Три кита. Шахтерский роман

– Ха-ха, Нинка, ты знаешь, на кого похожа? – ржали Чувашовы.

Нинка и вправду, вся съежившись, со всколоченными волосами, поджав руки к груди, чем-то напоминала мокрую курицу, которая, лишь однажды в жизни расправив крылья и, для важности взмахнув ими пару раз, вдруг окончательно поняла, что ей никогда не удастся то, чего и не стоит пытаться делать.

Как бы то ни было, веселость собутыльников невольно передалась молодой женщине. У ней был жизнерадостный характер. К тому же, от Чувашовых и ей перепала рюмка, другая.

– Ах, так! Ну, я вам щас покажу! – рассмеялась она и, схватив пустое ведро, побежала домой.

Но едва Нинка показалась с емкостью, полной воды на крыльце барака, Чувашовы, подстерегавшие глупышку возле подъезда, напали на нее с двух сторон. Они выхватили у Нинки из рук ведро и по новой окатили ее.

– Ай, ай, ай! – завопила молодая женщина. Вот – сволочи! Так – нечестно, двое – против одной!

– Хо-хо-хо! – довольные собой мужики гоготали, как жеребцы.

– Ладно, Нинка, не переживай! Лучше пойдем за стол и кое-что обсудим. За одним по сто граммов пропустим! Это тебе будет, так сказать, в качестве компенсации за моральный и материальный ущерб! Вон, прическа у тебя теперь – никакая, и макияж вразмашку за буйки поплыл!.. Ха-ха!

Выпив, они недолго о чем-то шептались с Нинкой, убеждая ее в том, от чего она поначалу, как могла, отнекивалась. Но, в конце концов, согласно кивнув головой, снова взяла пустое ведро и направилась к подъезду. Минут через десять-двадцать с ведром, до краев наполненном водой, она опять появилась на крыльце. Оставив его там, она приблизилась к столу, где ее поджидали трое собутыльников.

Сухнин, встав со скамьи, подал знак Чувашовым, чтобы они следовали за ним. Вскоре все трое оказались подле крыльца, по ступенькам которого недавно сходила Нинка. Не долго думая, Иван взошел по ним. Сверху на него отбрасывал тень дощатый настил. Взобравшись на перила, Сухнин схватился обеими руками за деревянный карниз настила. Подтянувшись, он через минуту или две оказался поверх козырька над входом в подъезд двухэтажного барака.

– «Вируй» ведро! – негромко сказал Иван, обращаясь к Чувашовым.

Выполнив его команду, старший из братьев спустя какое-то время также оказался рядом с Сухниным. Дальше предстояло самое сложное. Иван должен был с козырька по стене барака влезть в раскрытое окно на втором этаже, где проживала Ваша, и, таким образом, очутиться в ее квартире. Разморенная июльским пеклом она, как раз, легла вздремнуть часок, другой. Для того, чтобы убедиться, что Ваша спит, Нинка загодя поднялась на второй этаж и неоднократно стучалась к ней в двери. Но ответа не последовало. Опираясь на полукруглые выступы крупных бревен в стене барака, Сухнин ко всеобщему восторгу, наконец, ступил ногой на карниз Вашиного окна, а затем и подоконник. Взяв ведро с водой, Чувашов старший попытался передать его Ивану. Но это ему никак не удавалось, так как расстояние от карниза до раскрытого окна, через которое норовил проникнуть в квартиру Ваши Сухнин, было очень велико… Дело пошло на лад, когда младший Чувашов, исчезнув в подъезде, вдруг показался из него с бельевой веревкой в руках. Привязав один ее конец к ручке ведра, старший Чувашов, соорудил из другого нечто наподобие аркана и прицельно накинул его на вытянутую в направлении него длань Ивана. Тот в ответ лишь привычно ощерился, приложив указательный палец к своим губам. Вскоре ведро с водой оказалось у него в руке. Представить, что произошло потом совсем нетрудно. Спустившись с подоконника на пол, и подкравшись к мирно похрапывающей в кровати Ваше, он с размаху окатил ее из ведра, до краев полного холодной воды. Все, кто находился во дворе, могли отчетливо представить себе это после того, как из Вашиной квартиры через открытое окно вдруг стали доноситься отчаянные вопли вперемежку с матерной бранью.

