Две повести

Я лежу на спине. Одеяло откинуто, подушка мокрая, сердце стучит. За окном неподвижно и темно. Я с трудом прихожу в себя.

«Твою мать! Ужас какой! Прямо, как наяву! Уж не заболел ли я?»

Некоторое время я лежу, прикрыв глаза и стараясь ни о чем не думать. Постепенно пространство в моей голове пустеет, разбегается в стороны, и я опрокидываюсь в сон.

– Ну что же вы кричите, как доктор истЕрических наук, который ударился об очередной «косяк»! – по-отечески встречает меня знакомый голос. – Поверьте, у вас нет ни малейшей причины так бурно реагировать!

– Я хочу спать, – твердо произношу я. – Не мешайте мне спать, прошу вас!

– Но ведь вы уже спите!

– Я не могу спать, когда меня все время о чем-то спрашивают!

– Тогда спрашивайте вы!

– Я не хочу ничего знать!

– Хорошо. Тогда сделаем так: вы сядете в эту удобную коляску, а я с удовольствием покатаю вас по этим чудесным зеленым лужайкам, а вы тем временем поспите!

Я вижу инвалидную коляску, и, не задумываясь, сажусь в нее.

– Конечно, это не лимузин, но вы останетесь довольны! – говорит за моей спиной голос, и коляска трогается.

Мы движемся среди стриженых кустов и ухоженных лужаек. Коляска плывет, как по воздуху, и мои глаза начинают слипаться. Ощущение удивительного покоя растекается по телу от головы к ногам.

– Как хорошо… – бормочу я себе под нос.

Вдруг коляска подпрыгивает, как если бы под ее колесо попал камень. Я вздрагиваю и открываю глаза. Впереди я вижу бессмысленное пересечение бесчисленных дорожек и несметное количество знаков и указателей.

– Что это? Где мы? – спрашиваю я.

– Ага! Наконец-то вы заинтересовались! – услышал я из-за спины. – Это поле причинно-следственных связей. Если двигаться по нему в любом направлении, то вы снова окажетесь на прежнем месте. И так бесконечное число раз.

– Но тогда как мы отсюда выберемся?

– Мы выберемся, потому что у вас есть мы.

– Кто – вы?

– Мы – это вы. Мы не являемся частью природы. Мы существуем потому, что этого хотите вы.

– Но я никого и ничего не хочу!

– Нам виднее.

– Так, значит, это вы преследуете меня и мою семью?

– Нет. Мы – ваши друзья.

– Вы хотите нас погубить?

– Экая глупость! Наше дело – правильно расставить знаки. Погубить себя можете только вы сами.

– Вы… вы… вы наглые, злобные, мерзкие создания! Вы устраиваете ваши фокусы, чтобы сбить нас с толку! Вам доставляет удовольствие видеть, как мы сходим с ума!

– Неправда. То, что вы называете фокусами, есть неразгаданные вами знаки. Мы лишь расставляем знаки, а читать их вам. И вот что происходит с теми, кто отказывается это делать.

Тут я почувствовал, что коляску подтолкнули, и она покатилась, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Мелькали указатели, уступали дорогу знаки, сплетения дорожек набегали и пропадали за спиной. Плавность хода исчезла, теперь коляску трясло, как на булыжной мостовой. Я сжался и вцепился в поручни, чувствуя, что внутри меня зарождается крик. Внезапно край поля превратился в узкую полосу сверкающей воды. Поверхность наклонилась и пошла под уклон. Полоса воды устремилась мне навстречу, разрастаясь и пожирая пространство. Коляска с бешеной скоростью неслась на нее, как на стену. Еще секунда, и я…

– Аааааааа!.. – услышал я свой истошный крик, когда коляска сорвалась с парапета и зачертила дугу, чтобы вдребезги разбить зеркало стоячей воды.

– Аааааааа!.. – орал я, погружаясь в зазеркалье, пока беззвучная вода не зажала мой рот.

16

– Витя! Витенька! Что с тобой? Проснись! Ну, просыпайся же, прошу тебя! – вдруг услышал я сквозь толщу воды чей-то далекий голос.

Коляску зацепило голосом, как крючком, и погружение прекратилось. Некоторое время она вращалась вместе со мной на одном месте, а затем затряслась. Я отделился от нее и, чуть помедлив, рванул навстречу голосу сквозь светлеющие струи воды.

– Ы-ы-ы-ы-ых-х!.. – пробив поверхность зеркала изнутри, втянул я развороченным ртом весь воздух мира. Спасая глаза от стекающего жидкого стекла, я сцепил веки, как челюсти и, ничего не соображая, задышал бурно и часто.

– Витя, Витенька, проснись, ну, проснись же!.. – трясли меня за плечо.

Закатив глаза, я попытался ответить, но меня продолжали трясти, и у меня вышло только безвольное «а-а-а-а-а-а…", очень похожее на звук, которым укачивают малых детей. Наконец перепуганное сознание, набравшись храбрости, шагнуло в клетку к продуктам сна и щелкнуло бичом пробуждения. Взвыв, продукты скрылись в черном отверстии кулис. Я открыл глаза. Надо мной, склонившись и заглядывая мне в лицо, стояла жена.

– Что, что?.. – с трудом шевеля языком, спросил я.

– Что с тобой, Витенька? Ты так кричал, что я перепугалась!

– Сон… Сон дурацкий приснился… Все нормально, – приходя в себя, не сразу ответил я.

– Ты не заболел?

Жена присела на кровать и коснулась мягкой, теплой ладонью моего лба.

– Температуры нет, но у тебя вся голова мокрая, – сказала она обеспокоено.

Я освободил из-под одеяла руку и накрыл ею ладонь жены, удерживая ее на лбу.

– Посиди со мной, – попросил я.

Откинув одеяло, я подвинулся и положил голову ей на колени. Из-под халата шел тонкий запах ее тела. Я глубоко его вдохнул и задержал дыхание. Почувствовав легкое головокружение, выдохнул и сказал:

– Потерпи. Потерпи минутку.

Потерпев, жена спросила:

– Хочешь, полежу с тобой?