От Игарки до Вселенной

Еще несколько пунктов постановления предлагали: группу комсомольцев отправить в селения района для обсуждения письма на местах, парторгов назначить ответственными за проработку письма среди рабочих коллективов, обсудить письмо на родительских собраниях, парткомам предприятий взять шефство над школами.

К сожалению, нет даты на одном очень интересном и важном для нас документе. Время его составления трудно определить, так как этот листок подклеен к уже переплетенным и оформленным в книгу «Протоколам бюро Игарского ГК ВКП (б) и материалам персональных дел по политотделу ГУСМП за 1935—1936 гг.». Невозможно установить, откуда взялся этот листок и когда он поступил в партийный архив, ведь обычно все текущие документы поступают в центр в обязательном порядке ежемесячно или ежеквартально, а по завершении года (или даже двух, как в данном случае) переплетаются. Страничка эта, форматом меньше машинописного, вклеена в конце дела, между форзацем и обложкой. Приведем текст документа полностью:

«Постановление ГК ВКП (б) и Политотдела ГУСМП

ОБ ИЗДАНИИ ДЕТСКОЙ КНИГИ

В целях ускорения издания детской книги Горком ВКП (б) и Политотдел Главсевморпути п о с т а н о в л я ю т :

1. Издать листовку с четко разработанным планом книги и призывом к пионерам и школьникам Игарки, приступить к сбору материалов и писанию книги.

2. Поручить редакции «Большевик Заполярья» создать широкую редакционную коллегию.

3. Утвердить руководителем редколлегии – тов. КЛИМОВА, возложив на него обязанности организации материала и редактирования книги.

4. Выделить редакции на подготовку книги 3000 руб. из них Теруправление – 1000 р., Политотдел – 1000 р., и партгруппа Горсовета – 1000 р.

Секретарь ГК ВКП (б) —(И. Козлов)

Зам. нач. Политотдела —(А. Смирнов)». 

Некоторые источники все же позволяют датировать данное постановление концом марта – началом апреля. Один из них – Троицкий филиал госархива Челябинской области. В уже упоминавшейся статье М. Смирновой приводятся данные из этого архива: «Уезжаю в Игарку. Предлагают делать книгу М. Горького о детях. Берусь, хотя на сердце неспокойно…», – заносит 21 марта 1936 года Климов в записную книжку».

 Откуда уезжал Климов – из Дудинки, из Норильска, из Красноярска? Кто стоит за словом «предлагают»? Может, Игарский политотдел ГУСМП (то есть сама В. П. Остроумова, близко знавшая журналиста)? Быть может, именно из игарского политотдела или горкома партии пришло Климову письмо со словами: «Вы долго живете на Севере, знаете эти края хорошо, с ребятами сдружитесь быстро», а не от самого Горького?

 Ведь если бы было наоборот, то Климов так бы и записал: «Горький предложил…» и т. д.

Еще один источник – сохранившаяся книга приказов по редакции «Большевик Заполярья»:

«Приказ по редакции от 5 апреля 1936 г.

Зачислить в штат редакции Климова на должность разъездного корреспондента с 1 апреля с окладом 600 руб.Филатов».

Таким образом, все становится на свои места. В третьей декаде марта Климов прибывает в Игарку; 5 апреля открывается вакансия в газете, так как 3-го числа увольняют Н. И. Драчева «за обман редакции и как скрывшегося троцкиста». Ах, если бы знал Анатолий, что это будет злой первоапрельской шуткой, и 1 апреля 37-го он встретит в тюремной камере как еще более махровый троцкист и «враг народа»…

Предположение о том, что Климов был приглашен, вероятнее всего, игарским политотделом ГУСМП (т. е. Остроумовой), подкрепляется 4-мя косвенными фактами: постановление об издании детской книги было совместным – горкома и политотдела, жил Климов на квартире у зам. начальника политотдела А. Смирнова,

 председателем комиссии по изданию книги был все тот же Смирнов, и в Ленинград с рукописью «Мы из Игарки» Климов «ездил по поручению политотдела».

Что касается самого постановления об «ускорении издания детской книги», то оно вносит ясность по многим вопросам. Во-первых, помимо уже существовавшей общественной редколлегии «Пионера Заполярья», создавалась редакционная коллегия по подготовке книги. Актив детской газеты не мог не участвовать в этом деле, тем более, что фактически он к этому приступил и уже в течение 3-х месяцев работал в этом направлении, судя по публикациям в «Пионере Заполярья». Во-вторых, руководителем этой коллегии назначили Климова, как опытного литератора (именно в качестве такового его и пригласили). В-третьих, предписывалось разработать четкий план книги и опубликовать его в виде листовки.

