наиболее прогрессивного звена в цепи переходных форм от низших животных к более совершенным и далее вглубь истории предположить, что обезьяны и человек имели общего предка.

Возникновение антропологической систематики. С начала эпохи Возрождения интенсивно развивается описательная зоология и ботаника, накапливаются сведения об огромном разнообразии организмов в отношении морфологических признаков, причем не только по индивидуальным, но и групповым внутривидовым различиям, а также особенностях размножения и местообитания. Для приведения в систему описательного материала необходимо было определиться с категориальным аппаратом биологической классификации, создать инструмент для такого ее построения, которое отражало бы естественные соподчиненные связи между таксонами. «Предметы различаются и познаются при помощи их методического деления и подобающего наименования, а потому деление и наименование составляют основу нашего знания» – писал создатель первой научной классификации организмов К. Линней.

К. Линней

Основной единицей систематизации стало понятие вида, предложенное английским биологом Д. Реем (1663), по определению которого вид есть наименьшая совокупность организмов, сходных по морфологическому строению, обитающих на одной территории и воспроизводящих подобное себе потомство. Таким образом, были выделены три из главных критериев вида, применяемых и в современной систематике: морфологический, экологический, генетический. С определением вида приобретался «рабочий инструмент», которым можно было практически пользоваться для построения классификаций и приближаться к созданию естественной системы организмов. Описательная систематика становится одним из приоритетных направлений в развитии биологических знаний, вовлекает она в свою область и определение таксономического положения человеческого вида.

Новаторским и, можно сказать, революционным событием в создании антропологической систематики явился труд К. Линнея «Система природы», в десятом издании которого (1758) впервые наиболее полно и с применением новой таксономической терминологии, находится место человеческому виду в зоологической классификации. Этот классический труд неоднократно переиздавался в разных странах, в том числе и в России. Впервые на русском языке его антропологическая система опубликована под названием «Карла Линнея рассуждения о человекообразных» (1777).

В наиболее общей форме эта система выглядит так: класс четвероногие (Quadropedia) – отряд приматы (Primates) – семейство гоминоиды (Gominoidea) – род человек (Homo). В род Homo Линей включил вместе с человеком обезьяну, лемура и летучую мышь. В этом же издании «Системы природы» подготовивший его к публикации ученик Линнея вычеркнул из рода Homo зачисленную в него летучую мышь из-за очевидной нелепости помещения этого вида рядом с человеком и обезьянами.

По тем временам надо отдать должное проницательности и смелости Линнея в том, что он поместил человеческий вид в общую зоологическую систему без каких-либо особых привилегий. В род Homo он включил два вида: человек разумный (Homo sapiens) и человек пещерный (Homo troglodytes). Более того, даже орангутанга посчитал необходимым зачислить в близкие родственники человека, обозначив его также видовым названием Homo silvestris – человек лесной.

Человек пещерный (троглодит) представлялся Линнею в образе пока еще не обнаруженного в природе существа, весьма сходного с гомо сапиенсом в прямохождении, однако лишенного речи, покрытого волосами, ведущего ночной образ жизни и потому названного им еще «сатиром» по словесной аналогии с аллегорическими выдумками средневековья. Это мифическое существо, по мнению Линнея, обитает и поныне, о чем якобы свидетельствовали голландские миссионеры, встречавшие его на островах Индонезии. Не вызывает сомнения, что это были встречи с орангутангом на островах Борнео и Суматра. Примечательно то, что у Линнея речь шла о существе, напоминающем нечто промежуточное между обезьяной и человеком.

Представления Линнея о нескольких видах в роде Homo не следует воспринимать как абсолютно фантастические выдумки великого ученого, подобные современным легендам о «снежном человеке». Включив «пещерного человека» в один род вместе с гомо сапиенсом, Линней как бы конструировал в троглодите живую модель переходного звена в антропогенезе. Как сторонник широко распространенного мировоззрения о сотворении видов божественным началом и об их неизменности Линней допускал возможность видообразования путем гибридизации, исключая таковую для происхождения видов в роде Homo. У него встречаются высказывания о том, что сходные виды «некогда произошли от одного единственного вида».

Далее он пророчески писал: «Каким образом один из этих видов произошел от другого, объяснит нам будущее», что и было сделано через столетие Дарвином. Линней был также убежден, что последующие поколения по достоинству оценят его вклад в создание классификационной системы живой природы. Нет прямых документальных доказательств, но имеются предположения, что выступления первых участников в становлении эволюционной антропологии – непосредственных предшественников Дарвина, а также поиски промежуточного звена в образе обезьяно-человека были навеяны линнеевским определением положения человеческого вида в отряде приматов.

