Русский сценарий для Голливуда. Библиотека приключений. Том 2

Генерал, слегка привстав со стула, вновь опустился на него.

– …Никак у меня в голове не укладывается, на что мой лагерь вам дался? Кругом – глушь таежная, топи непролазные… А, между тем, на земле столько райских уголков имеется! Я вот, например, про Караибские острова я слышал ….

– Да, на фиг мне твои острова вместе с Робинзоном Крузо нарисовались?

И генерал с размаху грохнул по столу здоровенным кулачищем.

– Ты пойми, тараканьи твои мозги, что на эти, чертовы, курорты едут вместе с женой и детьми! Какой же это – отдых? Там нашего брата и без того кишмя кишит, плюнуть некуда! А мне их пакостные рожи на службе, ох, как опротивели! От них хоть на край света подавайся, все одно они за каждым твоим шагом следят. В нужниках жучки для прослушиванья прямо в унитазы ввинчивают, мерзавцы! А у меня – секретная работа. Мне вопросы решать надо без посторонних ушей и глаз. И отдыхать – то же самое! Где – там!.. Секс и то скрытой камерой пишут. Компроматы один на другого сочиняют, чтобы преимущество за собой иметь. Во как, брат, ты, мой! А здесь я, вроде, как и – на работе, и, в тоже время, на отдыхе нахожусь!.. Понял меня теперь?!

Сахар был пьян, но не настолько, чтобы упустить из виду цепочку последовательных рассуждений, которые убедительно излагал Дубасов. Леонид Мартынович даже нашел ее очень оригинальной. Тем не менее, сама затея ему откровенно не понравилась. Из хозяина лагеря она превращала его в генеральского шута, для которого работа с заключенными становилась делом второстепенным.

Все свои соображения по этому поводу Сахар немедленно изложил бы Полякову, не будь тот на него так зол. Откуда Алексею было знать, что Леонид Мартынович – лишь пешка в чужой игре!.. И имеет к тому, за что, как он считал, незаслуженно получил изрядную выволочку от Полякова, только косвенное отношение… Начальник лагеря недооценивал Алексея. Как и всякий профессиональный разведчик, он отлично ориентировался в любых самых сложных ситуациях, в каких довольно часто оказывался по воле того или иного случая, и всегда с честью выходил из них. Вот и теперь, после, своего рода, разговора «по душам» с начальником тюрьмы, короткого, но, к слову сказать, довольно содержательного, Поляков не торопился с кардинальными выводами насчет тюремного борделя. От его пристального внимания не ускользнуло то, что чрезвычайно расстроенный Сахар все порывался сообщить ему что-то очень важное. Алексей умышленно не дал начальнику лагеря такой возможности. Он ждал, что очень скоро все разъясниться само собой. Как говорится, лучше было один раз увидеть… И не ошибся.

– На завтра все готово? – спросил Поляков, обратившись к Сахару.

– Так точно! То есть, я хотел сказать…

Леонид Мартынович остановился на полуслове оттого, что в это время к их столику медленной и тяжелой походкой подошел один из восьмерых гостей бара, сидевший к ним спиной, тот самый на коленях которого пригрелась ласковая кошечка из борделя. Он положил крупную ладонь на плечо Полякова. Тот медленно повернул голову в сторону незнакомца.

– Не ожидал, брат?

Какими бы стальными ни были нервы у Алексея, но от неожиданности он, и в самом деле, едва не опешил.

– Товарищ генерал?!

Поляков вскочил на ноги и вытянулся по стойке «смирно».

– Да, сядь ты, в конце концов! Мы – не на плацу, и – не в ведомстве.…

Алексей снова сел за стол. Дубасов также последовал его примеру. Никого не приглашая для того, чтобы составить себе компанию, он налил выпивку в одну из пустых рюмок и с видимым удовольствием и какой-то необыкновенной легкостью влил умопомрачительное зелье в свое горло. Потом, словно требуя всеобщего внимания, поднял палец кверху. Он держал его так секунду или две.

