Две повести

«Ах, милые вы мои! Все я знаю про любовь, да только не до того мне сейчас!» – подумал я, а вслух спросил:

– Ну что, по второй?

– Не буду! – сурово отказалась жена.

– А я буду! – весело сообщил я, рассчитывая, что после второй мой праздник станет всеобщим.

Налил и выпил.

– Ты бы закусывал, – покосилась на меня жена. – Ребенок-то тебе правильно советует!

– Да что мне после второй будет! – отмахнулся я. – Ну, рассказывайте, что у кого за день случилось! Ты можешь не рассказывать! – махнул я рукой в сторону сына. – Я уже знаю. Молодец!

– Молодец – это как? – вскинула на меня удивленные глаза жена.

– Молодец – это значит, молодец! Это значит, что действовал правильно! – положил я руку сыну на плечо и, в подтверждение, слегка пристукнул кулаком другой руки по столу.

– Да ты что, с ума сошел?! Ты чему ребенка учишь?! – всплеснула руками жена. – В школе драться – молодец?!

– Молодец, – сурово сведя брови, подтвердил я. – Молодец у нас сын. Вступился за честное имя семьи.

– Ты с ума сошел, – прошептала жена.

– Отнюдь, – сказал я, наливая себе водки.

– Хватит лакать! – спохватилась жена. – Ты что, напиться решил?

– Точно, – подтвердил я.

– Ты что, дурак?

– Вот, – сказал я, – вот… И пацан этот Андрюхин то же самое сказал.

– Какой пацан? Кто сказал? Что сказал? Что вы выдумываете? – заломила руки жена.

– Да Володька! – не выдержал Андрюха.

– Какой еще Володька?

– Да Иванов! Ты его не знаешь! Он у нас недавно! – втолковывал ей Андрюха.

– Да что он, в конце концов, сказал, ваш Иванов?

Моя любимая дочка Света сидела, вжавшись в спинку стула и провожая взглядом порхающие туда-сюда слова.

– Он сказал, что папа – дурак! – выпалил Андрюха, даже не пытаясь смягчить приговор.

У моей любимой дочки Светы сам собой открылся рот, и она испуганно на меня взглянула.

– Ну и правильно сказал! – выкрикнула жена, но тут же спохватилась. – Как – дурак? Кто дурак? Папа – дурак? А кто он такой – твой Иванов, чтобы такие слова про папу говорить?!

– Да никто. Сын антиквара Иванова в пальто. И хватит об этом. Что мы все про Иванова, да про Иванова. Других тем нет, что ли? – подвел я итог, оставляя каждого при своем мнении.

– Нет, ну это тогда безобразие!.. – торопилась исправить оплошность жена.

– Все, хватит, – внушительно сказал я, уставившись на жену. – Не хочу больше слышать про Ивановых. Ни про Петровых, ни про Сидоровых. Ясно?

– Ясно, – вдруг покорно согласилась жена.

– Вот за это и выпьем, – пожелал я и затолкал в себя очередную порцию водки.

Жена как-то странно посмотрела на меня, а потом вдруг спросила у Андрюхи:

– А что, этот Иванов у вас давно?

– Нет, недавно! Две недели назад! – охотно сообщил сын.

– И кто его отец?

– Да антиквар какой-то! Шмотками старыми торгует! – радостно поделился Андрюха.

– Странно, – сказала жена и снова посмотрела на меня.

– Что тут странного? – не сразу отреагировал я, пытаясь подцепить на вилку скользкие канители маринованной капусты.

– Потом скажу, – уклонилась жена.

Ладно, потом, так потом. И я добавил еще. Когда дети разошлись, и мы остались с женой одни, я по-свойски подмигнул ей и сказал, беря в руки бутылку:

– Ну что, еще по одной?

– Наливай! – решительно махнула она рукой, и я разлил остатки водки по рюмкам.

– За любовь! – предложил я.

– Давай! – тут же согласилась жена, и мы выпили, торопясь, словно заговорщики.

– Я вот что хотела сказать, – начала жена, отправив маленький кусочек сыра вслед за водкой. – Может, это совпадение или нет, но к нам на работу две недели назад устроилась женщина по фамилии Иванова. Лидия Петровна. Так вот что интересно – муж у нее тоже антиквар! Она об этом первым делом всем рассказала. Непростая женщина, скажу я тебе, ох, непростая! А, главное, ко мне все норовит подъехать! Вы, Елена Сергеевна, то, вы, Елена Сергеевна, се, и вы такая красивая, такая добрая, такая умная! Прямо, липнет ко мне! А у меня к ней душа не лежит! Вот не поверишь – не лежит, и все! Какая-то она приторная, ненастоящая! Может, я, конечно, преувеличиваю, но есть в этом что-то странное…

Она сказала и задумалась, и слова ее, уцепившись за молчание, повисли над столом. Жена посмотрела на них со стороны, словно оценивая, и добавила:

– Я это к тому, что у Андрюхи в классе – не сын ли ее?

Вместо ответа я взял бутылку, перевернул горлышком в рюмку и так держал, пока из нее не выкатились несколько капель. Отставив пустую бутылку к батарее, я поднес рюмку ко рту, медленно опрокинул и с шумом втянул капли в рот. Жена терпеливо наблюдала.

– Ну, так что думаешь?

– Может, сын, а, может, нет, – наконец сказал я. – А что тут странного? Нынче Ивановыми хоть пруд пруди, и каждый второй – антиквар. Да если и сын – нам-то что? Андрюха с ним уже познакомился. Глядишь, друзьями станут. Вот тогда и посмотрим, кто Иванов, а кто антиквар. Не ломай голову, – успокоил я жену, а про себя подумал: «Это не просто странно: это больше чем странно!»