В составленной И. Жоффруа Сент-Илером (1854—1862) сводной таблице различных определений места человека в зоологической системе его ранг оценивался от вида до «царства». В различных таксономических единицах выделялся человек в этой системе разными авторами: К. Линней опустил его на самую нижнюю ступень классификации – на уровень вида, И. Блуменбах поднял до уровня отдельного отряда, а К. Карус даже отдельного класса. Существовал и более общий подход, когда человечество в целом Ш. Боннэ и Ф. Вик д’Азир считали одним из главных компонентов биосферы. Такие разночтения объясняются тем, что одни авторы строили классификации на различиях по морфологическим признакам в строгом соответствии с практическими руководствами по зоологической таксономии, другие учитывали большой комплекс отличительных характеристик человека, включая социальные, и потому возводили его в особое «царство» – regnum hominis, нечто подобное выделению в современной систематике царств грибов, растений и животных.

В любом случае прямо или косвенно обращалось внимание на сходство в строении и даже на генеалогическую связь человеческого вида с животными, что служило основанием для включения его в надвидовые таксоны от рода до семейства. Здесь наглядно виден один из элементов эволюционизма, придавший антропологической систематике историческое содержание, высоко ценимое Дарвином и его последователями в качестве доказательства идеи эволюции и аргумента против сугубо структурного подхода в построении биологических классификаций.

Эволюционная тематика в антропологии и этнографии

(вторая половина XVIII – начало XIX вв.)

В указанный период усиливается интерес к включению элементов эволюционизма в антропологические и этнографические исследования, связанный с развитием самих этих направлений и более глубоким пониманием значения эволюционной идеи для научного познания человека. Вместе с тем это прогрессивное движение наталкивалось на закоснелые представления о божественном сотворении человека, на вымыслы о существовании человекоподобных форм, на исключение факторов эволюции животных из числа движущих сил антропоэволюции.

Если креационистскую позицию занимали такие выдающиеся и материально обеспеченные ученые как К. Линней или Ж. Кювье, можно представить, насколько прочной она была в головах исследователей рангами пониже, к тому же еще и зависимых от социального положения в гильдии научных деятелей и профессоров. Многие из них были глубоко убеждены в истинности креационизма и не считали необходимым изменять своему мировоззрению, другие не имели желания открыто вступать в конфликт с церковью или просто не обращали внимания на библейские догмы. Такое безразличное отношение к креационизму негласно способствовало его многовековому господству в общественном сознании и, казалось бы, незыблемости религиозной идеологии.

Существенным тормозом развития эволюционных взглядов, в том числе по вопросу о происхождении человека, оставалась и в какой-то мере даже совершенствовалась модель устройства мира по принципу аристотелевской «лестницы существ». В сочинении Ж. Робинэ «Философские соображения о естественной градации форм бытия и природы, учащейся создать человека» (1768) последовательный ряд форм по направлению к возникновению человека пополнился реально существующими видами обезьян (мандрил, шимпанзе) и придуманными формами, якобы близкими к современным людям (лесной и ночной человек, троглодит, сатир). Животных этот философ считал неудачными экспериментами на пути к происхождению наиболее совершенного существа – человека, что в самой обобщенной форме можно воспринимать и как признание идеи естественного отбора, и как скрытый реверанс креационизму.

Некоторые ранние эволюционисты не смогли распространить свои взгляды по поводу факторов исторических изменений животных на человека, так как не признавали родственную связь между ними. Так, Ж. Бюффон, придавая значение влиянию климата, пищи, гибридизации на образование новых форм у животных, не допускал их причинного действия в процессе антропогенеза, поскольку вообще отрицал существование переходных форм от обезьяны к человеку. Такая негативная позиция могла диктоваться непринятием выдумок насчет всякого рода «лесных и ночных людей», но скорее всего желанием стоять в стороне от конфронтации с религиозными деятелями.

И все же эволюционная мысль, несмотря на широкое господство креационистского мировоззрения и отсутствие еще сколько-нибудь значительного ему противостояния со стороны естествоиспытателей, пробивала себе дорогу, расчищаемую объективным прогрессом научных знаний.

Проблески антропологического трансформизма встречаются в сочинении Д. Монбоддо «О происхождении и прогрессивном развитии языка» (1773), где идея развития распространяется на онтогенез в соответствии с принятым тогда использованием понятия «эволюция» в первоначальном его толковании автором этого термина Ш. Боннэ. После рождения, рассуждал Монбоддо, ребенок по многим чертам напоминает животное и лишь постепенно приобретает облик человека. Известны также одичавшие люди, которые показывают пример обратного развития (инволюции). Подобная аргументация была далека от научного объяснения происхождения человека, однако имела некоторую ценность для обнаружения параллелизма между онтогенезом и филогенезом, который несколько позднее исследовался на животных (К. Бэр, И. Меккель), что в итоге привело к формулировке Э. Геккелем «основного биогенетического закона», согласно которому онтогенез есть краткое и сжатое повторение филогенеза.

Целый компендий оригинальных мыслей с выраженными элементами эволюционизма обнаруживается в сочинении И. Гердера «Идеи к философии истории человечества» (1784—1791), где в разных аспектах развивалась концепция истории общества и эволюции природы в их взаимосвязи. Здесь, возможно, впервые изложены идеи, которые впоследствии войдут в фонд исследований антропогенеза, а также сопряженного развития общества и биосферы, поэтому заслуживают более подробного знакомства с ними.

