Происхождение и эволюция человека

Почти неизвестны были данные об ископаемых высших обезьянах, которые позволили бы перебросить «мост» от них к человеку в эволюционной цепи развития гоминид. Еще не были обнаружены костные останки и непосредственных предков вида Homo sapiens, которые служили бы основательным аргументом для утверждения о происхождении человека от гоминидных предков. Все имеющиеся к тому времени материалы археологии и исторической геологии – орудия и продукты труда относились к производственной деятельности палеолитического человека, вызывали споры об их искусственном или естественном происхождении. О более ранних документах трудовой деятельности не было известно ничего и, следовательно, ее роль как фактора антропогенеза оставалась за пределами фактической аргументации.

Идея о родстве человека с животными становилась настолько очевидной, что не высказываться в пользу ее было признаком отсталости и консерватизма в научном мышлении. Наиболее признанным на этот счет засвидетельствовал себя К. Линней, который включил род Homo в зоологическую систему, кроме человека разумного, представил его состав из нескольких выдуманных видов, но своими рассуждениями так или иначе возбудил мысль о происхождении человека от обезьяноподобных предков.

На фоне многовекового господства доктрины о божественном происхождении человека диссонансом звучали голоса ученых и философов, пытавшихся привлечь внимание к изучению естественной картины этого исторического процесса. Однако они не носили характера концептуально оформленного выступления. Впервые проблема антропогенеза в эволюционном освещении, с попыткой указать на причинные его факторы, была поставлена Ж. Ламарком.

Симиальная концепция Ж. Ламарка

Великий французский биолог Ж. Ламарк более всего известен как создатель первой эволюционной концепции, изложенной в знаменитом труде «Философия зоологии» (1809). Вместе с тем его заслуги в истории мировой науки не ограничиваются только этим почетным титулом.

Ж. Ламарк

С полным правом Ламарка можно отнести к ученым-энциклопедистам, которые работали в далеко размежеванных областях естествознания. Его интересовали вопросы физики, химии, геологии, географии, палеонтологии, физиологии, психологии. Еще в начале научной деятельности трехтомный труд «Флора Франции» ставит Ламарка в ряды видных ботаников того времени. В книге «Гидрогеология» приведены доказательства медленных изменений земной коры под действием климата, солнца, ветров, течения рек. В этой работе закладывались основы учения об униформизме в противовес модному «катастрофизму» Ж. Кювье, что во многом направило мысль автора на создание эволюционной концепции.

На внушительном по разной тематике фоне научных исследований несколько в стороне остаются размышления Ламарка о происхождении человека, которые можно назвать «симиальной концепцией» (от лат. simia – обезьяна). Его следует считать автором, но не основоположником данной концепции, так как выдвинута она была в содержательной, но слабо аргументированной и фрагментарной форме. Возможно, по этой причине в исторических экскурсах о провозвестниках идеи происхождения человека от обезьяноподобных предков заслуга Ламарка зачастую лишь упоминается без должного содержательного ее рассмотрения с точки зрения исторической справедливости.

Господство креационистской идеологии и пресса церковных институтов власти, особенно в трактовке феномена человека, его способностей и возможностей породили компромиссное решение в вековом противостоянии научного и закоснелого мышления в виде философии деизма – относительно мирного сосуществования «истины науки и истины веры». Отчетливое выражение это вынужденное соглашение нашло в эволюционной концепции Ламарка, логическим следствием которой явилась симиальная гипотеза антропогенеза.

В соответствии с традиционными представлениями о человеке как «венце творения» Ламарк поместил его на вершину лестничной пирамиды, но, будучи ученым, пытался найти причинные факторы эволюционного процесса. Таковые он усмотрел в действии внутренне заложенного движения к прогрессу, желание достигнуть высшего уровня совершенства, которым обладает человек, имеется у всех организмов. К нему приблизились высшие обезьяны, им оставался только шаг до очеловечивания, который и был сделан в процессе антропогенеза. Ламарк нарисовал картину начальных стадий этого процесса, в общих чертах соответствующую современным взглядам.

