Вьетнам. Отравленные джунгли

– Товарищ капитан, а вы сами сядьте за руль! – сорвался сержант. – Посмотрю на вас…

Метров через сто застряли окончательно – на полпути между позициями и вожделенной раскладушкой! Колеса просто утонули. Машина накренилась – ухабы слева оказались глубже. Отчаянный рывок ничего не дал – только глубже просели.

– Калинин, два наряда вне очереди! – возмутился Раевский. – Ты что наделал, горе-водитель?!

Сержант, забыв про субординацию, огрызался, что он не дружен с небесной канцелярией – его в известность там не ставили. Раньше проезжали, а вот сегодня – извините, всегда что-то случается впервые!

Дождь продолжал хлестать – даже кроны деревьев ему не мешали. Забористая русская брань зависла над вьетнамскими джунглями. По команде офицеры покинули салон, побрели по щиколотку в грязи, предусмотрительно разувшись, попытались вытолкнуть автобус. Дружно навалились, дружно закричали. Грязь залепила лоснящиеся тела. «Калинин, три наряда вне очереди! – горячился Раевский. – А скажешь слово поперек, будешь до конца командировки картошку чистить и на толчке гнить!» Картошка во Вьетнаме не росла, но смысл послания был предельно ясен. Водитель приуныл в своей кабине, бормотал слова оправдания.

– Все, тренировка закончена, – отвалился от заднего бампера Андрей. – Пошли пешком, пятьсот метров осталось. Калинин, а ты остаешься, и нам до лампочки, как будешь вытаскивать свою колымагу! Рация есть? Вот ею и воспользуйся, вызывай вездеход!

Расстроенный водитель вяло огрызался: мол, негоже русским оставлять своих в беде, – но потом перед носом возник кулак, и он замолчал. Сам-то завтра выспится, пока старшие по званию будут стоять на боевом посту!

– И правильно, пусть остается, нам-то что? – пробормотал Газарян. – В следующий раз головой будет думать, джигит хренов…

У старшего лейтенанта в сумке был фонарь, и он включил его. Люди брели по грязи, проваливались в ухабы. Сержант в кабине ругался, терзал рацию: срочно вездеход в такой-то квадрат, приказ майора Раевского, засони!

До лагеря добрели минут за пятнадцать – усталые, уделанные с ног до головы. Часовые не ершились, увидев бредущие во мраке фигуры. Что такое искрометные русские выражения, они уже знали и не хотели ощутить их тяжесть на себе. Лагерь находился в стороне от дороги, к нему вела различимая тропа. Работал дизельный генератор, под навесами моргали лампочки, защищенные от дождя. В сером воздухе колебались фигурки часовых в водостойких накидках. За деревьями прятались примитивные хижины из бамбука и стеблей лиан. Тесные каморки, рассчитанные на одного-двух человек. Удобств – никаких, даже смешно говорить об удобствах. Но пальмовые листья на крыше уложили плотно – протекать не должны даже в такую слякотную ночь. Специалисты разбредались по своим каморкам – времени на сон оставалось мало. Андрей забрался в шалаш – пришлось согнуться вопросительным знаком – и облегченно перевел дыхание. Эти жилища вьетнамцы явно строили под себя – маленьких, щуплых и неприхотливых. Но раскладушки в эти клетки вмещались. Под ногами поскрипывали соломенные циновки – хоть какая-то прослойка между пятками и землей. В углу под брезентом ютились две сумки – личные вещи. Там же стоял тазик, наполненный водой и сдохшими насекомыми. Майор помылся, стоя на коленях, черпая горстями воду, потом утерся махровым домашним полотенцем – за четыре месяца оно превратилось в вафельную тряпочку и практически не сохло. Грубое суконное белье тоже было влажным. Он расправил марлевый полог, закрепленный под потолком. Спать под марлей было неприятно – каким-то образом она задерживала воздух, но выжить без нее в этой местности было невозможно – большую часть кровососущих тварей она все же задерживала. Какое-то время майор возился, давил крылатых насекомых, успевших забраться под полог, затем свернулся калачиком, надеясь, что уснет мгновенно и все отпущенное время проспит как убитый.

