Морские дьяволы. Из жизни водолазов-разведчиков Балтийского флота ВМФ

Для помощи в разработке подводной части специальных операций, руководства и консультаций по легководолазной и медицинской подготовке к РОН был прикомандирован военврач 1-го ранга Илья Ильич Савичев – крестный отец советских боевых пловцов.

Готовясь к первой боевой операции, лейтенант Прохватилов с группой разведчиков своей роты двое суток вел пристальное наблюдение за островом, нанося на карту выявленные позиции и огневые точки противника. Наконец, ночью, одетые в легководолазное снаряжение, старшина 1-й статьи Никитин и краснофлотец Сванишвили с большой катушкой телефонного провода ушли под воду. Через некоторое время они тихо вышли на остров, осмотрелись и сообщили: «…мы на острове в условленном месте, можно начинать». Держась за проложенный по дну провод, на остров перешли еще 50 вооруженных разведчиков. Командир и политрук с остальной частью роты ждали атаки, но на острове стояла гробовая тишина. Прождав еще немного, Прохватилов сел в небольшую шлюпку и быстро направился к острову. Когда он уже подходил к берегу, раздалось мощное «Ура!», однако выстрелов не последовало. Иван Никитин доложил командиру: «Приказ выполнен, но на острове противника нет, в окопах и траншеях обнаружены пулеметы без замков и взорванная пушка».

Вначале Прохватилов думал, что финны заметили, как за островом ведется интенсивное наблюдение и идет подготовка к его захвату, и поэтому они поспешили убраться. Однако, как потом выяснилось, в ряды РОН удалось проникнуть финскому разведчику, который по рации передавал своим о готовящихся действиях, но, в конце концов, был разоблачен. После этого весьма неприятного случая все, что касалось намечаемой операции, знали только командир роты, его заместитель и представитель разведотдела. Непосредственные исполнители с планом предстоящей операции знакомились в последние часы в исходном для движения пункте.

22 сентября 1941 года в Смольный (здание бывшего Смольного института благородных девиц – первого в России женского общеобразовательного учебного заведения, основанного в 1764 году, где в 1917 году располагался штаб большевиков, руководивший государственным переворотом), где располагался штаб Ленинградского фронта, к командующему войсками фронта генералу армии Георгию Константиновичу Жукову был вызван начальник разведотдела Краснознаменного Балтийского флота подполковник Наум Соломонович Фрумкин. Жуков приказал во что бы то ни стало срочно, в эту же ночь, высадить на берег Ладожского озера в районе Шлиссельбурга (ныне Петрокрепость) группу моряков из разведроты для захвата и удержания плацдарма, на который через сутки будет высажен основной подготовленный десант. Причем Жуков приказал начальнику Разведотдела принять личное участие в высадке десанта. Причина такого, мягко говоря, неразумного приказа непонятна. А как вспоминал Иван Васильевич Прохватилов, настоящий великан, ростом в 198 см и весом в 128 кг:

– Наш Наум Соломонович небольшой, щуплый, он прежде только с заграничной агентурой дело имел, для рукопашного боя не приспособлен. Пришлось мне с ним пойти…

Для личного состава РОН это была очередная несвойственная операция, но приказ есть приказ. Задача стояла чрезвычайно трудная, так как оборону на месте высадки занимал отборный егерский полк, и все предыдущие попытки закрепиться на берегу заканчивались неудачно.

Численность моряков-разведчиков первой группы определилась автоматически, так как для них было выделено всего два небольших катера «КМ» общей вместимостью не более тридцати пяти человек 23 сентября в 1 час 45 минут тридцать пять разведчиков (брать старались неженатых) во главе со своим командиром лейтенантом Прохватиловым, подполковником Фрумкиным и политруком Маценко на двух заполненных до отказа катерах, в кромешной тьме при ветре в шесть баллов вышли из Осиновецкой гавани в направлении к месту высадки. Катера с разведчиками вел капитан 1-го ранга Глеб Александрович Визель. Через два часа пятнадцать минут катера уткнулись днищем в песчаную отмель западнее села Липки. Далее, более двух километров, подняв оружие и боеприпасы над головой, разведчики бесшумно шли по грудь в холодной воде. Через два часа они добрались до кустов на берегу. На леденящем ветру отжали одежду и снова натянули на себя – сырую.

