Тойво – значит надежда. Красный шиш

Все ближайшие отростки, что наблюдались поблизости, после действий с пуукко оторвались от подшефных голов и, собравшись в единое плотное щупальце, просквозили через все тело эстонца, начиная с макушки и кончая пятками. Тынис раскалился не на шутку, даже дым из ушей пошел.

Не прошло и тысячи миллисекунд, как от него ничего не осталось, только одежда и пепел. Одежда осыпалась на землю, а пепел разлетелся по воздуху.

Тойво, дергаясь и качаясь из стороны в сторону, подхватил одежду и заковылял к ламбушке.

Вяхя и семинарист все еще вяло дрались, но когда у недоучки-богослова оторвался от головы отросток и особенно после воспламенения эстонца, бить друг друга перестали.

– Сгорел на работе, – сказал семинарист, кивнув в сторону погибшего начальника.

Молодой Тойво отчего-то после этого развеселился и принялся хохотать, как ненормальный. Его соперник невольно но с большой самоотдачей присоединился к нему.

– У вас стресс, пацаны, – сказал Антикайнен, пресмыкаясь мимо.

– А ты куда? – сквозь слезы от смеха поинтересовался Вяхя.

– Попробую портки поменять, или, если не получится, постираю свои, – кривя непослушные губы, проговорил Тойво-старший. – А то от таких электрических потрясений у меня все клапана в организме пооткрывало, словно у младенца.

Парни снова начали хохотать пуще прежнего.

Если верить командирским часам Антикайнена, то времени прошло от начала эксперимента до нынешнего положения порядка семи минут. Учитывая, что семь минут из них он двигался походкой железного дровосека к озерцу, все минувшие события время не заняли нисколько.

Позднее, конечно, Тойво сравнит показания своих хронометров со стрелками часов Вяхи и обнаружит разницу в пять минут. Именно столько понадобилось последнему, чтобы от своего укрытия добежать до старой раскидистой ивы. А потом и для него время остановилось.

Безголовая женщина, втиснутая темпоральным и ментальным катаклизмами в нынешний исторический момент, превратилась просто в камень. Хотя, конечно, не просто в камень, а во что-то сверхпрочное и неподъемно тяжелое. Только люди, обладающие художественной фантазией, например, скульпторы, могли рассмотреть в получившейся глыбе обнаженное женское тело без головы. Да еще местное население и пришлые турЫсты, обожравшееся галлюциногенных грибочков, тоже могло кое-что углядеть. Впрочем, грибники всегда готовы увидеть что-то в чем ни попадя.

Тойво Антикайнен, частично отстирав свое белье, частично поменявшись с почившим в бозе Тынисом, с помощью Тойво Вяхи доковылял до Панисельги, не встретившись больше ни с моим прадедом (автора книги) Павлом, ни с колдуньей. Они ловко встретились с давешним газгеном и поспешно отбыли в Петрозаводск, подкидывая между делом березовые чурки в его топку.

Семинарист откланялся и ехать в новую столицу Карелии отказался.

– Пойду церковное вино гнать в монастыре «Новый Валаам», – сказал он на прощанье. Там этот бизнес поставлен на широкую ногу. Не поминайте лихом.

– И тебе не болеть, – хором ответили два Тойво.

Они подивились, как хладнокровно тот обошелся с телом погибшего товарища: выкопал подручными средствами, то есть, кладбищенской лопатой, могилу, выбрав место на старом погосте, и похоронил в ней своего былого коллегу. Молитву сказал, перекрестился – вот и вся панихида.

Уже в поезде в Питер Антикайнен, все еще кривой, как после инсульта, сделал для себя два вывода.

Первый – этот мир пал, но не совсем. Пока есть люди, которых Самозванец не может тронуть, обладающие свободой разума и силой воли, Господь будет давать шанс. «Исправляйтесь, если можете!»

Второй – Глеб Бокий не десница Самозванца, у него другие цели, стало быть – у него другие возможности.