– Ой, паскуда! Ой, …! Ой, сволачь! Тварь, что дэлаит са мной!

С успехом, устроив Ваше бесплатное купание, причем не где-нибудь, а в ее собственной кровати, Иван, тем же путем, каким попал в «стан врага», намылился обратно. Разница между тайным вторжением на чужую территорию, откуда до сих пор доносились матерные выкрики Ваши наряду с весьма нелестными эпитетами в адрес своего обидчика, и тем, как стремительно Сухнин выметался из ее апартаментов, была столь очевидна, что те, кто невольно наблюдал эту удивительную картину, едва не лопнули от смеха. Когда Иван был уже на полпути к карнизу, мокрая Ваша высунулась в окно. Яростно погрозив ему кулаком, она тут же исчезла в глубине своей квартиры. Едва Сухнин спустился на землю, подле него с кочергой в руке негаданно-нежданно очутилась Ваша. Она так саданула ею Ивана по хребтине, что тот с трудом удержался на ногах. Корчась от боли, он пустился наутек вприпрыжку. Между делом, хапнув еще полстаканчика водки, Чувашов младший принялся пиликать какой-то развеселый мотивчик на баяне. Это еще больше обозлило Вашу, и придало неописуемую трагикомичность всей картине, представшей перед удивленными взорами жителей барака. Бранясь и воинственно размахивая кочергой в воздухе, она обратила свой взор на Чувашовых…

Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы, выглянув из окна, в дворовую разборку вовремя не вмешалась Маруся:

– Ваша, да ты, я вижу, совсем рехнулась! А ну, брось кочергу!

А то я щас свою возьму да выйду во двор!

– Иды, бири! Патом пасмотрим…

– А я и смотреть не буду! – рассердилась Маруся. – Так тебе по башке съезжу, чтобы неповадно было руки распускать! Ишь, ведьма старая, что вытворяет! Да, тебя в дурничку давно пора сдать!

– Да, ыды ты, знаишь куды…

– Я вот тебе пойду… Смотри, договоришься у меня…

– Зря ты, Маруся так раскипятилась! Твой сам во всем виноват! – облокотившись локтями на подоконник, и, слегка высунувшись из окна, чтобы было удобней смотреть снизу вверх, встряла в разговор до сих пор молчавшая Груня.

– Да, мой всю жизнь виноват! Вон недавно в гипсу три месяца прокандылял. В шахте завалило. Слава богу, живой остался! А, так бы, кому мы с дочуркой нужны? Кто нас задаром кормить станет?

Слезы навернулись на глаза Маруси.

– А тут эта чурка с глазами кочергой машет! А что, если б увечье нанесла? Вместо извилин у ней – кукиш сопливый, с верхней губы на нижнюю без разбегу скакнуть норовит! Двух слов связать не может, а – гонору, хоть отбавляй!..

– Вот потому и гонорится, что мужика у ней ни разу в жизни не было, – высказала свое мнение многоопытная соседка Груни.

– Мужика? На что он ей дался? Да, она сама почище любого мужика будет!

Но Ваша не слышала слов Маруси. Заметно струхнув, словно хмурое облачко, которое, едва отбросив ненастную тень на землю, она тотчас испарилась со двора. После этого целую неделю или более того, Ваша вообще не показывалась из дому.

8

Когда, наконец, Грохов вынырнул из темного и узкого, как змеиная нора, ходка, в глаза ему ударил яркий свет. Сделав несколько неверных шагов, он вдруг с ужасом отпрянул назад. Подземный электропоезд, двигавшийся ему наперерез, едва не сбил его.