Исходным предком гоминид Ламарку представлялось «четверорукое» высокоразвитое существо, которое спустилось с деревьев на землю и постепенно превратилось в двурукого его собрата, способного к хождению на двух ногах. Этот процесс осуществлялся теми же факторами, что и эволюция животных с нервной системой: потребности к жизни в новых условиях вызывали формирование устойчивых привычек, а последние благодаря постоянным упражнениям, усилиям воли и наследованию порождали новые адаптивные признаки и преобразовывали организацию в сторону ее усложнения.

Ламарк сделал существенный шаг вперед своим утверждением, что очеловечивание обезьяны началось с перехода к хождению на двух задних конечностях и тем самым освобождения передних конечностей для выполнения сугубо человеческих функций. При этом Ламарк останавливается только на одном элементе гоминидной триады – прямохождении, две другие ее составляющие (кисть руки и головной мозг) вообще не упоминаются. В одном месте он отмечает, что обезьяна стала пользоваться челюстями для жевания, и это привело к изменению внешнего вида лицевой части.

Как наиболее развитая «порода» двурукие гоминиды получили господство над остальными животными и завладели всеми удобными для них местами обитания. В условиях группового проживания возникала потребность взаимного общения посредством знаковой коммуникации. Для этого использовались различные приемы от жестов и модуляций голоса до образования звуков и в конечном итоге членораздельной речи. Пространственная изоляция поселений первых людей создавала условия для появления различий по разнообразию языков.

Каким фактическим материалом располагал Ламарк для размышлений о происхождении человека? Как видно из приведенного очерка о накоплении антропологических знаний, к началу XIX в. были известны данные, которые с очевидностью подводили к мысли о генеалогическом родстве человека с высшими обезьянами и эволюционной преемственности между ними. Во-первых, было показано близкое сходство в строении частей тела, особенно скелета и мышечной системы конечностей, во-вторых, замечена способность антропоидов к вертикальным позам и хождению по земле и стволам деревьев (брахиация), в-третьих, выявлены довольно развитое целенаправленное поведение и голосовое общение, наконец, семейно-стадный (социальный) образ жизни. Все эти показатели близкого родства человека с высшими антропоидами послужили наглядным основанием для включения Линнеем вида Homo sapiens в род Homo, семейство гоминоидов и отряд приматов. На очереди стала задача объяснить эволюционное происхождение человеческого вида, что впервые и попытался в систематизированной форме сделать Ламарк.

Эволюционно-антропологические изыскания Ламарка ограничивались скудостью фактических данных из сравнительной морфологии и экологии высших приматов, а также слабой еще разработанностью систематики гоминоидов, произвольностью и ошибками при ее построении. Единственным примером возможных предков человека, с которым генеалогически связаны современные антропоиды, он называет «самое совершенное животное» типа африканской обезьяны шимпанзе, которую в то время обозначали «ангольским орангом» (Simia troglodytes Lin.). При сравнении ангольского оранга с орангутангом (Simia satyrus Lin.) Ламарк показывает слабую осведомленность в экологии и образе жизни этих разных антропоидов. Орангутанга он называет индийским животным, хотя тот обитает на островах Юго-Восточной Азии. Подобные артефакты были не редкостью в представлениях «кабинетных» ученых, зачастую ссылавшихся на рассказы и вымыслы странствующих натуралистов и миссионеров. Ни на какие работы предшественников или беседы с коллегами, кроме врача Б. Ришерана, Ламарк не ссылается, что дополнительно демонстрирует умозрительность его рассуждений, интеллектуальную замкнутость и в какой-то мере отчужденность от научного сообщества в обсуждении проблемы антропогенеза.

В целом симиальная концепция представляла собой конгломерат в основном общих рассуждений с попыткой синтеза выдвинутых ранее положений: принцип градации и стремления животных подняться до уровня человека (Робинэ), идея о потребности как стимуле развития морфофизиологической организации (Гельвеций), «законы» упражнения органов и наследования приобретенных изменений (Бюффон). Новаторство и историческая заслуга автора симиальной концепции заключались в укреплении идеи о естественном происхождении человека, и тем самым она стала одним из истоков нового направления в науках о человеке – эволюционной антропологии.