Он действительно уснул, пока какой-то кровопийца не вонзился в лоб. С насекомым он расправился, но сон уже не шел. Сквозь дыры в бамбуковых стенах мелькали огоньки, перекликались часовые. Дождь прекратился именно в тот момент, когда уже не имело значения, есть он или нет. За стеной усилились крики, Андрей напрягся – нет, все нормально, это вездеход втаскивал в лагерь автобус сержанта Калинина. Доносился возмущенный глас сержанта: «Куда ты тащишь, дубина? Не видишь – дерево!» Автобус, судя по отдельным репликам, не пострадал. Дай бог, дорога к утру подсохнет, и не придется бежать на своих двоих…

Посторонние звуки вскоре затихли, но спать уже окончательно расхотелось, тем более что ужасно чесались искусанные участки тела. Кровососы во Вьетнаме были серьезной проблемой, отдельные их представители переносили заразные болезни вроде тропической лихорадки. Медицина в ДРВ, мягко говоря, не считалась передовой, советские врачи тоже не всегда справлялись. О многих заболеваниях в этой части света просто не знали. Вакцина от заражения не всегда помогала. Раевский прожил во Вьетнаме четыре месяца и уже дважды перенес лихорадку – слава богу, на ногах, крепкий организм справлялся. Другим везло меньше – люди подхватывали серьезные болезни, валялись в больницах и госпиталях. У капитана Мелентьева в прошлом месяце стали отказывать почки – отбыл в Союз. Майора Хомченко сразила амебная дизентерия. Он месяц пролежал в ханойском военном госпитале, исхудал до крайности. Но справился с болезнью, вернулся в строй – истощенный, с ввалившимися щеками, какой-то задумчивый и молчаливый. За две недели пришел в себя, вроде пронесло…

Противостояние между коммунистическим севером и империалистическими марионетками юга продолжалось с 1955 года. Поражение под Дьенбьенфу в 54-м вынудило французов уйти из Вьетнама. На чем и закончилась 1-я Индокитайская война. Вторая началась почти сразу. Все смешалось на Индокитайском полуострове – война во Вьетнаме, гражданская война в Лаосе, гражданская война в Камбодже. Вьетнам разделился на два государства – север, выбравший социалистический путь развития, и капиталистический юг, поддерживаемый США. Последние вступили в игру в 63-м году – самая мощная армия мира взяла под полный контроль Южный Вьетнам, чем весьма порадовала тамошних марионеток. Партизаны Национального фронта освобождения Южного Вьетнама (янки называли его Вьетконгом) стали испытывать серьезные трудности. Южновьетнамские силы, при поддержке американского спецназа и западной техники, выдавливали их из ранее занятых сельских районов. На помощь братским патриотам юга пришла армия Демократической Республики Вьетнам. Вспыхнула партизанская война, и протекала она с переменным успехом. В январе 63-го партизаны НФОЮВ впервые нанесли крупное поражение южновьетнамской армии – это произошло в местечке Апбак. Американская авиация с 63-го года подвергала северную республику изматывающим бомбежкам. Техники и боеприпасов свезли в регион столько, что хватило бы на полномасштабную мировую войну. Америка доминировала в воздухе, на море. На базах по всему Южному Вьетнаму скопились горы боеприпасов, снаряжения, продовольствия. Вертолеты и самолеты тысячами сновали в небе. Только в 68-м году в стране находилось полмиллиона американских солдат. Система ПВО во Вьетнаме отсутствовала. Территория ДРВ и южные районы, занятые партизанами, подвергались ковровым бомбардировкам. Уничтожалось все живое. Самолеты сбрасывали обычные бомбы, боеприпасы объемного действия, бомбы с напалмом – сгущенным бензином, имеющим повышенную уничтожающую способность; распылялись химические вещества, гербициды, дефолианты, уничтожающие тропическую растительность… В 65-м году в Северный Вьетнам по просьбе руководства ДРВ стали прибывать советские специалисты – ракетчики, летчики, гражданский инженерный персонал. Имелось соответствующее решение политического руководства, постановление Совмина. Никто не собирался оставлять в беде молодую республику. Формально СССР в войне не участвовал. Но материальная поддержка осуществлялась полным ходом. Ставилась задача – создать эффективную систему ПВО. Во Вьетнам поступали ЗРК «СА?75», истребители «МиГ?17» и «МиГ?21», бомбардировщики «Су?17» и «Ил?28», самолеты транспортной авиации, зенитные орудия, РЛС, техника связи. Военно-транспортные самолеты доставляли сотни тонн груза. Поставки постоянно росли – особенно после того, как вьетнамское правительство согласовало вопрос вступления Народной армии в Южный Вьетнам. Непрекращающимся потоком шло стрелковое оружие (частично изготовленное в Китае по советским лицензиям), танки «Т?34» и «Т?54» с инфракрасными прицелами ночного видения, орудия 100-го и 130-го калибра, ствольная зенитная артиллерия, малые боевые корабли…