– О, упала!

Генерал удовлетворенно крякнул. Подцепив вилкой соленый грибочек, он довольно деликатно отправил его в свой рот, в который, казалось бы, при желании легко поместилась четверть жареной индейки, а то и молочного порося.

– Не ожидал вас здесь увидеть! – сквозь зубы процедил Поляков, стараясь не смотреть Дубасову в глаза.

– Не ожидал?! – с сомнением переспросил тот.

– Никак нет!..

– Ты знаешь, Поляков, как я беспокоюсь за благополучный исход нашего общего дела, – негромко и немного таинственно сказал Дубасов. – Поэтому я решил, что в этот ответственный момент мое присутствие здесь – просто необходимо! Разве, я не прав?

Алексей неуверенно пожал плечами.

– Вы боитесь, что самому мне не справиться?

В тоне, каким спросил об этом Алексей, генерал услышал нотки тщательно скрываемой обиды и откровенного недовольства.

– Ты, брат, не обессудь, но для меня успех операции – важнее твоих служебных амбиций!

Дубасов подхватил вилкой еще один грибок и, прежде, чем его съесть, добавил:

– Просто, я решил тебя подстраховать!

– Ну и на том, спасибо! – невозмутимо сказал Поляков, уже вполне придя в себя после легкого потрясения, которое он испытал минуту или две назад.

А, точнее сказать, сюрприза! Именно сюрприза, словно пачка панировочных сухарей к столу именинника, преподнесенного ему своевольным и непредсказуемым военачальником. О том, что так ли этак, но подобное обязательно случится, он заранее, еще до отбытия в лагерь заключенных, хоть и смутно, но все же предполагал.

– За удачу! – немного торжественно и все также таинственно провозгласил свой очередной тост Дубасов.

Они выпили втроем, не обращая никакого внимания на мелодичный храп Джека Скотта, который крепко спал, откинувшись на спинку стула.

15

Еще какое-то время Юрский плыл вдоль берега озера, сознательно, все более удаляясь от своих товарищей. Это был единственный путь к спасению. Оставаясь недосягаемым для Ковалева, он рассчитывал, что вскоре поможет геологам. С помощью него Артемьев и остальные таежники, наконец, вырвутся из цепких лап этого отчаянного мерзавца Эрнеста и обретут желанную свободу. Николая страшно беспокоила мысль о Насте, жизнь которой точно так же, как и жизни других геологов была в опасности. Он мечтал, как снова встретится с ней, прижмет к своей груди, и уже больше никогда и ни при каких обстоятельствах их пути не разминутся. «А что если им больше не суждено свидеться?!» – с горечью думал он. И Ковалев, который приложил все усилия, чтобы разлучить Николая и Настю, безусловно, пойдет на все, чтобы одержать над ними верх. Он без малейшего колебания лишит жизни обоих, лишь бы отомстить за то, что вопреки его воле девчонка досталась не ему, а его более счастливому сопернику. И не только поэтому…

Справедливый гнев на Эрнеста Ковалева придавал Юрскому сил, и он отчаянно греб обеими руками. Ладони его поочередно и вместе с тем стремительно взлетали кверху и опускались вниз, рассекая зеркальную гладь. Но скалы, отвесно поднимаясь из воды, словно каменные постовые, казалось, бдительно стерегли озеро, как будто бы опасались за судьбу того, что скрывалось на самом его дне. Николай проплыл уже более полукилометра, но так и не нашел пологого спуска к воде, где он без труда выбрался бы на берег. Геолог изрядно устал. На время он прекратил плыть, чтобы немного передохнуть и попытаться ногами нащупать дно… Но попытка оказалась тщетной!.. Тогда, набрав воздух в легкие, Николай погрузился в омут, как можно, глубже. К своему ужасу он не обнаружил под собой никакого даже слабого намека на присутствие дна. По-видимому, вода и впрямь заполняла невероятно глубокую впадину. Берег странного озера был пологим лишь с той стороны, где в него впадала Быстрая речка. Именно там теперь находились Артемьев и его команда. Но Николай предпочел бы утонуть в озере, нежели возвратиться назад. Это означало бы сдаться на милость Ковалеву, а значит предать своих товарищей. К тому же, чтобы очутиться возле устья Быстрой речки, нужно было преодолеть немалое расстояние! Такая задача могла оказаться ему просто не по силам!..

