Царь горы

– Ну да. Билет ведь на сердце хранится! – Глаза Царедворцева сияли: – Пуля «душмана» пробила комсомольское сердце… Представляешь, какой материал? Закачаешься! У меня его «Комсомолка» и «Правда» с руками оторвут… А потом я этот билет в Музей боевой славы округа отдам. Они уже ждут…

– Такого билета у меня нет, – сухо сказал Борисов, вдруг вспомнив поговорку индейцев – их общего детского увлечения: «Есть много способов пахнуть скунсом…»

– Ну, нет, так нет. – Царедворцев подхватил Борисова под локоть и, поскрипывая новенькими хромовыми сапогами, повлёк по коридору к офицерской столовой. – Спрошу в политотделе армии, у комсомольцев. У них точно отыщется.

На ходу он продолжал говорить:

– Я до завтрашнего утра в Кабуле. Остановился в корпункте «Правды», в особнячке, рядом с нашим посольством… Ты, Бор, давай отпросись у начальства, вечерком посидим, выпьем, вспомним всех наших, ты мне о своей семейной жизни расскажешь, стихи почитаешь… Пишешь, не бросил?

Борисов от приглашения отказался, сославшись, что ему надо возвращаться в часть. Царедворцев стал настаивать. Но тут его окликнул полковник Беглов, сказав, что начальник политотдела ждёт на обед в зале командующего.

– Ладно, Бор, пока! Ты ещё в столовую успеешь… Увидимся после обеда, – помахал рукой Царедворцев.

Сразу после обеда Борисов вместе с подполковником Клепиковым убыл в Баграм на его уазике. В дороге он размышлял о встрече с Царедворцевым, о его циничной просьбе – раздобыть комсомольский билет убитого солдата ради «классного материала», о той лёгкости, с которой Коля умудрился в кратких командировках получить медаль и орден. У самого Борисова за время службы в Афгане никаких «железок» на груди не было, ведь в рейды он не ходил, не ранен и не контужен…

Уазик неспешно двигался в колонне правительственных войск по широкому шоссе, идущему на Чарикар. Это шоссе – одно из немногих в Афганистане можно было назвать цивилизованной и сравнительно безопасной дорогой. Здесь часто встречались посты, на которых дежурили афганские и советские солдаты.

Спустя пару часов колонна остановилась на привал, и Клепиков решил продолжить движение самостоятельно. Вообще-то, передвижение, даже по этому шоссе, одиночным транспортом не рекомендовалось, но до поворота на Баграм, где базировался танковый батальон, осталось не более десяти километров, зелёнки вдоль дороги не было – так что же терять время!

Они почти доехали до своего поворота, когда на обочине пустынной дороги показался одиноко стоящий автобус – обычная афганская «барбухайка», разукрашенная, как цирковой балаган.

Клепиков скомандовал водителю:

– Вася, остановись, не доезжая… Метрах в двадцати. – И обратился к Борисову: – Оружие проверь, капитан… Посмотрим, что там такое…

Борисов расстегнул кобуру, вытащил ПМ, снял с предохранителя:

– Может, не стоит связываться, Владимир Константинович? Рискуем ведь…

Клепиков только улыбнулся:

– Так и так рискуем. – И приказал водителю: – Двигатель не глуши! Если что – гони к заставе за подмогой…

«Ага… если что – никакая подмога не поспеет…» – Борисов нехотя выбрался из машины.

– Спрячь пистолет, капитан, но кобуру держи открытой, – Клепиков первым двинулся к автобусу. Борисов поплёлся за ним.

«Барбухайка» не подавала признаков жизни: шторки на окнах закрыты, внутри – ни звука. Но едва только Клепиков и Борисов подошли поближе, дверь водителя распахнулась и из неё выскочил афганец лет тридцати. Он, широко улыбаясь, представился на довольно сносном русском:

– Я Абдулло, офицер службы безопасности. Везу группу партийных активистов в Сумучак. Будем проводить агитацию среди местного населения.

– Агитация – это хорошо, – кивнул Клепиков. – А документы у вас есть, товарищ Абдулло?

Афганец протянул ему мятый листок с синей печатью, испещрённый арабской вязью.

Клепиков повертел бумагу, вернул «хадовцу» и попросил закурить.