При жизни Ламарка его гипотеза о происхождении человека под действием естественных законов не имела успеха, как и его эволюционная концепция в целом. Более того, умозрительный характер рассуждений, фактическое обоснование фактами наблюдений, многие из которых были сомнительными, не говоря уже об антикреационистской направленности, на полвека предопределили негативное ее восприятие научным сообществом и в официальных кругах. В одном из писем известный биолог Г. Лаказ-Дютье вспоминал: «Когда я начал свои занятия в Париже, к общим идеям Ламарка обращались только для того, чтобы над ним посмеяться… В Ботаническом саду крупнейшие ученые называли его помешанным». Предвзятой критике и осмеянию подвергался Ламарк за его эволюционные выступления со стороны Ж. Кювье и других солидных ученых. На одном из официальных приемов он вызвал насмешливые реплики Наполеона, которыми вообще отличался французский император. Здесь видим не такой уж редкий случай в истории науки неприятия новых («сумасшедших», по выражению физика Н. Бора) идей, их обструкции, длительного забвения и затем озарения по поводу уже ранее «изобретенного велосипеда».

В заключение очерка о накоплении антропологических знаний за более чем два тысячелетия отметим наиболее характерные особенности этого периода. С античности и до середины XIX в. значительно продвинулись вперед представления о естественном происхождении человека путем сбора доказательств его сходства с животными, в первую очередь, с высшими антропоидами. На основании этого сходства было определено положение человеческого вида в общей зоологической системе и выдвинута первая научная концепция антропогенеза. Доказательства генеалогической связи между человеком и высшими животными на фактическом материале и даже путем умозрительных построений в ключе идеи исторического развития знаменовали начало становления новой научной отрасли – эволюционной антропологии.

Предшественники Ч. Дарвина в становлении эволюционной антропологии

Давно общепризнанным стало мнение считать Дарвина ученым, впервые выступившим с утверждением о естественном происхождении человека. Уже из приведенного выше исторического очерка видно, что при всем основополагающем вкладе Дарвина в становление эволюционной антропологии это мнение в буквальном его прочтении не совсем оправданно. Даже у великих деятелей науки всегда были предшественники, стоявшие у порога новых открытий. Развитие научных исследований не литературное и художественное творчество, и здесь внезапных озарений вне всякой связи с уже накопленными знаниями не бывает. К примеру, И. Ньютон, по его собственному признанию, пришел к формулировке закона всемирного тяготения, опираясь на «плечи гигантов» Кеплера, Гука и Джильберта. Можно сказать, сходным образом обстояло дело с непосредственными предшественниками Дарвина в становлении эволюционной антропологии, но толчком к их выступлению была его общая концепция эволюции.

Эта концепция явилась мощным стимулом внедрения принципа исторического развития в многосторонние и более глубокие исследования живой природы, на основе которых во второй половине XIX в. формируется разветвленный комплекс отраслей эволюционной биологии (эволюционная морфология, физиология, эмбриология, палеонтология), несколько позднее возникают новые ее направления (эволюционная генетика, экология, биохимия, микросистематика). Примечательно, что по времени появления список этих дисциплин открывает эволюционная антропология, начало которой было положено уже через несколько лет после публикации главного труда Дарвина «Происхождение видов» (1859).

Вслед за выступлением Дарвина начинают формироваться два основных направления, по которым развивались разные отрасли эволюционной биологии: филогенетическое и экологическое. Их выделение обосновывается следующими историческими документами.

После опубликования эволюционной концепции Дарвина логически первой встала задача всесторонних и убедительных доказательств самого факта эволюции, и она была успешно решена в течение двух десятилетий, прежде всего на изучении филогенетического родства между разными группами организмов. Ведущими здесь были исследования по морфологии, эмбриологии и палеонтологии путем сравнительного анализа строения, индивидуального развития и ископаемых останков, в обобщенном виде названного Э. Геккелем (1866) методом тройного параллелизма. Именно эти направления были включены в сбор основных доказательств «животного» происхождения человека в исследованиях предшественников Дарвина по созданию эволюционной антропологии.

