Амарок. Или Последняя игра

С его подачи Гиммлер даже организовал две экспедиции в Тибет и привез Гитлеру целую команду каких-то шаманов, которые помогали эсесовцам открыть третий глаз. Для этого в черепе над переносицей просвердливали специальное отверстие. Несколько трупов с такими отверстиями были обнаружены при освобождении Севастополя.

Тибетцев сменил Гиммлер, которого именно Гурджиев научил, как к раскачиванию маятника подключать сакральные силы предков. А точнее – энергию смерти предков, количество которой строго ограничено, и Гитлера на большую войну уже не хватило.

Но к тому времени, система отхода Гиммлера была практически готова, и стала частью нового Рейха, к построению которого он привлёк лучшие умы – лучших учёных, лучших инженеров, лучших специалистов из всех сфер, даже таинственную организацию «Наследие предков», которая по всему миру правдами и неправдами добывала и собирала это «наследие», которое хранила в новом святилище Гиммлера – в зловещем замке Вевельсбург.

Этот замок имел форму наконечника копья, которое было нацелено на Восток, а значит и вся энергия «Наследия предков» была направлена на Восток. Этот поток энергии был настолько мощный, что у всех, кто находился в замке, понижалась температура тела на градус. Но так было надо, чтобы стать частью этого потока в будущее, который и создаст новый Рейх, даже если он будет называться по-другому.

А главной реликвией «Наследия предков» стала золотая диадема готской царицы Федеи, нетронутое захоронение которой было обнаружено перед самой войной в древнем кургане возле Керчи.

На добычу этой диадемы Гиммлер послал целую зондеркоманду. Ради этой диадемы даже пришлось захватить Керчь, а потом и Ставрополь, куда в спешном порядке эвакуировали «золотой чемодан» из Керченского музея. В этом «золотом чемодане», кроме украшений готской царицы находились восемьдесят килограммов золотых и серебряных предметов – бесценных сокровищ Крымских курганов.

В итоге, «золотой чемодан» исчез, а диадема готской царицы стала одной из главных реликвий «Наследия предков».

Только где сейчас эти реликвии?

А там же, где и сам Гитлер, и его жена Ева Браун (у которой, судя по всему, тоже был двойник), не считая обслуги и охраны из самых доверенных лиц. Хотя, во всей операции сокрытия участвовали тысячи.

Причем, каждый знал только свою часть плана.

Мюллер – создать двойника №1, а самого Гитлера отправить в Испанию. Кто-то должен был создать двойника №2 и отправить его на юг Африки. Кто-то создать двойника №3 и отправить его к друзьям тибетцам, которые могут укрыть в своих пещерах целую цивилизацию.

А из Испании – в южную Америку – в Патагонию, Аргентину и Бразилию, куда всю войну регулярно курсировали большие подлодки рейха, доставляя оборудование, механизмы, оружие и людей, а главное – золото, за которое в этом мире можно купить все, а золота они успели припрятать много.

Пришлось даже одну такую лодку, набитую золотом и ураном отправить в США, чтобы откупиться от поисков хоть на время, а там уже будет не до него – новые герои, новые проблемы, новые войны, которым понадобятся новые Гиммлеры и Борманы, а старый спец Мюллер станет у США самым крупным экспертом по России.

Кто-то после Испании отправил Гитлера в другую точку мира.

Чем больше двойников, тем легче зупутать след.

Он это понял еще тогда. А еще он понял, что двойникам верить нельзя.

Сегодня он двойник, а завтра…

Никто даже не заметит подмены. Все так же будут звенеть по утрам будильники, чтобы пробуждать народ на новые свершения. Все так же будет звучать музыка, и все так же будут любить и предавать любимых.

А пока Они ждут. Ждут от него каких-то действий.

Может даже подталкивают к каким-то действиям, чтобы он совершил ошибку и потерял бдительность. Или ждут какого-то сигнала.

Но там, за границей, тоже умеют ждать, и первыми, конечно, не начнут. Для них он был и остается страхом, к которому привыкнуть невозможно, а значит что-то должно было случиться здесь и сейчас, но он своей непредсказуемостью постоянно все срывал, и в их План приходилось вносить все новые и новые коррективы.

Они даже не заметили, что стали частью уже его Плана. Как бывает, не замечают, что любимая женщина уже давно принадлежит другому. Или предпочитают не замечать? Чтобы как можно дольше все оставалось, как есть.

Уж лучше зыбкое равновесие, чем угроза потерять все.

Он и сам не знал, кого подразумевал под этим Они. Даже думал поговорить на эту тему с Месингом. Но вдруг и сам Месинг… Может, они специально заставили его втереться в доверие, чтобы он, Сталин, у него спросил и поверил…

В конце концов, если Вольф такой ясновидец, то мог бы уже давно прочитать его мысли. Но он этого не сделал… Или – сделал… но ничего не прочитал. А потому что и читать было нечего. Спасибо школе иезуитов. Уж что-что, а скрывать свои мысли он, Сосо, умеет с детства. Грешным делом даже считал, что скрывает от самого Бога. А Месинг, хоть и умеет показывать разные чудеса, но не Бог.

Тогда – кто? Кто его главный враг? Ибо врага надо знать в лицо. А еще лучше – в глаза. Когда знаешь врага в глаза, легче прочитать его мысли.

