Навсегда

– Защищайся! – прокричала Лена.

На Пашу посыпался шквал подушечных оплеух. Он не защищался. Наоборот, Паша раскинул руки, подставляя Лене полную свободу действий, и писклявым голосом кричал:

– Помогите, кто может!

– Нет тебе пощады, покоритель женских сердец.

Подушка в руках Лены понималась и опускалась на Пашину грудь, ноги, на прикрывающие низ живота руки.

– Сдаюсь! – наигранно высоким голосом пропищал Паша.

– Ура! – Лена победно вскинула руки в верх, – отныне и во веки веков постановляю: Павел Иванович Несмеянов обязан при встрече смотреть мне в глаза, целовать меня в губы, и не только! Любить по многу раз. Приказ ясен?

– Ясен, моя госпожа, – кивнул Паша.

– И почему это мы не исполняем приказ? – картинно удивилась Лена.

Паша встал, обнял Лену, губы вновь нашли друг друга. Они снова любили. И это было прекрасно. Паша и Лена увлеклись, потеряли счет времени и чуть не забыли про работу. На завтрак совсем не осталось времени. Паша, на ходу завязывая галстук, выбежал из квартиры. Дождаться лифта не было никакой возможности. Стоять на месте, хоть какое-то непродолжительное время, не представлялось целесообразным. Надо было действовать, бежать, совершать поступки. Паша бежал по лестнице, догонял уходящий автобус, перепрыгивая ступеньки спустился вниз по эскалатору метро.

Люди в подземке улыбались и приветливо кивали ему при встрече. Какая-то бабушка замешкалась на перроне. Паша поддержал ее за локоть, помог занести большую хозяйственную сумку на колесиках, и аккуратно подтолкнул ее впереди себя в забитый битком вагон.

– Спасибо, тебе милок, – поблагодарила его старушка.

– Не за что, бабушка, – улыбаясь, ответил Паша.

– Не скромничай, есть за что, – бабушка сияла благодарной улыбкой, – сейчас редко встретишь взаимопомощь у людей. Все торопятся, бегут и спешат, по сторонам не смотрят.

Двери вагона закрылись, поезд стал набирать ход. В вагоне было достаточно шумно. Паше приходилось говорить громко, и нагибаться к старушке, чтобы ее услышать.

– Спасибо, – ответил Паша, – у меня сегодня хороший день. Люди вокруг счастливые и добрые. Мир прекрасен и удивителен. Я счастлив!

– Я вижу, – кивнула старушка, – влюбился?

– Да. Очень заметно? – спросил Паша.

– В глаза бросается. Вы будете счастливы, и проживёте долгую и счастливую жизнь, – сообщила бабушка, – у вас будет два ребеночка: мальчик и девочка.

– Только два? – рассмеялся Паша.

– Тебе мало? Не жадничай, – захихикала бабушка, – сейчас больше не принято рожать. В мире много соблазнов, искушений. Молодые люди хотят жить для себя, мир повидать, карьеру выстроить. На продолжение рода сил и времени не остаётся. Хотя, дети – самое главное в жизни.

– А если я хочу больше? – не унимался Паша.

– Если захочешь, то будет, – подтвердила старушка, – у тебя все получится. У хороших людей должно быть все хорошо в жизни.

– Спасибо, – громко ответил Паша.

Вагон остановился. Толпа народу схлынула на короткое время, затем вернулась, и стало еще теснее.

– Только не сильно радуйся, – предостерегла бабушка, – жизнь у вас будет сложной.

– Почему? – спросил Паша.

– Мир меняется. Вокруг много вранья, лжи и лицемерия. Приличным людям все сложнее оставаться достойными. Но ты справишься. Я вижу.

– Хорошо, – весело кивнул Паша, – Спасибо!

– Не уезжай только из страны, прошу тебя, – бабушка крепко схватила Пашу за руку, – я знаю будет тебе плохо. Будешь страдать и не верить в свое будущее. Но не уезжай. Не сможешь ты прижиться на чужбине.

– Нет у меня пока таких планов, – Пашу забавляли пророчества старушки.

– Появятся. Ну, да ладно. Я и так тебе слишком много рассказала, – серьезно произнесла старушка, – будь счастлив.

