Оценить:
 Рейтинг: 4.6

Ванька-ротный

Год написания книги
1980
Теги
<< 1 ... 7 8 9 10 11 12 >>
На страницу:
11 из 12
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Зимой в лесу хорошо и безветренно. Вершины елей покачиваются, а здесь у земли совсем не дует. Немецкая авиация не летает. Костры разводить категорически запрещено.

В стрелковом полку три батальона. Мы – во втором. В моей роте около шестидесяти солдат, а в четвертой у Татаринова на десяток больше. Я говорю около шестидесяти, потому что состав роты постоянно меняется. То дадут пополнение, то идёт естественная убыль.

Все мы солдаты кровавой войны!

Где бы рота ни была, в обороне или наступлении, я её «Ванька-ротный», постоянно должен быть среди своих солдат. Стрелок-солдат, когда нужно, не встанет, а когда не нужно, возьмёт и уткнётся в траншею, его оттуда хоть за рукав тащи. У комбата свои дела и заботы, он в бою солдатами не руководит. Он их не знает в лицо и не касается их. Он их даже знать не хочет. Ему нужно держать в руках командира роты, чтобы боевой приказ ротой был выполнен, чтобы в роту была связь и звонкий телефон. Ему приказы сверху идут по инстанции. Это не выдумки или личное желание командира полка. Это приказ дивизии. Что там дивизии, бери выше! Это директива армии и фронта. Нужно взять деревню! Этот приказ и скатывается по инстанции в роту. А как её брать? На то есть ротный и солдаты роты. И вот вызывают к телефону «Ваньку-ротного». Комбат по телефону покрикивает:

– Ты приказ получил? С рассветом возьмёшь деревню! Кровь из носа!

– А как её брать?

– А на кой хрен ты в роте торчишь? На то ты и ротный, чтобы знать, как это делается.

– Потерь будет много!

– Опять за своё? На войне без потерь не бывает. За потери с тебя не спросят! Ты деревню возьми!

Кто же, выходит, гонит солдат на смерть? Опять же – Ванька-ротный.

У командира полка три батальона, а это ни много ни мало восемь рот. Да если прибавить всякой вспомогательной тыловой братии, вот тебе и больше тысячи человек будет. На днях придёт пополнение, в ротах перевалит за сотню, и в полку, считай, за две тысячи «штыков» будет. Тут только смотри, куда их стрелками на карте направить.

Командиру полка не важно, кто там сидит впереди. Он даже фамилии командиров рот не знает. Да и зачем их держать в памяти – сегодня он жив, а завтра его нет.

* * *

Смотрю вдоль дороги, вроде наш старшина с харчами идёт. Солдаты всколыхнулись, отвязывают котелки, высыпали на дорогу. После кормежки в роту явился комбат со своим замполитом. Велел на дорогу нам выходить. Вышли на дорогу, смотрю, Татаринов со своими уже стоит. Мы впервые увидели свой батальон в полном сборе. Пока мы на дороге топтались, равнялись и строились, нам подали команду с дороги сойти.

– Освободить проезжую часть! Командир полка Карамушко едет!

Солдатам успели подать команду «смирно», и они застыли, стоят, не моргая глазами.

Я взглянул на комбата. Лицо у комбата сияло. Он вытянулся в струну и готов был за взгляд Карамушки тут же умереть. Карамушко, не останавливая жеребца, пронёсся в санях дальше по дороге. Там, за поворотом, стоят ещё батальоны, они ждут его появления.

Послышалась команда «Вольно!».

Комбат объявил:

– На марше ночью не курить!

Из сказанного насчёт курева нам становится ясно, что мы будем стороной обходить город Калинин. Хотя маршрут, куда мы идём, нам не объявлен.

Комбат не стал произносить приготовленную речь. Он подал команду ротным, и солдатская масса, колыхнувшись, пошла месить снег по дороге.

Командиры рот кобыл и саночек не имели, они шли вместе с солдатами.

Начальство уехало в новый район сосредоточения. Для них там заранее всё было готово. А мы, солдаты войны, по морозцу и хрустящему снегу – пешком, да пешком!