Насколько позволял обзор, геолог окинул безнадежным взглядом непрерывную череду скал. В блеске солнца они походили на громадные красноватые языки пламени, высовывавшиеся из воды. Казалось, достаточно слабого дуновения ветерка и тогда… Подстерегавшая всюду опасность до предела взвинтила нервы Николая. Ему стало страшно, когда перед его мысленным взором на миг невольно предстало, как огонь, как будто бы гигантское чудище, и в самом деле медленно и верно стал подниматься со дна озера. Он быстро разрастался до невероятных размеров, обдавая все вокруг своим невыносимым жаром… Возможно, из-за временного помутнения рассудка, геолог и впрямь перестал отличать реальное от воображаемого. И все же, то, что он себе нафантазировал было так впечатляюще, что Николай, грезя наяву, даже вскрикнул от ужаса и восторга одновременно!.. Ему вдруг взаправду показалось, как жадные языки огня, метнувшись кверху, разом слизали стаю летевших в небе птиц. Затем принялись за облака. Еще немного и они вдруг заполнили собой и поглотили все небо! О, боже! Не выдержав его адского напора, небо ужасно задрожало, заклокотало, и, оглушительно громыхнуло, как пороховой погреб. Высветившись до дна, оно с удвоенной силой бешено занялось адским пламенем вместе с солнцем и в последний раз сверкнувшими в его лучах каплями дождя, радугой, слабо обозначившимися контурами месяца и далеких планет!.. «Нет, нет! Только – не это!» – едва не закричал Николай, тщетно борясь с одолевавшими его бредовыми виденьями. Ему вдруг стало невыносимо горячо. Часто захлопав ресницами, он перестал различать вокруг себя какие бы то ни было предметы, словно очертания всего сущего на земле окончательно стерлись, навеки погрузившись в неистовую огненную стихию… Николай отчаянно забил руками по воде, что-то опять закричал. «Я схожу с ума!» – подумал он. Но так продолжалось минуту или больше… Потеряв силу, вскоре пламя, обратившее все вокруг в витающий повсюду пепел, стало постепенно угасать. А еще через какое-то время от бушующего прежде небесного зарева остались одни лишь слабые искорки. Их становилось все меньше и меньше… И по мере их угасания стремительно и неотвратимо над озером стал сгущаться сумрак… А вслед за ним вместе с последним проблеском света… вдруг разом… наступила беспросветная ночь, похожая на тоскливую и полную отчаяния безысходность…

Юрский внезапно почувствовал, как против воли веки его смежаются, все тело наливается тяжестью, и он постепенно теряет сознание… Николай едва не захлебнулся. Закашлявшись, с трудом перевел дыхание. Это заставило его придти в себя. Холодная озерная вода все больше сковывала его движения. Жар вдруг сменился ознобом. Для того чтобы хоть немного согреться, Николай решил, что, превозмогая дикую усталость, поплывет дальше. Но силы его были на исходе. Кровь бешено стучала в виски, подстегивая мозг к активной работе. Лихорадочно соображая, Юрский искал единственно возможный путь к спасению. Но все было напрасно. Ощущая, как его тело все больше тяжелеет, он приготовился к худшему. И в то время, когда мысленно он уже готов был попрощаться с жизнью, в его памяти словно золотая рыбка из темных озерных глубин, сама собой вдруг всплыла карта местности. Николай, как будто бы, держал ее в руках прямо перед собой и отчетливо видел все изгибы береговой линии треклятого озера.

– Ну, конечно же э э э! – осенило вдруг пловца. – Это вон там а а ам!