Только зенитных комплексов «Двина» было поставлено около сотни, восемь тысяч ракет к ним. Советские специалисты разработали типовой штат зенитно-ракетного полка Народной армии. Приступили к работе учебные центры, где специалисты из СССР проводили обучение вьетнамских расчетов. Ставилась задача – в кратчайшие сроки ввести в действие два зенитно-ракетных полка. Учебные центры развернулись под Ханоем. Объекты усердно маскировали. Внешне – домики для проживания, построенные из бамбука, хозяйственные постройки и классы – обычные сараи с земляным полом и тростниковой крышей. Проблем было множество – трудности перевода, нехватка подходящих кадров, необходимость постоянной маскировки, запрет выходить в эфир (использовали имитаторы). Жара, влажность, болезни, бытовые неудобства… Инструкторский состав делал все возможное для подготовки расчетов ВНА. График учебы предельно уплотнили: начинали в пять утра, заканчивали поздно вечером – позволялся лишь двухчасовой перерыв в жаркий полдень. Каждый специалист вел определенный сектор, одну или две дисциплины. После получения техники матчасть изучали уже не по бумажкам. Обучали не только будущих ракетчиков, но и пилотов истребительной авиации, специалистов ствольной артиллерии, способных поражать мишени на малых высотах. Отдельно шло обучение радиотехническому делу. В июле 65-го на боевых позициях под Ханоем были развернуты два дивизиона ЗРК. Боевые расчеты состояли из советских специалистов, вьетнамцы числились стажерами. 24 июля к северо-востоку от Ханоя состоялся первый противовоздушный бой с участием ЗРК «СА?75». В течение дня были сбиты три «Фантома» – при этом выпущено всего четыре ракеты. Пуски проводились на встречных курсах, на средних высотах. Для американского командования это стало полной неожиданностью. Они уже не могли безнаказанно хозяйничать на высотах выше 5 километров. Их разведка факт появления ЗРК проворонила. Меры по уничтожению выявленных дивизионов успехом не увенчались – подразделения постоянно маневрировали, меняли позиции. Воздушная война продолжалась, но теперь американская авиация несла потери, летчики, вылетая на задание, не знали, вернутся ли живыми. Вьетнамские расчеты обретали нужные навыки, учились действовать самостоятельно – хотя и с оглядкой на «старших товарищей». Пилоты противника меняли тактику, ставили помехи, но и советские специалисты развивали полученный опыт. ЗРК встречали врага в самых неожиданных местах, с успехом применялись действия из засад, оборудовались ложные позиции. 2 декабря 66-го года вошло в историю как «черная пятница» для американской авиации – в небе над Вьетнамом было сбито восемь самолетов…

Вьетнамские подразделения нарабатывали опыт, отпала необходимость в постоянном контроле. Но требовались новые кадры. Часть специалистов снимались с боевых позиций, возвращались в учебные центры. В действующих подразделениях оставались небольшие группы из наиболее опытных офицеров. Они выполняли обязанности инструкторов, ремонтников, советников, а в наиболее критические моменты удаляли из кабин «посторонних» и сами брались за выполнение задачи…