Какие же задачи стояли перед основоположниками эволюционного направления в антропологии, решение которых позволило бы заявить о рождении новой научной дисциплины? В тезисной форме их можно сформулировать следующим образом:

детально выявить сходство между человеком и высшими приматами по морфологическим, эмбриологическим и поведенческим признакам;

более убедительно доказать генеалогическое их родство на основе метода тройного параллелизма;

составить филогенетическую родословную Homo sapiens через выявление переходных стадий;

теоретически обосновать положение о естественном отборе как факторе антропогенеза или хотя бы акцентировать на нем.

На первых порах такая обширная и сложная программа, конечно же, могла быть выполнена более или менее основательно только по первым двум пунктам, остальные составили план работы на период до сегодняшнего дня и не оставят без дела антропологов еще на длительную перспективу.

Впервые с научных позиций с обоснованием фактическим материалом таинственную завесу над проблемой происхождения человека приподняли в начале 1860-х гг. три выдающихся биолога К. Фогт, Т. Гексли, Э. Геккель.

Детальное сравнительно-морфологическое исследование человека и высших обезьян, утверждал Фогт («Человек и место его в природе». 1863—1865), не оставляет никакого сомнения в их генеалогическом родстве. С наибольшей полнотой он проводит сравнение морфологического строения мозга, и такая концентрация внимания именно на этом органе была не случайной. Сходство в сложной анатомии мозговых структур у человека и высших антропоидов основательнее всего доказывало филогенетическую близость, связанную с происхождением и эволюцией интеллекта.

К. Фогт

Следующий шаг – поиски палеонтологических доказательств идеи происхождения человека от общего с обезьяной предка. К моменту выступления Фогта уже были известны две находки ископаемых фрагментов неандертальца. Одними из первых человек увидел останки своего ближайшего предка в 1848 г. при раскопках на Гибралтаре. Череп этого существа отличался от черепа современных людей сильно покатым лбом, выступающими надглазничными валиками, массивными костями лицевой части и зубами, имел объем около 1300 см

. Сенсационная находка предковой формы человека стала известной научной общественности в 1864 г., когда о ней сообщил на заседании Британской ассоциации наук геолог Г. Баск, и где она была включена в неандертальский тип гоминид под названием «гибралтарский человек». В 1857 г. И. Фульротт и Г. Шафгаузен сообщили о находке в пещере Фельдгофер близ г. Дюссельдорфа черепа вымершего существа с аналогичными признаками гибралтарского человека. Этой второй находке было дано классическое название «неандерталец»[1 - Слово «неандерталец» широко известно, но мало кто знает, что оно связано с названием притока Рейна, где были найдены его останки, а название это происходит от имени ректора местной школы И. Неандера, увидевшего в них необычные черты строения скелета и подарившего человечеству бесценный документ о его эволюционном прошлом.].

Примечательно, что Фогт сам свидетельствует о влиянии книги Дарвина «Происхождение видов» на его рассуждения по поводу переходной формы: «Человек является… не особенным каким-то созданием, сотворенным совершенно иначе, нежели остальные животные, а просто высшим продуктом прогрессивного отбора животных родичей, получившимся из ближайшей к нему группы животных». В этой фразе привлекают внимание слова о роли «прогрессивного отбора» как фактора антропогенеза, что, отмечает Фогт, не осмелился сделать Дарвин в силу закоснелости общественного сознания английского общества.

Саркастическое замечание в адрес английского менталитета снимает своими работами соратник и близкий друг Дарвина Томас Гексли.

Т. Гексли

В один год с публикацией книги Фогта выходит в свет его небольшая по объему работа с весьма созвучным названием «Человек и место его в природе», неоднократно переизданная в разных странах, в том числе на русском языке, и получившая очень широкую известность. Основное внимание Гексли сосредоточил на сравнительно-морфологических и эмбриологических доказательствах родства человека с антропоидами.

Многие известные ученые в сравнительных исследованиях развития мозга у зародышей обезьян и человека приходили к выводу, что последовательность стадий этого процесса не согласуется с законом К. Бэра, согласно которому в эмбриогенезе позвоночных животных вначале закладываются признаки наиболее крупных таксонов (типов, классов) и затем более частных признаков с окончательным формированием видовых особенностей морфологического строения. Независимо от того, справедливы или нет утверждения о «небэровской» последовательности в закладке, к примеру, височных и лобных борозд в развитии мозга у человека и обезьян, утверждал Гексли, она не отрицает появления у человеческого эмбриона многих признаков приматов. Этот факт, продолжал он, и следует ожидать, если признать, что «человек произошел путем постепенных видоизменений от той же самой формы, от которой произошли и остальные приматы».

