От Игарки до Вселенной

Итак, осознанное или неосознанное стремление написать свою книгу у игарчат было, и причина тому – «База курносых».

Разговоры о написании книги об Игарке, как мы установили, тоже велись: и в прессе, и в партийно-хозяйственных кругах, и в политотделе Севморпути. Имелась в наличии и уже напечатанная брошюра об Игарке, с таким успехом «съездившая» в столицу. Кстати, некоторые пассажи из детского письма Горькому (о цинге и др.) очень уж напоминают газетные публикации по поводу подготовки «эконом-географической» книги и брошюры.

То, что великий Горький поддерживает и одобряет детские произведения, и в частности «Базу курносых», тоже было у всех на слуху. В этой логической цепочке не хватает какого-то заключительного штриха, маленькой детали, последней капли. Не хватает толчка, отправной точки.

И она, как нам кажется, есть. И укладывается она как раз в заинтересовавшие нас временные рамки – между отъездом Шмидта и решением о выпуске «Детской газеты».

Уже было отмечено, что с июля в «Большевике Заполярья» регулярно выходит рубрика «День Игарки», фиксируя события, факты с помощью заметок и фотоснимков (в чем непосредственное участие принимают подростки – юнкоровский актив газеты). И вот 30 сентября газета выходит аж на 8 полосах (!), а «День Игарки» набран крупнее названия газеты. Оказывается, по радио было получено сообщение, что А. М. Горький организует издание книги «День мира». День показа мира – 27 сентября. Редакция и рабкоры «Большевика Заполярья» решили на страницах газеты показать день Игарки. 27 сентября сотрудники редакции и 28 рабкоров записали свои впечатления… В этом сгустке содержится всё: и Горький, и издание книги, и коллективная работа журналистов и рабкоров (среди которых – учителя, вожатые, комсомольские работники, активисты). Даже название популярной игарской рубрики чудесным образом совпало по духу с названием предполагаемой книги писателя. Искра высечена.

Истоки пионерской книги, видимо, следует искать здесь. Тут же коренится и идея создавать книгу, собрав и опубликовав исходный материал предварительно на газетных страницах. Отсюда и появление сначала детской газеты, а потом, как бы вдруг, «из ничего» – письмо про книгу. При этом вероятность импульса именно из молодежного актива «Большевика Заполярья» весьма очевидна.

Нельзя сбрасывать со счетов и Политотдел Севморпути, и лично В. П. Остроумову. Потому, хотя бы, что она, стенографистка Ленина, образованный и опытный политработник, энергичный партруководитель, как никто другой знала, каким образом газета становится не только коллективным агитатором и пропагандистом, но и коллективным организатором. И, быть может, не случайно именно из уст Остроумовой в начале апреля 1937 г. прозвучало:

«Выпускалась детская газета, которая организовала

и создала детскую книгу».

Это было произнесено в отчетном докладе о работе Игарского горкома на общегородском партсобрании.

В том, что это действительно так, сомневаться не приходится. Достаточно сравнить, например, фамилии ребят, подписавших и приветствие Шмидту, и письмо Горькому, упоминающихся в качестве ударников учебы и активистов в материалах «Северной стройки» и «Большевика Заполярья», героев и авторов публикаций «Пионера Заполярья». Здесь и Дардаев, Жилин, Шевляков, Цехин, Коробко, Почекутов, Иванов, Корсак, Ходык и многие, многие другие. Эти же фамилии мы видим среди авторов книги «Мы из Игарки».

Даже на оригинале письма Ромена Роллана (машинописном листе с автографом писателя из троицкого архива Климова) есть помета, сделанная чьей-то рукой:

«Просьба переслать по адресу: Порт Игарка,

Редакция газеты «Пионер Заполярья», Климову».

А письмо Роллан отправлял… авторам книги: «Когда вы напишете вашу книгу, я надеюсь, что вы мне ее пришлете». Это лишний раз подтверждает, что составление книги шло именно через детскую газету.