Конкретная горьковская основа – 5 тематических глав – уже была, поэтому, видимо, очень скоро и был обнародован если не план самой книги, то хотя бы план дальнейшей работы над нею. Иначе откуда бы появилась в «Пионерской правде» просьба игарских школьников ко всем пионерам страны и почетному пионеру Р. Роллану написать о погоде 1 и 17 мая? Тогда же могла быть создана и городская комиссия по изданию книги. Во всяком случае, в начале 1937 года о существовании городской комиссии по изданию детской книги говорится, как о чем-то давно известном и само собой разумеющемся.

 Председателем комиссии был А. С. Смирнов (зам. начальника политотдела и зам. секретаря горкома), Сотсков (председатель президиума Горсовета), Огуленко (НКВД, член бюро), Домнин (член бюро), Климов, как руководитель редколлегии. Из документов пока неясно, входил ли в эту комиссию редактор «Большевика Заполярья» Л. Филатов.

 По логике вещей на этот вопрос надо бы ответить, наверное, утвердительно. Понятно, что не сами детские сочинения, но общие моменты направленности будущей книги обсуждались на этой комиссии, ведь кто, как не первые лица, руководители города, входящие в комиссию, могли подсказать почти новичку в городе Климову чисто игарские тонкости и специфические моменты? А Климов уже мог, на базе этих разъяснений, детально корректировать план пишущим мальчишкам и девчонкам. Новые материалы и разыскания, думается, помогут пролить свет на эти вопросы.

Подготовка книги шла своим чередом. Летом 1936 г. в городе ощущался какой-то подъем: закончено строительство деревянного моста, соединившего, наконец-то, две части города; в Курейке завершается строительство Дома отдыха; подготавливаются для Парижской выставки виды Игарки, макеты порта, кораблей, ледовой разведки в Арктике; направляется в Москву ходатайство об открытии в Игарке филиала Политехнического музея. Видно, усилия политотдела ГУСМП и Остроумовой, работа над книгой, выпуск детской газеты что-то незримо изменили в культурной атмосфере города. Вот малозаметный, но примечательный факт:

«Протокол №3 Пленума Игарского Горсовета от 27 сентября 1936 г.

п. 4. П о с т а н о в и л и:

Отметить большую тягу взрослого населения на учебу.

Продолжить запись учащихся до 28 / IX – 36 г.».

Встречным движением на запросы населения, к тому же в период обсуждения Конституции СССР, был рост ответственности и четкости действий со стороны руководства города. Партийная забота о городской прессе, в том числе и о детской, продолжалась с неослабным вниманием. 1 октября в повестку дня бюро ГК выносятся вопросы:

«С л у ш а л и – 8. – О газете (Остроумова).

П о с т а н о в и л и:

1) Отметить необходимость выхода газеты ежедневно не позднее 8ми часов утра.

2) Предложить редакции «Большевик Заполярья» начать выпуск детской газеты с 5-го октября с.г.

3) Поручить тов. Филатову в Москве поставить вопрос перед тов. Талем и Политуправлением о единовременной помощи газете до конца года и об увеличении бюджета ежедневной газеты (с учетом детской) на будущий год.

С л у ш а л и – 9. Об отпуске тов. Филатову.

П о с т а н о в и л и:

Разрешить тов. Филатову отпуск, возложив редакторскую работу на тов. Верёвкина. Тов. Гайворонскому поручить просмотр гранок и подпись газеты».

Работа над книгой входила в заключительную фазу, но детская газета продолжала выходить и радовать детей, приобщать их к кружковой, массовой работе, коллективному отдыху. Через месяц, 6 ноября, на торжественном пленуме Игарского Горсовета, посвященном XIX годовщине Октябрьской революции, с приветствием от пионеров 1-й и 9-й средних школ выступал Коля Дардаев (тот самый, который писал письмо Горькому, заметки в газету и рассказы в книгу):

«…Вот живем мы в Игарке – далеко от железной дороги, совсем далеко от Москвы – а все ребята, во всем Советском Союзе интересуются нашей жизнью, следят за нашей учебой, пишут нам десятки писем.

Один из лучших домов в Игарке – клуб «Динамо» – стал теперь нашим пионерским клубом. У нас есть свои пионерские отряды, свои кружки, своя пионерская газета».

