Реальность

На трибунах снова поднялся гвалт возмущения речью Дориана. Однако от моего взора не укрылся один любопытный факт: некоторые из присутствующих погрузились в раздумья. Что уж тут скрывать, складно и проникновенно говорить этот парень умел!

– Будет и другой способ получить много денег и приобрести то, чего вы желаете, – продолжал свою речь Дориан, – Откроются специальные учреждения, в которых сконцентрируются большие суммы, и которые будут выдавать людям необходимый им объём денег в долг, а должники будут отдавать этот долг не сразу, а в течении длительного времени небольшими частями. Это позволит делать нужные приобретения без необходимости долгого накопления денег. Конечно, нужно будет вернуть такому учреждению немного больше той суммы, которую ты взял в долг, но это разумная плата за то, что ты воспользовался чужими ресурсами тогда, когда они тебе были необходимы. Это справедливо. Капиталистическое общество – это сплошная справедливость, там всё будет логично и понятно, там не будет современного псевдоравенства!

– А как же больницы будут работать, школы? Они что, тоже будут в чей-то собственности?! – недоумённо и как-то испуганно выкрикнула с трибун одна худощавая женщина.

Гул одобрения её вопроса пронёсся по амфитеатру. Дориан продолжал сохранять завидную решимость.

– У людей будет право создавать частные больницы, школы, детские сады и другие учреждения. Но, конечно, вопросы большой социальной значимости придётся решать централизованно. Именно поэтому мы, капиталисты, поддерживаем идею государственного устройства и регулирования жизни общества посредством законов, обязательных для исполнения.

Дориан продолжил говорить, но после этой фразы его почти не было слышно из-за поднявшегося на трибунах шума, в котором слились вместе два основных компонента: недоумение и возмущение.

– Только государство, основанное на воле народа, – надрывался неугомонный бунтарь, – способно максимально эффективно решать общественно значимые вопросы, только оно может занять объективную позицию, не раздираемое противоречиями между отдельными членами социума.

С места вновь поднялся Галим, начинавший это собрание, и жестами рук призвал людей на трибунах успокоиться. Затем он повернулся к возмутителю спокойствия и сказал:

– Дориан, ну что же ты такое говоришь? Ведь государство – это примитивная форма человеческого общества, существовавшая в древности. Она показала свою неэффективность. Государства воевали друг с другом, а их правители в большинстве своём стремились выжать максимум из своих подданных, мало заботясь о комфортности их жизни. Как раз таки о справедливости и об общем благе здесь никакой речи быть не может.

– Это старые примитивные государства, – возразил Дориан, – Мы же выступаем за государство, основанное на принципах демократии, когда органы власти выбираются и все важные решения принимаются путём свободного и честного голосования народа. За кого проголосовало большинство, тот, значит, более достоин решать общественные вопросы. На все должности люди будут избираться на короткий срок (не более двух-трёх лет), после чего голосование будет проводиться вновь. Таким образом у народа всегда будет возможность выбирать того, кого он считает наиболее достойным той или иной должности. При этом большая часть населения сможет спокойно заняться своими основными делами: трудом, увлечениями, семейными заботами. А вопросы общественной значимости она делегирует своим представителям в органах управления. Нам с вами не придётся по каждому маломальскому поводу собираться на длительные заседания подобно сегодняшнему, – Дориан сделал паузу и, горько усмехнувшись, добавил, – Даже если вы захотите кого-то осудить, то для этого будут существовать специальные службы. Естественно, они будут действовать в рамках законов, принятых теми самыми органами, избираемыми народом. Таким образом народ, стоя у истоков власти и управления, будет тем самым контролировать все государственные органы и процессы. Государство будет не диктатором над людьми, а выражением их воли!

На трибунах вновь поднялся шум. Кто-то выражал явное возмущение и несогласие со словами революционера, кто-то говорил, что в речах вольнодумца есть рациональное зерно, но в целом, конечно же, они далеки от реальности. Самое интересное, что теперь многие из присутствующих уже не направляли свои эмоции в сторону Дориана, а начинали спорить друг с другом, обсуждая его высказывания.

Галиму вновь пришлось встать, чтобы успокоить собравшихся (правда, теперь это удалось сделать уже не так быстро и легко) и ответить на пламенную речь бунтаря.

– Дориан, демократическая модель общественного устройства несовершенна, к такому выводу пришли многие исследователи и философы, да и мы, чего скрывать, видим это. Мнение большинства не всегда означает, что оно единственно верное. При этом демократия создаёт почву для раскола общества и усиления противоречий в нём, ведь она просто отмахивается от меньшинства, не пытаясь найти компромисс и решение, которое могло бы устроить всех. Наше анархическое общество напротив пытается услышать мнение каждого человека и путём диалога двигаться в ту сторону, куда хотят идти все.

При этих словах многие на трибунах одобрительно загалдели.

