Яд власти

Капитан вздохнул:

– Понятно. Значит, тащим Али-Бабу?

– С чего ты его Али-Бабой назвал?

– А черт его знает. Вспомнил детские сказки.

– Ты по возможности контролируй коридор, подготовь парней к броску по коридору и лестнице и жди приказа.

– Не знаю, что ты придумал, но твоя уверенность вселяет оптимизм.

– До связи!

– До связи!

Не успел майор переключить станцию, как дом тряхнуло от взрыва, повалил дым вперемежку с пылью.

Уланов вновь вызвал Чернова:

– Что произошло?

– Насколько понимаю, «духи» обвалили восточный пролет между первым и вторым этажами.

– Я должен знать точно.

– Из лестничного проема валит дым. Оттуда летят крупные фрагменты бетона и металла. Это подрыв пролета.

– Лишили нас пути отхода по первому этажу?

– Черт их, бородатых, знает. На хрена рвать лестницу, если они контролируют ее?

– Ладно. Жди приказа!

– Жду.

Сигналом вызова сработала специальная, основная радиостанция командира группы. Это была одна из последних разработок отечественного военпрома. Станция, напоминавшая кнопочный сотовый телефон с выдвижной антенной с радиусом действия до пяти километров. Радиус специальной станции «Эхо» обеспечивал мощный ретранслятор, который находился в штабе сирийского пехотного батальона, переданный туда из Хмеймима на время работы группы спецназа.

– «Шторм» на связи! – ответил Уланов.

– «Батый»!

Это был позывной куратора группы полковника Смолинского. Уж почему он взял или ему присвоили этот позывной, не знал никто. На ордынца он никак не был похож.

– Да, слушаю!

– Ну что, Улан, нашлись и на тебя гусары?

– Мне не до шуток. Группа по сути заперта в каменном мешке. Мы на втором и третьем этажах дома, обозначенного как крайний рубеж отхода. «Духи» контролируют одну лестницу, пролет другой, скорей всего, подорвали. К ним подошло подкрепление, моя позиция была обстреляна из южного дома.

Полковник передал:

– Это не подкрепление, там рядом с тобой сидит наблюдатель батальона правительственных войск. Он видел все. В южном доме один из стрелков отряда, который блокировал вас. Уберите его, легче станет.

– Легче станет, если оставим здесь Аль-Аграна.

– Это исключено. Главарь банды должен быть у меня.

– Но вы сами-то понимаете, что нам не пробиться, таща груз.

– Не понимаю и не хочу понимать. У тебя один вариант, Улан, это выход к коллектору, это в двадцати метрах северо-западнее дома. Но ты сам знаешь, где он. Вам надо пробиться туда.

– Как?

– Думай, Улан. Но думай быстро. Подкрепление действительно идет к отряду блокады, сейчас оно в трех кварталах от вас. Так что у тебя на решение проблемы не более получаса.

Уланов спросил:

– Сирийцы помочь не могут?

– Нет! Они в огневом контакте с основными силами Аль-Аграна. Понесший серьезные потери батальон не сможет прорвать оборону игиловцев. Так что работать придется самостоятельно.

– Я понял. Значит, полчаса.

– Не более. Я жду в штабе. В коллектор комбат сирийцев вышлет людей, чтобы тащили главаря банды, но до этого пробивайся сам.

– Принял, «Батый»!

– Тебе тяжело, Улан. Но безвыходных положений нет. Есть люди, которые не могут найти выход. Ты к их числу не относишься.

– Не будем терять время. Есть у меня план. А уж сработает или нет, как по «ящику» говорят – время покажет. До встречи.

– Я очень жду вас.

Связь оборвалась.

Командир группы вложил в чехол специальную станцию, включил рацию малого радиуса. По сути это было переговорное устройство. Он вызвал снайпера Лазарева:

– «Пятый»! Ответь!

– Отвечаю.

– Занять позицию у проема. Я покажусь стрелку из соседнего дома, ты должен засечь его и снять. Ты же видишь проем окна комнаты, где нахожусь я?

– Ограниченный сектор.

– Должно хватить.

– Но это рискованно, командир.