На берег группа выбралась незамеченной. Моряки рассредоточились среди валунов и в прибрежном кустарнике. В разведку пошли старшина 1-й статьи Иван Никитин, старший краснофлотец Михаил Петров и краснофлотцы Николай Лукич Лукин и Иван Степанович Кучерук Вернувшись, разведчики доложили, что в ста пятидесяти метрах перед ними расположены траншеи с многочисленными огневыми точками, рядом с которыми прогуливаются немцы. Командир приказал:

– Всем затаиться, а в случае обнаружения все в атаку.

Так прошли сутки, потом другие, но основного десанта все не было. Промокшая рация вышла из строя. Еда на исходе. Похолодало. Находясь в непосредственной близости от противника, разведчики не имели возможности просушиться и обогреться. Многие бойцы простыли. Уткнувшись лицом в мерзлую землю, они безуспешно пытались сдержать сильный кашель, который мог выдать разведчиков. Необходимо было принимать какое-то решение. Собрав младших командиров Прохватилов был краток.

– Думаю, десант наших войск отменен, предлагаю прорываться к своим через Синявинские болота.

Среди разведчиков оказался один водолаз, который работал на канале в Шлиссельбурге. Он там все ходы и выходы знал, так что пошли не «вслепую». На рассвете третьих суток моряки-разведчики, разобрав патроны и гранаты, двинулись к Шлиссельбургскому каналу. Прохватилов с проводником шел впереди, остальные за ними. Решили втихую пройти, без стрельбы, чтобы противника не всполошить. Поэтому Прохватилов взял гранату без запала: в случае чего подобраться к часовому и тюкнуть его по каске – «он и обмирает, добавлять не надо». Но в одном месте немцы все же приметили отряд.

– Halt! Parole! (Стой! Пароль!)

Старшина Василий Герасимович Грицунов сразил первого фашиста, тот и пикнуть не успел. Но другие гитлеровцы открыли огонь. Взлетели осветительные ракеты, застучали пулеметы и автоматы. Путь разведчикам преградила большая группа немцев. Их ефрейтор громко кричал «Рус, сдавайся!»

«Вперед, не останавливаться!» – скомандовал Прохватилов и вступил в схватку. Громадного роста, мощного веса, он оставлял позади себя лишь трупы врагов: горластого ефрейтора уложил тремя выстрелами из самозарядной винтовки, второго фрица – одним ударом приклада по голове. Запал – на место, и противотанковая граната летит в гущу нападавших. Мощный взрыв разбросал клочья тел во все стороны.

Моряки не отставали от своего командира в скоротечном, но жестоком рукопашном бою. Грицунов уже схватился с каким-то рослым фашистом. Мичман Николай Никитин стрелял в упор в другого. Раненый Николай Михайлович Баранов, стреляя из пистолета левой рукой, уложил на месте нескольких гитлеровцев. А потом, с окровавленным лицом, бил незаряженной гранатой немца по каске…

Удалось. Прорвались! Оторвавшись от преследования и унося своих раненых и убитых, разведчики ушли через болото.

Всего во время прорыва ими было уничтожено десять пулеметных гнезд, два миномета и около 80 человек живой силы противника. Группа потеряла трех человек убитыми и десять было ранено. Всех участников операции наградили. Командир РОН был награжден орденом Красного Знамени и представлен к званию «старший лейтенант». Политрук Анатолий Федорович Маценко также был награжден орденом Красного Знамени.

Как выяснилось, когда моряки-разведчики Прохватилова ожидали высадку основного десанта, разыгрался сильный шторм. Высадка началась лишь через два дня и в другом месте – восточнее Шлиссельбурга. В составе десанта находилось 105 курсантов морского пограничного училища, 44 моряка Ладожской военной флотилии, а также 40 оставшихся разведчиков РОН.

