Непостижима и щедра

Она приблизилась к отцу и коснулась его руки, и – о чудо! – пелена тумана, в котором пребывал его разум последнее время, неожиданно отступила.

– Мария! Лукас! – шептал он, глядя на молодых людей и дрожащими руками ощущая тепло кисти руки дочери. – Как же это возможно?! Ведь я… – он запнулся, силясь подобрать слова к всплывшему в его памяти воспоминанию о страшном дне убийства собственной дочери и Лукаса. – Я оставил и предал вас, сбежав и бросив умирать одних, – впервые в жизни дон Фабио тихо, почти шёпотом говорил такие слова, слова раскаяния.

– Прошлого, в отличие от будущего, не изменить, но у меня, у Лукаса есть настоящее, которым мы богаты и в котором счастливы! – нежно произнесла Мария. – Я очень хочу, чтобы ты жил с нами, пап. Видел, как растут наши дети – твои внуки, делил вместе с нами радости и заботы. – Она присела рядом с отцом и обняла его, а дон Фабио тихо прошептал: «Внуки!»

* * *

Лави, следуя указаниям дочери – чёткой инструкции, звучащей в её голове, дошла до очередной сферы отеля, оказавшейся укромным местом, в котором её уже ожидала физическая оболочка повзрослевшей Ливи.

– Я не успеваю насладиться твоим взрослением, доченька. Для тебя время мчится слишком стремительно! – немного расстроенно заметила Лави.

– Сейчас мне восемнадцать по земным законам физиологии, – пояснила Ливи, приблизившись к маме и нежно обняв её. Та чуть отстранилась, с любовью беглым взглядом рассматривая лицо дочери. – Время не является величиной постоянной, мам, оно может сжиматься и растягиваться, словно пружина. А что касается моего быстрого взросления, мне предстоит длительное и с большей долей вероятности малоприятное путешествие именно в таком возрастном обличии, – Ливи, закончив говорить, заглянула во вмиг ставшие беспокойными глаза мамы. – Я буду осторожна, обещаю тебе!

– Мы встретились без папы не случайно, ведь так?! – Лави внимательно смотрела на дочь.

– Ты же непременно захочешь задать мне вопросы, но не в его присутствии?!

– Что с Эллис? Почему за несколько прошедших месяцев мы ни разу с ней не общались? – Лави не скрывала своего беспокойства.

– Она, как всегда, спасает мир! – пошутила Ливи, и после её слов рядом с ними появился сферосюжет с участием красивой блондинки, деятельно суетящейся где-то далеко-далеко отсюда с массивом данных, окружавших её в виде льющихся откуда-то сверху потоков различных знаков на всех языках планеты. И спустя пару мгновений, когда Лави пристально разглядывала Эллис, та, словно осознав и почувствовав этот взгляд на себе, посмотрела на неё с улыбкой и помахала в ответ рукой. Лави только собиралась поднять ладонь для встречного приветствия, а изображение Эллис уже исчезло. Ливи же, видя разочарование мамы, в знак утешения глянула на неё и пожала плечами, слегка наклонив вбок голову.

– Человеческий мир не идеален! Что поделать?! – обронила она будто невзначай.

– Да, не идеален! – соглашаясь с дочерью, констатировала Лави, про себя подумав: – Когда рядом не было Макса, я стремилась к нему, но почему так мучительно нынешнее отсутствие рядом Эллис?! Почему мне так её не хватает?!

Хотя Ливи «прочитала» вопрос мамы, она ничего не ответила ей, лишь в слегка грустной улыбке сжав губы. «Человеческая привязанность – это всего лишь привязанность!»

– Через несколько дней вы с папой возвращаетесь в южноамериканскую агломерацию, ваш отпуск подходит к концу! – сказала она. – Что я могу сделать для тебя, мам?

– Только одно, доченька: спасая мир, не потеряй себя! – тихо ответила Лави. Её материнское чутьё безошибочно подсказывало ей, что путешествие дочери будет очень опасным.

* * *

– Ты солгала ей?! – копия Ливи с укором смотрела на свою оригинальную версию, стоящую посредине южноамериканского офиса корпорации с опущенной головой.

– Люди называют такой поступок «ложью во благо», – ответила опустошённая Ливи, с трудом подняв голову. – Я не могу ей сказать правду! Не сейчас!

– Желаешь встретиться перед отлётом с Ефимом?! – копия быстро сменила тему беседы.