– Твою мать! – в сердцах выругался Грохов.

Потом вдруг земля у него под ногами задрожала. Сверху, словно каменный дождь, посыпались мелкие кусочки породы. Звучно ударяясь о каску, они отскакивали прочь. На нижнем, третьем горизонте, в считанные секунды образовалась плотная завеса из пыли. Но это продолжалось недолго. С запозданием загудела спасательная сирена. Она означала, что горняки должны были немедленно прекратить работу и подняться на-гора. Тотчас погас дежурный свет. Электропоезда с составами порожних и уже груженых углем вагонеток со скрежетом замерли на месте. Люди со светящимися головками фонарей заметались по основному штреку. Их становилось все больше, пока они окончательно не заполнили собой почти все замкнутое подземное пространство. Еще толком ничего не зная, но догадываясь, что произошло нечто ужасное, они, сперва толкаясь и спотыкаясь друг о друга, неуклюже топтались на месте, тщетно норовя сделать хотя бы несколько шажков в нужном направлении.

– Эй, впереди! Ходу давай! Ходу! – послышались возгласы тех, кто находился в самом центре скопления людей.

В тот же миг, толпа, дрогнув, медленно тронулась. А, затем, постепенно набирая ход, вдруг, очертя голову, будто ее кто-то в одно место укусил, ринулась вперед… Время от времени, движение ее, то замедлялось, то ускорялось вновь… До тех пор, пока, словно сговорившись, неудержимым потоком из человеческих фигур, одетых в серую, сливавшуюся с полумраком, робу, и пылающих огней, людская масса стремительно и уже безостановочно не потекла вдоль вагонеточных рельсов, прямо к спасительной цели… Подъемному стволу!..

– Взрыв! Взрыв на втором! – слышалось отовсюду.

– А кто там в упряжке был?

– Бригада Дилана!..

– Передвигай костыли норовистей, мужики! А то, того гляди, здесь рванет! Или на башку кровлю наденет! – подгонял кто-то из горняков тех, кто шел впереди него.

– Шустрый – какой! Ты, случаем, запором не страдаешь? А то, щас в задницу аммонит[9 - Аммонит – взрывчатое вещество промышленного производства – смесь аммиачной селитры и тротила. Используется для взрывания горных пород. В отличие от других взрывчатых веществ может детонировать и при нахождении в воде… http://www.nakanune.ru/news/2010/6/8/22197636/] утрамбуем! Как раз лишку осталось. Тяжело назад-то тащить!

– Себе утрамбуй…

Как видно, у горняков, сдавали нервы, и, чтобы не выказать слабости перед лицом опасности, они, словно волки, попавшие в западню, почем зря скалили друг на друга зубы.

– А ты думаешь, как он его, лишок этот, из шахты выносит? – как бы между прочим, обратился к «Шустрому», горняк, который шел справа от него.

– Как – это один вопрос! А для чего – другой… – нехотя ответил тот.

– Ежу понятно – для чего! Рыбу на водохранилище глушить!

– Ха-ха! Рыба-то потом дерьмом не воняет? – вклинился в разговор еще один горняк.

– Так он ее еще в магазин ухитряется сдавать? Если б знали лохи, что бабки за нее отстегивают, как эта горняцкого посола рыбка ловится…

– Хорош языком трепать! Фиг вы у меня больше вяленого чебака к пиву получите! – видимо, всерьез раздосадовал тот, о ком шла речь.

Но горняки, напав на благодатную тему и, наверное, для того, чтобы сделать путь к клети короче, охотно продолжали ее развивать.

– Да, он рыбой за сезон разжился, как рыболовецкое судно!

– Ха-ха! Как-то окунька вяленого он мне дал к пиву. А я смотрю, у бедной рыбешки этой плавники не ярко красные, а темно-рыжие какие-то. Не рассчитал с аммонитом, значит! Чересчур бомбанул.