Судьба этого десанта трагична. Атаковав противника в лоб, они сразу же попали под фронтальный огонь и бомбовый удар авиации. Большинство десантников погибло. Лишь отдельные малочисленные группы десантников пробились к своим. Порознь вышли к своим и несколько разведчиков РОН. Главный старшина Федор Кириллов с группой прошел берегом. А старшина 1-й статьи Николай Кадурин и санинструктор Галина Галич с несколькими водолазами-разведчиками связали плот из прибитых к берегу бревен, забрали на него раненых и отбуксировали его к своим. Некоторые бойцы попали в плен, и их судьба осталась неизвестной.

Через некоторое время, при очередном докладе начальнику разведотдела Науму Фрумкину, командир РОН спросил:

– А вас, товарищ подполковник, чем наградили? Немного задумавшись, начальник ответил:

– Мне сделали очень большой подарок, подарили жизнь… Вопрос был неуместным. Следует, однако, сказать, что уже в октябре 1941 года Фрумкину было присвоено воинское звание полковника.

Легководолазы-разведчики РОН, по заданию Разведывательного отдела, привлекались к разведке ледовой трассы – маршрута будущей легендарной «Дороги жизни» – единственной военно-стратегической транспортной магистрали, проходившей через Ладожское озеро и связывавшей в зимние периоды, с конца ноября 1941 года по март 1943 года, блокированный Ленинград с «большой землей» – тыловыми районами основных советских войск.

В темное время суток, в сложных гидрометеорологических условиях суровой поздней осени 1941 года, разведчики старшего лейтенанта Прохватилова, одетые в гидрокомбинезоны и связанные между собой прочным сигнально-страховым фалом, шли по тонкому открытому льду озера и обозначали будущую многокилометровую трассу. За головным дозором следовала группа обеспечения с легкими санями, на которых находились доски, палатка, продукты, легководолазное снаряжение и запасная одежда. Поставленная задача была выполнена всего за двое суток А когда «Дорога жизни» начала действовать, группы водолазов-разведчиков РОН еще не раз привлекались для подъема ценных грузов с провалившихся под лед автомашин, а весной-осенью – с затонувших барж и судов.

И все же основной задачей боевых пловцов Роты особого назначения было проведение разведывательно-диверсионных операций. Они проводили разведку подводных и береговых минных полей, боносетевых заграждений, минировали и подрывали пирсы, дамбы, мосты и корабли противника, захватывали небольшие острова, осуществляли налеты на важные объекты противника, проникали для изъятия секретных документов, карт, кодовых таблиц и оборудования на потопленные корабли и подводные лодки, вели разведку наземных объектов в прибрежной зоне и глубоком тылу неприятеля.

С сентября 1942 года Разведывательный отдел штаба КБФ за счет пополнения и расширения штатов становится мощным органом добывания разведывательных сведений для нужд флота. В состав Разведотдела была также возвращена и дешифровально-разведывательная служба, которая с осени 1941 года находилась в структуре Народного комиссариата внутренних дел (НКВД) Ленинградской области.

Еще в сентябре 1941 года почти на траверзе Петергофа (ныне Петродворец) затонуло небольшое транспортное судно «Барта». Но так, что из воды продолжал торчать нос. На второй год в носу этого парохода водолазы-разведчики устроили наблюдательный пост. По ночам они пробирались под водой в носовую часть и сутки наблюдали в просверленные дыры. Немцам было совершенно невдомек, что за ними следят из воды. Как-то в ноябре 1942 года разведчики заметили, что они стали активно, в три смены, работать на пристани. Доложили начальству.

В ответ командир РОН получил от заместителя начальника Разведотдела по агентурной разведке приказ разведать, в чем дело. А заодно выяснить, на месте ли главная статуя знаменитых фонтанов «Самсон, раздирающий пасть льва», которая находилась рядом с Большим дворцом в Петергофе, расположенном на берегу Финского залива в сорока километрах западнее Ленинграда. А то ходили слухи, что немцы распилили «Самсона» и отправили в Германию.

Для выполнения этого задания глубокой ночью в занятый немецкими войсками Петергоф с залива из-под воды были высажены две пары водолазов-разведчиков. Где вплавь, а где и ползком по дну обмелевшего Морского канала Петергофа они смогли дойти до Большого каскада. Пробираться было трудно: дно канала оказалось перегорожено старыми кроватями и другим железным хламом. Иногда немцы пускали автоматные очереди в воду – приходилось пережидать на дне.