Майор Раевский прибыл во Вьетнам в начале января. В родном Новосибирске стояли студеные морозы – температура за минус тридцать, даже для Сибири перебор. В Свердловской области, где он проходил службу в 4-й Отдельной дивизии ПВО, тоже было, мягко говоря, не жарко. То, что советские кадры уже седьмой год работают во Вьетнаме, секретом не являлось. Но то, что самому представится возможность «погреть кости», стало полным сюрпризом. Судьба помотала. Из Сибири, где до сих пор проживали пожилые родители, призвался в армию, отслужил в зенитном полку под Печенгой. Недолгая учеба в электротехническом институте – факультет РТФ (радиотехника) полностью устраивала, но как-то наскучила гражданка. Все стремились из армии, а он, наоборот, – в нее, непобедимую и легендарную. Снова чемодан в зубы – учеба в Орджоникидзевском высшем командном зенитно-ракетном училище, окончил с отличием, вернулся в Сибирь, но ненадолго – впрочем, жениться успел. Много времени и ума на это не надо. Но ума не хватило, чтобы хорошенько все обдумать. Семейная жизнь с Натальей не удалась. Лишний раз убедился – женщины сами не знают, чего хотят. Изматывающие ссоры, громкие скандалы, потом пошли какие-то странные знакомые, ухажеры. Одному из кавалеров настучал по ушам, и только чудом «телега» не приехала на службу, где он уже занимал должность заместителя командира зенитно-ракетного дивизиона. Детей не было, но имелась квартира, совместно нажитое имущество, машина, так что без суда не обошлось. Это было противно – судиться с женой не хотелось. Оставаться голым в 33 года – как-то тоже. Несколько раз он пытался помириться, начать все заново, и даже Наталья была не против – но ровно до первого громкого скандала. «Что-то плохо у нас получается жить хорошо», – однажды горько заметила супруга. Эпопея с разводом продолжалась полтора года – впору в графе «семейное положение» писать «все сложно». А когда все закончилось, это был чуть ли не праздник для обоих. В последний раз посмотрели друг на друга и расстались с неясными чувствами – нервно истощенные, издерганные. Андрей чувствовал себя так, словно с войны вернулся. Потом полгода приходил в себя, проживал в квартире на подселении. Случалось, заходили дамы – интеллигентные, воспитанные, с дальним прицелом. Но он воздвиг себе барьер, снова на грабли – ни за что. Опыт есть, «прививка» сделана, пусть другим морочат головы с замужеством. Иногда с неясной грустью поглядывал на детскую площадку, где в песочнице возилась малышня, чему-то улыбался, вздыхал, потом решительно сбрасывал наваждение: отставить, майор, еще успеется…

Группы специалистов-ракетчиков для спецкомандировки формировались именно здесь – на базе 4-й Отдельной армии. Отобранных кандидатов тщательно проверяли – особенно по линии КГБ. Изучали биографии, опрашивали сослуживцев, друзей, соседей, разве что в кровать не лезли. Хотя к кому-то, возможно, и заглядывали. С отобранными кандидатами проводили беседы, «счастливчиков» отправляли на медкомиссии. Попутно проверялись теоретические и практические знания по специальности. А специальность в полку была одна: владение ЗРК «СА?75». Раевский знал свое дело на «отлично» – это и пошло в актив, перевесило сомнительное положение на личном фронте. Недоумение после первых бесед усилилось, когда Андрея вызвали к члену Военного совета армии генерал-майору Худякову. Только тот стал называть вещи своими именами.

– Скажу честно, я был против вашей кандидатуры, товарищ майор, – сообщил главный армейский замполит. – Вы не член партии… Кстати, почему?

– Это проблема, товарищ генерал-майор? – не удержался от дерзости Андрей.

– Признаться, да.

– Пока не чувствую готовности принять на себя такую ответственность.

– Странно, – пожал плечами Худяков, – другие готовы, а он, видите ли, нет. В ближайшие полгода станете кандидатом в члены КПСС, уяснили, товарищ майор?

– Так точно, товарищ генерал-майор.

– За вас ходатайствуют генерал-майор Ордынский и полковник Жданов. По их мнению, вы один из лучших специалистов в своем деле, обладаете нужными волевыми качествами, морально готовы к работе за рубежом. Кстати, я вдумчиво перелистал ваше личное дело, и один из пунктов мне показался сомнительным…

– Все разрешилось, товарищ генерал-майор.

– Ладно, с женским вопросом не ко мне, – поморщился член Военного совета. – Ненавижу копаться в этом грязном белье. Все уже взрослые люди… Готовы отправиться во Вьетнам, Андрей Иванович?

– Готов, товарищ генерал-майор.

– Вот и отлично. Ваша команда вылетает 4 января. Срок командировки – 12 месяцев. Если повезет, новый 73-й год встретите уже дома. Ну, давай, майор, готовься, с наступающим тебя. Цели и задачи обрисуют на месте, и ты, надеюсь, догадываешься, что это не развлекательная поездка.