Дориан же, продолжая ухмыляться, сказал:

– Больше полугода назад был поднят вопрос о строительстве новой дороги, необходимость которой диктуется развитием нашего города и его экономических связей. Все мы согласны с тем, что дорога должна быть проложена. Однако, как вы знаете, вопрос упёрся в то, что оптимальный её маршрут должен проходить через северные городские окраины. Жители нескольких домов не согласны с таким решением и предлагают сдвинуть дорогу дальше, в холмистую местность за городом, что явно усложнит строительство и ставит под вопрос его рациональность. Сколько уже собраний было проведено на эту тему? Что-то было решено? Прокладка дороги, необходимой всем горожанам, началась?! Вот она ваша хвалёная анархия. Выслушивая мнение каждого и пытаясь угодить всем, вы заходите в тупик по некоторым важным общественным вопросам, которые определяют судьбу города и его будущих поколений. И сам ваш анархизм уже заходит в тупик, только вы боитесь признаться в этом или ещё не до конца это осознали!

На трибунах вновь поднялся гвалт. В это время я заметил, что несчастная мать Дориана уже рыдала во весь голос, не в силах больше сдерживаться. Отец сидел с каменным выражением лица, смотря в одну точку себе под ноги.

А атмосфера собрания продолжала накаляться. Речь Дориана спровоцировала людей на новые перепалки: жители тех самых северных окраин вновь подняли голос в свою защиту, на что часть горожан, которым надоело их упрямство, стали высказывать всё, что о них думают.

Дориан ухмылялся, надменно глядя на шумную толпу земляков. Видимо, он считал, что происходящее доказывает правдивость его слов.

Галим хотел было приподняться и вновь взять слово, но кто-то из старейшин одёрнул его, после чего все они принялись что-то обсуждать между собой. Ситуация явно начинала принимать неоднозначный оборот, и им нужно было поворачивать собрание в другое русло.

После короткого совещания несколько старейшин поднялись со своих мест, обернулись к трибунам, призвав людей к спокойствию, и затем снова встали лицом к дерзкому бунтарю. Слово вновь взял Галим:

– Дориан, мы очень надеялись, что сегодня услышим от тебя слова раскаяния и готовность трудом на благо родного города смыть с себя пятно тех поступков, которые ты совершил и которые планировал совершить, готовность вновь стать членом нашего свободного общества. Но вместо этого мы увидели, что ты намерен и дальше сеять смятение в душах своих земляков, пытаться подтолкнуть их на путь ложных идеалов, ошибочность которых, увы, ты не видишь или не хочешь видеть.

Галим повернулся к собравшимся на трибунах, обвёл их взглядом и произнёс:

– Горожане! Выносится вопрос об изгнании Дориана из города с предоставлением ему дома, с запретом приближаться к городу ближе, чем на десять километров, а также уезжать в любую другую сторону на то же расстояние, с запретом иметь оружие и организовывать собрания, с запретом управлять транспортом без разрешения города. Также предлагается разместить рядом с его домом надпись о том, кто он такой и почему там проживает, а также обо всех правилах и запретах, которые к нему относятся. Кроме того, видится уместным известить о нашем решении жителей соседних городов и поселений, чтобы они имели о Дориане достоверное представление. Первоначальным сроком изгнания Дориана предлагается определить время в течение двух лет. После этого может быть рассмотрен вопрос о разрешении ему вернуться обратно в город, в том числе исходя из его поведения и из общения с ним на предмет его взглядов.

Старейшина сделал небольшую паузу и сказал:

– Если кто-то имеет возражения, высказывайтесь, пожалуйста! Если высказываний не будет, то решение считается принятым.

Раздалось несколько выкриков типа «Да тут и думать нечего!», «Конечно, гнать его из нашего города!». Но подавляющее большинство людей молчало. Кто-то из собравшихся сидел с лицом, выражающим жажду наказания и уверенность в справедливости такого решения. Кто-то робко озирался по сторонам и, даже если и думал что-то возразить, не решался на это, не чувствуя поддержки окружающих. Пожалуй, только мать Дориана выделялась на общем фоне: она продолжала безудержно плакать.

Галим несколько раз обвёл взглядом трибуны, переглянулся с остальными старейшинами и, как будто от недостатка уверенности взяв короткую паузу, наконец произнёс:

– Решение принято!

Кто-то на трибунах даже захлопал, кто-то злорадно заулюлюкал. Но на лицах большинства сидевших вокруг меня я прочитал печаль и задумчивость.

Галим повернулся к юноше, стоящему посреди площади.

– Дориан, ты сам слышал, что решили твои земляки. Как видишь, вот оно – торжество анархии: непростое решение принято единогласно.

– Торжество толпы! – заорал парень, наверное впервые за всё время собрания потеряв непоколебимый вид и позволив себе сполна проявить эмоции, – Половина дураков, половина трусов! Время ещё покажет, что будущее за нашими идеями!

