Предателями не рождаются. Потерянному поколению молодежи СССР посвящается

– Не хочешь рассказывать?

– Не хочу.

– Слава богу. Ты здесь, а то я черт знает, что подумал.

– Не смешно.

– Я и не смеюсь. Ты зачем вещи собрала?

– Я уезжаю.

– Куда?

– Не важно куда. Важно – почему. Ты со мной живешь уже почти тридцать лет, а так ничего про меня и не понял.

– Как же мне понять настоящую русскую женщину?

– Мог хотя бы постараться для приличия.

Валентина повернулась на спину. Лицо ее было заплакано, тушь и помада размазаны по лицу.

– Что случилось? Тебя кто-нибудь обидел?

– Меня никто не обидел. Я другого не пойму: за что мне всё вот это?

– Солнышко мое, я честное слово, не пойму, о чем ты говоришь? Расскажи, что случилось, и я тебе помогу.

– Если помолчишь, хотя бы пять минут, то я все расскажу. Не тарахти! У меня голова кругом от твоей трескотни. Солнышко, милая… Что тебе надо?

– Молчу. Говори, – Виктор Степанович смиренно положил ладони себе на колени.

– Я не хотела тебе говорить, – Валентина глубоко вдохнула и выдохнула, – до последнего надеялась, что обойдется. Но нет. Счастливого финала не будет. У меня рак. Я умираю. Все! Трудно было дотерпеть и выслушать меня?

Валентина зарыдала громко и надрывно, руками теребила волосы, терла глаза, пыталась высморкаться в наволочку. Виктор Степанович обнял супругу, та неловко отмахивалась. Чуткий муж достал Валентине чистый носовой платок.

– Диагноз точный? – спросил здоровый человек больного, – врачи, бывает, ошибаются.

– Точный. Точнее не бывает.

– Зачем вещи собрала?

– Я ухожу от тебя. Найдешь себе моложе и здоровее!

Новый взрыв эмоций и потоки слез. Валентина вырвалась из объятий мужа. Отвернулась.

– Что за глупость ты несешь, милая? Куда ты поедешь?

– Я еще не решила. Но отравлять тебе жизнь не стану.

– Я тебя люблю и никуда не отпущу, – твердо возразил настоящий мужчина.

Он встал. Прошелся по комнате. В серванте зияли магазинной пустотой опустевшие рамки от семейных фотографий.

– Я сейчас сварю кофе. Жду тебя через пять минут на кухне. Возражения не принимаются. Это мое мужнино слово. Поняла?

Валентина всхлипнула, ничего не ответила.

– Слышишь меня? – повысил голос мужчина.

– Слышу.

– Придешь?

– Приду…

Полдела сделано. Виктор Степанович выдохнул, переоделся в домашнее – тапочки и спортивный костюм с надписью «Россия». Зажег плиту, поставил турку. По квартире разлетелся бодрящий и позитивный запах не свежемолотого кофе. В ванне зашумела вода. Умывается, – отметил Виктор Степанович. На соседней конфорке зашкворчала яичница из трех яиц. Два отборных яйца много, одного – маловато. Супруги Юрьевы часто жарили яичницу из трех яиц на двоих.

Валентина вышла на кухню в махровом халате, волосы в пучок, раскрасневшееся лицо.

– Будешь яичницу? – спросил мужчина-повар.

– Буду.

– Может по пятьдесят грамм коньяка, для снятия стресса?

– А мне можно?

– Я не знаю. Думаю, что в небольших дозах можно. Что тебе врачи сказали?

– Нет. Я не буду. Извини.

– Тогда я тоже не буду.

Виктор Степанович расторопно накрыл стол: дымящаяся яичница, немного зелени сверху, бутерброд со сливочным маслом в придачу. Бутылка коньяка, едва показавшись на столе, скрылась в кухонном тайнике.

– Успокоилась?

– Да.

– Тогда рассказывай все по порядку.

Валентина рассказала, что уже почти месяц посещает врачей, сдает анализы и проходит всевозможные исследования. Ему не говорила, чтобы не расстраивать. Хотя самый первый врач в районной поликлинике сказал, что с большой вероятностью – это онкология. Сегодня пришли последние анализы – сомнений нет. Все результаты – положительные.

– Почему ты раскисаешь? Неужели ничего нельзя сделать?

– Я не раскисаю. Шансов до обидного мало. Бывают чудесные случаи выздоровления. Есть суперсовременные клиники в Израиле или в Германии, но это бешенные деньги. У нас таких нет.

– А в России?