Архипелаг Гудлак. роман о серийном убийце

Ксения неуверенно пожала плечами.

– Я тебе ничего доказывать не буду! Даже, если это случилось, я все равно тебя люблю! Вот только любви нашей скоро конец придет, так и знай!

– С чего это, ты так решила?

– А с того, что уже вся деревня про нас – в курсе…

И потом, кажется, меня кто-то преследует!..

– Да, да! Ты рассказывала мне об этом…

Взгляд Фомы сделался задумчивым.

– Ты не знаешь, кто бы это мог быть?

Фома отрицательно покачал головой.

– Знал бы, так поверь мне, руки, ноги бы ему переломал…

– Я думаю, не к добру – все это! – заключила девушка, оглядываясь по сторонам. – Всё – против нас! Всё! Я боюсь за тебя и за себя! Я думаю, что хотя бы некоторое время нам не надо встречаться…

Ксения протянула руку и коснулась его лица. Прижав к губам, он стал страстно целовать ее тонкие пальцы. Но только этим дело не закончилось. Стиснув девушку в своих клешнях, вскоре Фома стал вытворять такое, что Макс поскорее зажмурился.

Стараясь ни чем не выдать своего присутствия, Макс стал потихоньку выбираться из березняка, решив, что его старшему брату в этот раз лучше обойтись без тормозка.

«Вот – дрянь! Какая она, все-таки, дрянь!» – всю обратную дорогу не мог успокоится Чернов младший. Ревновал ли он Ксению? Возможно. Но больше всего ему было обидно за брата. Брата, в котором он души не чаял, и которого эта сопливая девчонка окрутила, как какого-нибудь глупого мальчишку! «Да, на что она далась ему?!» – искренне удивлялся Макс, наверно, напрочь позабыв, что к девушке он испытывал те же самые чувства, что и Фома. Ну, может быть, не совсем те же. Чувства Фомы являлись более глубокими и зрелыми. Но ведь, то был Фома, а не он, его младший брат. Фома, конечно же, заслуживал лучшего. В том смысле, что его возлюбленной должна была стать более взрослая и более серьезная девушка. Не чета Ксеньке, у которой еще молоко на губах не обсохло! А вместо мозгов, как у куклы Барби, в голове – вата!..

В то же время в душе Макс злорадствовал, посмеиваясь за глаза над Беловым и, все больше и больше удивляясь лицемерию и цинизму Ксении. Как у ней совести хватает дурачить всех? И, прежде всего, своих наивных предков, которые понятия не имеют, с кем она шашни водит! Вот так, да!.. Но тут Макс припомнил последние слова девушки и тревогу, которая сквозила в каждом ее слове, обращенном к Фоме. А что, если папаше Ксю обо всем известно? И многочисленные сплетни о любовных похождениях Фомы, в том числе и о якобы забеременевшей от него селянки, которые, вполне возможно, имели под собой реальную почву, дошли до него?

– Ну, я еще ей покажу, как моему брату извилины распрямлять! – сам того не замечая, воскликнул Чернов вслух.

24

– Ты хочешь мне помочь? – как-то спросил Фома, глядя на Макса так, словно от готовности сделать то, о чем его Чернов старший попросит, зависело, взрастет ли на селе этим летом пшеница.

– Не вопрос! – не раздумывая, ответил Фома. – Говори, в чем – фокус, брат, и считай дело – в шляпе!

Фома снисходительно улыбнулся.

– Я бы на твоем месте не говорил «гоп», чтобы не получить в лоб!

– Неужели, все – настолько серьезно?

– Серьезно?

Фома с минуту молчал, вероятно, не зная, что ответить.

– Это – настолько серьезно, что ты себе даже представить не можешь!..

С тревогой глядя, на старшего брата, Макс уже не знал, что и думать.

– Ну, так в чем – суть? Скажи толком, Фома!

Поднявшись со стула, Чернов старший прошелся из угла в угол по комнате. Затем, остановившись возле окна, и, наблюдая, как осенняя листва за окном, кружась, падает на землю, Фома как-то неохотно произнес:

– Не хочу я, братишка, втягивать тебя, да и остальных пацанов – тоже, в то, что может всем нам боком выйти, но обратиться мне больше не к кому!

Повернувшись лицом к Максу, он неожиданно подмигнул ему.

– Но ведь постоять за себя надо? Я – прав или нет? Да и для вас, мелюзги, это будет чем-то вроде боевого крещения! А то, какой вы, к черту, будущий спецназ? Так, недоразумение одно!

Подойдя платяному шкафу в углу комнаты, Фома открыл одну из створок. Там хранились кипы старых наволочек и простыней. Торопливо порывшись в них, вскоре он извлек оттуда какую-то коробку. Почти торжественно, точно ценную реликвию, водрузив ее на стол, он аккуратно снял крышку…

– Ого!

Макс не в силах был сдержать возгласа удивления и восторга. Через секунду в правой руке Фома сжимал рукоять пистолета.

– Герасим притаранил! Спасибо ему!..

Чернов старший, нацелив дуло в воображаемого противника, плавно нажал на курок. Раздался щелчок, от которого Макс нервно вздрогнул.

– Не бойся! Он не заряжен. Вишь, красава какой! С нуля. В масле еще весь…

– Фома! А дай мне! Дай подержать! Как называется-то?

– «Беретта»!

Макс осторожно, словно это было не оружие из особого металлического сплава, а нечто вроде скульптуры из тончайшего стекла, которая могла при неосторожном обращении с ней разбиться, взял в руки диковинную вещицу.

– Ну, и как? – спросил Фома, пристального наблюдая, за восхищенным выражением, не сходившим с лица его младшего брата.

– Жесть!

– Смотри! – предупредил Фома. – Хоть у этой волыны и женское имя, она приносит смерть!

– Так, все беды на земле – от баб! Разве, ты не знал?..

Но Фома предпочел не отвечать на этот вопрос.

– То-то, я гляжу, втюрился ты в нее с первого взгляда… Такая любовь к оружию, парень, тебя до добра не доведет! Запомни мои слова.

Но Макс, как будто бы слушал и не слышал его в одно и то же время.

– Эта штуковина – всего лишь железная болванка! Убивает не она. Убивает то, что заставляет нажать на курок ее хозяина! Ты просек мою мысль?

Макс вопросительно посмотрел на брата.

– Фома!..