Тщательно проведенный Гексли на большом фактическом материале сравнительный анализ генеалогического родства человека с антропоидами предстал современникам существенным вкладом в укрепление симиальной концепции. Далеко не разгаданную еще тайну происхождения человека Гексли назвал «вопросом всех вопросов», и этот призывающий к научным поискам лозунг вдохновлял еще одного исследователя, стоявшего у истоков эволюционной антропологии, – знаменитого немецкого зоолога и эволюциониста Эрнста Геккеля.

Э. Геккель

Выступление на международном конгрессе зоологов в Кембридже (1898 г.) он начал с патетической фразы по поводу вопросов зоологической науки: «Из этих вопросов ни один не представляет такого величайшего общего интереса, такого глубокого философского значения, как вопрос о происхождении человека – этот колоссальный вопрос всех вопросов».

В капитальном труде «Всеобщая морфология организмов» (1866) много места Геккель отводит объяснению антропогенеза с использованием метода тройного параллелизма, основного биогенетического закона и построению генеалогических схем.

Исследования Геккеля в области сравнительной морфологии и эмбриологии человека и животных дополняли фактическим материалом данные Фогта и Гексли по доказательству генеалогического родства и принципиально новых открытий в себе не содержали. В реконструкции прошлого нашлось место предкам человека на гипотетических «древесах» развития животного мира и последовательной эволюции отряда приматов от полуобезьян к низшим обезьянам, далее к антропоидам и от них через переходную стадию к гомо сапиенсу. Промежуток в эволюционном ряду между антропоморфными обезьянами и человеком был настолько очевиден, что потребовалась вставка переходной формы (Ubergangsform). Геккель придумал для ее обозначения широко известное название «питекантроп» – обезьяно-человек и дал ему видовое наименование Pithecanthropus alalus, переводимое с латинского языка словами «существо, не обладающее речью». Эволюционное происхождение питекантропа выводилось от высших обезьян, а сам он считался предком человека разумного, наделенного «даром речи». Упреки в излишнем увлечении научной фантазией, сделанные в частном письме Дарвином, относились и к этому терминологическому изобретению Геккеля. Время показало, что они были не совсем дальновидными.

* * *

В течение длительного времени накапливались данные о близком родстве человека с высшими животными и элементы представлений об эволюционном его происхождении из царства животных. Полтора столетия назад были сделаны два весьма существенных шага вперед, положившие начало становлению эволюционного направления в антропологии. Во-первых, фактически основательно доказано очень близкое родство человека с высшими обезьянами, откуда пошло и само название «антропоиды» – подобные человеку. Во-вторых, выдвинуто положение о появлении человека не прямо от обезьяны, а от промежуточного звена. Достижения в этой области означали утверждение симиальной концепции, составившей первооснову последующих исследований происхождения Homo sapiens.

Глава 3. Значение Ч. Дарвина в создании эволюционной антропологии

Творческой роли Дарвина в объяснении вопросов, связанных с происхождением человека, посвящена неисчислимая литература, и здесь его заслуга ставится на второе место после триумфа общей концепции эволюции.

Мировое признание сопровождалось и негативным отношением к его идеям со стороны представителей науки и идеологических кругов. В зоне их повышенного и обостренного интереса оказались представления Дарвина по деликатной в то время проблеме, которые своим естественнонаучным содержанием привлекли внимание критически настроенных оппонентов.

Ставшее обыденной аксиомой мнение, что выражение «человек произошел от обезьяны» принадлежит Дарвину, является историческим нонсенсом. С обоснованием этой филогенетической связи, притом в другой редакции – «человек произошел от обезьяноподобных предков», он выступил десятилетие спустя после того, как оно было детально аргументировано названными выше биологами. Если признать, что положение об обезьяноподобном предке человека впервые отчетливо высказал Ламарк, приоритет в постановке симиальной концепции отодвигается более чем на полстолетия назад.