И еще два замечания относительно французского писателя и его «милых белых медвежат». Во-первых, почему-то считается, что после смерти Горького он, Ромен Роллан, решил продолжить дело своего советского друга и собирался редактировать (и даже издавать!) книгу «Мы из Игарки». Это миф. Трудно представить, чтобы за такое сложное дело взялся человек, только-только начинающий изучать русский язык, по слогам разбирающий свою первую книжку – «Сказку о царе Салтане». К тому же письмо написано 26 мая 1936 г., то есть за месяц до смерти пролетарского писателя. Другое дело, что к адресатам оно попало либо буквально накануне, либо уже после похорон Горького. Маршак тоже появился не случайно, не потому, что к Роллану не удалось выехать. Сам Горький в письме ясно написал: «Когда рукопись будет готова, пришлите ее мне, а я и Маршак, прочитав ее, возвратим вам, указав, что ладно и что неладно и требует исправления».

Во-вторых, у Роллана, как друга Горького и как почетного пионера, игарские школьники спрашивали в телеграмме, какая погода была 17 мая и как живут дети в Швейцарии – то есть то же самое, что они спрашивали через «Пионерскую правду» у пионеров всей страны (какая у них была погода 1 и 17 мая и как они живут). А это значит, что отклик писателя по первоначальному замыслу должен был восприниматься в ряду остальных откликов, помещенных в книге. Всего лишь. Всё очень просто – великий писатель среди простых ребят.

И опять мы встречаемся тут с интересной формулой – рассказать об одном и том же дне, увиденном глазами ребят различных городов и весей страны. Да ведь это же горьковская формула в чистом виде! Помните – «издать книгу «День мира»? Выходит, мои предположения верны.

Может быть, судьба предполагавшейся книги об Игарке Синякова и Ластовского (по линии Крайплана) и решилась как раз на отрезке времени с 15 декабря, когда радиоволны унесли пионерское письмо Горькому, до конца января, когда его ответ был получен за Полярным кругом, и этот ответ эхом прокатился по всему Советскому Союзу? Ведь вполне вероятно, что в Игарке могло появиться желание написать книгу почти о том же, о чем планировалось, но через восприятие детей.

РЕДКОЛЛЕГИЯ

Об Анатолии Матвеевиче Климове хорошо и обстоятельно писала в газетных, журнальных и книжных публикациях О. С. Булгакова, немало интересного в статье М. Смирновой (об этих материалах см. выше). Поэтому мы затронем лишь интересующую нас игарскую тему.

Климов и Остроумова были очень похожи: постоянно в движении, командировках, поездках, в водовороте событий, горящие на работе, неутомимые агитаторы, пропагандисты, энергичные борцы за новую жизнь, за социалистическое обустройство Севера. Журналист Климов работал на Таймыре, игарский партсекретарь и политработник Севморпути Остроумова изъездила на аэросанях и упряжках и облетала на самолете немало селений, стойбищ, факторий от Игарки до Диксона. Скорее всего, где-то на этих маршрутах пути двух этих ярких личностей пересекались.

На основе своих изысканий О. С. Булгакова пишет вполне определенно, что Климов с Остроумовой не раз встречались, летали и ездили вместе, вплоть до Якутского побережья. Обсуждали многие вопросы, в том числе и круглогодичное использование Севморпути. Правда, один из источников в этом рассказе вызывает сомнение: «В один такой полет произошла авария с самолетом; два дня сидели в тундре, обогреваясь примусом, пока бортмеханик исправлял неисправность».

 Дело в том, что такой случай действительно произошел с Валентиной Петровной, но лишь однажды. Об этом эпизоде подробно написал известный летчик П. Г. Головин в книжке «Как я стал летчиком», и сама Остроумова во втором номере «Советской Арктики» за 1935 г., о чем сообщает и А. Ротштейн.

 С Головиным и Остроумовой третьим в том рейсе был механик Исаев.