Незаметно для себя он произнес это вслух, и Зеленая долина, ловя каждое его слово, ответила ему многократным эхом. Чтобы заранее наметить для себя путь, по которому ему предстояло проплыть примерно еще около двухсот метров, Николай указал рукой нужное направление. Он отправится не вдоль скалистого берега, а напрямки к тому месту, где рельеф наступал на водоем, почти до самой средины разделяя его надвое, и, по обе стороны от себя образуя нечто вроде двух различных озер. Этим самым он значительно сократит время своего пребывания почти в ледяной воде и избежит неминуемой гибели… Словно рука помощи, протянутая свыше, береговая коса стрелой вонзалась в зеркальную гладь. С течением времени вода подтачивала ее основу и методично разрушала, пытаясь, раз и навсегда поглотить, затянув в бездонную пучину. Но окончательно ей это до сих пор так и не удалось. Она, по-прежнему, была все также несокрушима и примерно на полметра, а местами и более того возвышалась над водой. Для Николая она являлась своеобразным остовом спасения, на который еще никогда не ступала нога человека.

Юрский, наконец, почти достиг твердокаменного гребня. По разные стороны от него прямо из воды повсюду торчали островки. Николай без труда взобрался на один из них. Вздох облегчения вырвался у него из груди, когда он без сил повалился на гладкую и скользкую, как лед, глыбу площадью, примерно, около шести квадратных метров и тут же уснул.

Глава вторая

1

Наутро рота солдат выстроилась на плацу. Собаки в возбуждении громко гавкали, ожидая того момента, когда, взяв верный след, и, едва сдерживаемые кинологами, ринутся погоню за беглецами… Зэки в лагере меж собой шумно обсуждали предстоящий спектакль.

– Захомутают их! Век воли не видать, враз захомутают! – утверждал один.

– Ну, уж, это кому больше халявы достанется, тот того и поимеет! – возражал другой. – Тайга – это тебе не тараканий геморрой!.. Есть где на дно залечь!

– Ты чо гонишь? – встревал в бесполезный спор третий. – В бородатой все норы и шлепалы считанные! По ним мусорня любого беглого вычислит!..

Известие о бегстве Людоеда и Самосвала и зверском убийстве караульного на лесоповале, основательно встряхнуло жизнь в лагере. Одного лишь осужденные не понимали до конца: почему тюремный начальник не выслал погоню вслед беглецам незамедлительно и предпочел сделать это лишь на следующий день. «Что – это: дурь ментовская или Сахар спецом воровским ногам разбег дал, чтобы их умаять, а потом в угол загнать?» – недоумевали уголовники. Но этот вопрос повис в воздухе, поскольку, по вполне понятным причинам, вряд ли, кто-то, даже из отъявленных мазуриков смог бы ответить на него что-либо вразумительное. Сахар прекрасно понимал, что, пока не изловит беглецов, разговоры на эту тему еще долго не исчерпают себя. Поэтому Леонид Мартынович горел неизбывным желанием, которое заключалось в том, чтобы поскорее схватить убийц несчастного караульного и раз навсегда закрыть опасную тему. Ведь, если слухи о беглецах дойдут до его непосредственного начальства, то на бедную голову Леонида Мартыновича свалится немало бед.

Группа захвата уже битый час топталась на плацу совершенно в бездействии, но Сахар все еще почему-то медлил.

– Нарочно оттяжку дает, чтобы круче по следу пошли! – оправдывали солдаты нерасторопность своего командира.

Операция предстояла довольно рискованная, так как у убийц имелся автомат Калашникова с полным магазином патронов и резервным в придачу. Поэтому караульные, привыкшие иметь дело с теми, кто не мог им дать сдачу, храбрились, как могли, поддерживая боевой дух товарищей, и всячески возносили на недосягаемую высоту авторитет того, кто возглавит погоню за преступниками. Только по-настоящему сплотившись вокруг своего командира, они почувствовали бы себя увереннее и сильнее.