Был еще и третий вывод, но додумать его Тойво не успел – тяжелый сон навалился, как павшие небеса. И он был рад этому сну, потому что уж так устроен человек: он бывает счастлив, когда спит.

11. Крокодил Рейно.

По возвращению в Питер Антикайнен подумал: «А не обратиться ли к врачу?» Хотелось бы, конечно, к хорошему доктору, но те попрятались куда-то – наверно по дачам, еще не реквизированным, разъехались. Выглядел он не самым лучшим образом, о чем не забывали говорить все встречные-поперечные.

Первым, конечно же, сказал попутчик и соратник Вяхя.

– Куда ж ты теперь, такой скособоченный? – сказал он, когда они выбрались из вагона поезда на перрон.

– На балетные курсы поступлю, – мрачно ответил Тойво-старший и от помощи Тойво-младшего решительно отказался.

Вместо того, чтобы поехать в казармы с Вяхя, он добрался до другого вокзала, Финбана, и отправился к заливу. В сидячем вагоне добросердечная соседка очень интеллектуального вида долго приглядывалась к нему и, наконец, поинтересовалась:

– Где это тебя так, соколик, задело? С какого фронта?

– С сердечного? – вздохнул Тойво.

– Мать честная! – обрадовалась интеллектуалка. – Чухонец, что ли? Контуженный, али как?

– Чухонец, – согласился Тойво. – Али как. Под поражающее действие электрического тока попал.

– Вот и славно, что не контуженный, – сплюнула под ноги собеседница и подмигнула. – Ох, уж эти германцы, электричеством солдатиков бьют!

– И офицериков тоже, – хмыкнул Антикайнен.

– Ах, стало быть, мы офицер? Маннергейм, драгуны и все такое, – интеллектуального вида дама достала белоснежный носовой платок и оглушительно в него высморкалась. – Впрочем, Тесле наплевать. Он, эта Тесла, на германцев работает, в Америке башню строит вместе с Рокфеллером, чтобы по всей России – как вжарить! Ого, братец, мало не покажется, Тунгусское дело – чепуха по сравнении с грядущим. Ишь, вздумали чухонских гренадеров током бить!

Тойво хотел возразить, мол немцы к Николе Тесла даже на пушечный выстрел не подойдут – не подпустят американцы, но мысленно махнул рукой: ах, девушка, говорите, что угодно.

А девушка разговорилась не на шутку: и про белых, и про красных, и про черных и диких.

– А тебе, пожалуй, воздухом морским надо подышать, на песке полежать, шелест волн и крики чаек послушать, – внезапно поменяла она тему. – У тебя деньги-то есть?

– А в чем дело? – насторожился Тойво.

– Да ни в чем, – хрипло рассмеялась собеседница. – У меня соседи – товарищи. В смысле, не мои товарищи, а советские товарищи. Уехали до конца месяца, а дачу попросили сдать какому-нибудь надежному человеку. Если у тебя лавэ, конечно, имеются.

– И сколько?

– Да, возьму по-божески.

– Мне на две ночи.

– Господи, да хоть на две недели.

– Что: цена одна и та же? – смущенно поинтересовался Тойво.

Девушка опять начала смеяться, потом начала сморкаться в платок, потом смеяться перестала, а потом перестала сморкаться – наверно, больше не влезало.

– Нет, конечно, чухонская твоя башка! – сказала она, придирчиво оглядев себя в маленькое круглое зеркальце. – Плата дифференцирована.

– А с чего это вы решили, что я надежный? – спросил Антикайнен и тут же попытался поправиться. – Нет, я, конечно, надежный, не злоупотребляющий спиртным, некурящий, книги читаю.

– Ну, если книги читаешь – тогда вопросов больше нет, – заулыбалась девушка с интеллектуальной наружностью. – А вообще, мне кажется, что тебе можно доверять: во-первых, ты чухонец, во-вторых, военный, в-третьих, после контузии.

– Что значит: после контузии? Меня током ударило.