Тойво – значит надежда. Красный шиш

Изначально ему казалось, что это была просто земля, но при рассмотрении выходило, что земля покрывала какой-то деревянный каркас. Ай, шайтан, шанс заделаться предателем все еще достаточно высок!

Положим, существует рычаг с пружиной, который откидывает вниз дно ящика, если кто-то открывает крышку. И затем все содержимое падает куда-то в специально подготовленное для этого место, после чего дно, освобожденное от груза, возвращается в прежнее положение. Так?

Наверху снова рассмеялась кошка. На это раз уже не столь торжествующе. Или кошки так не смеются? Да, без разницы. Свече осталось работать с пяток минут.

Отвал земли, на котором стоял магический ящик выглядел, как откос, только вершина слегка выровнена, уподобляясь постаменту. Вряд ли Пааво Нурми провел в подвале несколько дней, устраивая тайный подземный ход, ведущий от ящика в Кимасозере к его дому в Турку. Значит, все деньги в этом откосе. Или их нет вообще.

Тойво попинал землю, но она была плотной. Ни руками, ни ногами не раскопаешь. Неужели за лопатой бежать? Он опять поводил свечным огарком возле пустого сундука. Ага, есть! Под паутиной лежало колечко медной проволоки, уже все зеленое от патины. Хлам, конечно, который имеет обыкновение скапливаться в сараях, подвалах и конюшнях. Но, может быть, и не совсем хлам.

Колечко было не просто колечком, а концом проволоки, уходящей куда-то в землю откоса. Дернешь ее – дом сложится, как карточный. То-то хозяева будут рады!

Ничего подобного, проволока вытащила ржавый железный костыль, а дом остался стоять, как ни в чем не бывало. Подергав за железяку туда-сюда, удалось чуть разрыхлить землю и сдвинуть что-то внутри ее, доселе невиданное.

Свет от загибающегося фитиля сделался совсем невразумительным. Тойво, что было силы, зашатал костыль и – о, чудо: он начал подаваться все больше и больше. К тому моменту, как свеча приказала долго жить, ему удалось подтащить к себе еще один ящик, который, судя по весу, пустым не был. Сверху к нему был приколочен порожний – если не считать бумажки – сундук.

Ага, вот так, значит, устроил последователь Гудини: дно верхнего ящика одновременно являлось крышкой нижнего. Антикайнен не знал, радоваться ему или нет. Зато знал, что надо выбираться из подвала по ступенькам, освещенным скупым дневным зимним светом.

Едва он решился двигать, как опять где-то захохотала кошка, на этот раз тревожно и очень злобно. От свечи остался только дымок, и немедленно тьма в подвале сгустилась до уровня осязаемости. Она пробежала рукой по его волосам, она дохнула ему в шею, она уцепилась за полы лыжного полушубка и провела когтистыми пальцами по наружным поверхностям бедер. Тойво на входе в дом снял шапку, как и подобает воспитанному человеку, исходя из тех же соображений он не стал снимать штаны, иначе от такого прикосновения на ногах могли образоваться глубокие царапины.

Ледяной пот начал стекать по лбу, сердце заколотилось, как птица в силках, темнота смотрела на него со всех темных углов, широко открыв круглые глаза с красными зрачками. Антикайнен прижимал к груди свою находку, но когтистые лапы старались отобрать ее и одновременно подобраться к его шее. Или это чьи-то клыки примериваются, чтобы вонзиться в яремную вену и выпить всю его жизнь до последней капли?

Дыхание тьмы отдает могильной сыростью и отвратительным запахом тлена, глаза приближаются – и вот уже различимы перекошенные ненавистью физиономии. Ого, да здесь знакомые все лица! Вон – эстонец Тынис с почерневшей от пламени рожей, а это чех Имре с вылезшими из орбит глазами, тут же Резчик с распоротым горлом[98 - Персонажи из моих прошлых книг о Тойво Антикайнен.].