Он даже удивился, как быстро влился в коллектив. Во Вьетнаме не было такого понятия – зима. Все двенадцать месяцев были как один. Когда-то больше осадков, когда-то меньше, а бывало, вообще лило неделями. А еще американцы распыляли в небе Вьетнама йодистое серебро и свинец, отчего дожди в отдельных районах хлестали без передышки, что сильно затрудняло передвижения войск и техники, губило посевы, разрушало дороги. Учебный центр под руководством полковника Бахметьева находился на южной окраине Ханоя, готовил личный состав 264-го зенитно-ракетного полка ВНА. Почти три месяца Андрей занимался преподавательской работой – обучал курсантов премудростям наведения ракет на цель. Противник явно издыхал, сказывалось отупение от этой бесконечной войны. Трезвые головы на Капитолийском холме уже понимали, что выиграть войну невозможно, и лучшее решение – выйти из нее с достоинством. В конце марта армия ДРВ начала так называемое «Пасхальное наступление» в Южном Вьетнаме – совместно с местными патриотическими силами. Сайгонский режим слабел, разлагался, он мог держаться только на американских штыках. Армия США тоже испытывала проблемы. Наступление велось по трем фронтам, и довольно быстро удалось захватить несколько провинций. С начала войны это была самая масштабная операция. Упорные бои продолжались месяц. Одновременно шли парижские переговоры о восстановлении мира во Вьетнаме. С одной стороны выступали ДРВ и Временное революционное правительство Южного Вьетнама, с другой – Соединенные Штаты и Республика Вьетнам. Делегации от ДРВ требовался козырь. Реакция Америки была жесткой. В ответ на наступление в Южном Вьетнаме президент Никсон приказал возобновить бомбардировки Северного Вьетнама. Налеты отличались особенным упорством и жестокостью. Бомбили все подряд – военные, гражданские объекты. Били по Ханою, по Хайфону, по приморскому оборонительному району. Тонны бомб сбрасывались на наступающие в южных провинциях войска. Потери с обеих сторон были колоссальные. Наступление на юге захлебнулось, войска перешли к обороне. Налеты не стихали, проводились практически каждый день. «Тебя переводят на боевые позиции, майор, – сообщил в один прекрасный день полковник Бахметьев. – Направляешься в район Ханьхо, там крупный промышленный центр и транспортный узел. Американцы не успокоятся, пока окончательно его не разнесут. Туда переводится дивизион 264-го полка – ты и Овчаров. Зенитной артиллерии в местечке хватает, но она не может работать на средних высотах. Так что берите дело в свои руки. Уверен, ты справишься».

Это было неделю назад, и с этого времени ад не прекращался…

Глава третья

Взрыв подбросил, и что-то хрустнуло в раскладушке. Удар был тупой, словно многотонной чугунной бабой дали по земле. А как прошла дрожь, хлопнул непосредственно взрыв. От такого даже мертвый проснется! Андрей слетел с продавленной раскладушки, судорожно принялся искать сандалии, забыв, что они на ногах. Снова взрыв – совсем рядом. С потолка посыпались пальмовые листья, перекрученные стебли. Взрывная волна пробила стену и качественно ударила по загривку. Который час? Он мельком глянул на часы, благо стрелки светились. Половина четвертого утра, еще не рассвело. Взрывы не смолкали – теперь уже дальше, к северу. Но нет, опять громыхнуло под боком, и пламя сквозь пролом резануло по глазам. Кричали и бегали люди – словно муравьи в разоренном муравейнике. Андрей схватил свою сумку, перекинул ремень через спину – как чувствовал, что возвращаться не придется. Лагерь в джунглях подвергся атаке – кто, с какой стати? Он выбежал наружу – весь всклокоченный, толком не проснувшийся. Половина шалашей была разрушена, горел лес. В том месте, где находился сарай для личного состава вьетнамской армии (настил из досок, циновки, стенки из бамбука), полыхало пламя. Там возились люди, кого-то вытаскивали из-под поваленных деревьев. Вьетнамцы кричали, как галчата. Оказавшись на середине поляны, он стал озираться. В этом квадрате все закончилось. Теперь обстрелу подвергались северные участки района. Но самолеты в небе не летали. Что это было?