В течение 1935 года Климов в игарской газете не работал, в штате не значится. Тем не менее в середине года «Большевик Заполярья» опубликовал 3 его рисунка и 10 заметок и очерков (один из них не подписан, но явно принадлежит Климову): 4, 5, 9 – 12, 18, 24, 26 июля и 5, 9, 10 августа. Почти все публикации и все рисунки касаются Норильска и его окрестностей, одна корреспонденция посвящена острову Бегичева, часто употребляется подзаголовок «Из книги «Люди Севера». Напомним, что с 1-го июля игарская газета стала ежедневной и, естественно, потребовала большего количества информации и иллюстраций, чем раньше. Судя по всему, Климов был в Игарке несколько дней в конце июня и оставил свои материалы для «Большевика», поскольку на двух его крупных заметках с подзаголовком «Из книги «Люди Игарки» есть помета «за июнь». Формулировки «из книги…» означают, что Климов просто планировал в будущем издать книги на основе своих заметок. С августа и до конца года, когда стал выходить «Пионер Заполярья» и было отправлено письмо Горькому, ни одной публикации Климова в игарской периодике нет.

Бывшие игарчата чаще всего вспоминают Бориса Веревкина, Александра Крюкова, О. Жондецкую, Б. Нежинскую, С. Белоусова, Катю Степанову, когда говорят о журналистах и комсомольских активистах, которые организовывали их на интересные дела и помогали писать книгу.

В газете за 1935 г. подпись А. Крюкова можно встретить во многих номерах, зачастую в паре с А. Калачинским (отцом Вали Калачинского, будущего автора книги). Проблемы работы лесозаводов, порта, беседы с передовиками, интересными людьми, командировки в Усть-порт, Дудинку для освещения Карских операций и т. д. – темы этих корреспонденций. Говорит о нем и Степан Перевалов. Судьба Крюкова была больше похожа на зебру, причем в очень частую полоску (насколько можно судить, видимо, из-за его упорной борьбы с «зеленым змием»). В апреле 1936 г., Крюков числился секретарем, Веревкин – зав. культотделом, Белоусов – зав. лесным отделом (по книге приказов). А в августе появляется приказ, подписанный ответственным редактором Л. Филатовым: «Несмотря на неоднократные предупреждения и выговора, обещания исправиться… За дискредитацию газеты и срыв работы на Карской Крюкова А. Ф. с 13 августа из редакции уволить». В апреле 1937 г., в разгар чистки игарской парторганизации и редакции, фамилия Крюкова называется на общегородском партсобрании в ряду с другими «враждебными людьми». Однако с 27 октября 1938 г. А. Крюкова снова зачисляют в аппарат редакции в качестве лит. секретаря с окладом в 450 рублей (а в 1936-м было 600). Надолго в родных пенатах Александр не задержался, о чем свидетельствует приказ №3 от 15 января 1939 г.: «За прогул 14 января освободить от работы и.о. секретаря редакции Крюкова А. Ф. Редактор С. Селезнев». Но ровно через три месяца те же персонажи снова зафиксированы в книге приказов: «Принять Крюкова Александра Федоровича секретарем редакции с окладом 650 рублей. Редактор С. Селезнев»…

О Борисе Веревкине и работе руководимой им редакции «Пионера Заполярья» содержательно написал в письмах Степан Перевалов.

 Остается лишь дополнить его рассказ. Читая газетные заметки, статьи, репортажи Бориса за 1935—37 годы, следуя за его стилем, манерой подачи материала, видишь его действительно таким, каким его рисуют игарчата 30-х. Вполне оправданно С. Перевалов называет Веревкина «вожаком». Это помогают понять не только газетные страницы, но и официальные документы. Часто Веревкин, как и другие сотрудники редакции, присутствует на заседаниях президиума Горсовета.

 На бюро горкома ВЛКСМ он поначалу фигурирует в качестве приглашенного, а позже – уже как член бюро.

 В самой редакции «Большевика Заполярья» и горкоме партии комсомолец Веревкин ценился не только как журналист: в октябре 1936 г. он занимает кресло редактора на время отпуска последнего; 28 ноября горком утверждает его руководителем группы из 13 пионеров, везущих приветствие Съезду Советов; еще через месяц его включают в состав комиссии «по подготовке и проведению столетия со дня смерти А. С. Пушкина».