– Пожалуй, да. Нам нужно подготовить нашего «героя» к его будущим свершениям! – ответила Ливи уже более бодрым голосом, и, как показалось её копии, не без лёгкого кокетства.

Глава 3. Одинокий путник

Раннее детство Тома иногда всплывало в его памяти неожиданными обрывочными эпизодами. Но всю историю своей жизни до шести лет молодой человек не знал и не мог её услышать из уст родных людей, потому что в этом возрасте Том остался круглым сиротой.

* * *

Том родился в прекрасной африканской стране – Чад. Прекрасной потому, что любая страна для рождённого в ней человека априори является родной и прекрасной.

Врач из международной организации поставил новорождённому Тому диагноз – истощение и отправил в стационарный центр терапевтического питания, чем, возможно, спас ему жизнь. Родители Тома, начинающие фермеры, изо всех сил отчаянно пытались наладить хозяйство и по возможности обезопасить первенца от инфекционных болезней, бушующих на континенте и ежегодно уносящих тысячи человеческих жизней. Но к четырём годам жизни Тому, у которого к тому времени появилась сестра-младенец, как и многим африканским детям,суждено было переболеть сначала корью, а чуть позже малярией и гепатитом.

К пятилетнему возрасту казалось, что судьба уже достаточно проверила жизненные силы Тома на прочность, но именно тогда в самый разгар «сезона голода» он заболел криптококковым менингитом. Целую неделю врачи боролись за жизнь маленького Тома, а его родители взывали ко всем известным им высшим силам с мольбою о спасении сына.

Для Тома останется неизвестным, но, возможно, именно в один из этих невыносимо тяжёлых дней той страшной недели его отец окончательно решил перебраться вместе с семьёй в благополучную Европу. К тому же фермерские дела отца Тома, коренного жителя страны, шли из рук вон плохо, чему способствовали непростые отношения с беженцами из соседних регионов, со всех сторон стекающимися в страну в поисках спасения от бесконечных непрекращающихся вооруженных конфликтов у себя на родине.

Чтобы собрать достаточно средств для перехода через пустыню и пересечения Средиземного моря, отец Тома начал распродавать всё имущество их семьи. И в следующем году семья Тома, охваченная оптимизмом, радостью и надеждой от предвкушения лучшей жизни, отправилась в потоке других людей на север. В начале пути, ещё до прохождения Ливийской пустыни, многочисленный поток насчитывал без малого тысячу человек. Но, как это бывало не раз до и не единожды после описываемой истории, сопровождающие, которые взялись провести беженцев через смертоносные бескрайние пески, бросили одну их часть на полдороги, тогда как остальных ожидала не менее трагичная участь рабов невольничьего рынка. Сколько несчастных осталось лежать погребёнными пустыней в бескрайних песках, навсегда останется тайной. Только малой части путников, в которой оказалась семья Тома, по счастливой случайности удалось добраться до средиземноморского побережья Африки.

Несмотря на непогоду, опустошённые морально и измученные физически невыносимым переходом через пустыню, люди отдавали последние деньги ожидающим заработка морским перевозчикам, лишь бы поскорее покинуть родной континент.

* * *

В день отплытия Тому едва ли было больше шести лет, но он на всю жизнь запомнил переполненные испуганными людьми большие лодки, которых бушующее море из раза в раз подкидывало в воздух, а некоторых несчастных отправляло за борт. А когда ночь сменила день, вокруг лодки, за корпус которой цепко держался Том своими маленькими ручками, разразился настоящий ад.

Повзрослев, Том не мог вспомнить лица родителей и едва ли помнил образ маленькой сестрёнки, но истошные вопли людей той страшной ночью остались с ним навсегда, когда лодка, переполненная людьми, перевернулась, а её пассажиры: мужчины, женщины и дети – очутились в море один на один со стихией. В попытке удержаться на поверхности моря мужчины, не помнящие себя от ужаса, махали руками и в желании спасти свои жизни в панике топили друг друга, даже не щадя ни женщин, ни детей.

Почему Том, никогда прежде не видевший моря и не умеющий плавать, не утонул той страшной ночью, он не мог объяснить впоследствии даже себе самому.

На счастье Тома и ещё нескольких людей, пробывших в воде более двух часов, проходящее мимо судно, отправившись по сигналу SOS в район перевёрнутой лодки, подобрало их на свой борт, передав утром всех спасённых людей сотрудникам береговой службы. Остальные люди, в том числе отец, мама и маленькая сестра Тома, были поглощены той ночью морской пучиной и в большинстве своём остались «пропавшими без вести».