«Самсона», так же как и других знаменитых скульптур, на месте не оказалось. Попутно разведчики выяснили, что в Военной гавани Нижнего парка немцы строят новую большую деревянную пристань и устанавливают зенитные орудия, а в глубине парка обнаружили большой склад морских мин. Противник планировал основательно заминировать фарватер между Ленинградом и Кронштадтом (остров Котлин) и тем самым отрезать остров-крепость, а заодно и Приморский плацдарм от основных сил.

Рота особого назначения получила новый приказ: «По готовности пристань взорвать!» С неофициальным добавлением: «А как это сделать, сами голову ломайте. Пусть Прохватилов покажет, что его водолазы умеют».

Офицерам и матросам – разведдиверсантам роты очень захотелось взорвать пристань вместе с ее строителями и охраной, ведь подобных заданий им еще не приходилось выполнять. Но чем? Задача осложнялась отсутствием специальных подводных взрывных устройств. А много обычной взрывчатки 2–3 водолаза взять с собой не смогут. Прохватилову подсказал один знакомый минер:

– Достань мину, которую против кораблей ставят, и отбуксируй под водой к пристани. Она так шарахнет, что и камней не останется.

Для выполнения задания диверсанты решили применить две большие морские якорные мины «образца 1908/39 гг.», имеющие по 115 кг тротила. Умельцы роты сняли с мин якоря и другое ненужное оборудование, а затем довели их плавучесть до нулевой. Новые, специальные, впервые полученные взрыватели были тщательно изучены и подготовлены к работе. После этого группа водолазов-разведчиков приступила к тренировкам по буксировке мин под водой, а также к погрузке и разгрузке их со шлюпки. Старшим группы подводных диверсантов был назначен главный старшина Александр Николаевич Корольков. Интенсивные тренировки изматывали. Особенно тяжело было тянуть мины, которые благодаря размерам и шаровидной форме создавали большое сопротивление воды. По инициативе водолазов операцию назвали «Бурлаки». В честь бурлаков – наемных рабочих, передвигавших в XVI–XIX веках речные суда вручную с помощью бечевы и весел, что требовало большой физической выносливости.

Наконец командир РОН отдал приказ к действию. Два бронекатера под командованием Вадима Чудова, взяв на буксир малый быстроходный катер и шлюпку, на которой находились старший группы, три легководолаза, четыре гребца и подготовленные мины, ночью вышли из Ленинграда и взяли курс на Петергофскую пристань. За два с половиной километра от берега бронекатера застопорили ход. Далее малый катер, в котором находился Прохватилов, руководивший всей операцией, отбуксировал шлюпку еще на один километр, после чего гребцы повели ее к берегу. При появлении очертаний пристани шлюпка остановилась. До нее оставалось менее двух кабельтовых. Дальше грести было опасно. Раз они видели пристань и людей, то и немцы могли их приметить.

Разведчики замерили глубину: ушло восемь метров линя. Чтобы легче было возвращаться назад и не плутать, Корольков на носу шлюпки закрепил катушку с телефонным проводом. Потом осторожно притопил мины, взял сумку со взрывателями и спустился с водолазами – краснофлотцами Михаилом Звенцовым и Александром Спиридоновым – на дно. Двинулись к цели. А там тьма – хоть глаз выколи! Водолазы привязались друг к дружке, чтоб не потеряться в пути, и начали разматывать телефонный провод.

Главный старшина Корольков шел впереди. В левой руке он держал петлю кабеля, а в правой – компас. Спиридонов со Звенцовым шагали за ним и тащили на буксире мины. Те плыли чуть выше их и будто бы не сопротивлялись. Но это только казалось. От пота бойцы стали мокрыми. На тренировках такое расстояние они проходили за 15–18 минут, а тут и 25 не хватило. Корольков забеспокоился: «Правильно ли идем? Железа в минах много. Может, компас врет?» Дал сигнал остановиться. Сунул направляющий провод переднему водолазу, а сам, пустив в кислородный мешок воздуху, потихоньку всплыл.

Пристань увидел рядом. Она высилась метрах в восьми. Ни часового, ни саперов не было. Они сменялись, заступать должны были ночники. Боевой пловец выпустил из мешка воздух и спустился на дно к своим.