Еще через три недели кандидатура Коли была внесена в список пионеров, вылетающих с приветствием на съезд Советов. Поездка, к сожалению, не состоялась. 6 декабря Коля снова – в президиуме торжественного пленума, на этот раз по поводу утверждения Конституции СССР. Рукопись книжки почти готова. Пионерская газета выходит. Жить стало лучше, жить стало веселее.

ВПЕРЕД, К РАЗГРОМУ ЛЕНДЕТИЗДАТА

28 ноября 1936 года бюро горкома рассмотрело вопрос «Об утверждении группы пионеров для посылки в качестве делегации для приветствия съезда Советов». В состав делегации, руководителем которой утвердили Бориса Веревкина, вошли 13 пионеров-активистов: «Цехин Миха, Метельская Зина, Григорьева Лида, Дардаев Коля, Лукин Гоша, Комогорцева Галя, Окладникова Нина, Перевалов Степан, Белянина Мария, Худоногов Дмитрий, Маньков Коля, Белянина Вера, Дзюба Федя».

В подарок 8-му Чрезвычайному Всесоюзному съезду Советов ребята собирались везти свою книгу. Такова версия бывших игарчат. Действительно, 9 из этих фамилий мы встречаем в списке авторов и участников книги. З. Метельская писала рассказ «Наш выходной день», но в книгу он не вошел (но у нее, как отмечали, были литературные способности, к тому же Зина была активной пионеркой, участвовала в различных кружках). О трех делегатах – Худоногове, Манькове и Беляниной Вере – никакими данными мы пока не располагаем. С. Перевалов тоже вспоминает: «Я, Ф. Дзюба, В. Вдовин, М. Белянина, Н. Окладникова и еще кто-то шестой в Игарском пионерском клубе по специальной программе готовились в Москву». Секретарь Красноярского крайкома партии П. Акулинушкин обещал прислать за ребятами самолет, чтобы доставить северян в столицу. Но съезд открылся без игарских пионеров, самолет так и не прилетел. Говорили, что на трассе была плохая погода, помешала вьюга. Не знали ребята в занесенном снегами заполярном городе, что тогда над всей страной выла уже стальная вьюга, и что вскоре она превратится в настоящий ураган, а их книга, которую они составляли с чистым сердцем, неожиданно примет в этом участие.

В истории с поездкой не все понятно. Почему отправлялся Веревкин, хотя редактором книги был Климов? Или школьники должны были ограничиться агитационным приветствием и только отчитаться о том, что книжка написана, а рукопись привез бы позже сам редактор?

Дело могло быть и не в самолете, а в политике. Очень важным был для Сталина этот съезд, любое отклонение от задуманной режиссуры умаляло величие действа. К тому же за 5 месяцев до этого прошел громкий процесс над троцкистами, а сейчас готовился второй, который должен был состояться через 1—2 месяца.

Как бы там ни было, в начале января 1937-го рукопись повез в Москву один Климов. Он побывал на приеме у генерального секретаря ЦК ВЛКСМ А. В. Косарева, который заверил, что ЦК возьмет шефство над детской книгой. 16 января Климов уехал в Ленинград к Маршаку и через две недели писал оттуда родным: «Выпускают ее к 20-летию Октябрьской революции – как подарок годовщине, как образец нового творчества в детской литературе». По словам Климова, книга произвела фурор в литературных кругах, Маршак привлек самые лучшие силы издательства, а сам автор предисловия к детской книге стал «модным» человеком среди местных журналистов.

Все это происходило в зловещем отблеске судьбоносных событий: в Москве в течение последней недели января гремел суд над участниками так называемого «параллельного антисоветского троцкистского центра», 27 февраля при выходе из зала заседания очередного Пленума ЦК ВКП (б) были арестованы Н. И. Бухарин и А. И. Рыков. Это положило начало безудержной волны массового психоза, репрессий, «критики и самокритики» в обязательном порядке.

В ореоле славы и известности Климов в марте возвращается в Игарку. Здесь, далеко от столицы и закулисных интриг в коридорах власти, было, как это ни парадоксально, еще страшнее. «Мы, школьники, не знали, фамилии каких деятелей будем завтра вычеркивать из учебников, чьи портреты будем снимать со стен», – вспоминает об этом времени С. Перевалов. Одурманенные умелой пропагандой, ослепленные верой в вождя, люди писали в «Большевик Заполярья» (как и всюду по стране), выступая с поистине изуверских позиций: