Далёкий Друг

Он меня узнал. Вижу, как перекосило его физиономию:

– Надо было тебя, гада, хлопнуть сразу, – Гарань морщится, словно от боли, – ещё тогда, в квартире.

– Я знаю, это ты со стройки метил. В курсе, что специально попасть не хотел. – Мне почему-то становится жаль этого человека. – Скажи, откуда такое презрение к чужой жизни? Ты случайно не господь Бог? Я ведь тебе ничего плохого не сделал.

Тут его прорывает:

– Ненавижу вас всех! – Он бьётся в истерике. – Всё вам удаётся. А я…

Его трясёт. Становится понятной банальная истина: это патологическая ненависть ко всем, кто достиг чего-то большего, чем он. И неважно, что для этого пришлось перетерпеть. Есть такая категория людей. У них все кругом виноваты: от соседей до руководства страны. А они жертвы несправедливости. Злобные и замкнутые в своём убожестве, способные на любую мерзость и подлость.

– Слышь, милок, такому типу как ты просто необходима длительная изоляция от общества, – Миша говорит спокойно, но в его словах сквозит чувство брезгливости.

Ладно, – я подвожу итог, – пора звонить.

Перед поездкой мы через наше полицейское руководство вышли на местных стражей правопорядка и договорились, что после окончания операции передадим бандитов в их руки. Переговоры были сложными: они настаивали на самостоятельном проведении захвата, но мы отстояли свой вариант. Нашим генералам даже пришлось выйти на уровень руководства МВД. И теперь, согласно инструкции, нужно вызывать спецгруппу.

Несколько слов, брошенных в микрофон, приводят в действие отлаженную полицейскую машину: остаётся ждать. Бросив на пенёк чью-то куртку, присаживаюсь ненеподалёку от Геннадия. Тот уже пришёл в себя от потрясения и судорожно пытается разобраться в ситуации. Кому он перешёл дорогу? Я называю имя. Ошарашен не только он, но и команда, подпирающая берёзу. В двух словах объясняю Бочарову, что за несчастья свалились на его голову, и даю некоторые рекомендации. Он в недоумении:

– За какие заслуги мне такое внимание?

– Ген, успокойся и послушай меня, – я отвожу его в сторону от посторонних ушей, – всё, что я тебе скажу – невероятно, но тебе придётся поверить мне на слово.

– Это уж смотря что ты скажешь.

– Для начала: я – Тихонов Виталий Николаевич, бизнесмен из уральского города.

Зная друга, ничего не скрываю. Мало того, предъявляю кое-какие документы, хотя прекрасно понимаю, что ознакомиться с ними в такой обстановке невозможно. Тем не менее, домашний адрес и телефоны, запечатанные в конверт, вталкиваю ему в карман.

– Ты просто прими как информацию – я твой друг. Сомневайся, но верь. Так случилось, что судьба нас свела однажды. Тогда мы были нужны друг другу. А что не помнишь – не беда. Главное, что помню я, и мне этой памяти хватит на двоих. Если интересно, пробьёшь меня по всем каналам. Мы тебя здесь не бросим, а отвезём к твоим друзьям. – Говорю адрес, и его лицо уже вытягивается от удивления, а некоторые подробности обстановки того дома, где я с ним провёл несколько дней, поражают его настолько, что он больше не перебивает и только слушает. – Потом ты, конечно, поедешь домой. Во Владивостоке наведёшь порядок в делах, но не об этом сейчас речь. Ты мой друг, я это буду повторять, и я когда-то (скажем, не в этой жизни) был другом тебе. В друзья просто так не назначают. Если захочешь, найдёшь меня.

Мы ещё немного шепчемся, но вой полицейских сирен прерывает диалог. Пяток «УАЗиков» да спецмашина ОМОНа, подпрыгивая на колдобинах, приближаются к поляне. Человек в камуфляже, полковник (я разглядел три большие звезды на погонах) подходит ко мне:

– Здравствуйте! Значит, это вы, Виталий? Мне очень хорошо описал вас генерал Киселёв. Мой поклон заслуженному ветерану. – Он обращается к подчинённым – Этих паковать. Кстати, – это мне. – оружие у них в машине? – И, получив утвердительный кивок, спрашивает ещё – А ваше?

– Господин полковник, мы как законопослушные граждане незарегистрированного оружия не имеем по определению. Только муляж «калашникова». Миш, предъяви, пожалуйста.

Надо в этот момент видеть лица бандитов!

Офицер со знанием дела осматривает макет оружия.