«Зачем? Ведь он не курит…» – подумал Борисов.

Пока афганец, продолжая улыбаться, доставал из кармана и угощал подполковника сигаретой, Борисов подошёл к автобусу сбоку, остановился напротив окна.

Шторка немного сдвинулась, и прямо в лоб Борисову нацелился ствол автомата. Устаревший образец АК-47 был оружием «душманов» – у правительственных войск на вооружении таких не было. Борисов успел оценить это и даже разглядел потёртости и царапины на стволе.

«Вот так и сбываются мечты… Хотел, чтобы меня убили, – сейчас убьют! А умирать-то не хочется…» – Он застыл на месте, поглядев в сторону Клепикова, который продолжал мирно беседовать с дружелюбным афганцем.

Подполковник, уловив его взгляд, приложил руку к ушанке и попрощался со своим собеседником:

– Удачи вам, товарищ Абдулло! Счастливого пути! – И крикнул Борисову: – Едем, капитан!

К уазику Борисов шёл на ватных ногах, не оглядываясь, сдерживаясь, чтобы не побежать.

Они сели в машину, и Клепиков, выбросив в форточку так и не раскуренную сигарету, ласково распорядился:

– Давай-ка, Вася-сынок, медленно, без рывков, поехали отсюда…

Когда злополучный автобус скрылся из поля зрения, Борисов наконец выдохнул:

– Это же «духи», товарищ подполковник!

– Ясный перец, «духи»! Потому я и не полез автобус досматривать! Сейчас танкистам сообщим, пусть бронегруппу сюда высылают, пока чарикарская колонна не подтянулась…

– Почему они в нас не стреляли?

– А кому нужен шум рядом с гарнизоном… Да и не мы им были нужны. Это точно!

«Вот я и получил свою медаль за боевые заслуги, – усмехнулся Борисов. – Верно говорил мой предшественник – майор Петров: на войне главная награда – живым остаться…»

4

«Все дороги ведут в Баграм» – аэродром, где служил Борисов, представлялся ему залом для транзитных пассажиров: одни – на войну, другие – с войны, третьи – прямо в Вечность… Здесь можно было неожиданно столкнуться с давним знакомым или разминуться в толпе, находясь всего в десятке метров друг от друга.

На Баграмском аэродроме Борисов встретил Игоря Лапина – товарища по лёгкоатлетической секции в спорткомплексе «Металлург». Лапин прилетел с группой уральских геологов в Афганистан для исследования месторождения железной руды и теперь направлялся в отдалённый горный район.

– Будем искать для правительства Наджибуллы железо, – сообщил Лапин. – Если найдём, построит у себя комбинат, как у нас в Челябе…

Геологов сопровождало отделение десантников из соседней десантно-штурмовой бригады, а со стороны «афганских товарищей» – узбек по имени Юсуф из 53-й дивизии генерала Абдул-Рашида Дустума, воюющей на стороне правительственных войск.

Борисов накормил Лапина и его спутников в солдатской столовой. За обедом поинтересовался у Юсуфа:

– А вы не боитесь, уважаемый Юсуф, с таким небольшим отрядом отправляться в район, контролируемый мятежниками?

– Боюсь, – честно признался Юсуф. – Но боюсь не того, что убьют меня. Погибну я, заплачет только моя мать… Боюсь, что могут пострадать наши друзья, гости нового Демократического Афганистана. – Он выразительно посмотрел на геологов. – У нас говорят так: если гость погиб в твоём доме, то плачет сам Аллах…

– А у нас говорят иначе: на Аллаха надейся, но сам не плошай, – улыбнулся Борисов и пожелал удачи Юсуфу и Лапину. – Будем надеяться, что вам повезёт…

Но не всякая встреча с прошлым приносит радость. Однажды в Баграме совершил посадку самолёт с выездным магазином Военторга. На прилавках под открытым навесом разложили товары, каких в обычном советском магазине днём с огнём не найти, разве что в валютной «Берёзке». Среди продавщиц Борисов увидел знакомую по Щучину, ту самую, из уст которой узнал о смерти дочери… К ней он подходить не стал.

Незадолго до его замены секретарём парторганизации в инженерный батальон прибыл однокурсник по училищу, а теперь – капитан Ваня Редчич.