Словно из колоды карт, выхватывал наугад отвратные рожи, так называемых, «соратников по борьбе». Или «цепных псов революции», как называл этих любителей смерти Ленин, когда они слишком старались исполнять приказы. Откуда они брались – все эти Землячки, Мате Залкины, Ягоды – из каких выползли щелей и нор на запах крови, которой их поманил Троцкий:

– Мы дадим такую тиранию, какая не снилась никогда самым страшным деспотам Востока. Разница лишь в том, что тирания эта будет не справа, а слева, и не белая, а красная. В буквальном смысле этого слова – красная, ибо мы прольем такие реки крови, перед которыми содрогнутся и побелеют все человеческие потери капиталистических войн.

Но этот враг давно мертв. Остальные враги не в счет. Он их приблизил, и сейчас они стали врагами его врагов. И рано или поздно кто-то из них станет жертвой, как и полагается в любой «борьбе».

А, значит, должен быть Главный враг, который, может и сам еще этого не знает. Поэтому его так трудно обнаружить. И все это тоже входит в Их План.

Нет, Ленин не был его врагом. А, точнее, не успел стать. Потому что кто-то сделал его своим врагом раньше. Причем и он, Сталин, и все прекрасно знали – кто. Но Ленин не верил. До последнего не верил.

Пока не появился страх. Он словно сгущался в кабинетах и сумрачных коридорах холодных зданий, заглядывал в ночные окна. От него было ни спрятаться, ни деться, даже на фронтах.

Ведь тогда на месте Ленина должен был оказаться он, Сосо.

И уже, почти засыпая, вздрогнул, вскинулся, как от гулкого выстрела-шлепка. Это выпала из рук книга – единственная книга, которая в последнее время помогала ему заснуть.

Книга называлась «Князь» и словно была написана специально для него, Сталина, и для его времени неким Никколо Макиавелли около пятисот лет назад (что еще раз доказывало, что ни люди, ни их пороки не меняются, и будущее это всего лишь повторение прошлого, только с другими государями и героями).

В книге он находил ответы на многие вопросы. Особенно ему нравились главы: «О верности и единстве подданных государю», «О покровительстве доблести и талантам своих подданных», «О необходимости укрепления учреждений, обеспечивающих независимость и безопасность государя», «О хорошо направленной жестокости», «О личной славе правителя»…

Но сейчас он читал о заговорах:

«Когда снаружи мир, то единственное, чего следует опасаться – это тайные заговоры. Из всех способов предотвратить заговор самый верный – не быть ненавистным народу. Ведь заговорщик всегда расчитывает на то, что убийством государя угодит народу; если же он знает, что возмутит народ, у него не хватит духа пойти на такое дело, ибо трудностям, с которыми сопряжен всякий заговор, нет числа.

Как показывает опыт, заговоры возникали часто, но удавались редко. Объясняется же это тем, что заговорщик не может действовать в одиночку и не может сговориться ни с кем, кроме тех, кого полагает недовольными властью. Но открывшись недовольному, ты тотчас даешь ему возможность стать одним из довольных, так как, выдав тебя, он может обеспечить себе всяческие блага.

Таким образом, когда с одной стороны выгода явная, а с другой – сомнительная, и к тому же множество опасностей, то не выдаст тебя только такой сообщник, который является преданнейшим твоим другом или злейшим врагом государя.

На стороне заговорщика – страх, подозрение, боязнь расплаты; на стороне государя – величие власти, друзья и вся мощь государства; так что если к этому присоединяется народное благоволение, то едва ли кто-нибудь осмелится составить заговор. Ибо заговорщику есть, чего опасаться и прежде совершения злого дела, но в этом случае, когда против него народ, ему есть чего опасаться и после, ибо ему не у кого будет искать убежища».

Он тоже укреплял учреждения, обеспечивающие безопасность, награждал за «полезные изобретения», содействующие величию страны, «проявлял черты великодушия и гуманности».

Но, как сказал Макиавелли в главе «О хорошо направленной жестокости» все необходимые жестокости должны быть произведены зараз, для того, чтобы они были перенесены с меньшим раздражениемъ; благодеяния же должно делать мало по малу для того, чтобы подданные имели больше времени для их благодарной оценки.

5

Минуту подождал, пока глаза привыкнут к темноте. Машина была на месте. Еще не видел, а уже знал – на месте; большая тень дома затаила маленькую. Даже успел заметить мелькнувший в кабине огонек – кто-то курил, стараясь спрятать папиросу в кулак (фронтовая привычка… грубейшее нарушение инструкции, за которое надо наказывать).

Он привык, что его ждали. Его ждали здесь вчера… А значит и неделю, и месяц назад. Как ждали его всегда. Можно сказать, успели привыкнуть ждать, а когда человек к чему-либо привыкает, то теряет бдительность.

Хотел уже отделиться от стены, чтобы вынырнуть из темноты внезапно и застать этого «курца» врасплох.

Раньше он такие эффекты любил.

Видеть, как на глазах глупеет физиономия какого-нибудь функционера… маленького вождя… Как с благородного портрета непреклонного борца предательски сползает маска. А под ней, в сущности, мурло… То самое неистребимое мурло мещанина, которое живет и скрывается в каждом.

Видеть, как трясущимися пальцами тянут к огню папиросы. Некоторые даже курить начинают только потому, чтобы если Он предложит, не болтануть случайно «нет».