– Никогда не видел подобного! – он восхищён. – Это произведение искусства.

– Да. И стоит как картина приличного художника. Специально для этого момента готовили.

– Я что-то не понимаю. На рисковых ребят вы не похожи, но почему идёте против стволов с игрушкой?

– Простите, но мы этого им не сказали…

Похоже, в глазах офицера нет, конечно, не восторг, но явно уважение. Только он не знает про наши технологические новинки и что прибор может сделать ласковыми, как котят, пацанов намного круче нынешней шелухи.

– Заявления какие-нибудь будут с вашей стороны? Всё-таки похищение человека.

– Нет. Крутите их за хранение, ношение оружия. Отпечатки они стереть не успели, так что с доказательной базой будет всё в полном порядке. А мы отбываем, счастливо оставаться. Генералу привет передам.

– Пропустите их, – распоряжается полковник.

Дорога до подмосковного городка занимает часа три. Гена без конца мучает телефон. Ох и суета начинается – я ж помню весь цикл прошлых мероприятий.

Торжественная встреча: человек этак в двадцать. Поглядываю на Мишу – прибор у него.

– Геннадий Васильевич, скажите своим, пусть уберут с крыши вон того дома снайпера. Смущает он нас: мы ж друзья!

Гена не выходя из авто подзывает человека и объясняет ему суть дела, не стесняясь в выражениях:

– Я же сказал, что с друзьями, а вы!.. – Оборачивается ко мне – Но как?! И я не знал.

– Ха, дружище, от многих знаний многая печали. Когда-нибудь… Слушай, я на прощание скажу тебе ещё одну вещь. Скоро жизнь устаканится, и ты вернешься к работе. Обрати внимание на программное обеспечение системы управления балластом, иначе жди беды – оверкиль обеспечен. Это я про ту посудину, что под твоей работой в доке. Смотри хорошенько. Прога, несмотря на фирменную оболочку, не совсем корректная. Исправь ошибку. Там у тебя есть парнишка с головой – осилит. – Открываю дверь машины – Пойдём провожу тебя до ворот.

Пять шагов, и мы прощаемся. Не знаю, что творится у Генки в голове, но он крепко жмёт мне руку и, бросив «спасибо, я ваш должник», быстро уходит.

– Ну, вот и всё. Пора домой. Сегодня я сделал то, что хотел последние пятнадцать лет.

Никто на это не ответил.

Машина плавно тронулась и начала отматывать километры к дому.

Эпилог

– Так; у меня к вам серьёзный разговор, – Гена морщится от головной боли, – то, что вы вчера мне сказали, – это не пьяный бред? Мы ж выпили-то, – он оглядывает стол, уставленный пустыми бутылками, – ого, неужели это всё наше?

Закономерный итог встречи дорогого приморского друга.

Бочаров явился неожиданно с огромным количеством подарков. Что удивительно, ни один член семьи не оказался обделённым. После первых, ещё приличных тостов за хозяев, дружбу начались вопросы:

– Ну как в доке, обошлось? – интересуюсь совершенно искренне.

– Виталий, твоё предупреждение насчёт программы, как ни странно, оказалось пророческим. Фирма-поставщик в шоке. Мне гарантированы страховые выплаты, и вот по пути за ними я и заскочил на огонёк.

– Не поверишь, как я рад! – я и в самом деле стосковался по старому компаньону и другу.

Мы с Мишей давно уже решили ничего не скрывать от Геннадия, когда он приедет. В том, что он обязательно нас навестит, никто не сомневался, вопрос был только во времени. Стоит упомянуть, ближе к дате оказались мои прогнозы. Вся проблема, как объяснить адекватному человеку, не хватающему звёзд с неба, что его спас человек, которого, в свою очередь, спасли инопланетяне, а потом они стали друзьями, но по важной причине им пришлось расстаться. Мало того, тот счастливый мир перестал существовать, а потом всё началось сначала, и тот же человек вновь спасает его. После попытки логического анализа этого расклада психушка гарантирована.

Решение было единственным и правильным. Устроив крупное застолье, мы после хорошей дозы спиртного воспользовались беспомощным состоянием друга и подключили его к мыслепередатчику. Теперь он знает всё, что и я.

– Подожди-ка. А ведь это было на самом деле! – после мы слушали десятиминутную речь Геннадия, состоящую исключительно из ненормативной лексики.

Это была даже не речь, скорее всплеск эмоций в самой доступной для российского человека форме. На шум сбежались все домочадцы.