Автор выдвигает положение о том, что прародиной человека была Азия с ее разнообразным геоморфологическим пространством, наличием горных массивов и их удаленностью от морских акваторий. Именно в горных регионах Азии произошло историческое становление человека, сообщества которого постепенно расширяли границы своего первоначального ареала: «снимались с насиженных мест и открывали для себя широкие просторы земли», двигались вдоль рек, оседали на плодородных долинах и морских побережьях.

Эколого-географические условия влияют на физический тип людей: население полярных районов отличается плотным телосложением, «изящно сложенные народы» преобладают в южных регионах (Индия, Греция, страны Африки, Океании). Этнографические и антропологические его рассуждения приводят к выводу о необходимости начертания «физиогномики человечества», практическим воплощением которой, на понятном нам языке, будет создание карты с отражением этнического и антропологического состава всего человечества.

Как представитель эпохи Просвещения и гуманизма Гердер обращает особое внимание на биологическое единство человеческого вида и его способность адаптироваться к разнообразным условиям внешней среды. Он против разделения народов по расовым особенностям и отстаивает положение о постепенных переходах между ними по антропологическим и расовым признакам. Многообразие народов по этим признакам обусловлено «физико-географической историей человечества», которая подлежит специальным исследованиям народов, проживающих в различных климатических зонах и в разные эпохи. В идее о постепенных переходах между антропологическими типами, например, по окраске кожи или цвету глаз, получившей позднее название «клинальная изменчивость», зарождался популяционный подход в понимании структуры человеческого вида.

Нельзя не обратить внимания на идею немецкого философа И. Канта о «прачеловеке», в котором изначально воплощены все человеческие качества в виде задатков, в более совершенной форме реализованные в последующем историческом развитии. Эта идея перекликается с концепцией архетипа – некоего общего плана строения животных, активно развивавшейся во второй половине XVIII в. биологами и философами. В круг обсуждений идеи прототипа включался и человек, причем почти исключительно с идеалистических позиций. Д. Дидро, ссылаясь на исследования П. Кампера процессов эмбриогенеза у человека на стадии зародышевых листков, весьма привольно утверждал, что от одного общего прототипа через анатомические превращения можно построить последовательный ряд изменений человеческого существа до… аиста. Возможно, подобные пассажи навеяны легендой о приносе новорожденных детей аистами. Позднее идею прототипа в применении к человеку пытался обосновать в теологическом духе палеонтолог Л. Рютимейер (1856), который представлял сотворение человека в виде воплощения некоего божественного плана. Подобные измышления воспринимались в середине XIX в. уже не более как отголоски несерьезного подхода к решению сложной и общественно значимой научной проблемы.

К началу XIX в. накопился достаточно большой массив данных о морфологическом строении человека в сравнительных исследованиях его с высшими животными, в том числе с ближайшими родственниками антропоидными обезьянами. Наблюдалась и количественно фиксировалась изменчивость морфологических признаков как в индивидуальном, так и групповом проявлении. Все эти исследования закладывали основы эволюционной морфологии – исторически первого раздела в структуре эволюционной антропологии и фактической базы для ее последующего становления как самостоятельной дисциплины.

В ходе развития морфологии человека, включая ее эволюционные аспекты, и познания расового многообразия человечества накапливались материалы для формирования другого раздела антропологии – расоведения и в какой-то мере его эволюционного направления, связанного с исследованиями исторического образования рас. В числе основных задач расоведения следует назвать изучение расового состава народов мира, создание классификаций рас, выяснение вопросов о монофилетическом или полифилетическом происхождении рас, географических центрах их формирования, факторах расообразования.

Простого наблюдения или знакомства с этнографическими описаниями путешественников и миссионеров было достаточно, чтобы составить представление о различиях людей по цвету кожи, волос, глаз, форме волос, ширине лица. Именно на таком эмпирическом материале создавались первые классификации рас Ф. Бернье (1682) и К. Линнеем (1758). Выделение ими трех основных рас: европеоидной, монголоидной и негроидной в самом общем виде отражало расовую структуру человечества и сохранилось в фундаменте расовой классификации.

Намного сложнее обстояло дело с формированием второго раздела эволюционной антропологии – теории антропогенеза. До середины XIX в. проблема происхождения человека оставалась в области, далекой не только от серьезного научного исследования, но даже и от целенаправленной постановки. Такая ситуация объясняется несколькими причинами.

Несмотря на то, что эволюционная идея все шире проникала в научное сознание, в основном благодаря стараниям французских и немецких философов, она с трудом прививалась в мышлении естествоиспытателей. По-прежнему со времен Линнея господствовало представление о неизменности видов. Если на протяжении человеческой жизни не наблюдалось изменение существующих, а тем более появление новых видов и даже разновидностей, о каких эволюционных изменениях человеческого вида могла бы идти речь. Изыскания палеонтологов, археологов, этнографов демонстрировали неизменность физического типа людей от ранних кроманьонских стоянок позднего палеолита (около 30 тысяч лет назад) до облика современников.