Втроем они затащили мины под пристань и привязали к сваям. Корольков осторожно вытащил чеку из взрывателя и прилепил его к правой мине, потом то же самое проделал с другой. Взрыв должен был прогреметь в 9 часов утра.

Тут вспыхнул прожектор. Под водой стало светлей. По настилу застучали кувалды. Мешкать нельзя. Водолазы-разведчики осторожно слезли с наваленных на дно канала камней и, держась за провод, ушли на глубину.

Гребцы сразу почувствовали, что водолазы возвращаются, и стали наматывать провод на катушку. Минут через пятнадцать разведчики оказались около шлюпки. Казалось, легче было возвращаться, а все равно запыхались. Видно, кислород в баллонах кончался, да и волнение силы отняло. Самостоятельно вскарабкаться на борт шлюпки не могли. Ничего, гребцы помогли. Хотя на это ушло немало времени.

Гребцы взялись за весла. Стояла непроглядная ночь, ветер с южного берега усиливался, поднялась волна. Не найдя катер обеспечения, разведчики соорудили из плащ-палаток и весел паруса и, используя сильный попутный ветер, направились в полосу своих войск Однако накатной волной шлюпку перевернуло и людей раскидало. Хорошо, что их заметили с бронекатера. Но подобрали только гребцов и Королькова. «Где остальные?» – «пытал» его Прохватилов. А тот только руками разводил. До утра так и не нашли остальных водолазов.

Как посветлело, немцы начали их обстреливать. Пришлось уходить. Но водолазы все-таки нашлись. У них в кислородных мешках воздух остался, на поверхности держал. Хорошо, ветер в сторону своих дул, и водолазы к дому дрейфовали. Одного нашли утром на песке на противоположном берегу. Так устал, что уснул прямо у прибойной полосы. А другого бойцы береговой батареи подобрали и в роту по телефону позвонили.

В середине дня на базу морских разведдиверсантов поступило донесение с поста Службы наблюдения и связи (СНиС): «В девять часов 12 минут в районе Петергофской пристани наблюдались почти одновременно два мощных взрыва. В высоко взметнувшихся столбах дыма и огня было ясно видно, как летели вверх люди и обломки конструкций пристани…» В конце была сделана лаконичная приписка: «Обратно – не падали».

Первая в истории ВМФ СССР диверсия, совершенная из-под воды, прошла успешно. Пристань разнесло в щепки, а водолазы-разведчики никого не потеряли.

После этой диверсии немцы больше не восстанавливали эту пристань, однако от мысли разместить где-нибудь в этом районе катера, которые должны были блокировать фарватеры между Ленинградом и Кронштадтом, не отказались.

В 1943 году немцы доставили по железной дороге и тайно рассредоточили в районе Петергофа новейшие быстроходные катера с рульмотором, которые к тому же могли подходить к любому берегу по мелководью. Как впоследствии было установлено, это были итальянские катера MAS 526, 527, 528 и 529. В 1942 году они были доставлены из Италии на Ладогу, где пробыли все лето, а затем через Финляндию были переправлены в Таллин, а уже оттуда доставлены в Стрельну. Поскольку Италия уже вышла из войны, катера отошли к немцам и воевали уже под германским флагом. Катера было решено использовать для проведения диверсионных операций против блокадного Ленинграда. Такой катер, начиненный двумя торпедами, шестью глубинными бомбами, 20 мм автоматическим орудием, был способен преодолеть расстояние от Стрельны до центра Ленинграда за пять минут.

Катера стали неожиданно появляться в советской зоне Финского залива и нападать на корабли и суда, ходившие между островом Котлин (в то время на острове была главная военно-морская база КБФ Кронштадт) и Ленинградом. Вылетит такой штурмбот (как их назвали роновцы) с автоматчиками из темноты, с треском пронесется мимо какого-нибудь сторожевика – и верхней команды как не бывало. Всех покалечит, а вторым заходом сам катер подожжет. Да еще в довесок мин сбросит в фарватер.

На их поиски направили авиацию. Самолеты-разведчики весь берег осмотрели, фотоснимки сделали. Но нет катеров, словно сквозь землю (или воду) проваливались. Никто не мог сказать, где они скрываются.