– Андрей Иванович, что происходит? – подбежал взъерошенный Газарян в одной сандалии. Парень ошарашенно вертел головой.

– С моря катера атакуют, – выдвинул Андрей единственную правдоподобную версию. – Пробили тамошнюю ПВО, ракетами садят – уж не знаю, по выявленным ли целям или просто так. Собирай наших, Армен, поспали – хватит.

Подбежал вьетнамский офицер, стал что-то частить, махать руками. Языковой барьер встал, как Великая Китайская стена. Всю жизнь Андрей считал, что знаний английского вполне достаточно, чтобы объясниться в любой части света. Мнение оказалось ошибочным. За четыре месяца он выучил только «базовый набор» – слов пятнадцать.

– Чего он хочет? – не понял Газарян.

– Не знаю. Что-то говорит и показывает. Ты еще здесь?

– Ах да, – спохватился Армен и умчался.

Слева занялось пламя, закричали люди. Загорелся замаскированный грузовик, солдаты в дыму что-то лихорадочно сбрасывали с кузова – вроде бы ящики. Хотелось надеяться, что не снарядные! Продолжалась «сорочья ярмарка». Вьетнамцы сбивали брезентом пламя – оно пошло на убыль. Дым над джунглями висел коромыслом. Подбежал Давыдов, растирая слезящиеся глаза:

– Командир, я что-то не понял… Можешь объяснить?

Андрей только отмахнулся. Что не так, где остальные? Недобро кольнуло в груди. Увы, общежития в джунглях не было, ночевали кто где, шалаши для сна были разбросаны вокруг поляны. Справа раздались крики – кричали свои, Газарян и Романчук. Бросились в дым, не сговариваясь, чуть не споткнулись о мертвое тело, которое вытащили вьетнамцы. Останки принадлежали щуплому пареньку, одетому в темно-зеленую униформу. Вся нижняя часть была залита кровью. Слева дымился сарай, на обломках суетились военнослужащие. По курсу – поваленные деревья, там тоже возились люди.

– Командир, сюда… – прохрипел Романчук. – Вадьку Гарина завалило…

Помчались, как на пожар. Имелось же недоброе предчувствие… Шалаш, в котором ночевал капитан Гарин, стоял на отшибе, под кроной мощных деревьев. С ветвей свисали присосавшиеся к стеблям лианы. Развесистое дерево свалило взрывом – прямо на шалаш! Из-под месива бамбука, пальмовой листвы, перепутанных веток паданца доносился стон. Жив! Офицеры набросились на проклятое дерево, дружно схватили, поволокли в сторону, бросили. Потом, мешая друг другу, задыхаясь от волнения, стали отшвыривать обломки. Жар еще не унялся, часть хижины сгорела – очевидно, рвануло рядом, и пламя пошло по кругу. Пострадавший стонал, царапал землю ногтями. Его перевернули на спину, потом схватили под мышки, поволокли на открытое место. Вадим отбивался – словно враги в плен брали. Капитан был полностью дезориентирован, боль в обожженной щеке сводила с ума. Во всем остальном не пострадал! Камень свалился с души. А он продолжал извиваться, пытаяся привстать.

– Лежи уж! – Романчук схватил его за шиворот, пристроил обратно.

Гарин закашлялся, схватился за живот. Выпуклые глаза блуждали в полумраке. На всякий случай его ощупали, пытались проверить пульс…

– Отстаньте, ироды… Вы еще температуру мне измерьте, она явно повышена…

– Фу, цел! – выдохнул Давыдов… – Натерпелись мы с тобой, Вадька…

– Ага, натерпелись они… Ладно, спасибо, мужики, вытащили… – Гарин привстал на колене, его держали с двух сторон. – Не помню ни черта, шибануло круто, потом все посыпалось, огонь в голову прилетел… Что это было, Андрей Иванович?

– Вопрос открытый, Вадим, – Раевский осветил фонарем дрожащее лицо. Ожог не был катастрофой, но кожу прорвало, пузырились волдыри. Впрочем, медицина нынче хорошая, след останется, но ничего страшного. Сметаной бы намазать, только где ее взять – в Москву сгонять?

– Все плохо, командир? – простонал Гарин. – Мне, ей-богу, больно, жжет сильно…