 Годы тотальных чисток, «критики и самокритики» не обошли стороной и бичующего пера заполярного журналиста. «Нужно глубже копнуть – и библиотеку, и библиотекарей»; «Мы только хотим… от имени тысяч граждан – читателей нашей газеты, потребовать от прокуратуры немедленного привлечения к суду этих распоясавшихся негодяев, попирающих великую сталинскую Конституцию»; «Кому как не врагу поможет доронинская путаница?» – подобных пассажей в его материалах немало.

При редакции действительно работал пионерский актив: юные художники, фотографы, поэты, литсотрудники. Нередки объявления об их сборе в помещении редакции (1936—37 гг.). Публикуются стихи и заметки С. Перевалова, фотоснимки Б. Иванова, рисунки ребят. Некоторые, будучи еще школьниками, уже получали зарплату в газете. Например, в конце 36-го в «Большевике Заполярья» появляются фотографии Кости Тюменцева. А в книге приказов читаем: «В связи с успешным освоением фото-дела учеником фотографа К. Тюменцевым, установить Тюменцеву с 1 октября месячную ставку 150 рублей (вместо ранее получаемых 100 р.)». Снимки юного фотокора, а позже штатного фотокорреспондента, видим в газете и потом. Будущий художник киностудии им. Горького Ф. Дзюба тоже «отметился» здесь: «Приказ №7 от 16 февраля 1939 г. В связи с прекращением работы в цинкографии из-за отсутствия азотной кислоты освободить от работы в редакции с 17 февраля ретушора Ф. Дзюба».

Стихи и рассказы С. Перевалова в книге «Мы из Игарки», газетах «Большевик Заполярья» и «Пионер Заполярья», очерк о нем О. Булгаковой и письма самого Степана Акимовича дают представление об этом необычном человеке. Мы дополним это лишь несколькими скупыми канцелярскими строками редакционной книги приказов, начав с того момента, когда книга игарских ребят еще не вышла:

«23 июня 1938 г. Принять на работу в качестве практиканта литсотрудника с 28 июня 1938 г. Перевалова Степана Екимовича. Оклад зарплаты установить 200 руб. в месяц.

Повысить с 1 августа оклад зарплаты практиканту редакции Перевалову С. Е. на 50 рублей. С 1 августа выплачивать ему 250 руб. в месяц.

23 октября 1938 г.Повысить с 1 октября 1938 г. зарплату сотруднику редакции Перевалову С. Е. на 50 рублей.

11 ноября 1938 г.Репортеру по местной информации т. Перевалову выплачивать 400 руб. в месяц.

19 апреля 1939 г. Репортер известий тов. Перевалов С.

назначается инструктором отдела культуры, быта и торговли.

8 августа 1939 г. Возложить на тов. Перевалова С. отдел

городской и районной информации».

С этими людьми и пришлось сотрудничать А. М. Климову. Когда же он появился в Игарке, не считая его кратковременного визита летом 1935 года? Вернемся к письму игарчат.

Ответное письмо Горького пришло в Игарку, по-видимому, не раньше 22 января 1936-го, ребята ознакомились с ним в школах. 27 января оно было перепечатано в №5 (17) «Пионера Заполярья» (с опубликованным в книге вариантом имеются разночтения). Рядом с письмом писателя – интересные отклики пионеров, причем все авторы – ученики средних школ №1 и №2 (ставшей в скором времени школой №9). «И ребята, читая письмо, обсуждая его, обязуются учиться на „отлично“, чтобы завоевать своей школе имя Алексея Максимовича Горького, и обязуются написать книгу о своей жизни и учебе в Заполярье» – сообщала редакционная врезка к детским заметкам.

Так продолжалось почти месяц. Что произошло за это время, неизвестно. Только 22 февраля письмо сочли необходимым зачитать на бюро горкома:

«С л у ш а л и: Письмо Максима Горького к пионерам заполярного города Игарки.

П о с т а н о в и л и:

1. Поручить ГК ВЛКСМ организовать широкое обсуждение письма Максима Горького в пионер-отрядах, школах, комсомольских организациях и среди педагогов. (…)

5. Издать письмо Максима Горького специальной листовкой в 1000 экз».