Конечно, любые сокровища, поднятые с земли, просто так не достаются. Иначе бы это было неинтересно и неромантично. Но, черт побери, если мнится всякая нечистая сила, то с ней можно как-то договориться. А вот когда появляются покойнички, к которым ты приложил свою руку, договоренностями уже не пахнет. Верного старинного пуукко нету – отслужил он свое верой и правдой, какое-то другое оружие бесполезно – уже мертвых повторно убить нельзя.

– Я советский комсомолец, – как заклинание прошептал Тойво. – Даже больше – я юный коммунист. Мы не верим в суеверия.

«Да!» – согласились Тынис, Имре, Резчик и протянули к нему руки.

– Лоухи, мне было хорошо с тобой! – неожиданно сказал Антикайнен, больше не боясь ни смеющейся над ним тьмы, ни призраков из нее – ничего. Он положил сундуки к своим ногам и встал в боксерскую стойку – не ждать же сложа руки! Почему ему вспомнилась именно та женщина, а не милая Лотта – загадка, на которую Тойво обратил внимание гораздо позднее – когда времени сделалось предостаточно, чтобы вспоминать и размышлять. В тюрьме, в одиночной камере смертников, в будущем.

Зловещие призраки прошлого не остановились. Вероятно, им глубоко до лампочки, как говорится – Ильича – были все политические, религиозные и душевные пристрастия. Привидениям главное что? Главное напугать, обмануть и запутать. А там – тут куснул, кровушку пустил, там ударил, синяк посадил, и забирай трепещущую душу.

Но в сгустившейся тьме подвала на руках у Тойво, впрочем, как и на губах, щеках и шее заалели пунцовые отпечатки, словно бы от поцелуев. Обгоревший Тынис сунулся с нехорошими намерениями, но получил кулаком с «памятью о Лоухи» по морде, отлетел за пределы видимости и там скис.

«Эге», – подумалось Антикайнену. – «Если поцелуи красавицы-колдуньи так действенны против нечисти, то эти упыри мне до пояса навредить не смогут. Впрочем, ладно кокетничать – и ниже пояса они тоже бессильны. Разве что, если за колени и дальше к пяткам подберутся, тогда дело плохо».

Имре и Резчик еще что-то попытались замутить, но получили по алой оплеухе и нехотя отступили. Тойво прижал ящики к груди и пошел на свет – не на тот свет, а на дневной, пробивающийся через подвальный люк. Кошка уже сгрызла свой суп и теперь умывалась языком.

– Еще хочешь, братец? – спросил ее Антикайнен. Выбрал в кастрюле маленький кусочек студня и положил в миску.

Но кошка, принюхавшись, сделала лапой имитацию, будто что-то закапывает, так что Тойво понял: пока довольно.

– Ну, как хочешь, – сказал он и повернулся на выход.

– Чао! – попрощалась кошка и махнула своей лапой с высунутыми когтями ему вслед [99 - Опять из «Иван Васильевич меняет профессию».].

Антикайнен вышел из дома незамеченным, посмотрел по сторонам и решил, что правильнее всего будет зарыть ящики в снег под одинокой осиной, замести все следы за собой, а потом, когда сумрак опустится на Кимасозеро, прийти за деньгами с походным тобогганом и уйти потом, куда глаза глядят.

Так он и сделал. Только сорвал бумажку из верхнего ящика и внимательно прочитал, что в ней было написано. Витиеватые строки с вензелями и загогулинами гласили: «Податель сего, Тойво Антикайнен, является собственником ста миллионов тысяч долларов в банке «Бруссун». При обналичивании средств взимается комиссия в размере 100 процентов от суммы». Печать и подпись. Такие же, как в той липе, что они с Пааво сунули под нос охранникам денег вблизи Турку[100 - См также мою первую книгу про Антикайнена.].

Посмотрели родственники Нурми на эту бумаженцию, когда вскрыли ящик, да и оставили на своем месте: кому нужен круглый ноль после выплаты комиссионных? А про звук секретно открываемого днища и думать забыли.

Ай, да Пааво Нурми! Ай, да сукин сын! Гарри Гудини должен гордиться своим последователем!