Старушка уверено приподняла хозяйственную сумку, перевернула ее с колес на бок. Взяла в правую руку, и четким шагом вышла на очередной остановке. Паша проводил собеседницу удивленным взглядом. Над дверью висела реклама: «Не тормози…» Паша громко рассмеялся. Попутчики покосились. Заметив взгляды со стороны, Паша постарался успокоиться. Он вышел на следующей остановке.

На улице стояла чудесная погода. Как бы подчеркивая торжественность момента, по небу ползли радостные серые тучки. Моросил теплый ласковый дождик. От метро до офиса Паше предстояло пройти минут десять пешком. Он шел по тротуару широкими шагами, подставляя освежающим каплям улыбающееся лицо. Сегодня он не ночевал дома. Зонтик не взял, и потому в офис зашел гордый и промокший до нитки. Но это Пашу не огорчило, а скорее, наоборот, развеселило.

В офис Паша вошел на пятнадцать минут раньше обычного. У входа рядом с сервером сидел сисадмин Андрей и ковырялся в останках старенького компьютера. В офисе больше никого не было.

– Привет, – весело пропел Паша.

– Здорово, коль не шутишь, – не отрываясь от внутренностей цифрового железа, ответил Андрей.

– Компьютеры могут предсказывать будущее? – спросил Паша.

– Нет, – флегматично ответил сисадмин, – а надо?

– Не знаю. Иногда хочу знать будущее, иногда хочется приятно удивиться происходящему, – задумчиво ответил Паша.

– Я думаю, что мне не нужны ответы из несостоявшегося времени. Все равно, жизнь все переиначит, переделает под себя, – сообщил Андрей, оторвавшись от жесткого диска.

– Хочешь кофе? – спросил Паша.

– Сахара две ложки, – кивнул Андрей.

Андрей отложил отвертку, снял очки, взлохматил непослушные кучерявые волосы, затем небрежно собрали их в пучок на затылке.

– Что в сущности наша жизнь? – продолжил сисадмин, – набор обусловленных внешними факторам поступков. От нас практически ничего не зависит.

– Не начинай, умоляю тебя, – попросил Паша, – должна быть свобода воли, свобода выбора. Мы же люди, у нас есть разум. Мы иногда ошибаемся, иногда делаем правильные поступки.

– Правильно ты поступил или неправильно, кто оценивает? – не сдавался повелитель килобайтов, – оценка зависит от системы координат. Норма имеет смысл только здесь и сейчас. По сути, это заданные параметры в современном обществе. Если перенестись в другое общество, в дикие племена Африки, или в средние мало просвещенные века Европы, например, то привычные нормы изменятся до неузнаваемости. Там и здесь живут люди, тут и там рождаются, живут и умирают, строят карьеру, болеют, женятся, влюбляются. Но насколько у нас разные ценности и мотивации? Ты когда-нибудь думал об этом?

– Думал, – кивнул Паша, протягивая Андрею чашку с кофе, – уверен, что есть универсальные ценности. Та же любовь, например. Ты встречаешь девушку, красивую, смотришь в ее глаза, знакомишься, общаешься и через пять минут понимаешь, что больше не можешь без нее представить будущее. И подобная ситуация не раз была в прошлом, и можно надеяться, будет повторяться миллионы раз в будущем. Так что делаю вывод, что любовь – это универсальная ценность на все времена.

– Я, пожалуй, не соглашусь с тобой, – Андрей с причмокиванием глотнул из чашки, – во-первых, с течением времени сильно изменяются стандарты красоты. Было время, когда считались красивыми безгрудые девы, и модницы специально носили на груди металлические платины, чтобы не дай бог молочные железы не разрослись. Потом мода изменилась, и в моду пришли пышные формы. В Азии считают красивыми бледных людей, в Европе стремятся приобрести смуглый загар. Разные люди в разных культурах по-разному понимают слово «Красота». В первые мгновения знакомства, ты можешь влюбиться, а можешь отвернуться. Потому что человек не соответствует принятому эталону красоты. Хотя в тоже самое время, тот может считаться сверх красивым и привлекательным для человека другой культуры.

В офис стали подходить сотрудники. Косо поглядывали на праздно болтающих Пашу и Андрея. Надо было прекращать разговор.