На берегу сидел задрогший, укутанный в одеяло, коротко стриженный щуплый маленький мальчик с большими карими глазами, с которым сотрудникам иммиграционной службы никак не удавалось пообщаться. Том настолько лишился жизненных сил, будучи подавленным трагедией прошедшей ночи, что, даже зная французский язык, не отвечал на вопросы незнакомцев, уставившись в пустоту. Том замкнулся в себе, совершенно безучастно наблюдая, как единственная спасшаяся женщина с лодки, указывая на него людям в штатском, постоянно говорила что-то про утонувшего со всеми документами мужа и называла Тома своим сыном.

Так маленький Том познакомился с Наоми, на долгие годы ставшей ему новой мамой.

* * *

Наоми всегда обладала какой-то непонятной, почти магической властью над мужчинами, и, зная об этом, она часто пользовалась ею в своих корыстных целях. Вот и утром их спасения она заставила поверить сотрудников иммиграционной службы в только что придуманную ею историю, добившись перевода с маленьким Томом в отдельное крыло лагеря для беженцев. Волновала ли её в тот момент дальнейшая судьба мальчика – скорее «нет», чем «да»?

Что она говорила впоследствии на интервью, обязательном для получения статуса вынужденного беженца? Том уже никогда не узнает. Но главное, что ей удалось убедить в этом сотрудников иммиграционной службы, после чего в кратчайшие сроки Наоми с Томом перебрались во Францию, где новая мама, особенно не утруждая себя поисками работы, нашла, как она считала, самый доступный для себя способ заработка, занимаясь той деятельностью, которая лучше всего получалась у неё: она очаровывала мужчин.

* * *

Прошло двенадцать лет.

Том вырос в новом мире, который остался для него чужим, впрочем, как и для сотен тысяч других беженцев с двух соседних с Европой континентов. Но, в отличие от многих своих друзей и знакомых, Том не озлобился безразличием коренных европейцев, продолжая, как и раньше, мечтать о близком прекрасном будущем для всех и каждого, чем иногда приводил в недоумение и даже шокировал практичную Наоми. Она незаметно для себя полюбила этого странного взрослеющего философа, наблюдая за ним каждый день. Даже считая его слишком добрым и не способным самостоятельно противостоять внешнему жестокому миру, Наоми, отсекающая с решительностью хирурга любые связи тянущихся к ней мужчин, сама не заметив этого, позволила себе эмоционально привязаться к беззлобному Тому.

* * *

– Том, сынок, сходи прогуляйся, нам с господином нужно обсудить несколько очень важных вопросов! – как всегда жизнерадостная, чуть располневшая Наоми выпроваживала восемнадцатилетнего Тома на улицу, когда сидящий в гостиной очередной посетитель нервно постукивал пальцами по столешнице в предвкушении «маленького чуда от Наоми».

– Уже, ма! – поморщившись, отозвался Том, которому были не по душе постоянные визиты в их дом непонятных личностей, вроде нынешнего посетителя. Выходя из квартиры, он бросил беглый неодобрительный взгляд на гостя, который показался ему каким-то «обычным».

– Том, этот господин обещает оформить для нас разрешительные документы для посещения центральных районов города! – заговорщицким тоном Наоми тихо поведала Тому мотив своего сегодняшнего выбора, когда догнала его на пороге. – Если всё получится, мы – свободны! – она с материнской нежностью обняла молодого человека.

– Ма! – Том аккуратно отстранился от Наоми. – Совсем скоро я получу статус «соискателя WITC» (World Improvement Technology Corporation. – Авт.), что значит для нас право посещения не только центра города, но и всей Европы. И тогда тебе больше не нужно будет встречаться с жалкими типами вроде этого… обывателя, – возможно, Том осознанно произнёс свои слова достаточно громко для того, чтобы посетитель в гостиной его услышал, потому что тот начал ёрзать на стуле и кряхтеть. – Ладно, ма! Я сегодня сам планирую чуть подзадержаться! – более примирительным тоном добавил, прощаясь с ней, Том.

Уже выйдя на улицу, он по фоносферу просмотрел последние новости своего окраинного городского района, быстро определив место очередной перспективной молодёжной тусовки «на вечер», куда вскоре, не спеша, и отправился.

* * *