Предателями не рождаются. Потерянному поколению молодежи СССР посвящается

Тишина.

– Ла-ри-са-а, – Витька попробовал немного громче.

За дверью зашевелились. Зашуршали:

– Лариса, это к тебе. Иди, а то Витька всех разбудит, – зашипели девчонки.

Топот босых ног по деревянному полу. Дверь, скрипнув, отворилась. Лариса, в ночной рубашке вышла в коридор.

– Тебе чего надо? – спросила, щурясь, не проснувшаяся девушка.

– Я к тебе.

– Я сплю. Завтра на работу. Иди спать. Завтра поговорим.

– Я много думал о тебе, – Виктор Степанович, раскинув руки в стороны, плюхнулся на колени.

– Да ты пьян?

– Немного, это для храбрости.

– О, боже! Ты не предупреждал, что ты алкоголик!

– Я не алкоголик. Я чуть-чуть. Для смелости. Смелость, как известно города берёт. Я должен тебе сказать что-то очень важное.

– До утра не терпит?

– Никак.

– Говори.

– Если ты меня не любишь и не хочешь со мной общаться, то я женюсь на Варваре из Калиновки. У нас будет шесть детей и хозяйство – поросята и кролики. Решай, твоя судьба в моих руках. Да или нет!

Виктор Степанович покачиваясь, протянул руку к Ларисе. Та окончательно проснулась, представление ее умиляло. Девушка стояла и улыбалась. Забавный, милый и влюбленный студент нес пургу, чудную и веселую.

– Познакомишь меня с Варварой? Согласись, я должна знать, за кого тебя выдаю.

– Есте-е-ственн-но, – выдавил Виктор Степанович, – идем.

Пьянчужка попытался встать, но споткнулся и шлёпнулся на пол. Раскинул руки, перевернулся на спину. Виктор Степанович пытался сконцентрироваться. В сумраке коридора он видел силуэт Ларисы в белой ночнушке, тонкие голые ноги до колен, белые пятки. Витька приподнялся на локте.

– Я полежу немного. Что-то я устал. Сегодня такой тяжёлый день.

– Полежи.

– Я, между прочим, ходил на танцы. Тебе тоже надо сходить в клуб.

– Весело было?

– Очень. Интересно. П-познавательно. Ты знаешь, что сейчас модно носить в деревне на танцы?

– Не знаю.

– Стеганку и сапоги до колена. Девчонки местные – отпад. Модню-ущие.

– Это тебя от впечатлений развезло?

– Нет. Это самогон. Редкая дрянь, надо сказать…

– Спать не хочешь?

– Хочу. Но я не сказал тебе главного.

– Ты сказал.

– Разве?

– Да. Что ты решил жить с Варварой в Калиновке и рожать детей до 30-го съезда КПСС.

– Это я так сказал?

– Да.

– Вот дурак, – Виктор Степанович замотал головой, – я не то хотел сказать. Я должен тебе сказать, что больше никогда не буду делать так, как я сделал. Ибо это неправильно. Это нечестно по отношению к тебе, ко мне. К нашим отношениям. И вообще надо как было по-другому…

– Как?

Виктор Степанович протер глаза.

– Почему я все время вру? Ты не знаешь?

– Откуда мне знать? Я вообще тебя плохо знаю.

– А я тебя знаю великолепно.

– Правда?

– Абсолю-ютно, – Виктор Степанович икнул, – извини. Это алкоголь, это не я. На самом деле Витька Юрьев намного лучше, чем может показаться с первого взгляда. Но я не об этом. Я о тебе. Я тебя очень хорошо знаю. Гораздо лучше, нежели можешь себе представить.

– Опять врешь?

– Чуть-чуть. Для образности. Извини. Я совсем запутался. Когда я шел к тебе, то хотел сказать что-то важное и сокровенное. А сейчас забыл нужные слова.

– Тогда иди спать. Завтра вспомнишь и расскажешь. Хорошо?

– Нет. Завтра нельзя, – не сдавался Виктор Степанович, – нельзя откладывать на завтра то, что нужно сделать сейчас.

– Вить, говори скорей и уходи. Поздно уже. Девчонки будут ругаться. Завтра рано вставать, надо выспаться.