Мы шли через Васильевские Мхи. Прошли деревню Жерновка. Потом свернули на Горютино и Савватьево и через Оршанские Мхи вышли к Поддубью.

На переходе вокруг Калинина сначала мы топали ночами, а затем нас пустили днём. За три перехода мы обошли вокруг города и на рассвете 3 декабря, не выходя из леса, приблизились к Волге.

Вечером нас, командиров рот, собрали и вывели на берег Волги, подвели к крайнему дому в Поддубье и велели ждать. Через некоторое время Карамушко, наш командир полка, подъехал к опушке леса. Поверх полушубка на него был надет белый маскхалат.

Это была первая рекогносцировка, на которой был командир полка. Вместе с Карамушко пришёл офицер. Какого он был звания? Знаков различия под маскхалатом не было видно. Он зачитал боевой приказ:

«Дивизия в составе передового отряда 31-й армии 5-го декабря сорок первого года переходит в наступление. Два полка дивизии, взаимодействуя в полосе наступления, должны прорвать оборону противника на участке Эммаус – деревня Горохово. На Эммаус вместе с дивизией наступает наш стрелковый полк.

Второй батальон стр. полка двумя ротами наступает на деревню Горохово. Стр. полку к исходу дня 5-го декабря приказано перерезать шоссе Москва – Ленинград и овладеть деревней Губино.

В дальнейшем батальон наступает на совхоз Морозово и к исходу дня 6-го декабря должен выйти на железнодорожную станцию Чуприяновка».

– Перед наступлением по деревне Горохово будет дана артподготовка. И могу сообщить ещё одну приятную новость – нас будет поддерживать авиация. До начала наступления никому из леса не выходить, находиться в ротах и ждать установленного времени!

После прочтения приказа Карамушко показал нам рукой направление и полосу наступления полка.

– Всё ясно?

– Вопросов нет?

Первый раз за всю войну я получил карту местности. По ней завтра на рассвете нам предстоит идти вперёд.

Вот на карте, на крутом берегу, деревня Горохово. Здесь проходит передний край обороны немцев. Ещё выше по отлогому склону прямой линией изображено шоссе Москва – Ленинград. Переходишь шоссе, около леса деревня Губино. За лесом полотно железной дороги, а чуть левей обозначен совхоз Морозово – бывший конный завод племенных рысаков.

– Ну что, лейтенант! – слышу я сзади голос Татаринова. – Пройдём, или ляжем под первой же деревней?

– Почему не пройдём? Чего, собственно, бояться?

– Как ты думаешь, доползём до шоссе? – не унимался Татаринов.

Я повернулся, посмотрел ему в глаза и ответил:

– Не волнуйся, дойдём до Берлина. Назначаю тебе место встречи на Фридрихштрассе нумер цвай.

– Почему Фридрих и почему цвай?

– Потому что улица Фридриха в Берлине наверняка есть. А цвай – легко запомнить! Ты чего-то боишься, Татаринов, и не хочешь говорить.

– Меня вчера предупредили, – кивнул головой в сторону полковых теплушек Татаринов. – Струсишь в наступлении, пойдёшь под расстрел!

На этом разговор наш закончился. Мы разошлись по ротам.

В ночь на 5 декабря роту Татаринова послали тихо переправиться через Волгу. Он должен был подойти под крутой обрыв и, постреливая, не давать немцам спать до утра. Рота Татаринова вошла в мертвое пространство, куда не могли залететь ни пули, ни снаряды.

Ночью можно было без выстрела перейти по льду через Волгу и под обрывом спокойно сидеть, ожидая сигнал для наступления.

Я просил комбата, чтобы мою роту тоже послали вперёд под берег. Мне было сказано, что я вместе со всеми на рассвете перейду в наступление, буду брать Горохово, и дивизия не разрешила без времени соваться туда.

Как потом стало известно, командир дивизии генерал Березин доложил в штаб 31-й армии, что в ночь с 4-го на 5 декабря дивизия захватила плацдарм на том берегу для наступления.
<< 1 ... 7 8 9 10 11 12 >>
На страницу:
11 из 12