Нисколько не скрываясь, Тойво пошел к штабу, но заходить внутрь не стал. Все были заняты, вот и он занялся своими делами. Время, чтобы нагрузить походные сани всем необходимым понадобилось как раз до сумерек. Неторопливо и тщательно выбрав себе одежду для предстоящего похода, он отправился в баню, стараясь на этот раз, чтобы не пересекаться со своими командирами.

Он с удовольствием попарился вместе с Икконеном, Томалой, Лахти и Ярвимяки, проверенными в боевом деле красными шишами. К ним же чуть позже присоединился Оскари Кумпу, притащивший по такому случаю с собой бутылку трофейного коньяку.

– Ну, как – справляетесь без меня? – спросил Тойво у великана, когда они выпили по стаканчику замечательного пития.

– Почему это – без тебя? – удивился тот. – Справляемся, конечно. Не привыкать.

В этом и была вся прелесть командирства. Когда заместители работают надлежащим образом, постоянное присутствие командира вовсе и не обязательно. Где бы он ни был – хоть в дровах бухой валялся – любые достижения становятся его заслугой, а любые недостатки – всего лишь недоработкой заместителей.

– Враги сюда не сунутся еще пару дней, – сказал Тойво. – Однако задерживаться здесь надолго все же не стоит. Мало ли героев-энтузиастов среди лахтарского офицерья завелось – решат себе карьеру на плечах солдат сделать. А нам потери не нужны совсем. Так что завтра, вероятно, нужно выдвигаться на соединение с нашими регулярными частями.

– Это верно, – согласился Оскари.

– Трофеи и донесения оформлять только на имя командующего Седякина, кто бы их ни принимал. В дальнейших боевых действиях участия не принимать, ссылаясь на усталость и выполненный приказ.

Кумпу с удивлением посмотрел на Антикайнена.

– При первой же возможности связаться с командиром училища товарищем Инно. Он должен быть в курсе наших дел, и чем быстрее – тем лучше.

Оскари кивнул головой и опять с сомнением посмотрел на своего боевого друга.

– При возникновении непредвиденных ситуаций, например, пожара, считать это сигналом к отходу отряда в Конец-остров.

– Погоди, я что-то не пойму, к чему весь этот разговор, – наконец, не выдержал Кумпу. – Словно завещание оглашаешь.

Антикайнен долго-долго смотрел в глаза великану, не стесняясь выступивших, вдруг, слез. Потом обнял Оскари за плечи и проговорил.

– Так и есть, брат. Я тебя никогда не подводил. Не подведи и ты меня.

Кумпу не мог понять, что такое происходит с его верным боевым другом, но потом решил, что это – всего лишь последствия величайшего груза ответственности, наложившихся на усталость. Он разлил оставшийся коньяк по стаканам и сказал:

– Теперь надо спать. Поверь, завтра все будет по-другому.

– Да, надо спать. Завтра все будет по-другому, – согласился Тойво и залпом выпил коньяк.

24. Последствия.

Ночевать Антикайнен отправился к фельдшеру Муйсину, потому что никто из его отряда на постой к этому неприятному субъекту не пошел. Федор бы и Тойво не пустил, да тот показал ему свой револьвер, отчего фельдшеру пришлось только вздохнуть и подчиниться.

Антикайнену нужно было три часа здорового сна, чтобы никто не тревожил – тогда можно было заниматься прочими вещами, в том числе и незаметным отходом из деревни. Казалось бы, как можно пройти мимо караульной службы, им же самим поставленной на такой высокий уровень, что ни комар не пролетит, ни муха не проскочит. Особенно в зимнее время, когда комарам и мухам самое место.

Все имущество со складов, которое пока не было оприходовано, снесли в двухэтажное здание, где раньше была и больничка, и школа, и еще что попало. Красноармейцы продукты разобрали, а местное население им в этом помогло, оружие уже погрузили на повозки, зимнее обмундирование также пустили в дело взамен пришедшего в негодность. Так что оставалась какая-то чепуха, но чепуха стратегическая, которую никоим образом врагу оставлять было нельзя.