Некоторые люди на трибунах уже повставали со своих мест, готовясь покинуть амфитеатр. Похоже, что на многих, как бы они не относились к принятому решению, атмосфера собрания произвела удручающее впечатление, и они спешили уйти из этого места. Кто-то отреагировал на яростные выкрики Дориана фразами типа «Да заткнись ты уже», но, повторюсь, большинство людей выглядели задумчивыми и уставшими.

Несколько секунд оглядевшись вокруг, я кивнул сидящим рядом товарищам в знак того, что нам тоже пора уходить. Мы встали и влились в поток людей, покидавших трибуны. С разных сторон можно было услышать обсуждения тем, которые Дориан поднял сегодня в своих речах. И что-то подсказывало мне, что чем дальше горожане будут уходить от амфитеатра, разбиваясь на компании, идя домой или направляясь в трактиры, тем больше будет этих обсуждений.

Я был уверен, что в этот вечер Дориан одержал маленькую победу, одну из тех, которые в будущем сложатся в большой триумф наших идей. И эту победу он одержал словом. Так что спрятанные под нашими одеждами пистолеты были сегодня ни к чему, на первый план вышло оружие совсем иного характера. А ими мы ещё успеем воспользоваться в другой раз.

Естественно, не впятером планировалось осуществление дерзкого замысла, о котором узнала городская общественность. Соратники Дориана были разбиты на несколько групп под предводительством того или иного человека. С каждой группой главарь мятежа контактировал отдельно, вплетая её в свой план. То есть участники одной революционной ячейки ничего не знали о составе других ячеек. Таким образом в случае провала одной группы или предательства кого-то из числа заговорщиков, это не ставило под удар всю организацию целиком.

Дориан был очень умён, горяч и увлечён капиталистическими идеями. Он всем был хорош, кроме одного – слишком молод, чтобы подкрепить революционный огонь в глазах рассудительностью и хладнокровием зрелого человека. Учитывая его ораторские способности, он просто обязан был стать голосом нашего движения. Взять под контроль город – это неплохой результат. Но по-настоящему добиться претворения в жизнь наших замыслов мы могли лишь в том случае, если возьмём под контроль сознание горожан или хотя бы посеем в нём ростки сомнения в правильности сегодняшнего положения вещей. Но как можно было предоставить Дориану трибуну для выступления перед огромным числом людей, да ещё и так, чтобы ему позволили сполна донести все основные тезисы, не прервав раньше времени его возмутительную по меркам большинства горожан речь? И предводитель бунта понял, что наши земляки сами будут готовы выслушать такого оратора, ещё и наверняка захотев задать ему уточняющие вопросы.

Для этого было нужно, чтобы Дориан в качестве провинившегося попал на городское собрание. А характер его проступка должен был быть таким, чтобы по-настоящему взбудоражить всех горожан и привлечь их на трибуны амфитеатра в огромном количестве. Таким образом ячейка, в которую входил Дориан, преследовала одну единственную цель – попадание своего лидера на это собрание. Один человек отвечал за то, чтобы вовремя разыграть из себя предателя и дать городской общественности информацию, заранее подготовленную нами. Другие вместе с Дорианом должны были изобразить сопротивление, когда их попытаются спасти. Двое скрылись, потому что заранее готовились к визиту городских дружинников, один, видимо, сопротивлялся настолько рьяно и убедительно, что получил ранение. Сам Дориан при любом раскладе должен был попасть в руки горожан, потому что это и было целью разыгрываемого перед ними спектакля.

Из уроков истории я помнил, что тот, кто именовался правителем того или иного древнего государства, не всегда являлся лицом, фактически управлявшим страной. Он был своего рода ширмой, красивой обёрткой в глазах подданных, под прикрытием которой истинный властитель мог спокойно вести свою политику, не привлекая к себе излишнего внимания. Для жителей нашего города Дориан стал тем самым ярким предводителем в революционном движении, и они даже не догадывались о том, что вдохновитель мятежа находится среди них, имеет внушительную армию соратников и продолжает пошагово претворять свой план в жизнь.

Этого вдохновителя, то есть меня, звали Дюк. Я знал, как и сам Дориан, что сегодняшнему яростному оратору придётся провести немало времени в своей ссылке, пока мы будем вести агитацию и вербовать новых соратников.

Уже через пару дней горожане найдут на улицах города листовки с надписью «А что, если Дориан прав?». Я предвкушал, какой это произведёт эффект. Очередная волна возмущения и споров, очередной поток той самой воды, которая медленно, но верно, способна сточить самый твёрдый и непоколебимый камень. Считающие себя очень умными старейшины скажут, что это чья-то глупая шутка или провокация кого-то из непойманных соратников Дориана, и призовут людей не обращать на листовки внимание. Но чем больше будет таких акций и одной и той же невнятной реакции на них со стороны старейшин, тем больше смуты будет зарождаться в головах общественности. И когда за агитацией последуют более решительные действия, я уверен, позиция многих горожан будет уже не столь отрицательно-категоричной…